Прогуливая свои жалкие копейки ради рок-клубов, высших предназначений и собственного удовольствия – моя совесть даже не пищала.
В поездах и чужих, неизведанных мною городах: я везде встречал новых, не незнакомых мне людей – и никогда не упускал повода познакомиться и поговорить с ними. Делал я это по разным причинам: иногда, чтобы просто убить время, которое к своим годам я научился презирать за его вечную жестокость. И иногда: эти знакомства и разговоры – выручали меня из разных передряг, которые случались со мной, скорее всего – только для того, чтобы всем этим прекрасным и странным людям было кого и от чего спасать.
В одной из таких поездок – я и встретил архитектора, добавляющего в свой чай, по ощущениям, никак не меньше трёх килограммов сахара.
– Значит, ваша профессия – архитектор?
– Совершенно верно. По крайне мере: этим – я зарабатываю себе на жизнь.
– Мы ведь с вами земляки – из одного города – университет заканчивали у нас?
– Нет – я выпускник Московского Государственного. У меня в столице с тех времён: осталось много знакомых и друзей; всегда есть к кому приехать. Но в родном городе – мне гораздо теплее; к тому же, жена отказалась бы жить в каком-нибудь другом месте. Для нас – ничто не заменит дома.
– Понимаю.
– У меня красивая жена и двое детей – парнишки – только взгляните на эту фотографию: они – такие красавцы. Понимаете: семья – хороший повод часто уезжать в командировку.
– Отлично понимаю: у мен самого жена и две маленькие дочки; боюсь: не ношу с собой их фотографию.
– Ничего страшного. А на этом фото: мы на фоне нашего милого многоэтажного дома.
– Так мы ещё и соседи?! Я знаю, где находится этот дом. Как же хорошо, что мы с вами встретились в этом поезде.
– Действительно: мне всегда приятно поговорить с умным образованным человеком.
– Нет – действительно: мне очень повезло, что я встретился именно с вами.
– Именно со мной?!
– Да. Понимаете, я занимаюсь регистрацией церковной общины – я хочу построить на нашем Правобережном кладбище церковь; ведь на каждом кладбище, я считаю должна быть церковь – особенно на таком большом.
– Вот оно как… хорошее дело. А ведь времена меняются – полвека назад каждую вторую церковь сносили. А теперь: сами смотрите, сколько строится ежегодно. И ведь не за государственные деньги – люди сами взяли судьбу в свои руки. Любопытно познакомится с одним из таких «строителей».
– Дело в том, что люди почувствовали, что эпоха безвременья – наконец отступает; и что они – снова могут заняться тем, что всегда хотели сделать.
– Да, оно действительно так.
– Многое изменилось; кроме одного: страна остаётся той же. Я занимаюсь церковью исключительно на благотворительной основе; недавно, нам удалось получить землю на Правобережном кладбище в дар от общества слепых; теперь – пришло время строить. Но это – дело, которое тесно связано с бюрократией. И чтобы получить разрешение на строительство – нам нужен проект архитектора.
– И вы хотите, что бы я занялся этим?
– Я предлагаю вам сделать это.
– Вам нужен архитектор, у которого есть опыт в планировании церквей; у меня – такого опыта нет. Я никогда раньше ничем подобным не занимался.
– А у нас, до этого момента – не было ни единого архитектора. Боюсь, только вы – можете нам помочь.
– На благотворительной основе, говорите…
Я промолчал. Долго молчал и он, потягивая свой невыносимо сладкий чай.
За окном: мягко уносились вдаль поля; и ничто не могло выдать заскучавшему пассажиру того, что его вагон попал из одной республики – в совершенно другую.
– Понимаете: я ведь – человек советский – и вовсе не религиозен.
– Я тоже; все мы выросли в семьях атеистов. Но мы уже прожили несколько десятков лет на этой земле; думаю, мы должны что-то в этой стране изменить.
– Я – никогда не верил ни в какую высшую сущность; и не собираюсь. Бывал я, конечно, пару раз в церквях – но только из чистого профессионального любопытства. Мы проходили церковно-православную архитектуру на курсе и теоритически – я знаю как это делать; но никогда не думал, что мне предложат заняться чем-то подобным… Знаете: сейчас многие люди взяли за моду баловаться с религиями. Но я – вовсе не из таких.
