Отмщение

Что-то между прологом и эпилогом.

Я сидел на кресле в своем домашнем кабинете. Ноги мои, скрытые в пижамных черных штанах, были закинуты на дубовый стол. На мне висела длинная замызганная белая футболка, которую я все собирался бросить в стирку, да вечно откладывал это дело. Мой взгляд был направлен на люстру. Отдыхая, я залипал на нее. Компьютер показывал дату: 17.05.2046г. «Очередная годовщина трагедии, которую никто уже не помнит» – подумал я, и в тот миг глаза мои заблестели. Смотря в зеркальце на столе, я видел уже не долговязого мальчишку, а жилистого мужчину с легкой небрежной щетиной, в очках с черной оправой, с морщинками, всего потускневшего.

Неожиданно в мой кабинет постучали. Дверь приоткрылась. Я тут же скинул ноги со стола.

– Кто это? – рассеянно окликнул я.

– А кого ты еще можешь ожидать? – раздался до боли знакомый мне голос.

Я тут же улыбнулся. Ко мне в кабинет вошел смугловатый гладковыбритый мужчина делового вида. Как и у многих мужчин делового вида, у этого проглядывался небольшой животик. Но в меру. Толстым этот человек не был. В руках он держал пиджак и какой-то подарочный пакетик. Когда наши глаза встретились, то я решил: «Да, это он». Взгляд этого мужчины не изменился. Он остался таким же внимательным, аналитическим.

– Я совсем забылся, что ты приедешь! – проговорил я, встав с кресла. – Ох, Никита… Два года не виделись.

– Не думал, что маразм так быстро тебя настигнет. – мой друг бросился ко мне в объятия, а после протянул руку с пакетиком, – Держи.

– А я… Я ничего не приготовил… – застыдился я.

– Держи! – тряхнул он рукой, как бы впихивая мне подарок. – Мне ничего не надо взамен.

– Спасибо.

Я вновь крепко обнял друга, а затем поставил пакетик с подарком на стол. Никита тем временем повесил пиджак на крючок у двери и стал ходить по кабинету, рассматривая стены.

– Ордены… медали… «За отвагу на пожаре»… Кем-то таким я тебя и представлял всю жизнь… – Никита вдруг подошел к моему столу и, увидев рукопись, спросил, – Что это? «Отмщение».

– Это моя работа. Так… излияние чувств.

– Ну, с названием ты заморочился, конечно, романтизировать ты горазд. «Отмщение»…

– Дима Смердяков так прозвал свой поступок. Он мстил нам, мстил обществу… Оттого такое название.

Никита замолчал ненадолго.

– А… ты об этом пишешь. – что-то переменилось в нем.

– Да. Этот случай уже забылся всеми и лежит где-то в недрах «Википедии». Пусть хоть здесь хранится память о нем, о нас. На бумаге. Пусть кто-нибудь когда-нибудь прочтет и поймет… ошибки. Наши ошибки. Я смотрю на новых ребят, новое поколение. Они такие же… Абсолютно! Годы идут, эти мальчишки и девчонки теперь на наших местах… И мне так не хочется, чтобы хоть кто-нибудь из них пережил то, что пережили мы. Я не хочу, чтобы у этого поколения были травмы. Не хочу, чтобы они пропускали через себя войну, голод, дефицит или были свидетелями массовых убийств. Пусть процветают… Пусть будут эгоистами, но хоть бы у их поколения не было проблем. Пожалуйста…

Мы помолчали с минуту, затем я заключил:

– А теперь поехали к Савве.

Глава 12

Время отмщения.

Все, что я вспоминал, о чем повествовал, все вело меня к тому самому дню… Середина мая. Семнадцатое число. Стояла ленивая солнечная погода. Настолько солнечная, что мы, сидя в глубине класса, жмурились. В насыщенном синем небе медленно плыли лиловые облака. Все предвещало скорейшее лето – отдых, развлечения, речка, новые истории, что так и норовят случаться летом. Да, именно последние учебные деньки перед каникулами обычно отождествляются в нашей памяти с нечто счастливым, нечто желанным. Всякий учившийся с легкостью вспомнит майское тепло, атмосферу уходящей рутины и чувство предстоящего отдыха. Правда наше тогдашнее «счастье» залилось кровью. Но мы еще этого не понимали. В тот момент мы с одноклассниками были расслаблены; учителя уже скорее заботились о девятых и одиннадцатых классах, поэтому с нас ничего толком не спрашивали, обстановка на уроках была легкой и разговорчивой, ребята зачастую общались между собой.

