Откровение

– Мама, прекрати. Ну почему ты не можешь хоть раз за меня порадоваться? Неужели тебе всё равно? Ты вообще не замечаешь, что происходит вокруг тебя. С тех пор, как умер папа, ты только и делаешь, что молишься и молишься, и не замечаешь, как проходит жизнь мимо тебя. Я уже давно не маленькая наивная девочка, я тоже хочу быть счастливой. Я не хочу всю жизнь проходить в монашеском одеянии и спать с Библией в руках, я хочу, как и все девочки, гулять с парнями, проводить время с подругами, веселиться, как все нормальные школьницы. Почему ты не позволяешь мне этого, почему ты не радуешься вместе со мной, что я иду на бал, почему ты меня так сильно ненавидишь?

Мать на какое-то время встала в ступор. Но ненадолго, вскоре она ответила своей дочери:

– Я не ненавижу тебя, я хочу уберечь тебя. Твой отец оставил меня одну в этом грешном мире, и я не знала, как мне справиться со всем этим. Но мне помог Бог, он указал мне на путь, он помог мне обрести свет в темноте незнания истины Божьей.

– Ну вот снова ты за своё. Мне не нужна защита, по крайней мере не такая.

– В тебя вселился бес, это он говорит твоими устами.

– Мама, прекрати, я устала слушать всё это. Ты никак не уймёшься. Нет никакого беса или лукавого. Хватит находить оправдания своим эгоистичным поступкам.

Мелинда надела браслет на то место левой руки, где красовался шрам от пореза лезвием, чтобы его было не так заметно.

– Нет, моя родная дочь никогда бы такое не сказала. Ты должна покаяться в своих грехах. Выброси это платье, и мы вместе будем молить Бога о прощении. Позвони этому парню, скажи, что не сможешь прийти, скажи, что заболела.

– Нет, мама, завтра самый важный день в моей жизни, и ты не посмеешь испортить мне его. Я пойду в этом платье на бал и стану самой счастливой. А ты порадуешься за меня, мама. Ты будешь гордиться, что у тебя выросла такая прекрасная дочь.

– Этот твой бал один сплошной разврат, порождение дьявола. Ты не пойдешь туда, я не позволю тебе оступиться своей веры.

– Да что ты такое говоришь, разве в Библии написано, что нельзя ходить на школьный бал? Мама, ты совсем уже не знаешь о чём говоришь. Прошу тебя, замолчи, я не хочу больше тебя слушать.

Этого было достаточно, чтобы разгорелся новый конфликт. На этот раз мать не стала церемониться с дочерью и силой заставила сесть в гостиной на колени и раскрыть Библию, внимательно читать молитвы об искуплении. Мелинда долго терпела унижения от матери, всю злобу она выплеснула, когда разорвала священную книгу прямо у матери на глазах. Такого мать точно потерпеть не могла. Весь дом был наполнен криками, звоном бьющейся посуды. Еще никогда её мать не опускалась до рукоприкладства, чтобы избивать свою дочь, ей пришлось переступить через себя. Платье было разорвано в ходе потасовки, на коже у Мелинды ещё долго будут сходить синяки. К счастью, бдительные соседи услышали крики, доносящиеся из дома и вызвали полицию.

– Судя по рассказу, мать все время твердила, что не по-христиански встречаться с мальчиками, оголять участки тела, забывать читать молитвы. Но, очевидно, по-христиански избивать свою родную дочь за непослушание и не подчинение своим же надуманным правилам. – Джеймс покончил с историей болезни и вернул папку Дилану.

– Девочка сейчас проходит курс психотерапии, а её мать находится в палате под воздействием галоперидола. Очевидно, у неё будет время пересмотреть свои взгляды касательно религиозных убеждений, – резюмировал Дилан. – Ребхорн взялся её курировать.

– А ему то какое до неё дело? – поинтересовался Джеймс.

– Без понятия, тебе лучше самому его об этом спросить. – Дилан вышел из кабинета, оставив Джеймса одного в размышлениях.

