– Продолжайте.
Он улыбнулся:
– Я – уже почти закончил. Осталось, конечно, кое-что дописать… через несколько дней – можете забирать.
И он – спроектировал мне церковь, похожие на которую – вряд ли нашлись бы на Земле. Вручая мне чертежи, он сказал:
– Утрите нос людям, что пытаются ограничить наш с вами кругозор.
И заговорчески мне подмигнул.
Он – который никогда в жизни не пойдёт в церковь.
Безусловно: он – очень гордился своей работой; хоть и не получил за неё и копейки. Жаль, что я не успел сказать ему, что архитектурный план – нужен нам только для бюрократической галочки; сама же наша церковь – будет выглядеть как самый обыкновенный сарай с прикреплённым, будто канцелярским клеем, куполом и крестом на крыше. А эта странная церковь – останется так и невоплощённой архитектурной фантазией, коих много накопилось за советские времена; завалявшихся у кого-то на чердаках.
Нет – об этом архитектор так и не узнал; наверное, не стоит каждому, даже тому, кто помог тебе – рассказывать всё до конца. Некоторым словам – лучше оставаться так и непроизнесёнными вслух; как и гибридам – всё же лучше не покидать бумажных темниц.
Глава 20
Прощай, весёлый чудак
Не молодой и не старый – уже поживший, но не до конца – архитектор-велогонщик стоял посреди своей святая святых, держась одной рукой за раму своего сокровища; а другой – крепко сжимая тряпку, которой методично протирал своё божество.
Положив скрученные чертежи под мышку – я не без горечи по проведённым вместе с архитектором месяцам – попрощался с ним, поблагодарив за всё и большее. А он сказал:
– Да-да, прощайте.
И вернулся взглядом к своей грязной тряпке, которой служил своему светлому делу.
– Я вам очень благодарен, правда – вы мне очень помогли. Если что, то заходите к нам в церковь потом.
– Да-да, конечно. Надеюсь, что у вас – всё получится, – сказал он, даже не повернувшись.
– Заходите…
Дверь захлопнулась с известным звоном; и больше – никогда не открывалась.
Глава 21
Открывая румынские города
Я был беден – все вокруг меня были бедными. И никто не знал об этом. Деньги были нам не так нужна – ведь будь их у нас больше: мы бы не знали, куда их деть и на что потратить. Да и не на что было…
Помню, как смотрел один западный фильм про жизнь мальчика, выросшего в трущобах индийского города Мумбаи. Он – тоже не знал, что его семья – бедна и едва сводит концы с концами. Что там: он даже и не подозревал, что всё могло сложиться иначе. Но однажды, когда ему было лет десять: он вернулся домой со школы и заорал на всю их тесную коморку: «Мама, мы что – бедняки?!». И как хорошо я тогда его понимал.
Что-то подобное произошло и со мной. Правда, закричать на все трущобы о своём открытии – мне пришлось, лишь сменив четыре десятка лет. Да и кричать – чтобы не беспокоить окружающих – всё время приходилось внутрь себя.
Когда я узнал об этом – то естественно мне захотелось всё исправить. Я сказал Ирине Николаевне, что какое-то время не смогу приходить к ним и помогать вести литургии. Вместо того, чтобы идти в свою церковь – я собрал всё старьё, что завалялось у меня и моей жены – уж долго ему приходилось отлеживаться по шкафам. От этого хлама – пользы было никакой. Однако один мой знакомый, который разбирался во всех делах: от теории детерминантов и классификации горных пород до методов ведения войны и бизнеса – сказал мне, что знает одно место, где все эти тряпки – с руками оторвут. Уже тогда: многие мои знакомые ездили в Румынию; и тратили их на оптовую закупку египетских товаров: одежды и игрушек. А затем: отправившись в Москву зимой или летом на море – умножали свои начальные капиталы в три-четыре раза.
В то время: многие работали по этой схеме; вот и мне пришла на ум мысль: а чем я хуже?! И поехал в Одессу, забыв обо всём, что держало меня дома – вооружившись тремя мешками одежды и головой, полной надежд.
Из Одессы мне повезло присоединиться к группе таких же отважных предпринимателей, как и я – всего нас оказалось человек двадцать. И мне очень повезло, что я встретил их, так как скоро понял, что самому мне – со всей своей затеей не справиться никогда. Наша группа – целиком заняла автобус, который привёз нас в какой-то небольшой городок границе, откуда отправлялись рейсы на Брэилу – это был самый лёгкий и дешёвый способ добраться до места, где наш брат мог помочь и себе, и ближнему, сделав чуточку счастливее обоих. Хоть и наши с Румынией страны – были близки по духу много лет – в Румынии жители восстали против своего вождя и свергли его, установив в своей стране нечто, что можно было назвать демократией, лишь закрыв глаза на многие дыры. Румыния – переживала один из самых тяжёлых периодов своей истории. Они чувствовали себя людьми, которые оказались в диком поле и захотели возвести величественный дворец. И хоть это им удалось – они построили здание парламента в Бухаресте – своей желанной цели им достичь не удалось. Теперь: они оказались среди руин. И должны были сами понять: что делать дальше. А пока: нелегко им придётся.
На рынке в Брэиле: нашей торговой группе было выделено место, где и я нашел себе уголок, чтобы разложить и продать по хорошей цене свои тряпки. Поселились мы в каком-то дешёвом отеле на самой окраине города – по три-четыре человека в номер, в котором не было ничего, кроме окон, кроватей да маленьких шкафчиков.
Хоть и совсем недавно я осознал свою бедность: очень скоро я убедился, что в этом мире – буквально в соседней стране – живут люди, куда более беднее. Мой товар был нарасхват, потому что продавал я несколько ниже средней рыночной цены. Вещи, которые я бы вряд ли когда-нибудь ещё в жизни надел – стали для румын обновлением гардероба. Хоть я и торговался с ними по заниженным ценам – всё равно испытывал некоторую неловкость, какую иной человек испытывает, взяв деньги у человека, беднее его самого.
Было много и тех, кто не мог позволить себе скупаться даже у меня; конечно же, им приходилось воровать. А я – должен был их догонять. Я поймал за руку мальчишку, пытавшегося стащить у меня шапку; а он – всё равно вырвался – но прохожие окружили его и он вынужден был сдаться, вернув шапку и получив пару подзатыльников от какого-то прохожего.
– Это цыган, – сказал он мне, качая головой, – это они воруют; румыны – честные люди и их вам – нечего бояться. А цыган – мало я видел честных.
– Я с ними ещё реже встречался. Но те, кого я видел – не похожи были на этого мальчика.
– Вы не разглядели. Все они – на одно лицо. Если увидите кого-нибудь из них поблизости – держите глаза, нюх и слух острыми как мясник держит острыми ножи.
Потом, я заметил, что у меня не достаёт пары перчаток… Эту страну и всех этих людей – я мог только пожалеть; и ничем им помочь не мог. Хотя, спустя много лет детям всех этих людей: выпадет возможность покачать головами и пожалеть наших нас.
Мой товарищ, с которым я сидел вместе в автобусе, спал в одной комнате, делил торговую площадку и обеденный стол – торговал лениво; потому что вовсе не это было для него здесь самым главным. Покончив с продажами на день: он собирал свои заработанные леи и шел бродить по вечернему, старинному румынскому городу. Мне, из искреннего любопытства, довелось пару раз пройтись по тёмным, узким улочкам мимо старых православных церквей вместе с ним. Снова и снова, хватаясь за свой старенький фотоаппарат, он говорил мне, прицелившись объективом на какой-нибудь предмет:
– Деньги здесь – вовсе не главное, – он нажимал на кнопку и ловил отпечатки света на плёнку, – но если бы я не торговал – я никогда бы не смог позволить себе поездку сюда. Я стою полдня на рынке только ради того, чтобы окупить дорожные расходы и привести каких-нибудь подарков жене и дочке в Харькове; а остальные полдня – провести ради себя и ради великой красоты. Познавать новые горизонты; открывать румынские города – вот то, ради чего я здесь.
И снова опускал голову к глазку; и нажимал кнопку.
И как никто иной из жадных до заработка членов нашей группы – я, который путешествовал всю жизнь – от раннего детства до глубокой старости – мог его понять.
Глава 22
Старик в высоком здании
Во всём городе, где мне не пришлось рождаться, но которому я отдал большую часть своих лет – было только одно место, в котором мне могли помочь с инженерно-конструкторским планом моей церкви.