Помню себя в тот спокойный день. Смирившись и приняв мысль, что с самого начала мы с Нелей шли разными путями, я начал реабилитироваться, напоминая больного, что постепенно идет на поправку. Я помногу смотрел в сторону окна, на весенние, почти летние пейзажи, меня все не покидало чувство скорейших изменений. Я думал, что будущее последнее школьное лето привнесет нечто новое в мою жизнь. Я верил в это.

На третьем или четвертом уроке (где-то так) я сидел за одной из последних парт (никто уже не следил за нашей рассадкой) и наблюдал за тем, как Алина рисует в своем блокноте. Рисовать, если так прикинуть, у нее получалось отменно. Никита и Савва сидели спереди меня и обсуждали недавно вышедший на тот момент «ResidentEvilVillage», игру от студии «Capcom». Порой мы переглядывались, и тогда парни улыбались мне, а я им, а после я отводил свои глаза в сторону, при этом не опуская уголки губ. Вадик рассказывал что-то Вике и Даше, а они почти в открытую глумились над ним, но Вадик очевидно этого не понимал. Остальные также были заняты чем-либо. Все шло своим чередом. Солнце слепило глаза. Майский свежий воздух бил в нос. Временами на уроке слышались смешки. И тут… шум, то ли выстрел, то ли взрыв чего-то. Мы с одноклассниками резко переглянулись, показывая друг другу свои озадаченные лица. Вдруг раздался тот же шум, а потом снова, снова, снова…

Многие в классе были явно заинтересованы происходящим, но абсолютно все при этом старались делать вид, будь то все спокойно, словно и не было никакого шума. Математичка как ни в чем не бывало продолжала беседовать с несколькими учениками с первым парт о скором ЕГЭ у одиннадцатых классов. Мы с Никитой стали чаще переглядываться. Каждый из нас думал о чем-то своем. А потом кто-то воскликнул на весь класс:

– Школу обстг’еливают!

Это был Родион. Со всеми, кроме Саввы, он общался помаленьку, постоянно перекидывался фразами, шутейками в пределах школы. Его многие считали странным, но я вспоминаю его добродушным, правда слегка лицемерным картавым парнем с бросающейся в глаза внешностью: лицо его было обтянуто, подбородок еле проглядывался, а нос был вздернут, словно Родя имел родство с вампирами. Блондинистые длинноватые волосы он раскидывал во все стороны. Ему хотелось отрастить шевелюру как у Курта Кобейна, но он скорее походил на пса породы бриар. Да, отличное сравнение. Именно на бриара он и был похож.

В кабинете тут же засел шум, все принялись суетливо поворачиваться друг к другу и перешептываться. Математичка стояла с округлившимися глазами. Было видно, как что-то ломается в ее голове. Она, немного постояв в ступоре, твердо подошла к Родиону и заговорила:

– Откуда ты это взял? Кто тебе сказал?!

– Да, Родион, – подхватила Даша, – Ты откуда такие бредни взял? Кто тебя пранканул там? – по ее лицу было видно: она уверена в лживости информации Родиона.

– Екатерина Владиславовна, – продолжила Вика, – Вы не обращайте внимание! Он же глуповатый у нас! Мало ли что где вычитает…

– Да пг’авду я говог’ю! Вот мне написали! – он, недовольный тем, что ему не верят, показал экран телефона всему классу.

Тогда все разделились на две группы: те, кто верил Родиону и те, кто не верил. В кабинете не умолкал шум, все переговаривались, что-то обсуждали, спорили. Я в потоке общей суеты подбежал к Никите и Савве.

У Саввы на лице был улыбка, но не от радости, от шока. Он все говорил Никите:

– Родя не стал бы сейчас врать! И эти выстрелы… Он правду говорит.

Мы с Никитой переглянулись, и в этот самый момент раздался такой грохот, который заставил трястись стены и пол. Я попятился, а добрая часть класса вскликнули от ужаса.

