Ты пойдёшь на автозаправку; купишь там канистру бензина. Ты вернёшься к себе в студию, все стены которой будут заставлены полотнами, а пол – красками, кистями и мольбертами. И обольёшь всё бензином, чиркнешь зажигалкой – бросишь её и убежишь.
Ни одна твоя работа – не переживёт самого жестокого из критиков – тебя.
Ты нарисуешь ещё много картины; но в тот день – твоё творчество понесёт невосполнимые потери. Впрочем, кроме нескольких работ, ты никогда не будешь считать, что твоё творчество – достойно жить.
Ты почувствуешь себя героем. На самом деле – ты будешь сумасшедшим.
И первым, что ты сделаешь, когда вернёшься домой – будешь рисовать. Ты попытаешь выразить храбрость через цвет. Это – будет самая эпическая твоя картина. Впрочем – все картины героические; они пытаются победить смерть.
Спустя несколько часов, когда с делом будет покончено, ты выйдешь на улицу и застанешь свою студию, окружённую пожарными. Ты пройдёшь мимо, быстро потеряв к этому всякий интерес. Чёрный дым – станет символом твоего триумфа над своим кошмаром.
В голове у тебя будет играть «Ода к радости» Бетховена. Ты будешь улыбаться и чуть не подпрыгивать от счастья. В тот день – ты потерял сотни миллионов долларов и всеобщее уважение. Скорее всего, тебя признают психически больным и приговорят к принудительному лечению; а единственным твоим оправданием будет: «Иногда, человек срывается».
Ты снова будешь бедным художником; никому не нужный – вольный делать всё, что хочешь.
Но что будет первым, что ты сделаешь в новой главе истории своей жизни?
Первым делом – ты отправишься в кафе «La Rotonde», в которое часто будешь заходить во времена своей мятежной юности. Теперь, ты вернёшься сюда уже взрослым человеком – и снова станешь молодым.
Там – всегда будет бурлить жизнь. Хозяин будет протирать стаканы, глядя в зал за официантами, разносившими подносы с луковым супом, вином и кофе – и стараться их не уронить на головы какому-нибудь писателю, философу или художнику – что у них не всегда будет получаться.
Почти у каждого из посетителей на столе будет чашка кофе и сигарета во рту – по которой будет не сложно определить социальное и финансовое положение гостя. Некоторые – будут сидеть по углам и играть в карты; некоторые – станут скрывать свои лица под вчерашними газетами; некоторые – будут что-то писать в школьных тетрадках или на салфетках – и не обращать ни на кого внимания.
Когда-то давно, ты любил сидеть здесь до закрытия, растягивая чашку с кофе на восемь часов, пользуясь любовью хозяина кафе к искусству. Но к тому времени, когда ты придёшь сюда – давно уже пройдут те времена, когда ты жил у Сеньоры – и не знал, что будешь есть завтра. В те времена – ты будешь рисовать, чтобы не умереть с голоду. Ты сядешь за столик и будешь думать о своей жизни.
Знаешь ли ты свою историю? Никто её не знает – потому что мы начинаем проживать её с середины. История становится историей, когда её повторяют – раз за разом.
В те времена – ты мог рисовать на всём; лишь бы рисовать – и неважно чем. Кофе – не много чем хуже чёрной акварели. Ручки и карандаши – лишь бы оставались следы на бумаге.
Ты подойдёшь к свободному месту у барной стойки и крикнешь:
– Ги, виски мне!
Времена пройдут – и только старик Гийом останется здесь: будет делать кофе и разливать виски.
Этот старик – сделает для искусства больше многочисленных меценатов и артотропов тем, что позволит себе роскошь налить бедному художнику чашку кофе с молоком – не слишком часто, чтобы не наглели, но и не слишком редко, чтобы не дать беднягам окоченеть в холодной зимней столице с холоду. Он нальёт тебе полный стакан виски – ты благодарно кивнёшь, отметив, что старик Ги – как всегда угадал с его вкусами и финансовым положением. Ги случайно бросит взгляд на гостя, сидящего в углу и потягивавшего трубку. Ги скажет тебе:
– Я вижу, что наша знаменитость снова здесь и может, наконец, расплатиться по счёту.