– Дело здесь даже не в религии и не, как вы сказали, высших сущностях. Дело – в переменах. Я – занимаюсь вовсе не фанатичным распространением религиозных учений – для этого у православной церкви есть свои люди. Я – занимаюсь возрождением культуры.
За окном в тишине: всё те же поля – хоть когда-нибудь настанет им конец?! Все эти однообразные пейзажи – вгоняют меня в тоску и печаль. Не удивительно, что многие говорят о пустоте – как о причине, по которой нужно строить и стремится заполнить её чем-то новым. И покончить с игом тянущихся вдаль бесполезных пустых пространств, на которых: ничего никогда не может произойти.
– Хорошо, – сказал он, – я согласен.
Так: я заполучил в свои ряды архитектора.
Глава 18
Мечта архитектора
Много раз я бывал у него дома – приходил следить за каждым малейшим продвижением в его работе. У него была самая обычная двухкомнатная квартира на третьем этаже девятиэтажки: одна комната выделена для семьи; вторая – для работы. Последняя – была в два раза меньше первой; в ней же стояла его кровать, рабочий стол, распахнутое окно и видом на верхушки деревьев и наброски каких-то чертежей, свёрнуты в массивные колонны и валяющиеся в углу. Во всех отношениях: самая обычная комната пролетария умственного труда. И всё же: была здесь одна деталь, делавшая её уникальной. Посреди комнаты: стоял красивый, недавно отполированный до блеска гоночный велосипед. Эта деталь – сразу бросалась в глаза и вызывала уйму вопросов, на которые сразу – хозяин квартиры никому не даст ответов.
Это – был гоночный велосипед с титановыми рамами; он был создан, чтобы приносить своему владельцу победу и славу. И по словам самого архитектора: стоил он – дороже хорошего автомобиля.
Много раз в ходе наших разговоров – я бросал взгляд на это единственное в доме украшение. И однажды, мне удалось набраться духу и спросить у него: как ему удалось достать такое сокровище? И после этого: он с гордым видом стал рассказывать свою историю, отложив свои дела на потом.
Однажды, ему выпал случай участвовать в международных велогонках – возможность, которой он воспользовался на все двести, если не на триста процентов. Там ему удалось занять одно из мест победителей – и в благодарность за это героическое достижение для своей страны: ему подарили один из лучших гоночных велосипедов.
– Во всём мире, – говорил он, – таких всего три: один у Горбачёва в Москве, другой в Лондоне у королевы Елизаветы… А третий – вот у меня в комнате.
Ничем в этой жизни ему не приходилось гордиться больше, чем эти велосипедом, занявшим в его жизни место, которое иные люди приберегают для религии.
То, как он ловко обошел добрые полторы сотни соперников на том состязании – иначе как чудом назвать было нельзя. Как-то, он даже признался мне, что тот результат, который он показал на тех велогонках – ему так и не удалось повторить.
Этот велосипед – днями, неделями, месяцами стоит на одном мете, поддерживая себя в идеальном состоянии только благодаря ежедневному тщательному уходу архитектора; и всё дожидается того славного часа, когда сможет показать всему миру своё превосходство и совершенство.
Моим проектом он занимался только вечером – как и всеми остальными своими заказами. Мне это было удобно: в рабочие дни я мог заходить к нему как раз после того, как прочитаю положенные мне лекции – во второй половине дня. А в нерабочее время: я редко встаю с постели раньше одиннадцати утра. Сам же он – вставал рано; и каждый день – независимо от даты и погодных условий – он брал свой второй велосипед, предназначенный исключительно для тренировок и прогулок с семьёй. Его жена и двое сыновей – немногим отличались от своего отца, разделяя настоящую любовь всей его жизни.
Обычно, у талантливых людей – есть история, объясняющая их страсть к любимому делу всей их жизни; у него же – таковой не было. Он – просто любил кататься. Очень. И занимался этим всю жизнь, всё время искренне удивляясь: как некоторые люди в этом мире, при всём их интеллекте – не разделяют его страсти. И почему никто до сих пор не изобрёл велорелигии?