– Надо что-то делать… – сказал я.

– Понятное дело, что надо что-то дел-л-лать, кэп! – уже начал истерить Савва.

– Не паниковать! Слышите все! Не паниковать! Сесть всем по своим местам, я сейчас все разузнаю! – объявила математичка на весь класс.

Екатерина Владиславовна, округлая женщина средних лет, сама была в состоянии паники, она точно была не подготовлена к тому дню. Она еле как достала из кармана телефон, затем судорожно начала искать чьи-то номера, звонить и вслушиваться в бесконечные гудки. Тут еще надо помнить, что старшее поколение тех времен плохо пользовались сенсорным телефоном, потому все действия математичка выполняла медлительно. Помню: ее выразительные зеленые глаза бегали по всему классу и искали, за кого им уцепиться.

– Никто еще и не отвечает… Как специально… Ну что поделать, что поделать – бормотала она себе под нос.

Отдаленные выстрелы продолжали слышаться. Кто-то уже собирался уходить из кабинета, бежать любыми путями из школы, но им не давали это сделать. Некоторые тревожно улыбались, шутили, что наконец-то их застрелят.

И в один момент мы услышали, что кто-то бегает в коридоре. Этот человек забегал в каждый кабинет, что-то сообщал и совсем скоро выбегал. Вскоре он забежал и к нам. Это был Александр Романович. Он стоял посреди класса и тяжело дышал. Мужчина окинул всех быстрым взглядом, затем глазами нашел Екатерину Владиславовну и сказал ей:

– Тоже дверь деревянная… Так, это какой класс… – он еще раз взглянул в нашу сторону.

– Десятый «А» – помогла Екатерина Владиславовна. – А что слу…

– Так, детей сейчас же собирайте и ведите в их класс. На третий этаж. У них вроде потяжелее дверь. Здешняя – хлипкая, если сукины дети захотят, то вышибут. – перебил ее Александр Романович, – А! Вот еще что! Как приведете их, так сразу изнутри закройтесь на ключ.

– Вы при детях, Александр…

– Я говорю: в класс их эвакуировать, а вы дети, дети!.. Какая теперь уже разница, быстрее уводите их, пока есть время. – вновь он перебил математичку.

– Да что случилось?! Почему все молчат?! Почему нет сигнализации?

– Стрельнули вахтершу, некому на кнопку нажать. Все, я… – Александр Романович приготовился выбегать из кабинета.

– А что случилось?! – рявкнула Екатерина Владиславовна.

– Да с оружием двое бегают, стреляют во все, что видят! Они в актовом сейчас. Так, быстрее ведите детей наверх, пока стрелки снизу, не до разговоров сейчас! Быстрее! Ну-же! – Александр Романович был строг, но нотка страха отчетливо проскакивала в его взгляде; он опрометью выбежал в коридор и поскакал в следующий кабинет.

Я сидел в шоке. Я не мог осознать, что прямо сейчас это происходит, что прямо сейчас кто-то ходит с оружием и обстреливает нашу школу. Что эти кто-то сейчас в актовом зале. А в актовом зале, помимо них, как раз одиннадцатый класс должен репетировать вальс. Я не мог пошевелиться, даже дышать было сложно. У меня все сжалось внутри от той мысли, что Неля там, снизу. «Не могут же ее подстрелить, не могут?» – спрашивал я сам себя, дико волнуясь.

Дальше я помню все смутно, я помню, как математичка закрыла руками лицо, как после она подняла нас всех и приказала выходить по очереди в коридор. Кто-то тут же достал телефон и принялся снимать все происходящее, кто-то шутил, кто-то молчал, у кого-то на лице была гримаса страха. Каждый из нас по-своему воспринимал происходящее, но, наверное, одно нас объединяло: мы все были обескуражены, никто не мог всерьез принять тот факт, что прямо сейчас мы, может быть, живем последний день, час. Я помню, как я встал возле Никиты и Саввы, как мы семенили в толпе, как постепенно вышли в коридор. Все это время я не прекращал думать о Неле. Мне важно было знать наверняка, что она жива.