Гидеон Ребхорн был отличным первоклассным специалистом в психиатрическом центре. Он был старше Джеймса на восемь лет, и первым метил на должность заведующего психиатрическим стационаром. Но его практически принадлежавшее по праву место занял молодой и с большими перспективами Джеймс, тем самым подогрев небольшую вражду. Сам же Джеймс никогда не вступал в прямые конфронтации, но всячески улавливал негативные действия и попытки очернить имидж со стороны своего неприятеля. Однако Джеймс давно уже перестал обращать на то внимание, должность заведующего отделением требовала неимоверной отлаженной работы, и времени уделять внимание таким мелочам у Джеймса не было.

Вечером того же дня Джеймс, Ханна, Дилан и Камилла посетили один из ресторанов Берлингтона, где решили обсудить нынешнее положение в политике, рассказать забавные истории о работе, да и просто расслабиться под классическую музыку, испив несколько бокалов недорогого шампанского. Им нравилось по выходным выбираться в различные заведения или на природу. Джеймс всегда считал, что лучший отдых – это активный отдых, именно поэтому в последнее время всегда был инициатором различных мероприятий.

Обстановка в ресторане была весьма уютной и предрасполагающей к активной беседе в кругу друзей. Также одним из плюсов можно было выделить соотношение цены и качества поставляемых блюд, что несомненно, не могло не радовать.

В ходе непринуждённой беседы друзья обсудили начальника Камиллы, который только и умеет, что просиживать вмятину на кресле, да липкими от жира руками пачкать клавиатуру, не забывая при том закусывать куриными ребрышками, смоченными в сливочном соусе и запивать всё это колой. Девушки обсудили новый ассортимент товаров в местном торговом центре, парни же обсуждали работу и уникальные клинические случаи, которые происходят почти каждый день. Дилан с энтузиазмом вспоминал время учёбы и студенческую жизнь, Джеймс кивал в ответ, ведь для него настоящая жизнь началась после медицинской школы. И, конечно же, дело не обошлось без обсуждения политики, пожалуй, самая актуальная тема, которая звучала из каждых уст. Президента Хинтона не обсуждал только ленивый, а Джеймса нельзя было назвать ленивым.

– Я считаю, что на Нормана Хинтона возлагают слишком большие надежды, кои он не оправдает, народ слепо верит человеку, о котором еще три года назад никто и знать не знал, – высказался Дилан, и опробовал свежую рыбу из тофу.

– Вот тут ты ошибаешься, – подметил Джеймс, поправил багровый галстук, испил из бокала шампанское и продолжил. – Очередная ошибка не только тебя, но и многих: вы смотрите на него, как на политика. Как на президента, теперь уже можно и так сказать. Я же смотрю на него, прежде всего, как на человека. Обычного простого человека, которого вы можете встретить на улице или в очереди в продуктовом отделе местного супермаркета. Да, он не является владельцем миллиарда долларов, у него нет шикарного трёхэтажного особняка, у него нет красавицы жены модели с обложки глянцевых журналов. Он обычный простой бизнесмен, который сам научился добиваться в жизни высот, который сам выдвинул свою кандидатуру и, не без помощи отличной предвыборной компании, как я считаю, был избран народом. Это и отличает его от других кандидатов, он, в отличие от остальных, знает, чего хочет получить от этой должности. – Джеймс чуть было не поперхнулся, но успел шампанским промочить горло.

– И чего же он хочет? – с ухмылкой спросила Камилла, и уставилась на Джеймса. Ханну также это заинтриговало, она с нетерпением стала ждать, когда Джеймс прожуёт кусок телятины по-милански, и сможет продолжит разговор.