Здание государственного управления проектирования электростанций – стояло неподалёку от правобережного рынка и простые люди привыкли называть его так же просто: «книжка». Это – был серый небоскрёб, надменно смотрящий с высоты своих верхних этажей на низкорослых девятиэтажных соседей. По форме: оно действительно напоминало книжку, стоящую на полке в доме гиганта.
Кто-то нашептал мне на ухо, услышав о моих поисках: что начальник инженерно-архитектурного отдела – очень религиозный человек; а потому – один во всём городе способ был взяться за такой громоздкий проект на тех условия, какие я мог ему предложить – а именно – никаких.
Я зашел внутрь этого здания со всей решимостью, на которую смог накопить за долгие недели бездействия; но его хватило ровно на десять минут, пока я бродил по коридорам «книжки» в поисках нужного мне кабинета. Он – оказался в конце самого тёмного коридора; и тут – мои нервы сдали. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы подавить нерешительность и надоедливую слабость в ногах. Но встав лицом перед дверью с висевшей на ней табличкой: «Начальник инженерно-архитектурного отдела» – мне оставалось сделать последний шаг; и чёрт возьми – я обязан был просто перешагнуть с ноги на ногу – но меня будто связала стыдливость перед подобными делами, так напоминающими самое обыкновенное выклянчиванье.
Три раза постучавшись в дверь – я схватил ручку и потянул её на себя. Глаза на меня поднял сидевший за широким столом длиннобородый старик; только эти скромные, грустные и немного удивлённые глаза – и были видны сквозь чащу густого леса, покрывавшего всё его лицо.
– Чем могу вам помочь? – спросил он, указывая на стул перед ним.
– Спасибо.
Я сел; и мигом на меня напала невыносимая сухость во рту. Мне удалось подавить её, осознавая тот факт, что проявив перед ним слабость и нерешительность – я не смогу завоевать его уважение; а значит – не смогу рассчитывать и на его согласие.
Маленькие одинокие глаза – продолжали смотреть на меня. Я опустил голову, сложил руки на коленях и осознал, что не помню ни слова их той речи, которую приготовил по дороге к нему. Вдохнув побольше воздуха и незаметно, украдкой выдохнув его носом – я поднял голову и со всей серьёзностью, на которую у меня только хватило сил – стал уверенным и спокойным голосом импровизировать, рассказывая ему всю историю с самого начала. Он – даже не моргал; и казалось, что не видел ничего вокруг, кроме меня. Мне – пришлось проявить то самое спокойствие и хладнокровность, что и он – хоть до начальника инженерно-архитектурного отдела мне ещё было далеко.
Под конец своей долгой речи, я выставил на его суд слова:
– Как вы видите: община, земля и архитекторский план у нас уже есть. Но без инженерно-конструкторского плана – в доме архитекторов нам ни за что не выдадут разрешения на строительство церкви.
– Угу.
– Нашему делу – нужен специалист, готовый взяться за эту благородную, культурную работу на благотворительной основе. Посовещавшись со своей общиной: я пришел к единому мнению, что только вы – способны совершить такой шаг.
Я уже начал сомневаться: умеет ли этот человек моргать? Какие только мысли не приходили ко мне в голову, пока я терпеливо дожидался его ответа. И я совершенно не имел понятия, что буду делать в случае, если получу решительный отказ. Такого «плана Б» попросту не существовало – я решил рискнуть, ни на что не надеясь, кроме удачи. Но ставки сделаны; и от меня теперь – не многие зависит.
Эту паузу, как истинный садист – он держал целых три секунду, оставив меня наедине со всеми своими мрачными мыслями, не имея права выразить их даже мимолётным жестом на своём лице. Обычно: в таких ситуациях люди обильно потеют; но мне лично: казалось, что мои глаза с секунды на секунду – должны вылететь с орбит из-за столь продолжительного неморгания.
– Хорошо.
Я моргнул.
Мой голос, казалось, доносится откуда-то издалека.
– Простите?
– Хорошо. Я согласен. Я с удовольствие возьмусь за этой праведное и благородное дело во имя Господа нашего.
Я смело вздохнул.
Конечно: согласился он не потому, что ему понравился я и моя речь; и вовсе не ради благотворительности. Он взялся за это затем, что видел в этом свою миссию, которую он взялся исполнить во имя своей религии. Во-истину: благословенны те, кто делает добро другим, пусть и ради самих себя.