Тем временем в коридоре столпились еще два класса. Их тоже отводили в кабинеты с более громоздкими дверьми, нежели в тех, в которых они сидели. Помню, что возле нас стоял восьмой класс, что кто-то из подростков вел прямую трансляцию и знатно посмеивался с ситуации. А мне было не до смеха, я продолжал думать. И в одну секунду, когда конвой из нашего класса уже пошел в сторону лестницы, мне пришла мысль. У меня было два пути: смиренно пойти вслед за всеми в наш кабинет и сидеть, ждать помощи, а то и смерти, или же поддаться риску, перебороть страх внутри себя и побежать вниз, в актовый зал. Я задумчиво шел за толпой. В этот миг решалась моя судьба. Мне было страшно отбиваться от всех, страшно бежать вниз, но при этом я понимал, что никогда себя не прощу, если с Нелей что-то случится. Тогда я вздохнул, стиснул зубы и решил, что побегу в актовый зал. Мне было страшно, но я давал себе отчет, что я обязан это сделать. Я аккуратно похлопал по спинам Никиту и Савву, что шли спереди меня; те развернулись. Я по очереди взглянул каждому в глаза, словно прощался, а затем сказал: «Простите меня за все. Я постараюсь вернуться. Пусть у вас все будет хорошо» – и побежал так, как только могу. Я услышал позади себя возгласы, адресованные мне, особенно помню, как Савва протянул: «Ты ку-у-у-у-да-а-а?!». Мне так хотелось остановиться, вернуться к друзьям, одноклассникам. Я не хотел идти в неизведанность, не хотел заходить в темный угол и вслепую искать для себя рубильник света. Но я обязан был увидеть Нелю. Я считал это своим незаменимым долгом. Я помню, как оказавшись на лестнице, я чуть ли не спрыгнул с нее, как бежал по коридору. В этот момент отсутствовал словно всякий звук, я слышал лишь себя, свое сердцебиение. Я бежал, бежал, повторяя себе: «Еще немного, немного осталось». Я был на первом этаже. Я пронесся вдоль главного школьного входа; в глаза мне бросилось, что какая-то блеклая фигура лежит на полу у столика охранника, но я слабо разглядел, мне было не до этого. «Поворот, остался поворот, и я почти на месте!» – твердил я самому себе. И тут я, завернув за угол, неожиданно увидел два черных пятна, две сущности, что снятся теперь мне в кошмарах. Они шли со стороны актового зала. Мой взгляд проскользил по ним. Эти фигуры были в черных одеяниях, у обоих чем-то прикрыты рты, у обоих висели сумки на правом плече, очевидно с патронами и взрывчаткой, оба носили кожаные перчатки без пальцев. Один был выше другого. Я не успел разглядеть того, кто был ниже, зато, дабы узнать высокого, мне хватило доли секунды; его я распознал по болотистым глазам, которые будто бы выражали увековеченную усталость и по светлым волосам, собранным в хвостик. Дима. Это был Дима. Чертов Дима! Рот и шея его были обмотаны какой-то черной тканью. На груди висело подобие бронежилета, на нем красным баллончиком было написано «Отмщение». На Диме было то ли пальто, то ли плащ. Оно, признаюсь особенно устрашало, ведь в нем фигура Димы будто бы удлинялась. На темных потертых штанах его я запомнил наколенники, самые обычные. В качестве ботинок у него, конечно же, были берцы, те самые, которые он всегда носил. Берцы… обувь зла. В руках Дима держал обрез, уже наставленный на меня. Это устрашающая картина. Я бы никому никогда не пожелал бы увидеть длинного человека во всем черном, что наставляет на тебя оружие. Мне передавило дыхание.

Я от неожиданности как-то нелепо попятился назад, после попытался развернуться, дабы убежать, но упал. Они возвышались надо мной, два темных силуэта, оголяя свое превосходство, показывая всю силу. В тот миг я смог разглядеть и второго. Саша Гамбаров. Мой одноклассник. По одеянию он был почти идентичен Диме, плаща на нем, правда, не было, а рот закрывала обычная черная маска, которые тогда носил каждый третий из-за Covid-19. Мой одноклассник с презрением и ненавистью смотрел мне в самые глаза. Он твердо, не мешкая, без какого-либо волнения, направил оружие в мою сторону. И этот миг, это мгновение… Сложно описать состояние. Ты понимаешь, что твой личный сериал сейчас кончится, ты закроешь глаза и больше никогда не проснешься. И твоя голова отчего-то опустошена, ты не боишься, не страдаешь, ты словно соглашаешься с участью. Я спокойно тогда взглянул в ближайшее окно и лучи солнца ослепили меня, а в голове тем временем лишь промелькнуло: «А Неля жива?».