– В корне изменить этот мир, – ответил Джеймс и, заметив удивлённый взгляд на лице своих друзей, тут же поспешил пояснить, – всё это время мы жили по определённым законам, возведённые в рамки общих понятий. И это правильно, человек на то и придумал законы, ведь по ним гораздо проще становится жить. Нарушил закон – будь добр, ответь за это. Не нарушал – молодец, получишь вознаграждение. Всё это время человек был вынужден сосуществовать по определённым правилам и стандартам, если хотел нормально жить в этом мире и взаимодействовать с социумом. Нет, можно конечно было стать отшельником, пуститься куда-нибудь в Мексику, в глубину джунглей и жить так, как тебе хочется. Но разве это можно было назвать цивилизованной жизнью?

– Разве отшельничество имеет какое-то отношение к Норману Хинтону? – тут же перебила его Камилла, на что Джеймс, слегка обескураженный, что его сбили с мысли, тут же нашёл, что ответить.

– Нет же, фишка не в том, что ты отшельник или изгой. Я имел в виду, что законы – это самое важное, что мог придумать человек, и предельно важно, что он им следовал. Но так повелось, что законы постоянно меняются. Сегодня, к примеру, официально запрещено продавать марихуану в штате Вермонт. Но вот придёт новый сенатор, и легализует лёгкие наркотики. Или проституция, например. Во многих странах сейчас практикуется легализация этого вида деятельности. – Музыка в ресторане сменилась с классической на современную летнюю поп-музыку. Джеймс оглянулся по сторонам в поисках виновника таких изменений, но не нашёл его и не стал прерывать свой разговор. – И законы эти, я считаю, вправе устанавливать только государство. Только государство может решать, как нам жить, как нам работать, как нам защищать свою страну, как нам сделать так, чтобы наша экономика не рухнула в одночасье. Ведь только специально обученные этому ремеслу политики, экономисты, военные генералы и прочие должны решать такие важные вопросы государственного масштаба. И мы не смеем им перечить, у нас ведь нет повода им не доверять.

– Вообще-то есть, – снова вмешалась Камилла, переходя с горячего блюда на десерт. Джеймс уставился на бисквитное пирожное и пожалел, что сам его не заказал. В этом ресторане делают отличное бисквитное пирожное. – Не всегда страной управляют знающие люди. Ты может быть забыл о таком деянии, как коррупция. Никуда не делись гангстеры, история помнит множество моментов, когда государство было вынуждено подчиняться законам преступных группировок.

– Ты чертовски права, Камилла. Всё, что ты сейчас перечислила – это важнейший проблемы человечества, которые мы пытаемся решить. Но есть ещё одна не менее важная проблема, которая, к сожалению, несмотря на то, что мир всё больше развивается в сторону научного прогресса, не даёт нам переступить через порог на новую ветвь эволюции.

Вот тут Дилан, Камилла и Ханна, наконец, поняли, к чему всё время клонил Джеймс. Самая волнующая тема не только всех присутствующих за столом, но и всех американцев. Всего мира.

– Ты видно хочешь сказать о предвзятом отношении Нормана Хинтона к религиозным организациям? – довёл Дилан мысль Джеймса до конца после небольшой паузы. – Тем самым наплевав на давние традиции.

– Да кому нужны эти традиции? – недоумённо обратился Джеймс к своим друзьям. – Традиции – это пережитки прошлого. Мы ведь не хотим жить прошлым, мы хотим двигаться в будущее. В конце концов, можно создать новые традиции. Я считаю, что пора снять оковы и не бояться идти вперёд. Именно таким я вижу Хинтона, человека, готового разорвать эту цепь вопреки всем негодующим.

Джеймс стал улавливать, что стучит правой ногой в такт музыки. Видимо, смена композиции пришлась весьма кстати. Официант стоял в стороне, ожидая, что со столика потребуют счёт или закажут что-нибудь ещё. Но поскольку столик был забронирован ещё как минимум на пол часа, Джеймс и его компания не собирались никуда спешить.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы прошлое всегда оставалось с нами, как напоминание о совершённых ошибках, – сказала Камилла. Джеймс усмехнулся. Дилан это заметил.