Ты смущённо опустишь глаза и потянешься за кошельком. Достанешь оттуда восемь купюр по сто протянешь Ги. Тот возьмёт их, пересчитает и улыбнётся.
– Если честно, никогда не думал, что ты хоть когда-нибудь расплатишься – да что там – такие деньги когда-нибудь будешь держать в руках.
– Я держал и побольше, – смущённо признаешься ты.
– Не суть, – он дружески улыбнётся, – зачем, на самом деле, пожаловал – никогда не поверю, что только для того, чтобы расплатиться.
– Я – снова на мели, – заговорчески прошепчешь ты.
– Новостями в мире искусства – я не интересуюсь уже пятнадцать лет; с тех пор, как они – стали вылезать из меня вместо дерьма.
– Понимаю, – продолжишь ты, – но, может быть, ты знаешь кого-нибудь, кому нужен опытный художник – в прошлом очень талантливый и знаменитый?
– А что с тобой случилось?
– Я совершил, как это называется – «большую глупость».
– Ты жалеешь?
– Нисколько.
Ги снова покосился в многострадальный угол.
– Знаю я одного. Многие люди и получше тебя – не могут найти себе работу и дохнут от голода и комплексов. Ты этого не особо и заслуживаешь – но я помогу тебе. Вот этого типа, – он указал на курильщика с трубкой в углу, – я в последнее время вижу часто. Говорят, что он верует людей для какой-то работы – в политических целях, я бы сказал. Он сидит здесь для того, чтобы найти нужных ему людей. Я не рекомендую его своим друзьям и людям, за которых я хоть сколько-нибудь переживаю. Но ты, если готов – можешь попробовать.
– А ты точно не знаешь, кто он?
– Новый Троцкий, я бы сказал. Времена сейчас не тихие – я готов поставить на революцию. Если ты готов – вперёд.
Ты опустошишь свой стакан залпом и сойдёшь с барной стойки. Ты направишься к столику в углу. Ты сядешь за столик, даже не спросив разрешения уже сидящего за ним. Ты сделаешь вид, что уже пьян и готов на всё; на самом деле – ты будешь абсолютно трезв и станешь запоминать каждую пролетающую в голове мысль.
Что будет дальше? – подумаешь ты.
– Я слышал, вы вербуете работников. Что ж, я готов предложить свои услуги вашему делу – за хорошую плату, разумеется. Всего лишь…, – начнёшь ты, но тебе не дадут закончить.
– А вы знаете, в чем вам предстоит заниматься? – деловым тоном поинтересуется незнакомец.
Одной этой фразы хватит, чтобы ты сразу понял, что имеешь дело с профессионалом. Его нельзя поставить в неловкое положение; он сможет ответить на любой вопрос – таких людей невозможно победить. Но это – только пробудит внутри тебя азарт и волю к борьбе. Ты – всё ещё будешь полон уверенности, что этот мир – безраздельно принадлежит тебе; и что ты – диктуешь здесь правила. Ты возьмёшь в руки чашку с ещё горячим кофе и в один глоток допьёшь его. Ты скажешь ему:
– Честно говоря – понятия не имею. Но это – меня и не интересует. Я готов выполнить любую работу, которую прикажете. Но в делах искусства – мне нет равных нигде, – ты стукнешь чашкой об стол, – вы можете поручить мне подметать полы – и потеряете, возможно, одного из передовых героев вашего дела, – возможно, ты и сам не будешь догадываться, до какой степени будешь пьян, – я – лучший художник своего времени. И я готов…
– Я знаю вас. Так же, я мне известно, что вы – действительно талантливый художник. Вы – звезда всех аукционов, в той или иной степени связанных с искусством… Но с чего вы решили, что вы нам нужны.
Ты выдержишь паузу, глядя прямо ему в глаза. Он – будет смотреть на тебя.
– Я – этого не решал. Решили – вы. Вам нужен художник больше, чем вы нужны художнику. Я – всего лишь предложил свои услуги. Можете взять кого-нибудь другого – но он никогда не справится с тем, что могу я.
