– У вас есть дети?
– Нет. Какие дети в такое время?!
– А если бы были: ты хотел бы для своего сына, случайно вставшего не на ту сторону, такой участи – переломанные руки и ноги, сломанные рёбра, уничтоженное будущее? Они ведь люди – просто забывшиеся. Мы можем спасти нашу страну – но она обречена, если отцы станут убивать собственных детей. А ведь все те, кого ты встретишь – все они твои дети тоже; наша задача – помочь им.
– История говорит об обратном.
– Я знаю: история – ужасна. Но ты – представляешь закон. Ты – должен защищать людей; часто – от их собственной глупости. Будь с ними помягче; в конечном счёте, мы ведь должны показать им, что мы – не такие уж и плохие парни. А знаю – у тебя есть долг. Но каждый раз, подымая дубинку – ты отнимаешь у них самое дорогое, что у них есть и чью ценность они ещё не научились понимать. А ведь все мы боремся ради этого – ради жизни. Не дай ей проиграть.
Ник наклонил голову, нахмурив брови. Затем, он поднимет глаза на тебя. Ни капли злобы в них уже не останется.
– Я постараюсь, – пообещает он, – ты – хороший человек.
Ты будешь смотреть на карту и подбрасывать монетку вверх, не столько думая о том, что будешь делать дальше, сколько наблюдая за тем, на какой бок упала эта роковая кругляшка из металла, с помощью которой ты вознамеришься выиграть эту войну.
Ник же в это время соберёт офицеров, пьющих кофе из пластиковых стаканчиков; штурмовиков в бронежилетах, шлемах и с пуленепробивными щитами.
– Планы меняются, – скажет он, – мы идём на штурм участка в районе №73.
– Зачем? – спросят сразу несколько штурмовиков из отряда.
– Мы получили информацию о том, что противник – подозрительно дорожит им. Для нас – это очень ценная позиция. Мы должны её вернуть.
– А вам не кажется, что если мы сделаем это сейчас – мы потеряем собственный участок. Может, нам лучше подождать, а сейчас – сосредоточится на помощи…
Музыкант прожжёт того взглядом.
– Ты кем себя возомнил?! У нас – есть только один шанс взять этот участок, пока они не ожидают нашей атаки. У нас нет времени ждать – его нужно брать сейчас. Всем приготовится – у вас минута. Быстро.
Штурмовик опустит голову в знак смирения и раскаяния. Ник, продолжая смотреть на него, добавит:
– И да: огнестрельное оружие – оставьте. Дубинки использовать только в случае угрозы смерти. Они – не хладнокровные убийцы, а всего лишь толпа, которую, однако, нужно успокоить. Всем всё ясно?!
Все присутствующие быстро закивали головами.
– Спрашиваю: ясно?
– Так точно.
– Хорошо. Действуем по плану «Боевая Черепаха». Выдвигаемся. Немедленно.
Вооружённый Философ, стоя во главе своего немногочисленного войска – как и Ник – не совсем поймёт суть твоего плана. Зато он – будет достаточно хорошо знать тебя, чтобы уверенно сказать: тебе доверять – можно. Он будет знать, что удача – на твоей стороне и что к твоим словам – лучше прислушиваться. В обеих руках – он держал нунчаки – не менее смертоносное оружие, чем револьверы. Философ дал себе слово, что в этом бою – не умрёт никто; потому – он будет сражаться вполсилы. Кончики нунчак он обмотал полиэтиленовой плёнкой, чтобы немного смягчить силу удара.
Чтобы немного успокоить нервы перед грядущим боем, он станет проматывать у себя в голове основные идеи французского философа: «Экзистенциализм – это гуманизм» и так далее. Но вот: на горизонте покажется враг, которые только и ждёт того, что бы напасть. Пора забыть о французах и вспомнить древнекитайского мыслителя и полководца.
«То, что армию при встрече с противником делает непобедимой – это правильны бой и манёвр; удар войска подобен тому, как если бы ударили камнем по яйцу: это есть – полнота и пустота» – станет вспоминать Философ те старые добрые вечера, проведённые под небом за супермаркетами с трактатами в руках.