– Не думал, что услышу от тебя такие слова, – Джеймс стал нащупывать во внутреннем кармане пачку сигарет. После вкусной еды и несколько бокалов шампанского безумно хотелось курить. – Вспомни себя четыре года назад, когда тебя бросил человек, которого ты любила.

– Джеймс, может не надо? – вступила в разговор Ханна.

– Нет, ничего, всё нормально, – заверила Камилла. – Я хочу послушать. Продолжай.

– Так вот, вспомни, в каком ты была состоянии. Вспомни, как тебе было одиноко и грустно, как ты неделями не выходила из квартиры, как плакала, отвернувшись в стенку. А всё потому, что ты жила в тот момент приятными воспоминаниями из прошлого, которые уже не могла вернуть. Прошлое тяготило тебя, тянуло вниз в бездну. Оно как впадина, затягивало тебя, и чем глубже ты погружалась в неё, тем тяжелее тебе было вырваться наружу, в наш мир, в настоящее. Ханна говорила, как ей было тяжело смотреть на тебя такую, сломленную. Но как здорово, что ты познакомилась с Диланом, с этим прекрасным молодым человеком, – Дилан улыбнулся, а Джеймс незаметно для остальных подмигнул ему. – И весь твой внутренний и внешний мир тут же изменился. И всё, что с тобой так или иначе происходило, было из-за тягостного груза в виде прошлого, но стоило тебе только отпустить его… – Джеймс, наконец, нащупал пачку сигарет в кармане брюк. – И сейчас ты живёшь прекрасно и счастливо, и вряд ли у тебя появляются мысли или желания вернуться назад в прошлое, которое тебе причинило столько боли.

Камилла ничего не возразила. Слова были лишними, ведь каждое сказанное Джеймсом слово было правдой. Она действительно стала другим человеком, как только выбралась из тюремной камеры своего прошлого печального опыта.

Джеймс подозвал официанта и заказал для себя десерт из бисквита, который забыл заказать первоначально. Официант записал заказ и удалился. Затем Джеймс и Дилан извинились перед дамами и отлучились на улицу, чтобы покурить. Глубоко дважды затянувшись, Джеймс облокотился на перила и продолжил свой незаконченный разговор уже наедине с другом.

– Я всячески уверен, что президентство Нормана Хинтона – это лучшее, что могло произойти за всё время существования Америки. И я достаточно неплохо отношусь к политике Дональда Трампа, но, как мне кажется, он совершил большую ошибку в самом начале своего президентства. В шестидесятых годах Линдон Джонсон внёс поправку в указ и запретил религиозным организациям участвовать в политической жизни. Тем самым церковь лишилась привилегии поддерживать политических кандидатов. И что же сделал Трамп в начале своего правления? – задал он вопрос, который уже подразумевал логичный ответ. – Он подписал указ, отменяющий «поправку Джонсона», и вновь разрешил религиозным организациям участвовать в политической жизни страны. Нет, ну ты сам как считаешь, это правильный поступок?

– Я считаю, что ты слишком заостряешь на это внимание, – попытался вразумить его Дилан. – Пойми ты, что все проблемы и беды не решаются одним лишь запретом на свободное распространение религиозных убеждений. – Джеймс кинул окурок в урну и взял вторую сигарету. Он уже и сам понял, что стал чересчур зависимым от никотина, но ничего не мог с собой поделать.

– Верно говоришь, но мы могли бы сделать тем самым этот мир чуточку лучше, – Джеймс чиркнул зажигалкой, но не смог с первого раза зажечь сигарету. – В своих предвыборных обещаниях он открыто заявил, что намерен запретить пропаганду религии в некоторых штатах, дабы уменьшить число и без того возросшего количества религиозных сект. Вот увидишь, что его первым решением на должности президента будет подписание указа, снова отменяющего право церкви влиять на политику США.

– И обрушит тем самым очередной шквал негатива в свой адрес со стороны верующих.

– Да к чёрту этих верующих. Я считаю, что давно пора избавиться от религии раз и навсегда. Она всё время только и делала, что мешала нам развиваться в сторону научного прогресса. Вспомни только, сколько великих мыслителей было сожжено на костре христианского пламени? Мы могли бы уже давно осваивать просторы космоса, если бы эти религиозные фанатики не помыкали великими учёными.

Дилан докурил сигарету, Джеймс же стряхнул пепел и продолжил затягиваться, явно не спеша вернуться за свой столик, где уже, наверняка, находился его любимый десерт.

– Что же касается учёных, тот тут есть спорные моменты, – подметил Дилан. Джеймс удивлённо кивнул бровями. – Всё дело в том, что заявление о том, что церковь за всю историю своего существования сожгла тысячи или сотни тысяч учёных является скорее мифом, чем правдой.

– Интересное убеждение. И на чём же оно основано?

– Если обратиться к различным первоисточникам, то можно найти лишь парочку учёных, которые пострадали от гонения церкви. Это Джордано Бруно и Мигель Сервет. Стоит ли вообще говорить, что Джордано Бруно был великим учёным, я в этом сильно сомневаюсь. В большинстве источников принято его считать философом, некоторые даже называют его мистиком. Да и те труды, которые сохранились на сегодняшний день скорее являются оккультными, нежели научными. Именно из-за своих оккультных убеждений он и был сожжён римской инквизицией, но никак не из-за науки. Мигель Сервет и впрямь был учёным. А ещё он был фанатично религиозен и был осуждён из-за своей книги под названием «Восстановление Христианства», где высказывал весьма еретические взгляды. Ничто, естественно, не оправдывает поступок церкви – убивать еретиков это плохо, но вот сожжён Сервет в Женеве был опять же из-за своих антирелигиозных взглядов, но никак не научных. Все эти люди оказались на костре из-за своих религиозных учений и стали своего рода мучениками своей веры.

– Быть может ты забыл о всем известном противостоянии Галилея Галилео с католической церковью?

– Верно, такое противостояние действительно было, – согласился Дилан. – Но вот был ли Галилей сожжён на костре? Нет. Зверства инквизиторов ограничились лишь домашним арестом. Не самая плохая участь, провести жизнь в роскошном особняке, не правда ли? Что же касается других известных учёных: Ньютона, Фарадея, Максвелла, Бойля, Паскаля, Пастера и многих других, которые придерживались глубоких религиозных убеждений. Да, порой у них возникали трудности с церковью, но на то они и были верующие люди, готовые терпеть эти проблемы. Это в очередной раз доказывает, что наука не конфликтовала с религией так, как это преподносится из современных источников.

– Можно и отрицать тот факт, что наука преследовалась религией, но неоспоримый факт, что множество религиозных деятелей так или иначе создали…

– Мальчики, ну что вы там? Мы вас уже заждались, – подоспела Камилла. Джеймс и Дилан переглянулись и решили, что пора бы уже вернуться за столик, что они и сделали. Как и предполагал Джеймс, десерт уже был подан.

Сказанное Диланом вогнало Джеймса в ступор. Пока он пережёвывал бисквитное пирожное, он также вспоминал свою речь, сказанную на федеральном телеканале о том, что религиозные организации несут в себе зло. Именно с такой речью выступил Джеймс три месяца назад, за что получил множество негативных высказываний в свой адрес и оскорблений в соцсетях. Тогда это его не сильно волновало, ведь самое важное, что произнёс Джеймс в ходе интервью, это то, что он открыто полностью поддерживает политику Нормана Хинтона и желает его победы на выборах. Что же, пожелания сбылись.

Ханна всё время странно посматривала на Джеймса, тот же в свою очередь тоже стал улавливать её похотливый взгляд. Её губы вытягивались вперёд, а голубые глаза блестели, словно дорогие украшения. Она поправляла свои пышные карие волосы, слегка приглаживала их, старясь всячески привлечь к себе внимание. Красная помада слегка измазала левую щёку, когда она выпивала из бокала шампанское. Она медленно вытирала щеку салфеткой, кокетливо уставившись на Джеймса. Ему нравилось смотреть на неё и думать, что вся эта красота принадлежит только ему. И сегодня вечером, когда они вернутся домой, она отдастся ему, словно богиня, сошедшая с Олимпа, словно запретный плод, который так чертовски манил себя искусить.

Посетителей прибавилось, время близилось к одиннадцати. За окном уже темно, Джеймсу всегда нравилось гулять по оживленному светлому от ночных фонарей городу, наблюдать за прохожими, смотреть на их реакции при различных ситуациях. Он умел чувствовать людей и научился видеть их насквозь. Во многом это была заслуга его коллег на работе, у которых он всячески учился и набирался опыта.

– Так что ещё скажешь насчёт известных религиозных деятелей? – напомнил Дилан.

– Лафайет Рональд Хаббарт, – промолвил Джеймс, не отвлекаясь от десерта.

– Кто это? – поинтересовалась Камилла.

– Основатель религиозного движения под названием Церковь саентологии, – пояснил Джеймс. – Некая религиозная организация была основана в пятидесятых годах. Насчитывает множество последователей, среди которых были и знаменитости.

– Что плохого в том, что люди исповедуют ту религию, которую им хочется? – Дилан облокотился на спинку стула.

– Плохо то, что все эти организации… Да что там организации, секты, буду называть вещи своими именами, так вот, все они нужны только для того, чтобы выкачивать из наивных людей деньги. Люди отдают свои сбережения, а что получают взамен? Мнимое чувство спасения? От чего? От катаклизма? От конца света? От смерти? Ведь идеология этой церкви строится на том, что наш мир обречён на гибель. Но только последователи церкви смогут пережить это с помощью переселения душ, так называемого тэтана.

– С помощью чего? – не разобравшись, поинтересовался Дилан.

– Тэтан. Так они называют духовных существ, составляющих основу нашей личности. Я не то, чтобы понимал основную концепцию этого учения, но мне ясно только одно – это глобальная преступная корпорация, которая разрослась до уровня мирового масштаба. И вину нужно возлагать в первую очередь на тех, кто допустил такое.

– Это правда, – согласилась Камилла. – В последнее время их развелось слишком много. И то, как они влияют на умы доверчивых людей, просто непостижимо. Ума не приложу, как народ так слепо верит все этим бредням?

– Ты ведь помнишь, как у нас год назад проходил реабилитацию бывший саентолог, – напомнил Дилану Джеймс. – Сколько мы потратили усилий, чтобы вернуть его к нормальной жизни.

Рука Ханны нежно поглаживала бедро Джеймса под столом. Она завелась, и он тоже начал испытывать лёгкое чувство возбуждения. Мурашки пробежали по всему телу от лёгкого прикосновения женской руки. Джеймс не пытался сопротивляться, но и старался не помыкать своим похотливым желаниям.

– Стоит ли вообще говорить, сколько подобных сект было и действуют до сих пор? – продолжил Джеймс, допивая остатки шампанского в бокале. Ханна не унималась, если бы в ресторане никого не было, она бы уже непременно залезла рукой к нему в штаны. – Взять, например, «Церковь Объединения», основанную Мун Сон Мёном. Себя же члены секты привыкли называть мунитами. Удивительно, что кто-то вообще решил вступить в эту секту, учитывая, что Мун провозгласил себя новой мессией и вступал в половую связь со всеми женщинами коммуны. Люди, сбежавшие из секты, также твердили, что при вступлении в секту были вынуждены проводить ритуал: они выпивали особый коктейль, который, вероятнее всего, содержал сперму Муна.

– Фуу, это мерзко, – сморщилась Камилла.

– Еще как мерзко, но нет ничего удивительного в том, что религиозные фанатики идут на всяческие безумства. – Джеймс посмотрел на Дилана. – Вспомни случай, который произошёл с тобой, когда ты только начал работать психиатром.