Глава 13

То, что я увидел.

Два призрака стояли надо мной. Образ двух подростков с оружием, который я увидел тогда, не прекращает являться мне в кошмарах и по сей день. Саша Гамбаров… Мой одноклассник… И он почти ведь застрелил меня… Это Дима, Дима вмешался.

– Стой! – приказал он – Не стреляй в него. – его рука отвела в сторону ствол Сашиного обреза.

Лицо Саши тут же перестало выражать всякую уверенность, не читалось больше того хладнокровия.

– Почему это? – не понимал тот.

– Он не заслуживает нашей кары. – ответил Дима. – Он другой.

По виду Саши было видно, что он не согласен. Он открыл рот в попытках что-то сказать, но не осмелился, лишь сморщился.

– Пошли. Нам надо еще найти двух оставшихся. Они в туалете. У питьевого фонтанчика, как всегда. – сказал Дима Саше, пошагав вперед. Саша, естественно, пошел за ним.

Они, словно не замечая меня, прошли мимо, но вскоре, уже отдалившись на метров семь, Дима вдруг обернулся и сказал:

– Убирайся отсюда, Данил. Тебе здесь не место.

Я молчал. Стрелки уходили, переговариваясь друг с другом. Дима абсолютно точно занимал доминантное положение и даже руководил Сашей. Я помню, как он командовал ему: «По пути с вахты подбери ключ и закрой дверь этой ублюдской школы, чтобы никто не смог зайти и выйти через главный вход». Я сидел в оцепенении и слушал все это. Мир для меня в очередной раз перевернулся. Мне туманно приходило понимание, что я жив, что стрелки – это не какие-нибудь взрослые психопаты, а вполне знакомые мне люди! «Дима и Саша… убивают…» – мне было сложно смириться с этой мыслью, это казалось чем-то невообразимым. И резко я осознал, что Дима и Саша только что вышли из актового зала, куда я так спешил. Актового зала! «Неужели опоздал?» – судорожно закралась мысль в мою голову; мысль, побуждающая меня подняться. Ладонями я протер лицо, еще раз взглянул на солнце за окном, что так слепило меня, после я потихоньку встал с мозаичного школьного пола и со страхом и осторожностью дошел до актового зала.

Я какое-то время не решался, но в итоге открыл деревянную зеленую дверь и вошел. В нос сразу ударил запах пороха. Дым еще развеивался в воздухе. Краем глаза я сразу обратил внимание на что-то, что лежит на полу. Моментально все понял и, потому, не хотел смотреть, но взгляд мой меня не послушал… Я увидел труп; свежий, неестественно скрючившийся труп девушки. Под нею растекалась лужа теплой крови. Девушка лежала на спине. Руки ее были заломлены, словно ветки кривого дерева. Рот перекошен. Глаза выпучены от страха. Бледные глаза и кукольные длинные ресницы. Я присмотрелся и увидел то, чего не должен был видеть: кишки, я увидел вылезшие из живота кишки! У меня резко закружилась голова. Я прежде видел когда-то труп собственного дедушки, но это совсем другое… Дедушка не был искалечен. На лице дедушки очерчивалось умиротворение, а не гримаса страха. Я зажмурил глаза, затем открыл их и снова взглянул на тело девушки, вернее на ее лицо, что теперь так походило на слезшую резиновую маску. Я знал ее, хоть и не общался. При жизни она казалась симпатичной, но сейчас на нее было больно смотреть. Я не мог осознать, что она мертва, что все, что я вижу – не фильм, не муляж. Я медленными шагами направился вглубь актового зала, обойдя мертвую девушку, что была далеко не единственным трупом. Глаза у меня непроизвольно слезились. На полу лежали ребята, которых я знал, с которыми я бок о бок танцевал! Они буквально двадцать минут назад были живы! Живы! Мой мозг не совсем осознавал, что вот, их уже нет в живых; скорее он думал, что все лежавшие – спят. Но одновременно с этим следовало и рациональное обоснование происходящего. Я осторожно передвигался, меньше всего мне хотелось наступить на чье-нибудь тело! Мои глаза всматривались в лица мертвых одиннадцатиклассников и боялись среди них случайно отыскать Нелю. Я думал, что меня стошнит, что я упаду в обморок. Я подошел к противоположному концу актового зала и рассмотрел трех ребят, двое сидели у стены с опущенными головами, а третий лежал лбом у плинтуса. Стена позади них была усеяна дырами от пуль и кровавыми брызгами. Очевидно, эти несчастные пытались убежать от Димы и Саши… Они были загнанными в тупик зайцами, что желали сохранить свою жизнь, желали укрыться от хищников, но хищники настигли их. Уверен, ребята испытали сильнейшее чувство безысходности, когда, пытаясь спастись, поняли, что дальше стена, что они в тупике, что они – пропали…