– Знаете, – он улыбнётся и в его тоне послышится отдалённое восхищение, – вы – действительно тот, кого я искал. Да, наверное, вы – нам подойдёте. У нас – уже хватает рабочих рук и фанатиков, готовых ради идее на всё – но вот людей по-настоящему творческих и умных – никогда ни у кого не хватает. Вы – именно тот, кто нужен революции. К тому же – вы фигура знаменитая; поэтому…
– Перейдём к делу.
Ты никогда не будешь вслушиваться в пустую болтовню: ни трезвым, ни пьяным. Но – Фортуна ещё не отвернулась от тебя – и ты снова побеждаешь. Лишившись своей старой жизни – ты сразу найдёшь новую. Ты – будешь горд и доволен собой. Ты почувствуешь, что твоя сестра – Жанна – уже где-то рядом. Да – вот-вот все карты упадут на стол и не останется ни единой тайны. Вскоре, ты попадёшь в место, которое с гордостью сможешь называть «своим домом».
Но тогда – ты даже не будешь подозревать, какие трудности ждут тебя впереди.
– Как вы относитесь к политике, – он наклонится поближе к тебе.
Ты – никогда раньше не думал о таких глупостях; поэтому – решил быть как можно откровеннее:
– У меня – нет никаких взглядов или мнений по этому поводу. Конечно, если это как-нибудь касается меня – я тут же начинаю что-то спрашивать, вести себя странно и делать то, что в трезвом уме – никогда бы делать не стал. Но в дела, на которые я никак повлиять не могу – я предпочитаю не влезать.
– Знаете: а ведь вы – абсолютно правы. Почти все простые люди – делают примерно то же самое, что и вы. Политика – интересует их ровно в той степени, в которой она касается их. Мне кажется – вы хорошо понимаете простых людей – мне это нравится; нам это подойдёт. Официант! Пива мне и моему другу! – гарсон кивнёт и быстро удалится, – мне очень повезло: мои родители – очень любили меня и позволили мне заниматься тем, что мне нравится. Я – единственный ребёнок в семье. Всё, что я имею в жизни – я добивался сам.
Ты увидишь человека, который точно так же как и ты – будет считать мир своей собственностью. Тебя это насторожит.
– Но, в отличие от меня, многие люди – крайне зависимы от своих семей. Я знал одного человека – идейно, он был анархистом и презирал закон; но учился он на юридическом. Когда я узнал об этом, я спросил: «Почему?», а он ответит: «Мама так сказала – я ведь её так люблю; она так страдала за меня».
Официант принесёт два бокала пива. Он исчезнет так же быстро, как и появится – в бесконечных образах и шумных разговоров «La Rotonde».
Он сделает первый глоток и продолжит:
– Та же система – работает в отношении между государством и его гражданами. Если в сильных странах – малый бизнес процветает – то есть, процветает самостоятельность; то в слабых странах – он гибнет и увядает. Почему? Да потому, что когда человек получает полную независимость от окружающих – у него автоматически появляется собственное мнение. А людей с собственными мыслями – очень сложно держать в узде. Прогрессивные державы идут на это – потому что они знают – в этом прогресс и процветание. Наша же страна – пытается всеми силами придушить самостоятельность; и всё больше и больше частных предприятий вынуждено закрываться из-за истребительных налогов или из-за так называемых «рейдерских захватов», которые не то, что не подавляются – наоборот – поощряется правительством. Ему выгодно, чтобы страну населяли бесправные рабочие – любой бунт со стороны которых, можно будет придушить угрозой понизить зарплату на пару копеек. Люди перестают бороться за себя – даже когда у них есть такая возможность. А это – уже похоже на диктатуру. Мы и глазом не успели моргнуть, как вокруг – оказались одну сплошные посредственности, не имеющие собственного мнения. Но ещё год назад – со всем этим – ещё можно было мириться. А потом, – тут он драматически понизит голос и сощурился, – пришел П. Эта пиявка – высасывает из страны последнюю кровь. Вскоре – всем нам будет не всё равно – а ведь что может быть страшнее! Я помогаю одному человеку организовать, возможно, последнюю независимую оппозиционную партию в стране. Нашей целью является: реформы, на фундаментальном уровне меняющие экономическую и социальную жизнь страны. Но вас – это мало касается. Нам – нужен художник, который помог бы нам призвать людей обратить внимания на проблемы общества. Ведь живопись, поэзия, музыка – это всё не пустые слова. Тридцать лет назад, как я помню, родители многих моих друзей приходили в ужас оттого, какую музыку слушают их дети. И ведь они были не единственными – все взрослые люди того поколения приходили в ужас оттого, что будет с миром, дети которого слушают нечто настолько ужасное. А выросло – прогрессивное поколение людей, двигающее сейчас Америку и Европу вперёд. Поэтому – нам и нужны такие люди, как ты – вы создаёте эпохи. Искусство – куда опаснее пистолета, если уметь правильно им пользоваться. И ты – будешь одним из тех, кто поможет нам выразить революционную идею.