– Надеюсь, в будущем эту проблему исправят, – говорил он и смеялся так, что его до безумия сладкий чай чуть не выливался из его чашки прямо ему на штаны.
Он катался так до обеда, успевая сделать круг чуть ли не по всему городу, проезжая несколько десятков километров. Лично я – довольно холодно и безразлично отношусь к велосипедам и всему, что связано с ними; но однажды, мне пришлось пересмотреть все свои взгляды, увидев его в движении. Это – захватывало его целиком и служило мотором его жизни, без которого малейшее движение вперёд – было бы невозможным. Ни дня он не мог прожить без велосипеда; даже в чужих городах: он находил возможность и время покататься, пусть и на велосипедах, взятых напрокат – и опять-таки независимо от целей его путешествия и погодных условий.
А уже после полудня: когда сердце выпрыгивало у него из груди от пережитого всегда как в первый раз восторга – он позволял себе вытереть пот со лба и вспомнить о том, что существуют вещи в этом мире, которые никак не связаны с велосипедами.
Когда мы вместе с ним пили его любимый чай, отдыхая на хозяйской кухне после работы – он признался мне, что архитектура для него – не больше, чем просто способ зарабатывать себе и своей семье на жизнь. Увы: судьба не даровала ему шанса жить, и получать средства на своё существование, занимаясь делом, ставшим любовью всей его жизни. Он чертил все эти множественные проекты и каждый раз брался за карандаш и измерительные инструменты только потому, что мог и умел это делать; но делал – без любви, а скорее с тем же холодом в мыслях, с которым люди переступают с ноги на ногу во время прогулок.
А жил – чтобы крутить педали – и только для этого. Всё быстрее, быстрее и быстрее – оставляя даже автомобили на дорогах позади…
Глава 19
Планы гибридов
– А вы уверены, что это церковь?
Многие нюансы его работы – ускользали от меня как вода, которую тщетно пытаешься удержать в ладони. Однако профессия архитектора – самая близкая к работе художника из всех технических специальностей. А потому: даже такой тёмный тип в океане архитектурных знаний как я, достаточно внимательно оглядев его рисунки – смог бы прийти к выводу, что абсолютно не имеет понятия, какой цели служит это здание.
– Самая настоящая.
Я снова опустил взгляд на казавшиеся мне убедительными ещё пару дней назад наброски. Через минуту показательного глядения на рисунки с умным лицом и пустыми мыслями, я неуверенно заметил:
– Что-то выглядит она не очень православно.
– Всё это потому, что вы привыкли к южно-православному стилю церковной архитектуры, близкой в болгарской, румынской и византийской традиции. Здесь же: присутствуют все характерные черты северо-православного стиля церковной архитектуры, более подходящие для нашей местности – особенно зимой, так как стены этой церкви сберегают больше тепла. Но та как здешний народец – назвать «северянами» язык не повернётся – я использовал некоторые декоративные детали южного и западного стилей – возможно, действительно немного переусердствовал. Но могу вас заверить: это постройка – чистое православие. А смешение стилей – придаёт нашему храму изюминку, которую бы явно оценили бы профессионалы. Долой советский конструктивизм; наша эстетика – куда архаичнее.
Взяв у меня из рук планы, она сам решил ещё раз их пересмотреть. И закончив, он сказал:
– Я – раньше никогда не проектировал церкви. В основном моими работами были: дачи, невысокие жилые дома; был конечно так же один кинотеатр – но в основном то архитектурное пространство, в котором заказчики не особо склонны пофантазировать. Это – моя первая работа над планами церкви; а со времён университета – первая работа, которую я согласился выполнять бесплатно. Я могу сделать вам любую церковь – хоть Айя-Софию. Но в эту работу – хоть и вышел довольно странный гибрид – я вложил всю душу.
Я вздохнул.
– Но, – сказал он, – вам, к сожалению – эта работа совсем не нравится.
– Нет-нет – всё даже очень хорошо. Я просто устал сегодня и не выспался – да и вы меня своими речами немного утомили, хоть и было интересно послушать. Можете продолжать в том же духе – я полностью доверяю вашему опыту и профессионализму – и ни в коем случае не стану ограничивать вашу фантазию.
Я произнёс всё это на одном дыхании; затем: набрал побольше воздуха и выдохнул: