Семейные приключения животных (сборник)

XVIII. Восторг селезня, или О том, какое удовольствие быть вместе с любимым предметом

 
Послушайте, как квакает!
Глядите, как идет!
Как с лапочки на лапочку
Переступает!.. а?
Не правда ли, красавица?
Не правда-ль – хороша?
Какие у ней перышки,
Какой у ней носок;
Какая шейка гибкая,
А глазки – что жучки!
И плотная, и тучная –
Уж есть на что взглянуть!
Такая полновесная,
Как бы мешок с овсом;
А что за чистоплотная:
День целый на пруде
Ныряет и купается,
Чтоб полюбиться мне.
О – ква-ква-ква! Серяночка!
Поди ко мне, поди!
Пойдем мы на болото, там
Поищем червячков;
Пошляндаем, потопчимся;
Хоть лапки загрязним,
Да вдоволь мы насытимся;
А там мы, на пруд,
Поплаваем, очистимся,
Обмоемся в воде.
 

XIX. Лошадиное признание, или О том, что вид молодости приятней жара старости

 
«Буро-пегая Кобылка,
Как тебя я полюбил!
Кровь во мне играет пылко….»
Конь саврасый говорил.
«О, потешь меня немножко,
Не кусайся, будь смирна!
Не брыкайся задней ножкой,
Будь рассудлива, умна!..
Чем тебе я не по нраву?
Али я не статный конь?
Али я не нажил славы?
Не бросался ль я в огонь?…
Близь Алжира в жаркой схватке
Я скакал под седоком –
Только ахали лошадки,
Да дивилися тайком.
Получил четыре раны
И отставку получил;
Ну, теперь не без изъяна –
Да каков я прежде был!
Так уж ради прежней славы
Ты меня не обездоль;
Али бег мой не поправу?
Нутка пустимся – изволь!..»
И в ответ ему Кобылка:
«Много пожил ты, мой свет;
Кров в тебе играет пылко,
Да ведь молодости нет!»
 

XX. Ослиный довод, или О том, что о вкусах спорить не должно

 
Раз двум щенкам по голой кости
Дал кто-то; что уж тут глодать?..
Щенки не сыты, и со злости
Давай про пищу рассуждать:
 
 
– За чем устроено так в мире,
Что только мясо мы едим?
А сена вон стога четыре –
Мы на него и не глядим.
 
 
Какая бы тому причина?
Чем не по нраву сено нам?
Что, пища, каждому по чину
Дана, иль только по зубам?…
 
 
Один протявкал: «Дело в чине:
Тот вкусно ест, кто в честь попал.»
Другой залаял: «Нет, скотине
Зубастой, вкус Юпитер дал.»
 
 
Добро бы взрослые собаки,
А то щенки, войдя в задор,
Долаялись почти до драки; –
Осел прервал их гневный спор.
 
 
«Щенята! вы молокососы;
Совсем вы судите не так;
Осел ученый я: вопросы
Логические мне пустяк.
 
 
Чем по пусту вам огрызаться,
Спросили бы меня, Осла,
Я вам помог бы может статься:
Наука до всего дошла!
 
 
Не нужно тут воображенья,
рассудку верить не велят;
Со вкусом знай соображенье
И будешь знанием богат.
 
 
Будь своему желудку пестун,
Так потучнеешь – не узнать:
Concordia res parvae crescunt, –
Правдивей нечего сказать.
 
 
И сено предпочесть не странно,
Когда мы так определим, –
Что пища то скотов избранных:
Вот Слон и я его едим.
 
 
Работник же – вон та скотина, –
С которым часто я дерусь –
(Он бьет меня, болван, дубиной,
Да я не больно ведь боюсь) –
 
 
Он сена, как и братья ваша,
Совсем не любит и не жрет;
Хозяина ругает даже,
Коль тот его косить пошлет.
 
 
Так всякий тут легко рассудит,
Чья голова не так пуста:
Что умный – умное и любит,
Что мясо сену не чета!»
 

XXI. Кошачья хандра, или О том, что в старости глаза видят иначе

 
Под навесом у сарая
Брыско, серый Кот, сидит,
И, кругом все озирая,
Сам с собою говорит:
 
 
«Видно свет к концу стал ближе,
Все теперь не то, не так:
Вон и кровлю поднял выше
Плотник – этакой дурак!
 
 
Что за страсть к нововведеньям?
То-ли дело старина!..
Мох на кровле…. загляденье,
Как покрыта им она!
 
 
У трубы, бывало, планки,
Два окошка с чердака;
Заберешься с позаранку,
Да и ждешь из подтишка:
 
 
Не прокралася ли Кошка,
Не присел ли воробей; –
С первой попоешь немножко,
А другого – цап! скорей.
 