– А почему вы думаете, что когда, – тут ты презрительно понизишь голос, – П уйдёт – обязательно станет лучше. Произойти может всё, что угодно. А революция – всегда сильный удар, прежде всего, по экономике страны и по самим людям.
– А вы – действительно многое понимаете. Но вы – не поняли меня до конца. Целью нашего движения – является не гражданская войны, которая может привести к ещё большему разгрому, чем сейчас. Мы хотим совершить социальную эволюцию, путём политической революции. Мы – за модификацию, а не разгром власти.
Ты знаешь – часто, это – одно и то же. Но ты не скажешь ничего.
– Кажется, я понимаю, о чём вы. Так или иначе, будь вы хоть нацистами, коммунистами или людоедами – я с вами.
Он протянет тебе руку.
– Это – лучше любых договоров – слово честного человека.
Ты пожмёшь её. Вы допьёте своё пиво. Затем – закажите ещё одно. И целый вечер – вы будете говорить о политике и о новом обществе. Ты – откроешь для себя много нового.
Когда вы выйдете из кафе, ты скажешь, что не знаешь, где тебе переночевать. Он ответит, что это – не проблема; и, конечно же, партия предоставит своему новому председателю культурного сектора жильё. Ты почувствуешь, что с этого момента – твоя жизни никогда не станет прежней.
Надрыв Третий
Дом стоял на окраине ночи – и двумя этажами тянулся к земле; третьим – к луне. Стены его покроются трещинами и в любую секунду – он мог обрушиться. Но каждый кирпич в нём – будет склеен невидимыми нитками – и простоит ещё сто лет после того, как кости твои обглодают черви. Дом будет тёмно-зелёного цвета, как хвойный лес после дождя – а дожди на этом краю города идти будут часто.
Первый этаж – будет скрываться под лесом граффити и надписей, которыми местные подростки – будут выражать свою сущность. На стёклах – вечно будут висеть жалюзи – и никто посторонний так и не узнает, что внутри; только ночью, сквозь щели будет проглядывать слабый жёлтый свет.
Дом был незаметен; но он – будет резко отличаться от всех своих соседей приземистым видом, своим внутренним уродством и необъятной старостью. Он – первый появился здесь; ещё в те незапамятные времена, когда северная окраина города, называвшаяся Космосом – была простым болотом и никто не мог предвидеть, что оно – станет частью столицы.
Мальчишки окрестных дворов верили, что в этом доме – живёт приведения его бывшего хозяина; а хитрые риелторы предлагали десятипроцентную скидку на квартиры, окнами выходившими на дом.
Его – никто не любил. Но именно здесь – родится революция – среди сырых досок и среди стен, с сотней слоёв надписей на них.
И когда ты впервые попадёшь сюда – это будет твой дом.
Ты долго будешь думать, что это – просто такая шутка; что не тебя – просто не могут поселить в такую развалину. А когда ты узнаешь, что жить будешь не один, а ещё с полудюжиной гражданских активистов-националистов – ты чуть не упадёшь в обморок. Но, чудом предотвратив своё падение, ты – смиришься со своей судьбой, искренне веря, что могло быть и хуже; хоть и сам ты – прекрасно будешь знать, что ещё хуже – просто быть не могло.