– Я прекрасно понимаю, о чём ты, но не за столом это будет сказано, – у Дилана сжались все внутренности от одной только мысли, что ему пришлось пережить в начале своей карьеры. После случая с пациентом по имени Фред Батлер он даже подумывал о том, чтобы бросить медицину. Благо рядом оказались верные друзья, готовые поддержать в трудную минуту.

– Верно, не за столом, – согласился Джеймс. – Но в следующий раз, я уверен, он непременно расскажет эту историю.

Ханна оторвала руку от брюк Джеймса и встала из-за стола.

– Я отлучусь в дамскую комнату, – негромко проговорила она, и, эротично прикусив губу так, что это заметил только Джеймс, направилась в дальний конец помещения.

Народ стал расходиться. Дилан стал рыскать в карманах в поисках кошелька. Джеймс поднял руку, подозвал официанта и попросил у того принести счёт. Официант мигом скрылся.

– Я сейчас вернусь, – Джеймс встал из-за стола и направился прямиком в туалетную комнату.

Две двери, одна с нарисованным мужчиной, другая с женщиной. Он, не раздумывая, толкает ту, где нарисована женщина. Заходит. В помещении тускло, лампы спрятаны в стеклянные пузыри. Вдоль стены череда светлых туалетных кабинок, пол выстлан голубой плиткой. У другой стены несколько раковин, возле одной из них стоит Ханна.

Джеймс берёт её за руку и уводит в туалетную кабинку, она не сопротивляется. Дверь от кабинки захлопывается автоматически. Он прижимает её к стенке и целует в шею, подбородок, губы, сначала нижнюю, потом верхнюю, слизывает помаду. Она обнимает его руками, закидывает за него правую ногу, легонько кусает мочку уха. Джеймс засовывает большой палец ей в рот, опускает правую руку, запускает её под платье, ей нравится, она хватает его за волосы. Через несколько секунд она начинает легонько стонать, в спешке уже она старается слепо нащупать застёжку от его ремня. Джеймс помогает ей, расстёгивает пуговицу брюк, молнию и слегка приспускает брюки, она засовывает руку ему трусы и начинает шарить у него в паху. Она взмокла, он же не ослабляет хватку.

Дверь в туалетную комнату приоткрывается, по звукам шагов посетительница заходит в соседнюю кабинку. Джеймс старается не издавать ни звука, зажимает рот Ханне. Она улыбается, для неё это очередная игра. Она не сдерживается и периодически у неё проскальзывает смешок. Джеймс сердится, ему не хочется, чтобы их застали врасплох. Ей это нравится, когда он с силой сжимает свои скулы. Они застыли, словно статуи, ожидая, когда посторонние покинут помещение. Раздаётся звук смывающейся воды, активировалась вода из крана, затем захлопнулась дверь. Джеймс отпрянул от Ханны и натянул брюки, говоря, что продолжение следует дома, застёгивает ремень. Она слегка расстраивается, но не подаёт виду. Приоткрыв дверцу кабинки, он оглядывается по сторонам, убеждается, что никого нет и покидает туалетную комнату. Ханна задерживается, чтобы вымыть руки.

Джеймс вернулся за столик, залез в сумочку Ханны и достал оттуда влажную салфетку, вытер руки. Дилан странно покосился на него, слегка толкнул под столом ногой. Джеймс удивлённо уставился на него, тот же указал взглядом на штаны Джеймса. Нащупав под столом застёжку, Джеймс сообразил, что забыл застегнуть ширинку. Смущённо он попытался быстро исправил ситуацию, чтобы Камилла не заметила. Она всё же заметила странное поведение Джеймса, и догадалась, в чём дело.

Ханна подоспела через минуту, счёт уже лежал на столе. Расплатившись за заказ, Дилан, Камилла, Ханна и Джеймс покинули заведение.