– Помо-о-о-ги… – вдруг шепотом протянул кто-то со сцены, – Игорь… Иго-о-рь…

Я сначала испугался, подумал, что вернулись стрелки, но следом я сообразил: «Кто-то жив! Кто-то жив! Надежда!» – я молниеносно забежал на сцену. За занавесом, на простреленном боку, откуда обильно сочилась кровь, лежал Егор. Тот самый Егор, парень, от которого веяло уверенностью, лежал с глазами брошенной собаки и сомкнувшимися губами. Еще недавно, казалось бы, он внушал авторитет, все его слушали, немного побаивались, а теперь… а теперь он скулил. Я подбежал к Егору, присел подле на колено. Лямки подтяжек к тому времени спали с меня и уже висели, во всю касаясь пола. Я тронул Егора за плечо, он не отреагировал на меня, лишь протянул испачкавшуюся в крови руку. Он хотел, чтобы его взяли за руку… Я сделал это.

– Ты жив? Ты как? Слышишь меня? – спросил я.

– Игорь… – он смотрел на кого-то.

Я повернул голову в сторону, куда глядел Егор и увидел Игоря. Он, как и остальные, лежал в собственной луже крови. Его челюсть, а точнее все, что осталось от нее (некий кровавый сгусток), лежала неподалеку. Да, нижняя челюсть у Игоря была отстрелена. Но меня особенно пугало другое. Игорь был в сознании. Он смотрел на меня и моргал. А немного ниже, на месте его рта, помню, располагалось красное месиво и торчащие маленькие зубки… Я в ужасе отвернулся.

– Егор, Егор! – я похлопал того по щеке. Он периодически закрывал и открывал глаза, я боялся, что он вот-вот потеряет сознание.

– Егор, где Неля? Где Маргарита? Где Неля и Марго, Егор? Где они? – начал повторять я, смотря ему в глаза.

Егор посмотрел на меня.

– Вышли… они… выш… в туа… – с паузами говорил Егор, не договаривая слова. Он похрипывал от боли.

Услышав это, я облегченно вздохнул и протер ладонью лицо.

В том году в нашей школе случилось чудо: у нас провели ремонт в туалете на втором этаже младшего блока. Сделали, наконец-таки, цивильную уборную; повесили большие квадратные зеркала, поставили питьевой фонтанчик, сушилки для рук и т.п. Это ведь такая редкость, чтобы в старой школе советской постройки сделали что-нибудь свежее и качественное! Ясное дело, этот «элитный» туалет сразу же заимел высокий спрос. И на репетициях Неля и Марго нередко проводили в нем время, выбегая из актового зала и пропадая на двадцать-тридцать минут. Что они там делали? – можно только предполагать. Это вообще тайна мирового масштаба для меня: что женщины так долго делают в туалетах? Фотографируются в зеркалах? Разговаривают? Что они делают?!

Оттого, что Неля и Марго все это время были в уборной, я немного подуспокоился, ведь это значило, что девушки обошли гибель. Но совсем скоро я вспомнил слова Димы: «Пошли. Нам надо еще найти двух оставшихся. Они в туалете. У питьевого фонтанчика, как всегда». Речь шла о Неле и Марго… «Как я сразу не догадался?!» – воскликнул голос в моей голове. Я запереживал. Я начал думать: Дима и Саша давеча обошли меня и пошли в сторону лестницы, которая ведет прямиком на младший блок второго этажа, к нужному туалету. Получается, для меня оставался один путь – подняться по лестнице подле актового зала в старший блок второго этажа и быстро добежать до младшего. Я понимал, что со стрелками мне лучше не встречаться, понимал, что у меня мало времени, что я рискую, но я верил в свой шанс добраться первым до уборной.

Мне было чертовски страшно. Я поднялся с колена и приготовился бежать. Егор увидел это, а потому, вероятно, из последних, сил, схватил меня за щиколотку.

– Не… Не… Не ухо… Не бросай меня, не бросай… – старался проговорить он. Он поднял на меня глаза, и я увидел, как из них текут слезы. – Не бросай…

Это поразило меня. Никогда бы не сумел представить, что Егор способен плакать и так вымаливать остаться с ним.

– Я за помощью, я сейчас вернусь, – пришлось соврать мне.

Я дернул ногой и побежал прочь из актового зала, надеясь, что за счет бега первым доберусь до Нели и Марго. Я ощущал себя в тумане. Не знал, что будет дальше. Каждый отдаленный выстрел заставлял мое сердце вздрагивать. Порой думалось, что стреляют в меня…

Вскоре, миновав лестницу, коридоры и рекреацию, я оказался в нужном месте. Сразу же я увидел спины Нели и Марго. Девочки собирались спускаться по лестнице вниз, на первый этаж. Я рванул к ним с такой скоростью, с таким беспамятством, что через мгновение был уже за их спинами. Будто бы в пьяном бреду я небрежно схватил девушек за плечи, развернул к себе и, пробубнив что-то, потащил за собой. Я помню, что глаза мои бегали по сторонам, ожидали вот-вот увидеть Диму с Сашей. Сердце мое колошматило. Резкость движений отпугивала.

– Данил… Ты… – попыталась проговорить растерявшаяся Маргарита.

– Быстрее! – перебил я и, придерживая, повел шокированных девушек за собой.

– У тебя рука в крови. – произнесла Неля.

– Я знаю! – тяжело ответил я.

Мы дошли до подсобки, до той самой подсобки, от которой у меня были ключи… Их я и принялся доставать из глубин кармана, вечно озираясь при этом по сторонам. Дрожащими руками я отыскал связку ключей, затем вставил нужный в замочную скважину и попытался открыть дверь.

– Ну же, ну же… – проговаривал я себе под нос. – Готово! Заходите!

Неля и Маргарита последовали моим словам, я же в последний раз осмотрелся и после тоже зашел в подсобку, захлопнув дверь и закрыв ее изнутри. Сердце мое так колотилось, что готово было пробить грудь. Я чувствовал жар. Я опустил кружившуюся голову и постоял так с минуту. Следом поднял глаза на девушек. По их обеспокоенным лицам можно было догадаться, что они совсем не понимают происходящего и ждут скорейших объяснений. Я уже собирался все рассказать, но сперва, встретившись взглядами с Нелей, я не удержался и, подойдя, крепко-крепко обнял ее, прижав к себе.

– Господи, как я рад, что ты жива, Господи… – повторял я полушепотом; мне было тяжело разговаривать, каждое слово отнимало у меня силы, словно я делал подход отжиманий.

Моя голова лежала на ее плече. Я ощущал Нелино тепло, чувствовал ее сладковатый аромат. Я закрыл глаза, – и меня одолело такое сильное облегчение… «Я успел… Неля – жива, мы закрыты, мы вместе, в безопасности…»

– Почему ты нас затащил сюда?! Чтобы я увидела, как вы вдвоем обжимаетесь здесь? – вдруг строго спросила Марго, стоя в сторонке.

Я понимаю сейчас: она смотрела и видела то, как человек, которого она искренне любит, не обратил на нее всякого внимания, зато ее подругу заобнимал, залелеял. Огорчение накапливалось. Глаза Маргариты проецировали обиду, а ревность сдавливала ребра

– Ты напуган… – Неля смотрела мне в глаза. Это приносило целебный эффект. Ее бледненькое личико светилось в непонимании, рот был чуть приоткрыт. Мне хотелось поцеловать Нелю, вцепиться в ее припухлые губы, но я сдержался.