Они – назовут себя «¡Libertad!»; они – будут говорить, что хотят справедливости. Ты – станешь их рабом. Но – будешь счастлив.
Космос – самый удивительный из районов – будет притягивать тебя своей внутренне красотой, которую он не станет показывать кому попало – даже собственным жителям. Здесь – ты увидишь нечто призрачно родное: и то, что было до всех нас – и то, что останется после.
Всё здесь – будет пропитанно безысходностью. Девять из десяти выросших здесь – станут наркоманами и хрониками, расхаживающими по улицам с бутылками и заточками; и их – можно будет понять – стоит только вдохнуть сам воздух этих домов, ржавых заборов и собачьих будок, заросших травой; столетние качели и вечная тоска по несбывшемуся – по мечтам, о любви, по человеческому достоинству… Так мало людей, родившихся здесь – которых можно будет назвать «людьми».
Но один из десяти – станет великим художником; и когда тебя спросят: «Откуда ты берёшь всех этих призраков?» или: «Как рождаются все эти пугающие образы, от которых слёзы стынут на глазах?» – ты ответишь: «Я просто вышел из дома».
Ты будешь на кухне, когда удивительное существо появится на пороге. Оно – твоя уборщица – внешностью будет чем-то средним между двумя полами. Покажется, что эта бедняжка – всю жизнь была старушкой и уже более семидесяти лет моет полы чужих квартир. Но под её убогим видом – будет скрываться удивительный и острый ум. В былые свои годы – она закончит аспирантуру и станет доцентом на факультете философии Национального Университета, с блеском защитив работу по Ортеге-И-Гассету, на основе которых напишет ещё несколько научно-популярных книг. Но после выхода на пенсию – это удивительное существо сможет найти работу – только в сфере технически-обслуживающего персонала. Удивительное существо – будет счастливо каждому новому дню; и её частые приходы – скрасят унылые дни твоего пребывания в этой норе.
Ты предложишь удивительному существу присесть и отдохнуть; но она – лишь вежливо поблагодарит и убежит себе прочь. Она проскользнёт мимо двух твоих сожителей: Адольфом и Бенитто. Они оба зайдут в кухню в стиле «постсоветский диструктивизм» – и вы останетесь вчетвером: Адольф, Бенитто, Ты и Василиск.
Василиск – будет сосать у тебя под ложечкой – ни на секунду не давая забыть о себе.
Адольф – будет рисовать что-то карандашом в изрисованном до дыр скэтчбуке, не вынимая изо рта сигареты, выпрошенной у других товарищей по идее.
Бенитто – предпочтёт вейп, поэтому к этой изъеденной мхом кухне – будут уместны прилагательные «дымная» и «лаймовая». В руке у итальянца – будет книга Хемингуэя «По ком звонит колокол» первого советского издания этого автора – с жёлтыми страницами и серой обложкой с золотыми буквами «Эрнест Хемингуэй».
Ты – будешь жарить стейк с грибами и луком, придающими мясу вкус. И в тот момент, когда жирный кусок свинины окажется у тебя на тарелке – Адольф проткнёт его своей вилкой и заберёт к себе. Между вами начнутся перепалка, конец которой положит Бенитто, разделив мясо между собой, тобой и Адольфом. Потихоньку – ты начнёшь понимать, что такое – коллективизация.
Ты будешь есть свой кусок с невозмутимым видом аристократа – не особо замечая, что происходит вокруг. Поев, но не наевшись, ты нальёшь полную кружку крепкого кофе из гейзерной кофеварки. Адольф крикнет:
– Я люблю с сахаром!
– Я – себе.
– Отлей мне.
Придётся отлить. Но к такой жизни – быстро привыкаешь, если ничего не хочешь от этого мира, кроме красоты. Ты выглянешь в окно в наружность – и, не моргая, выпьешь свой горький кофе. И только тогда заметишь, что весь мир – чёрно-белый; а цвета – не для нас.