Но и эта книга – хорошо во время мира, а не во тогда, когда вот-вот встретятся два войска. Вооружённый Философ – будет стоять в авангарде и видеть, как забрасывая его людей оскорблениями – толпа, вооружённая разбитыми бутылками, камнями, ножами и палками пойдёт в забросанную атаку. Время вспомнить, что по этому поводу говорили японские мастера смерти.
«Враг идёт на меня: я разобью его или лучше погибну – это путь самурая».
Сначала медленно – а затем смертельно быстро Вооружённый Философ станет махать нунчаками.
– Ни шагу назад, – закричит он, – сегодня: эти молокососы получат по заднице. Надаём им, парни!
У него за спиной – раздадутся возбуждённые крики верных ему воинов; этих парней – Вооружённый Философ подымит из трущоб и грязи. Они – бесконечно уважали и любили своего вожака, который даже в этот опасный момент – стоял к своим друзьям спиной, а к врагам – лицом. Битва будет не равной. Но за него – хоть против самой Преисподней. Ради него – они объединятся с фараонами, которых презирали больше всего в этой жизни, как самых ненавистных своих врагов. А теперь – ни шагу назад.
В голове у Ника, тем временем, будет играть четвёртая часть симфонии «Из Нового Света», которая, как он всегда будет помнить, называлась «Allegro con fuoco». Как ничто иное – она подходила под те чувства, которые он испытывал, когда на улице, в конце которой находился полицейский участок, появилась толпа людей в звериных масках. Он давно перестал мыслить образами – только музыкой. И чувств у него было столько же, сколько музыки на этой земле. «Толпа – так же напоминает войско, как груда палок и камней – напоминают дом» – станет вспоминать он. Он вдохнул; затем выдохнул. Закричал:
– Медленный бег! Анданте!
Отряд штурмовиков тяжело, как и их обмундирование, синхронно, нога в ногу – будут двигаться вперёд. Им навстречу, выкрикивая неразборчивые ругательства, побежит толпа людей в масках зверей.
– Ускориться! Аллегро!
Отряд штурмовиков и враждебная толпа – стремительно будут приближаться друг к другу.
«Их больше раз в пять» – испуганно подумает Музыкант; но тут же отбросит эти мысли. «Кто напуган – наполовину побит» – вовремя вспомнит он. И в тот момент, когда две волны почти соприкоснутся, Ник закричит во всю глотку, выставив щит вперёд:
– Престиссимо! Боевая Черепаха!!!
Отряд штурмовиков – в один миг превратится в шагающую крепость, о стены которой – в дребезги разобьётся беспорядочная толпа, как волны о скалы. Люди в масках окружат маленький отряд со всех стороны: будут бить по щитам и даже запрыгивать на крышу черепахи. Но, в конечном счёте, хорошо обученные, дисциплинированные полицейские разбросают реакционеров во все стороны, будто те были детьми.
Когда черепаха почти достигнет своей цели – здания полицейского участка – Ник обернётся назад и посмотрит на некогда ужаснувшее его войско: всего лишь кучка побитых, плачущих детей со сломанными носами, возомнившие о себе невесть что. Его окутает жалость к своим недавним противникам; ему захочется, что бы весь этот цирк, где взрослые мужчины сражаются с детьми непонятно за что – кончился, как можно скорее. В тот миг – этого хотели все, но никто не мог ничего сделать.
Вдалеке послышатся сирены скорой помощи. У многих из жертв того дня – останутся шрамы на всю жизнь. Но всем им повезло – они сохранили жизни и здоровье. Все. Мало кто в истории был так же благодушен к своим врагам.
«Художник был прав, – станет думать Ник, осматривая поле битвы, – они – просто запутались и чуть не совершили самую роковую ошибку в своей жизни; если бы не он – у них бы не было даже второго шанса. Как бы я жил, зная, что на моей совести: столько впустую потраченных, бессмысленных смертей?!
Развернувшись, Ник начнёт осматривать здание.