– Я не знаю, с чего и начать… – я замотал головой.

– Твоя рука… Марго, у тебя салфетки с собой?

– Нет. – решительно и как-то резко ответила та.

– Плевать на руку! Это не главное. Я рад, что ты цела… Что вы целы, ибо это… У меня слов нет…

– Что… что случилось? – убаюкивающей интонацией проговорила Неля.

– Дима из вашего класса… Он и мой одноклассник… как бы сказать… напали на школу.

– Что?

– Вы вовремя ушли. Они сейчас были в актовом, пришли с оружием. Я… я только оттуда, – мне было тяжело выжимать каждую фразу; я глазами будто снова видел трупы одиннадцатиклассников. – Игорь, Альмира, Ваня, Паша, Яна, другие… Все, все, кроме Егора, все мертвы!

– Дима – слабак! – возмутилась Маргарита, – Он оружие не сможет в руках удержать. Это бред. О таком не шутят, Данил.

– Ты посмотри на его реакцию, – вступилась за меня Неля, – На его руку (она взялась за нее и подняла), Данилу незачем врать, вот просто незачем!

Маргарита закрыла глаза, и какая-то ядовитая улыбка вдруг мелькнула на ее лице.

– Верь, Неля, верь, делайте в этой дыре все, что хотите, а я пошла. Не буду вам мешать.

Говоря это, она подскочила к двери, открыл ее и вышла, оставив ключ в замочной скважине.

Я ругнулся, а после спросил:

– Что с ней?

– Ревнует… Я ей только вчера сказала, что мы с тобой больше не общаемся.

– Ясно… Стой здесь! Просто не выходи, спрячься, я сейчас!

Я побежал вдогонку за Маргаритой. Она уже спускалась по лестнице. «Дура, дура, она и не догадывается, что создала опасную ситуацию!» – думал я, на один пролет отставая от нее. Она уже добралась до первого этажа и была готова потянуть на себя дверь, как встала в ступоре, а через мгновение стекло, встроенное в дверь, вдруг лопнуло, множественные осколки посыпались на пол. Марго жалостливо всхлипнула и глухо упала на мозаичную плитку. Выстрел пришелся в область головы. Я видел это. Я бездыханно побежал обратно. Стрелки услышали скрип от моих кроссовок. «Иди сюда!» – воскликнул Дима. Они с Сашей шли за мной. Я сразу ощутил себя Сарой Коннор, которая скрывается от T-800; скрывается – и понимает, что киборг вот-вот доберется до нее. Я поднялся и добежал обратно до подсобки, залетел внутрь, прокрутил ключ на два оборота, вплотную приблизился к Неле и рукой закрыл ей рот.

– Тише. Они идут сюда. Марго убежала, с ней все хорошо, они за мной пошли. Просто молчи, молчи. – тревожно и торопливо прошептал я.

Я держал Нелин рот закрытым и слышал приближение стрелков. Они медленно шагали в нашу сторону.

– Где ты, шалава?! – послышался голос Саши.

Кто-то, либо Дима, либо Саша достал из сумки подобие взрывчатки, поджег ее и закинул в туалет, находившийся левее нас. Раздался взрыв, пол и стены тряхнуло. Мое сердце чуть не разорвалось. Неля от страха вскрикнула, благо негромко. Я грубее зажал ей рот. Она вся зажмурилась, горькие слезы потекли по ее щекам. Неля старалась тихонько плакать, старалась сдерживаться, контролировать себя. Нас обоих била дрожь.

– Выходи! Ты все равно подохнешь. Нет в твоей жизни и частички смысла! В ничьей жизни в этой школе нет никакого смысла. – кричал Дима.

– Мы застрелим тебя, как скотину, истыкаем ножом твое тело, родители твои будут рыдать, они тебя не узнают! – злорадствовал уже Саша.

Стрелки медленно зашли в мужской туалет, после ме-е-е-едленно стали открывать каждую кабинку, разбивать зеркала. Они искушали, били по психике. Паника росла внутри нас. Я и не представляю, что испытывала Неля, но мне моментами хотелось выбежать из подсобки, подставиться, чтобы меня скорее застрелили и все закончилось! Одной рукой я держал Нелин рот, другой гладил ее по голове, а сам был на грани срыва.