Уже в такси Ханна снова начала проявлять знаки внимания, Джеймс молил, чтобы машина доехала как можно скорее, терпеть у него уже не было сил. Ворвавшись в дом, он схватил её, она обвила его торс ногами. Несколько раз по дороге в комнату они чуть было не навернулись, чуть было не разбили торшер. Наконец они добрались до комнаты, Джеймс повалил Ханну на кровать и, предвкушая пылкую бурную ночь, стал наслаждаться её молодым горячим телом.

* * *

В это сложное время, когда мир погрузился в хаос, когда миром всё больше правит анархия, когда, казалось, уже нет пути спасения, Йозеп снова обратился к священному писанию.

– Сохрани душу мою, ибо я благоговею пред тобою; спаси, Боже мой, раба твоего, уповающего не тебя. Помилуй меня, Господи, ибо к тебе взываю каждый день.

Сегодня важный и ответственный день. Не выполнить просьбу великого Покровителя и Отца, это подвести самого Господа. Но Йозеп не допустит провала, ведь он был избран, чтобы творить великие дела. И как только он выполнит свой долг, то непременно сможет встретиться с Отцом, который озарит его своим умом, своей мудростью.

Первая заповедь Божья гласит: «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Господь – Творец Вселенной и духовного мира. Он – первопричина всего существующего. Только «безумец говорит в сердце своём: „Бога нет“». Ведь Бог не только Творец, но и Отец наш.

И всякий грех против первой заповеди является атеизм. Маловерие. Суеверие. Сомнение. Многобожие. Отречение от веры. Все, кто усомнился в вере не достойны Божьей благодати.

Война идёт всегда. Только в Библии описана великая война между Богом и Дьяволом. Между истиной и заблуждением. И так сложилось, что война эта касается каждого человека на этой земле. Она проходит через жизнь. И каждый человек должен разобраться, где Бог, а где Дьявол. Помочь разобраться, как реагировать на эту войну, может только Библия. Ибо сам Иисус Христос в Евангелие от Иоанна говорит: «Освети их истиною твоею, слово твоё есть истина». Сам Иисус Христос говорит, что слова в Библии – истина.

Нет сомнения в истине. И истина для Йозепа – донести до остальных, что вера в Бога это самое важное, что может быть в жизни каждого смертного, каждого грешника и праведного, каждого мученика и ученика, страстотерпца и чудотворца. Каждого, кто обременён смертным обликом, и живёт на этой обетованной земле.

Он готов совершить праведное дело. Йозеп достал из шкафа большую чёрную сумку, расстегнул молнию, дабы удостовериться в том, что все принадлежности на месте. Костюмы, маски политиков, биты. Всё собрано, осталось только дело за малым.

Вновь застегнув молнию, он направился к выходу. Единственное его желание было не встретить свою сестру, и, естественно, его желание не сбылось. В последнее время Йозеп слишком много стал терпеть неудач, несмотря на то, что не менее четырёх часов в день проводил за молитвами. Однако череда трудностей лишь закалила его, и ни коим образом не пошатнула его в вере, ведь именно препятствия на пути закаляют человека. Отец Небесный видит всё, и всё воздастся на небесах.

– Куда это ты собрался? – не слишком заинтересованно спросила Айра, гладя постельное бельё.

– На улицу, не видишь, что ли? – промямлил Йозеп. – И вообще, какая тебе разница?

– Я ведь твоя сестра, имею право знать, – громко высказала она. – И что это у тебя за сумка?

– Да какая тебе, сука, разница, что в этой сумке? Я не обязан перед тобой отчитываться, ты не моя мамочка, – Йозеп не стал больше вступать в диалог, а молча вышел во двор.

– Наша мама сделала большую ошибку, что воспитала такого нахала. Как тебя вообще не научили общаться с людьми? Я ведь говорила ей, что вырастет из тебя черт пойми что, – продолжала вопить Айра. Йозеп еще какое-то время слышал её мерзкий голос на улице, пока не отошёл на значительное расстояние.

Он кинул сумку в багажник своей машины, припаркованной на тротуаре. Сел на водительское место. Дело будет воспроизведено в точности, как и планировалось. Неожиданностей возникнуть не должно.