Тебе удастся изменить себя; ты начнёшь верить в бога и принимать кокаин. Неподалёку от дома, где тебе придётся жить с Бенитто и Адольфом, и заниматься искусством – будет ещё одно двухэтажное здание. На первом этаже – будет секонд-хенд и магазин женской обуви; на втором – церковь. Ты будешь ходить на второй этаж каждое утро в десять часов – между завтраком и первой дозой. В религии – ты найдёшь дыхание вечности – столь же божественное и мистическое, сколь тоталитарное.
– Знаете, – скажет Адольф, когда вы вместе будете сидеть на кухне, – иногда, я просто не понимаю смысла нашей революции. Загляните в историю – от них всегда одни только беды. К тому же, мы неправильно её ведём. Чем мы вообще занимаемся? Изучаем внешнюю и внутреннюю политику? Что мы делаем?! Мы – только действием всем на нервы.
Бенитто устало выдохнет облако пара.
– Если насчёт политики – то она влияет почти на все сферы человеческого быта; и ей – нужно заниматься.
– Зачем это нам?
– Чтобы разобраться в причинно-следственных связях бытовых проблем и примерно понимать, как следует их решать.
– Как?
Бенитто промолчит с минуту; затем, скажет:
– Допустим, тебе нужно сменить газовую колонку – а это действительно проблема. Газовые службы нашей страны – просто мафия. Во-первых: мы не имеем право делать это сами – быть мы хоть тысячу раз мастерами в этом деле. Во-вторых: рабочие, которым и так нужно отвалить дофигиша бабла – не начнут ничего делать без так называемого «проекта», за который тоже нужно платить, но никакой необходимости в этом – нет. Зачем нужны эти «проекты»? Чтобы проектировщики без денег и дела не сидели – вот зачем. В-третьих: мы не можем сами купить новую газовую колонку – это сделает за нас заботливая газовая служба, за что возьмёт «умеренный» процент. Вопрос: почему так происходит? Как мировая политика воздействует на чёртову газовую колонку? Всё дело в некомпетентности института политологии в нашей стране, учёные которого – понимаю в политике не больше моего – вероятно, даже меньше. Всё дело в газовых корпорациях, имеющих влияние на всех мировых лидеров. И, разбираясь в политике и зная о своих правах – мы можем протестовать – чем имеем шанс что-либо изменить. Газовая колонка – всего лишь метафора; пример, один из многих, того, что нашему обществу – грозить скорый распад, если оно не изменится. Политика – влияет на всё – на качество туалетной бумаги, свежесть воздуха и даже – на слив воды в унитазе.
Адольф – будет поражён. Но только не ты – ты прекрасно будешь знать цену подобным глупостям. Ты едва сможешь сдерживать смех.
– Смотрите завтра к «теории заговора» – «Как Черчилль влияет на слив воды в вашем унитазе?», – скажешь ты.
Адольф и Бенитто повернут головы в твою сторону – и взорвутся смехом. Ты будешь смеяться вместе с ними. Ты поймёшь – что все эти разговоры про политику – лишь часть одной большой игры, которую придумали люди с хорошей фантазией, чтобы избавится от скуки. Тогда – всё станет ясно.
Бенитто опрокинет чашку с кофе и та упадёт на пол. Адольф достанет спиннер и станет возбуждённо его запускать.
Следующие дни – будут серыми. Ты будешь засыпать на ходу и проводить в кровати по двенадцать часов в сутки. В остальное время: ты будешь наматывать круги по Космосу, говорить с удивительным существом, что-то писать, что-то рисовать (но вяло) и пить так много кофе, что заботливый Адольф спросит:
– Сколько ты выпил за сегодня?
На что ты ответишь:
– Ровно столько, сколько нужно, чтобы прожить этот день.
