– Но почему ты играешь в больнице? Почему не развиваешь свою музыкальную карьеру? Ты же круто играешь и можешь превратить это в профессию!
– Нет, Мари. Теперь мой черед спрашивать. Тебе до сих пор больно?
– Да.
Я проглотила комок, застрявший в горле:
– То, как мои родители прожили свою жизнь, сильно повлияло на меня. Я не верю в то, что между двумя людьми могут возникнуть настоящие чувства. А если они вдруг и случаются, то это ненадолго. Стоит отношениям стать более длительными, и вся эта романтика исчезает. Лопается как мыльный пузырь. Начинаются скандалы и люди расстаются.
– Ты также думаешь о нас?
– А что мне думать о нас? Я прихожу поболтать с тобой, мы классно проводим время вместе и при этом я не знаю элементарных вещей о тебе!
Саид ничего не ответил.
На глаза навернулись слезы. Анна стояла перед глазами, и ни о чем другом думать я не могла.
– Давай попробуем исправить это?
В голосе Саида прозвучало раскаяние.
– Давай. Начинай сейчас.
– Всю жизнь я мечтал стать музыкантом. Но родители настаивали на том, чтобы я проводил больше времени в семейной закусочной. Я не возражал. Даже тогда, когда они предложили мне поступить на экономический факультет СГУ (Ставропольский государственный университет), я не чувствовал протеста. Знаешь, когда ты чем – то занимаешься с детства, постепенно это увлекает тебя. Начинаешь понимать, что у тебя неплохо получается и ты вроде бы втягиваешься. Я отучился в университете, потом работал с родителями. Это было прикольно, но… не то. Не то, чем я хотел заниматься всю жизнь! Начался кризис, они выкладывались на всю мощь для того, чтобы не дать бизнесу пойти ко дну, и я не мог остаться в стороне. Я был на пятом курсе, когда начал подрабатывать бухгалтером в нашей закусочной. Конкуренция была бешеной. Я понял, что необходимо полностью менять всю концепцию и реорганизовать бизнес. Нам надо было выходить на новую целевую аудиторию, и при этом не растерять постоянных клиентов. Задача была непростой. Каждое лето родители отправляли меня в Турцию стажироваться в одной из компаний, занимающейся консалтинговыми услугами. Там я узнал много крутых вещей о том, как делать продажи, обучать персонал, про маркетинговые фишки. Но большой находкой для меня стала дружба с одним сушефом. Он работал в местном ресторане в Анталии. То, как он создавал новые блюда, меня зарядило и вдохновило на открытие совместного ресторана! Я позвал его в Ставрополь. Парень родился в Воронеже, жил там до четырех лет и потом вместе с родителями переехал в Анталию. Сам он турок по происхождению, но жизнь в Турции не пришлась по вкусу. Я предложил ему партнерство. У него были накопленные деньги, у меня была закусочная плюс оборудование и персонал. Мы с ним обговорили условия и ударив по рукам, открыли ресторан. Я продал помещение, купленное родителями для закусочной и приобрел новое для нашего ресторана. Мы назвали его «Стамбул». Кухня у нас в основном турецкая, концепция схожа с закусочной родителей, так что большинство наших постоянных клиентов из бывшей закусочной начало ходить в наш ресторан «Стамбул». Для меня это было хорошим выходом из положения. Я надеялся, что Рустам, мой друг сушеф, со временем возьмет управление рестораном на себя и я смогу заниматься музыкой. Так в принципе и произошло.
– И что случилось? Почему ты не занимаешься музыкой всерьез?
С минуту Саид смотрел на меня, будто изучая. Может он обдумывал и подбирал слова?
Затем вдруг опустил взгляд вниз и медленно, растягивая каждое слово, ответил:
– Я не уверен, что ты захочешь услышать это.
Теряя терпение, я резко спросила:
– Что именно?
– Почему ты решила стать врачом гематологом? Ведь можно было выбрать что – нибудь попроще – УЗИ или гастроэнтерологию.*
Его манера отвечать вопросом на вопрос начинала меня бесить.
– А ты откуда знаешь, что УЗИ или гастроэнтерология легче, чем гематология?
Саид проигнорировал мой вопрос.
Нетерпеливо постукивая ногой, я молча ждала, когда он, наконец, продолжит свой рассказ.
– Я болен.
Голос его резко дрогнул, как эхо, зазвучавшее в звенящей тишине – неожиданно и странно. Словно он сам от себя не ожидал, что произнесет это вслух.
– У меня хронический лимфобластный лейкоз в стадии ремиссии.
Я почувствовала, как моя правая нога резко дернулась. В голове началось какое – то жужжание, которое через минуту затихло. Все последующие слова Саида, проходили сквозь вату в моих ушах. Слух отказывался воспринимать его слова, и все то, что он говорил доносилось откуда – то издалека.