Один за другим – демонстранты станут бросаться на Вооружённого Философа; мало кто из тех храбрецов – могли после этого крепко стоять на ногах. Никто не сможет поверить, что этот полный, неуклюжий, похрамывающий бездомный – мог оказаться таким ловким и проворливым. Силы будут заведомо неравны – у людей Философа не будет ни единого шанса. Но благодаря чуду – отряд Вооружённого – сможет выдержать несколько атак подряд. Пятеро человек буду убиты в пыли сражения. Сотни человек – в своих животах увезут машины скорой помощи.
Натирая синяки мазью, накладывая швы на порезы, Философ будет смотреть на своих людей, для многих из которых этот бой – будет последним. Ему было их жалко. Всех. По обе стороны баррикад. Только к себе одному – он не будет испытывать жалости; только горячее, вечное неудовлетворение. И в эту секунду – ты позвонишь ему по рации:
– Философ, ты слышишь, отзовись, дружище?
– Слышу тебя отлично, дорогуша; что случилось?
– Ник сообщил, что полицейский участок в районе №73 – успешно взят. Он сказал так же, что нашел в подвале оружие. И это ещё не всё. Склад с уликами – они превратили в ангар для огромного дирижабля.
– Как ты узнал, что нужно напасть именно на то место, – засмеётся Философ, – там ведь мог оказаться и кот в мешке.
– Да. Честно говоря, кота в мешке я и ожидал. Однако теперь выслушай меня внимательно: я принял решение (бросил монетку), что тебе нужно оставить этот участок.
– Ты шутишь?! – Философ не поверит своим ушам, – нет – ты, определённо, шутишь. Люди погибли за них – с обеих сторон – а ты просто хочешь всё бросить?!
– Скажем так: это будет нашим троянским конём. У меня есть свои планы на этот участок (нет). К тому же, ты сам знаешь, что солдатам, иногда – очень сложно действовать, согласно указаний своих командиров. Но на то я и стратег, чтобы принимать тяжёлые решения. Это как в шахматах: жертвуешь малым, чтобы добиться контроля над игрой. А ведь это – всего лишь игра в извращения; и в ней – мы победим. Попытайся понять: тебе – не обязательно всегда меня понимать. Но ты должен прислушиваться к моим словам. Скажи своим людям, что бы они – отступили от этого участка.
– Ладно, – вздохнёт Вооружённый Философ, глядя на синяки, виновник в существовании которых – лишится двух передних зубов, – я всё понял.
– Спасибо. Мы переходим на отвоёванные позиции – присоединяйтесь к нам. Поверь, Философ: ещё совсем немного и вся эта война – закончится.
– А потом – начнётся другая; в ней: врагами будем уже мы с Ником.
– А до этого – ещё нужно дожить. Не стоит загадывать наперёд. Но, надеюсь, что уж в свои с Музыкантом перебранки – вы меня не втяните. Встретимся на месте.
– До свидания.
Философ отключит рацию и направится к своим людям, чтобы попытаться объяснить им сложившуюся ситуацию так, чтобы окончательно не испортить отношения между бандитами и полицейскими в этой тяжелой войне – вынужденных сражаться вместе.
Через полчаса бурных переговоров, демонстранты, отмывая кровь с одежды, станут свидетелями странного зрелища: Вооружённый Философ и его люди, с таким трудом отбившие их атаку – отступят, хоть ещё долго могли бы держать эти позиции.
– Может, они поняли, кто сильнее? – предложит один из них.
Но в реальном мире – такой догадке – никто не поверит. Ясно было одно: действия их противников – лишены всякого смысла и закономерности. И что теперь: остаётся только пойти в мышеловку, оставленную им в подарок.
Что эти легавые задумали?!
Войско, ещё совсем недавно бывшее уверенным в своих силах – пошатнётся. И главной причиной их страха – была такая лёгкая победа; и которая – вот-вот обернётся сокрушительным поражением.