Адольф – совсем немного времени будет проводить в четырёх стенах – он постоянно будет где-нибудь пропадать. Однажды, от скуки, ты решишь проследить за ним. Окажется, что минимум четыре часа в сутки Адольф будет пропадать в интернет-клубе, играя в игры. По вечерам, его можно будет найти в компании сомнительных типов, в которой он будет смеяться громче всех и пить за троих. Он будет шляться вокруг дешёвых баров и на парковках супермаркетов. Собственно, чем ему ещё заниматься? Ему – нужно будет направить куда-нибудь свои силы; иначе – все они пойдут на саморазрушение. Всё, что остаётся – это разрушать придуманные другими виртуальные реальности и прожигать свои дни, шатаясь между революцией и бутылкой.
Но Адольф – единственный из всех своих друзей – будет по-другому смотреть на мир. Ему – он будет не безразличен; он захочет его понять.
Он каждый день будет покупать Бенитто бутылку колы, надеясь, как подумаешь ты, что Бенитто назовёт его не просто «товарищем», а другом; и что когда-нибудь – он сможет заслужить уважения итальянца.
Бенитто – будет совсем другим. В руках у него – то и дело будет труд какого-либо немецкого философа или французского литератора. Он расскажет тебе, что в школе его не научили ничему – даже писать. Читать – его научила сестра; дальше – он дал себе всё сам. Он будет любить любую литературу, прекрасно зная все лучшие качества того или иного жанра. Он будет есть больше вас с Адольфом вместе взятых; и в рукопашном бою с лёгкости бы одолел троих бойцов. Революция – была единственной его любовью. Иногда, ты будешь думать – почему ни у Бенитто, ни у Адольфа – нет девушек; почему они совсем ими не интересуются? А потом, ты вспомнишь, что и для тебя девушка – худшее, что только могло бы быть; она – добила бы тебя, мокрого места не оставив от твоей больной психики.
Тем временем, твоя жизнь пойдёт своим кругом.
Дозы кокаина: одна днём и одна вечером. Походы в церковь и много разговоров про религию с братьями и сёстрами христовыми; и ещё больше – про политику с братьями Бенитто и Адольфом; всё это – будет твоей серой реальностью. Здесь не будет места улыбкам. Здесь – тебе больше будет хотеться спать.
Бенитто спросит тебя:
– Что там по плакатам.
Ты ответишь:
– Я обратился к «кам беку» – символом нашей революционной пропаганды…
– Политической компании и социальной акции.
– …политической компании – будут постеры а ля «советик юнайтед» – дизайн типа Соколова, Добровольского, Брискина, Старчикова и Завьялова (авторы популярных советских агитационных плакатов) – только выражающих идеи нашей революции. Я уже готов представить некоторые свои проекты на рассмотрение во время очередного съезда партии.
– Понятно. Хорошая идея – так держать. А что насчёт твоих дружков из богемы – они поддерживают нас?
– Я сам их не поддерживаю. К тому же – с этим всегда всё очень сложно. Люди искусства либо невосприимчивы к политическим идеологиям, либо фанатичны до предела, когда человек сходит с ума и даже идею свободы превращает в теорию рабства.
– Мы должны воздействовать на СМИ, а в частности – на интернет, – вставит свои пять копеек Адольф, – я заходил на «YouTube» – наши идеи действительно подхватили многие популярные блогеры. Но вскоре, я вам обещаю, о нас будут говорить по всем новостям – целый день.
– А на кого мы работаем? – спросишь ты.
– На одну влиятельную персону, – покачает головой Бенитто, – иначе – мы бы никогда не стали угрожающей оппозицией, чтобы нас начали замечать.
– А о нас говорят?
– Повсюду, – ответит Адольф, – к тому же, эта «влиятельная персона» – даже собирается участвовать в выборах мэра. Если она победит – нас ждёт большой прогресс. Ещё год назад – мы были простой организацией с размытой идеологией и арендуемым «местом встреч» не верхнем этаже какой-то многоэтажки. И посмотри на нас теперь: мы – настоящая партия.
– Подожди… «Она»? – у тебя возникнут туманные подозрения; но может ли такое быть?
– Да – наш лидер – женщина. Я – не сексист, но не очень люблю об этом говорить, – смущённо прошепчет Бенитто.
– А её имя, случайно, не Жанна?