– Его диагностировали, когда я занимался расширением бизнеса. Рустам взял дела ресторана на себя. Без него я бы не справился. Когда я лежал в больнице, он занимался раскруткой ресторана. Благодаря его усилиям мы сейчас процветаем.
«Я болен».
Эти слова окончательно отключили меня от внешнего мира. У меня был шок, словно меня ударили тяжелой кувалдой. Болен… сердце защемило острой ноющей болью, но врачебная трезвость привычным образом взяла вверх и заткнула страхи ужаснувшегося ума. Я сумела абстрагироваться от своих чувств и сложила два плюс два, осознав, что хронический лимфобластный лейкоз – это не та болезнь, от которой умирают в молодом возрасте. При правильном лечении и соблюдении режима, пациенты доживают и до шестидесяти лет.
– И сколько ты собирался это от меня скрывать?
В голове пронеслась быстрая мысль, что необходимо будет посмотреть его историю и взять ситуацию под свой контроль.
– Не знаю. Честно сказать, я не ожидал, что ты так спокойно это воспримешь.
– А как я должна была это воспринять? Орать и биться в истерике?
– Ну, ведь у тебя Соня… и еще я…
Я проигнорировала его слова.
– Могут быть рецидивы, Мари. Ты знаешь.
– Сколько уже длится твоя ремиссия?
– Год.
– Угу.
Саид грустно улыбнулся:
– Я боялся, что ты отвергнешь меня, узнав о том, что я болею.
Тему «ты отвергнешь меня» и «могут быть рецидивы» была для меня вне зоны доступа. Я решила не обращать внимания на его попытки перевести разговор с интересующей меня проблемы.
– Та женщина. Анна. Расскажи о ней. Я жду.
– У нас с ней были отношения. Я собирался жениться на ней.
Саид напрягся всем телом.
– Она бросила меня, узнав о том, что я болен. Сказала, что не хочет, чтобы эта болезнь передалась ее детям.
Понятно!
– А кто у тебя был до меня, Мари?
– Он бросил меня и ушел к другой.
Мы замолчали. Я обдумывала его слова по поводу Анны, одновременно переваривая новость о болезни Саида. Получалась какая – то каша и голова отказывалась соображать ясно.
Неожиданно, Саид взял меня за руку и тихо проговорил:
– Знаешь, Мари, а ты волшебница.
Я непонимающе уставилась на него.
– Ты помогаешь детям, творишь добро. И это магия. Твоя волшебная сила, наполняющая все вокруг тебя любовью. Неважно, устала ты или чем – то недовольна, ты всегда сияешь этой магией.
Я смутилась от сказанных им слов. Одна часть меня упрямо твердила о том, что он просто заговаривает мне зубы, дабы отвлечь от «Анны». Но другая была невероятно польщена сказанным и радостно плясала, тая от его слов и неприкрытого восхищения.
– Болезнь превратила меня в калеку. У меня было все: деньги, карьера, поездки за границу…
– Женщины.
Он коротко усмехнулся и, слегка покраснев, спокойно подтвердил:
– И женщины тоже. Но с приходом болезни, я стал беспомощным мальчишкой, который без препаратов и строгой диеты не может прожить и дня своей никчемной жизни.
Выплюнув последние два слова, он отвернулся и спрятал взгляд от меня, не желая показывать своих чувств.
– Саид, так бывает. Это жизнь! Есть люди, болеющие еще более тяжелыми заболеваниями, но далеко не считающие себя инвалидами! Они находят в себе силы бороться со своим недугом и жить дальше.
Он горько усмехнулся:
– Я читал Ника Вуйчича*, Мари.
– Да причем тут Ник Вуйчич? Он безусловно крут! Но я говорю о других! Сколько россиян живут с такими болезнями, как у тебя и ходят на работу, строят семьи и занимаются тем, что нравиться?! Подумай об этом!
***
Саид занимал все мои мысли. Наш разговор не выходил у меня из головы. Факт о том, что он болен, вызвал во мне тревогу за его жизнь и здоровье, но в глубине души я была рада, что он открылся мне и рассказал свою историю.
Мне нужно было срочно обсудить это. Я поехала к подруге, работавшей травматологом в городской больнице.
Я прекрасно осознавала, не смотря на свое внешнее спокойствие, что правда о болезни Саида выбила меня из привычной колеи. Мне нужно было выговориться и выслушать ее мнение.
С Олей мы познакомились в студенческие годы. Вначале жили вместе на съемной квартире, потом переехали в общежитие. Мы пережили вместе первую любовь к парням, совершенно не интересовавшимся нами, закончившуюся для обеих сплошным разочарованием. Бессонные ночи во время нескончаемых сессий, бурные празднования после успешной сдачи экзаменов и много всего другого, что сплотило нас и сделало неразлучными.
Она была единственной, с кем я могла поделиться тем, что было на сердце.