Всемирное Движение №6
Бросая монетку – ты всегда выбираешь: идти вперёд или назад. Ты будешь действовать по принципу: лучшее решение – самое неожиданное. Ты выигрываешь и проигрываешь битву за битвой, оставляя противника в полном недоумении. Никто не сможет предсказать: сегодня ты поступишь так или иначе; и это заставит всех бояться тебя. Жанна – не сможет тебя понять. Люди – всегда бояться того, что выходит за их рамки представления о мире; и это – их слабое место.
Наблюдая за всем происходящим, ты сделаешь вывод: победа – это случайность; просто многие генералы не решаются этого признать. Они не верят в простую удачу, при этом, оставаясь крайне суеверными. Они надеются на свои манёвры и тактику, когда, по большому счёту, войны выигрываются не потому, что полководцы умны, а потому что их враги – идиоты.
Победить противника, во много раз превосходящего тебя в силе – возможно только благодаря случайности, предвидеть которую – невозможно; но если таковая произойдёт – нужно вовремя понять, что делать дальше. В этом мире происходят чудеса – но никто никак не может этого понять. Никто не сможет тебя победить, если враг будет искать в твоих поступках закономерность, когда твои действия целиком и полностью зависят… от орла или решки.
И все эти мысли – будут крутиться у тебя в голове, когда ты будешь сидеть в одиночестве на диване и смотреть в пустоту, видя в ней поле для игры, в которой выиграть невозможно; а значит – можно делать всё, что угодно. Именно в этот момент: Ник принесёт Вооружённому Философу чашечку американо. Он возьмёт её и начнёт пить. Вкус кофе покажется ему несколько странным. А выпив его до последней капли, он заметит надпись на дне чашки и прочтёт её вслух:
– Поздравляю, вы – отравлены.
Музыкант засмеётся на всю библиотеку, чуть не споткнувшись; а Философ – ещё долго будет недоумённо глядеть, не моргая, на дно чашки и чесать себе затылок.
– Хорошие у тебя шутки, – заметит Философ, едва сдерживаясь, чтобы не ударить трикстера-полицейского по носу.
– А ведь ты – действительно отравлен; как вообще можно пить кофе, мягче двойного еспрессо?!
– А я вообще не пью кофе; только смесь чёрного и зелёного чая, – вставит своё слово Даниэль.
– Вот видишь: есть и такие извращенцы, которые глотают настоящий яд, но делают это настолько элегантно, что это становится традицией целых стран, – скажет Антуан.
Вокруг: сплошные руины и живые памятники упадка. Но даже в такое трудное время найдутся те, кто попросту не заметят происходящего; или сделают вид, что не замечают. Одним из таких людей – будет брат Монро – Антуан Владимирович Ражаев. От него всегда будет пахнуть самыми дорогими духами; ты будешь видеть его только в самой дорогой и модной одежде, верхом на новеньком мерсе; но сам он – будет настолько беден, что даже поесть три раза в день у него не всегда будет получаться. А всё потому, что он – будет критиком искусства, для которого картина будет либо гениальной, либо сырьём для камина.
Он – будет одним из последних людей высокого полёта, кто останется в городе в самый трудные для него времена. Дома многих жителей – будут разграблены, а их имущество – станет собственностью революции. Только дом Ражаева обойдёт эта волна коллективизации стороной, так как большинство из лидеров партии – будут его старыми добрыми друзьями.
Антуан появится, как всегда, неожиданно и в самой лучшей форме. Он крикнет:
– Эй, ребята, можно с вами?!
Старшему брату Монро – будет уже далеко за пятьдесят; но вести себя он будет так, будто он на сорок лет младше и переживает период массированного выплеска гормонов.
Выйдя из библиотеки, вы дойдёте до ближайшего продуктового киоска и остановитесь у него по просьбе Ражаева. По ту сторону прилавка: будет улыбчивый старичок с чёрно-белыми усами. Антуан во всём своём сияющем золотом и долларами наряде, скажет:
– Порошкового супа, пожалуйста.
– Вам на натуральной основе или с глюконатнатрием?
– А в чём разница?
– На второй сегодня у нас акция.
– Тогда его.
– Вам со вкусом монометилгидрозина или Гельвелловой кислоты?
– Мне бы что подешевле.