– Да… А откуда ты знаешь? Я, вроде, не успел тебе ничего сказать.
Ты достанешь из внутреннего кармана фотографию Жанны и покажешь ему.
– Эта женщина?
Он внимательно всмотрится в неё.
– Не знаю. Кажется, да, хоть здесь – она лет на десять моложе. У неё не такие длинные волосы; да я и представить себе не могу, чтобы она – так широко улыбалась… А, впрочем – это вполне может быть её портрет, – он подымит глаза на тебя, – зачем ты носишь с собой фотографию «леди со стальными яй…»?
– Это – точно она.
– Очень похожа – не более. А откуда она у тебя?
Ты вздохнёшь; косым взглядом заметишь, что Адольф держит руку на пистолете.
– Это – моя пропавшая сестра. И, видимо – не без вести…
– Ты шутишь!
– К сожалению – нет.
Ты протрёшь ладонью глаза.
– Мне самому кажется, что такие совпадения – невозможны, однако…
У Бенитто зачешется затылок – первый жест растерянности, который он выкажет за несколько месяцев вашего знакомства.
– Я всё равно не могу поверить.
– А каково мне? Я не говорю, что мне плохо, но я думал, что моя сестра в опасности. А она, оказывается, справляется лучше некуда – и даже не спешить сообщить об этом своему единственному брату! И зачем ей нужен я в её, так называемой, партии.
– Не знаю… Может, это такая разновидность заботы или благодарности за… не могу поверить, что сейчас говорю с братом «леди со стальными яй…», – Адольфа перебьёт Бенитто:
– Так или иначе – у нас много работы.
Ты встанешь из-за стола и перед уходом объявишь:
– Мне нужно развеять мысли – прогуляться.
Ты уйдёшь, не закрыв за собой дверь.
За ней – за каждым углом – тебя будут ждать призраки в масках, выплясывающие ритуальные танцы повседневности. В этих местах: будут жить люди, которые помнили приход европейцев, чей визит – изменил всё. Над ржавыми трубами, горами окурков и мёртвых растений – пролетит песня невидимого трубача; и его песня об утерянном – эхом отзовётся в твоих ушах. А ответит ему – аккордеон – самый печальный инструмент на Земле. Музыка – будет повсюду.
Если в центре города – соберутся все его отбросы – то окраины заполнят беженцы из дикого, преступного и шумного мира. Здесь почти никогда никого не убивают и очень редко грабят – только если сам напросишься. Окраины – давно перестанут быть маргинальным миром – и превратятся в поле экспериментов.
Неудивительно, что именно здесь зародится движение «¡Libertad!», стремившееся всё изменить. Они выросли среди маргиналов, ставших бандитами, чтобы противостоять преступности. Ты не будешь их бояться – ты узнаешь, что им – следует тебя опасаться. Ты боялся совсем другого – того, что будет сковывать и заставлять спать сном мёртвого все двенадцать часов – страх стать одним из них и потерять свою искру. Тот самый огонёк, который приходил к тебе на помощь в трудную минуту – и от которого заводилось пламя в твоей душе.
Всеми силами – ты будешь желать подавить в себе извращение. Но однажды, ты поймёшь – что был живым извращением среди них всех. Монро сказал бы: «Твоя природа – всегда придёт за тобой – где бы ты ни был, кем бы ни стал – тебя призовут к себе извращения». Ты поймёшь: всё то, с чем ты борешься – неотвратимо станет частью тебя. Извращения – часть этого мира. А значит – в них можно найти невероятную красоту. Люди любят извращения; для них это – как мораль в аппетитном жире. Но чем тогда можно их назвать?
Заросшая густой травой, пыльная дорога – приведёт тебя к бару. Вокруг него: компании вейперов, горы окурков и презервативов. И много – много дыма. Это – хорошо – за ним не видно будет неба. А при серой крыше над головой – тебе всегда будет легче переносить депрессию.
Мир – будет таким.
Ты легко привыкнешь к нему и станешь относиться ко всему холодно и спокойно. В конечно счёте – ты станешь художником; а значит – примешь реальность – и попробуешь передать её в цвете.