 
Нынче нет уж этой ловли!..
Воробья не разглядишь;
Лапы врозь скользят по кровле –
То и жди, что сам слетишь.
 
 
Да и кошки, пес их знает –
Стали этакая дрянь:
Ты с ней петь, она кусает, –
Смотришь, вместо дружбы, брань!
 
 
Даже мыши и мышаты
Нынче вдвое удалей;
Так канальи плутоваты,
Что с трудом поймать, ей-ей!
 
 
Словом, жить уж не приятно,
Самый свет мне омерзел;
Скверно, гадко, так досадно,
Ни на что бы не глядел!»
 
 
– А за что такая злоба?
Что на новость класть вину: –
Стар котище ты, не то бы
И не вспомнил старину! –
 

XXII. Коровьи нежности, или О том, что сентиментальные чувствования не лишают аппетита

 
Чье слышно томное мычанье,
Кто тосковал?
То юный Бык свое страданье
Так выражал:
 
 
«О лютый рок, о участь злая!
Уныл мой дух….
Где ты Буренка молодая,
Где ты, мой друг?
 
 
Нет, ты не друг уже мне ныне,
Любви предмет;
Ты изменила и в помине
Меня, чай, нет!..
 
 
Я с нею рос, еще теленком
Ее любил….
Как хороша была Буренка –
Я не забыл!..
 
 
Нам вместе с нею корм давался
И водопой;
Я с ней так нежно обращался,
Она – со мной….
 
 
Да, так любили мы друг друга!
Делясь овсом,
Я делал нежную услугу
Всегда притом:
 
 
То языком ей за ушами
Я полижу,
То под боком слегка рогами
Ей почешу….
 
 
Она же так бывало мило
Себя ведет:
Глядит, глядит – и прямо в рыло
Меня лизнет!..
 
 
В чем мне искать теперь отрады?
Душа пуста;
Буренушку угнали в стадо –
Я сирота!
 
 
Кому теперь рассеять нужна
Мою печаль?
Кто промычит со мною дружной
«Тебя мне жаль!»
 
 
Но что мне более обидно
И что грустней:
Мне очень, очень ясно видно
Измену в ней…..
 
 
Я видел – сердце запылало
Мое огнем!
Она охотно побежала
За пастухом….
 
 
Я понял и – сказать боюся –
Потерян друг!..
Не звук рожка ей стал по вкусу,
Не рев подруг:
 
 
Ее Бычище недостойный
Пленил. Увы!
Я не могу теперь спокойно
Щипать травы!
 
 
Вон, есть в хлеву овес янтарный,
Но что мне в том?
Не заманить неблагодарной
И колачем!
 
 
У! вспомнить жалко мне и больно!
А почему?
Я так любил ее…. Довольно….
Му-му! му-му!»
 
 
И так мычаньем заглушая
Тоску без слез,
Пошел мой Бык под сень сарая
Доесть овес.
 

XXIII. Петушья догадка, или о том, что у каждого есть свое орудие для защиты*

^[1]

 
– Ну-ко, брат, козел Кастрюка!
Проблеял баран Бурсай,
– Кто из нас сильнее – ну-ка,
Пободаемся давай!
 
 
«Голова твоя баранья –
Где тебе соваться тут:
От меня и без боданья
Люди за версту бегут!»
 
 
– Вы берете ведь не силой,
Прокричал на них Петух.
– Ты, Баран, лбом крепок, милой,
У Козла же – крепок дух.
 

XXIV. Поросячья досада, или О том, что дружба требует однообразной жизни и одинаковости вкуса

 
Так Поросенок Поросенка
За чванство за глаза журил;
С презреньем провизжавши звонко,
Он сам с собой заговорил:
 
 
«Ну, пусть рожден я не на славу,
Ну, пусть имею вид дурной;
А право больше не по нраву
Вон этакой друг детства мой…»
 
 
Нет, не хочу я с ним дружиться, –
Он рода нашего урод:
В грязи не хочет повозиться
И в рот навозу не берет.
 
 
Он нас уж братством не потешит;
Другой казать он хочет вид:
Себя об угол не почешет,
А полизаться наровит….
 
 
К чему нам кошачьи приемы
И разной этот светской вздор?
Ведь мы с ним не вчера знакомы;
Отчизна наша задний двор.
 
 
Ведь глаженьем не станешь милым,
И правду люди говорят:
Куда уже с навозным рылом
Соваться бы в калачный ряд!..
 
 
Ну если-б было в нем такое –
Породы бы не распознать,
А он – ну что же он такое? –
Такая-ж шерсть, такая ж стать!..
 
 
И морды нет на свете хуже;
А ведь заносчивый какой:
Уставится, скотина, в лужу
И все любуется собой!..
 
 
Уж как ни умничай тут тонко;
А головой ручаюсь я:
Из маленького Поросенка
Ни что же выйдет, как свинья!..