– Тогда, вам подойдёт классический цианид. Как всегда – десять пачек?
– Да-да, как всегда; сейчас туговато с едой.
– И не говорите, – покачает головой продавец, – все вокруг только то и делают, что бегают туда-сюда и кричат: «Война! Революция!». А мне – что? Мне на работу утром пора. Сегодня вам, Антуан, за счёт заведения – всё равно вы взяли самое ядовитое из всего, что было. Кофе в подарок не желаете?
Сложив в пакет свой порошковый суп и держа пластиковый стаканчик с кофе в руках – Антуан подбежит к вам и спросит:
– А это не трудно – воевать?
– Нет вещей более трудных, – признается писатель, – особенно, когда ничего не делаешь и попросту – умираешь со скуки. Если я переживу это безумие, то вспоминать его буду как кашу из чувства страха и скуки – и снова страха – затем, снова скуки.
– Не хочешь присоединиться к нам в этой войне, Антуан? – неожиданно спросишь ты, уже давно воспринимающий всё происходящее вокруг: взрывы, сирены, крики, развалены, как чью-то нелепую шутку, которой нужно подыграть.
– Мне это неинтересно, – покачает головой критик, – мне больше нравится позиция наблюдателя, если вы понимаете, о чём я говорю, маэстро. Куда интереснее – превратить то, что кому-то сломало всю жизнь – в комедию; и существуют ли иные способы противостоять войне у себя в голове?!
Ты недолго будешь знать Антуана; но этого времени будет достаточно, чтобы понять: только он сам понимает, что он говорит.
– Как вы думаете, мы сможем победить? – неожиданно спросит Ник, переведя разговор на другую тему.
– И ты ещё задаёшь такие вопросы?! Такие, как ты – должны верить в победу, даже когда остаются один на один с тысячью врагов. Когда командир теряет веру в победу – война уже проиграна, – ответит Вооружённый Философ.
– А если честно? Сам-то ты как думаешь?
– Время покажет. Я сделаю всё, что в моих силах.
– Ну, сейчас-то – время точно не на нашей стороне. На данный момент: основной нашей задачей является выбить демонстрантов в площади Мира; там-то – и идут основные бои, как бы иронично это не звучало. Я вижу только один способ: воздух. На земле: они и на квартал не подпустят нас к площади. Только если мы высадимся прямо им на головы – тогда у нас будет шанс разогнать всю эту толпу по домам. А это нужно сделать в ближайшие дни. Даже нет: либо завтра, либо никогда. Вы слышали, что они строят там целую крепость и собирают оружие. Если мы не успеем – конфликт может затянуться на месяцы.
– Или на годы.
– А ведь всё это к чему ведёт?! К тому, что рано или поздно – военные войдёт в столицу, – несколько раз кивнёт Философ, – пока во всём этом безумии не задействованы войска – происходящее ещё можно назвать временными беспорядками. Но когда в город войдут войска и войдёт в силу закон военного времени…
– Именно этого они и добиваются. Они хотят сделать из людей, которые им поверили, мучеников. Ведь что ждёт всех тех, кто сейчас стоит на баррикадах?! И не важно, сколько погибнет. Когда начнётся гражданская война – её будет уже не остановить; каждая провинция объявит себя независимой и начнёт сражаться с соседями за территорию. Всё то, чего мы с таким трудом добивались столькие годы – рухнет за пару дней, – подытожит писатель.
– И что дальше?! – скажешь ты, – мы снова вернёмся в средневековье?! Как все эти люди могут не понимать этого?! И как они могут этого хотеть?! За что они борются?
– Экономика рухнет, – разведёт руками Философ, – мало того, что война – всегда дело затратное; вся чудом уцелевшая за последние годы промышленность рухнет. Про малый и средний бизнес – я вообще промолчу. Место останется только для таких, как я – анархистов. Не знаю, что в этом хорошего; но веселье – нам обеспечено. Может быть, это и к лучшему.
– То есть?!
– Наша страна будет разбита в пух и прах – упадёт так низко, что падать дальше уже не будет куда. С другой стороны, подумайте: как это шанс для будущих поколений на этом пепле построить новую, более лучшую страну! Наше общество – может гнить веками; а может, в один миг, умерев – возродиться вновь.
– Я не думаю, что это возможно. Посмотри на нашу историю: это история сплошных поражений, предательств и нищеты. Уже много раз наши предки думали, что хуже быть уже не может; их потомки доказывали обратное.
Ты посмотришь на монетку у себя на ладони. Орёл.
– И неужели всё это происходит из-за случайности?! Кто мог предвидеть то, что мы найдём дирижабль?! В любом случае: мы должны остановить этих самоубийц. И да, Вооружённый, ты ошибаешься – уничтожить всё до основания, чтобы построить более лучшее общество – не выход. Вспомни то, что на пепле – никогда ничего не растёт.
– Но подумай: даже если мы разгоним демонстрантов «Либертада» – спасёт ли это нашу страну?! Ей бы ничего не угрожало, будь она идеальной и единой. Но наше общество – расколото изнутри. Рано или поздно: нам придётся вновь оказаться в этой ситуации. Если не будет «Либертада» – мы найдём ещё с десяток других причин для конфликта.
– И всё же: мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы спасти наш город. Плохой мир – лучше хорошей войны; я уверен, что если мы сможем объяснить им, что войной конфликт не решить – то мы добьёмся компромисса. Всё – лучше войны; она – самое величайшее из бедствий. Посмотрите на наших соседей: с куда меньшей территорией и потенциалом – они добились значительно большего, чем мы; и о чём мечтает наша молодёжь?! Как можно скорее покинуть нашу страну.
– А ведь мы действительно можем быть лучше; вопрос только в том: что нам мешает?!
– И ещё два вопроса: кто виноват и что делать? – вставит Ник.
На этих вопросах – между вами, ненадолго, повиснет пауза. Все задумаются – никому не будет, что ответить. И вот, подняв голову, ты скажешь:
– Я не знаю, кто виноват в наших бедах и что нам делать со всем этим дерьмом. Но нам мешает то, что мы не солидарны друг с другом. Только стоит появиться тому, у кого есть действительно разумное решение – как целая армия противников набрасывается на него и разрывает на части; они вешают на него ярлыки: «предатель», «сепаратист», «вражеский агент» – они ведь даже не понимают, как глупо всё это выглядит. И всё только из-за того, что самые разумные пути к прогрессу сводятся к одному: прогресс – это когда страны, у которых есть общие цели, пусть даже разные мотивы, сотрудничают и помогают друг другу, а не воюют. В основе любого экономического чуда в двадцатом века – лежит солидарность; и наш народ – должен быть солидарен сам к себе. Люди, которые не могут этого понять – обречены так и оставаться в своём средневековье. Возьмём хотя бы Америку: чего стоит отдельно взятый один штат?! Ровным счётом ничего. Но вместе – они образуют мировую, сильнейшую державу. А ведь штаты – исторически индивидуальны и соперничают между собой. Но они не забывают, что все они – части одного большого целого. Они продолжают помогать друг другу. И когда все жители нашей большой страны – поймут это и полюбят её – на всём континенте не будет страны, более влиятельной и сильной, чем наша.
– Это всё фантазия. Мы обречены вечно вращаться в этом колесе.
– Но это значит только то, что нельзя переставать искать выход. Вспомните: против кого мы сейчас ведём войну? На кого направлены наши пушки?
– Что касается пушек – их, вообще, нужно направлять в небо, чтобы устраивать салют, – засмеётся Музыкант.
– А что нам мешает на день… ладно: даже на пару часов забыть, кто мы такие и за что сражаемся? Вы знали, что во время Первой Мировой войны, где-то на южном фронте, где было мало боёв, немцы и французы договорились между собой, что на одну ночь – они забудут, что солдаты Гинденбурга и Мажино. Вечером – они вышли из окоп и всю ночь танцевали, пили вино, играли в карты друг с другом. А на следующий день: они снова стали стрелять и убивать друг друга. Но даже не смотря на это – на одну ночь – немцы и французы забыли, за каких толстяков они воюют и стали… просто людьми.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Может быть, на один вечер, мы забудем, что между нами стоять баррикады и… просто потанцуем вместе.
Твоё предложение будет абсурдным – все, в том числе и ты – прекрасно поймут это; однако, когда слова будут сказаны, все пятеро переглянутся. Повисшее молчание прервёт Антуан:
– Я уверен, что нет ничего невозможного. То, что ты сказал – невероятно, глупо и невозможно. Но раз это сказал ты – то можно попробовать.
Антуан скажет то, что будут знать все, но никто так и не решится об этом заговорить: люди устанут от войны и больше всего им захочется вернуться к своей повседневной рутине и забыть всё случившееся как дурной сон; но у кого хватит сил встать и сказать: «Хватит!»?! И кто послушает его?!
Ты продолжишь:
– Подумайте: что мешает нам хотя бы на одну ночь забыть обо всём?! Самые удивительные и прекрасные моменты наших жизней – происходят с нами по ночам. И если мы захотим сделать поставить войну на паузу – хотя бы на несколько часов – у нас всё получится.
Вооружённый Философ толкнёт в плечо Ника; тот посмотрит на писателя. Даниэль нахмурит брови и взглядом посмотрит на Антуана. А тот – самый старый из вас – как ребёнок улыбнётся, пожмёт плечами и повернёт голову в твою сторону.
В городе будет пусто; промежутки в реальности наполнятся вашими мыслями. У тебя появится сюжет для следующей картины. И что делать дальше?
А если?..
Ночную пустоту центра городу будет разрывать тусклый, жёлтый свет старых фонарей. Всё замрёт в этой темноте: пустые соборы и их иконы; ступеньки лестниц, двери, их ручки, абажуры окон, их стёкла, горгульи, проспекты с мостовыми, скверы и переулки.
С двух сторон, навстречу друг к другу, из темноты выйдут люди; неторопливо, с недоверием и опаской в каждом шаге. Паранойя и страх будут летать в воздухе. С каждой секундой – людей будет ставать всё больше и больше. И под конец: их будет столько, что станет невозможно уместить всю эту толпу в поле одного зрения; и ни у кого из них не хватит решительности пересечь границу, вставшую между ними. Все как один будут бояться этого – ведь кем они будут, когда последний занавес рухнет?! И каждый взгляд на невидимую стену – будет делать её всё более и более материальной. Позднее, ты посвятишь этому событию картину и назовёшь её «Стена». Она – не была частью этой реальности; всегда, она – всего лишь условность. Любая границы перестают существовать, когда в неё прекращают верить.
Групп будет две: те, кто пришли с окраин и те, кто вышли из центра. Последние, в своём большинстве, будут жителями других городов, уставших от томной жизни глубинок и захотевших изменить свою жизнь, но оказавшиеся не готовыми принять городскую реальность. Первые будут стоять слева; вторые – справа. Ты – будешь где-то между ними; справа от тебя, оперевшись на фонарный столб, будет Вооружённый Философ. Слева: Ник и Антуан. Писатель будет сидеть на корточках где-то в стороне, как всегда, в своей синей рубашке с закатанными рукавами и с вейпом в руке.
И вот: навстречу друг другу, из двух групп, выйдут двое мужчин: капитан полиции и его младший брат из глубинки. Они не ожидали встретиться при таких обстоятельствах, в такое время, в таком месте; но судьба – никогда не спрашивает у маленьких людей их таких же мелких мнений.
Двое мужчин, неожиданно, громко – так, что бы все слышали – засмеются во весь голос над нелепостью сложившейся ситуации. Они подойдут и крепко обнимут друг друга; и совсем неважно то, что один здесь будет для того, чтобы защищать закон, а другой для того – чтобы навсегда покончить с ним. В тот миг – это не будет иметь ровно никакого значения. Это будет реальность – настолько прекрасная, что неотличима от фантастики.
Стена рухнет.
Две толпы бросятся друг другу навстречу в поисках старых знакомых и друзей; или просто для того, чтобы впервые за долгое время почувствовать, что в этом мире – ни у кого нет врагов. И что этой войны – никогда не было. Это – и есть вся суть любого карнавала. Никакой праздник не существовал, если бы не было войны. И эта ночь – будет праздником людей; одним часом всего человечества – огромного и весёлого.
Музыка, заменившая собою тишину – разнесётся повсюду. Каждый желающий сможет вынести на улицу свой музыкальный инструмент и внести свой вклад в мировой шум, выставив свои таланты на дружелюбный суд собравшихся здесь. Но Олимпом музыкальной программы на эту ночь – будет рояль, который десять полицейских на своих плечах вынесли на площадь, чтобы их шеф мог сыграть под светом фонарей для всех, кто согласится слушать.
Вокруг него соберутся и друзья, и враги; Ник будет рад всем, хоть ни единым своим жестом не выкажет этого. Он пройдёт мимо них, сняв офицерскую фуражку и пиджак. Он достанет изо рта жвачку, приклеит её к роялю; разомнёт пальцы, застынет на целую минуту… и только потом его пальцы опустятся на клавиши и ударят по ним со всей силы. Некоторые из здесь собравшихся – с первых тактов узнают «Революционный этюд» Шопена и улыбнутся; но большинству – название произведения, его автор и всё прочее в тот момент – будет до одного места. Они забудут свои имена и что делают здесь – они будут слушать глазами и носами. И музыка – будет той силой, которую не побудить никому. В ту ночь, в то время – «Революционный этюд», сыгранный офицером полиции и одним из лучших пианистов города – взорвёт сердца всех, кто будет жить своим временем, кто будет в ту ночь, в то время здесь. И все пустятся в музыкальный вояж по всему разнообразию миров.
Люди станут выносить из своих домов продукты. Они установят на улицах под чистым небом плиты и будут готовить самые диковинные блюда, которые где-либо можно найти; и которыми станут угощать каждого, кто правильно их об этом попросит. Вчерашние революционеры и либералы сядут за один стол со вчерашними полицейскими и консерваторами, которые единолично соглашались друг с другом в том, что вино из бочек, откупоренных в ту ночь – изумительно. И наевшись, будучи уже совсем «немного» пьяными – они будут рассказывать друг другу удивительные истории, которые произошли с ними и те, которые выдумали сами.
Никто не спросит другого, на чьей стороне он воевал вчера и какие взгляды тот разделяет; разве что, они могли украдкой узнавать лица тех, кого видели по другую сторону баррикад – и тогда обходить их десятой дорогой, делая вид, что попросту не заметили их, не желая портить праздник.
Все эти люди, что сидят на ступеньках с вином и смеются непонятно с чего под тусклым светом фонарей в этот праздник мира – все они будут хотеть одного – что бы всё это, как можно скорее, кончилось; и что бы всё стало, как прежде. Но уже ничего не будет так, как было раньше; к несчастью, это уже стало ясно всем. Кто бы ни победил в этой войне – страна и её народ перейдут на новый этап своей истории, повернуть вспять которую не удастся никогда никому. Революция – всегда толчок к развитию; вперёд или назад – неважно. Это – знак победы извращений, каковым бы исход конфликта ни был. История – ненавидит сторонников старины; она всегда идёт за теми, кто ведёт её к тому, что будет.
Но тот миг – совсем не тот, чтобы думать обо всей этой бесконечной игре частиц. Этой ночью – можно отдохнуть от своих масок, став кем-то другим; для этого и нужен карнавал – чтобы стать собой, забыв о том, кем ты был. Можно размять мускулы лица и вдохнуть, наконец, свежего воздуха свободы. И в тот момент – ты почувствуешь это всем своим телом. Ты будешь пить кофе вместе с Писателем и Философом, пока Антуан будет где-то пропадать, а Музыкант – играть на публику. Вы будете идти втроём по улице, полной весёлого и шумного народа, которые ещё вчера был готов голыми зубами впиться друг другу в глотки. Философ, сопя от смеха и раздражения, укажет на висящие над улицей, через каждые несколько метров, государственные флаги.