Ее любимые слова часто подбадривали меня в трудные моменты: жизнь – это всего лишь череда моментов! Звенья одной цепи, нерушимо ведущие к бесконечности.
Мы сидели с ней на кухне: заказали пиццу, купили вина и смаковали последние события моей жизни.
– И где ты с ним познакомилась? Кстати, классно он придумал с твоим именем. Тебе очень идет называться Мари.
Оля была миниатюрной стройной брюнеткой с иссиня – черными волосами до плеч и глазами цвета морской волны. Лицо ее в форме сердца с пухлыми розовыми губами было предметом страсти практически всех парней на нашем курсе. Мы вместе с ней учились на педиатрическом факультете, а потом я ушла в гематологию, а она в травматологию.
– Не спрашивай, Оль.
Я тяжело вздохнула и сделала глоток красного сухого из своего бокала:
– В больнице. Где же еще!
Оля хмыкнула и ничего не сказала.
Вино ударило в голову. Я чувствовала, что язык мой развязывается. Стало легче озвучивать то, что на душе:
– Помнишь, я тебе говорила про девочку Соню, которую собираюсь удочерить?
Оля коротко кивнула.
– Благодаря ей мы познакомились с Саидом. Она сказала мне, что слышит музыку и попросилась выйти на улицу. А там сидел он. Весь такой красивый и брутальный. С виолончелью.
Перед глазами пронеслись моменты нашей первой встречи с Саидом.
– Мы начали общаться. Я узнала его поближе и потеряла голову.
– Ты в него влюбилась, Мари?
Оля всегда отличалась прямотой и определенной жесткостью характера. Не любила ходить вокруг да около и предпочитала сразу же переходить к главному.
– Представляешь, да!
Язык заплетался, в голове стоял туман. Совершенно ни к месту я вспомнила песню про девушку, певшую о том, что не сдержала слово перед своим любимым и предала его память. Алкоголь делал свое дело: в голове была мешанина.
Бутылку красного я убила в течение часа. Оля держала недопитый первый бокал в руках.
– Я год назад рассталась с Каримом! Ты же знаешь, как я переживала его измену. А наш разрыв? Это было ужасно, Оль! И тут эта Анна. Бывшая, которой он видите ли делал предложение! ОНА отказалась, Оль! Не ОН!
Голова гудела. Еще один глоток вина оказался в моем желудке.
– Ты боишься, что он тебя бросит?
– Нет. Просто…я не хочу повторения прошлой истории! Второй раз я этого точно не выдержу.
– Мари, да у вас только все началось! Знаете, друг друга без году неделю. Интима у вас не было, а ты уже говоришь про измены? Тебе не кажется, что ты перебарщиваешь?
– Может быть. Я не знаю. Мне совсем башню снесло, как только он появился в моей жизни.
– Ясно. Время само расставит все по своим местам. Расслабься.
Оля забрала у меня бокал с вином и поставила чайник со словами, что мне надо срочно протрезветь, чтобы доехать до дома. Не заметив, как за разговором с ней прошло много часов, я вышла из ее подъезда уже, когда наступила полночь. Оля предложила вызвать такси, но я отказалась, заплетающимся языком ответив, что хочу подышать свежим воздухом и немного пройтись. Погода испортилась: шел дождь, на асфальте были лужи, температура стояла ниже нуля. Прокручивая в голове разговор с Олей, я спускалась по ступенькам, машинально держась за поручни. Бетон стал очень скользким. На мне был осенний пуховик, доходивший до колен. Я запуталась в его полах и споткнувшись, упала на спину. Каким – то чудом мне удалось приземлиться на пятую точку и не удариться головой. Пытаясь сохранить равновесие и контроль над телом, я еще крепче схватилась за железные поручни. Руки были все мокрые. Дождь лил, как из ведра. Вдобавок я почувствовала, что вместе с дождем пошел снег. Прекрасно! Только этого, блин, не хватало.
Кое – как спустившись на асфальтированную дорожку перед домом, я накинула на голову капюшон и направилась в сторону остановки. Прогулка в связи с погодой отменилась, и я решила дожидаться такси на остановке городского транспорта. Достав телефон из кармана пуховика, я хотела открыть приложение «яндекс такси», как вдруг моя правая нога резко скользнула по чему – то мокрому, и я полетела спиной вниз на землю. Телефон вылетел из рук. Я пыталась сгруппироваться, чтоб не проехаться головой по асфальту и резко ударилась о холодную землю, почувствовав резкую боль в районе правой лодыжки. Левая нога при падении всем своим весом придавила правую, свернувшуюся под неестественным углом. Выставив руки назад, я немного смягчила свое приземление. Ладони были разодраны, я сидела на мокром асфальте и стонала от боли. Пытаясь приподняться, я почувствовала еще более сильную боль в правой ноге и застонала еще сильнее. Рядом проехала машина, обрызгав меня вдобавок, водой из луж. Помощи от водителя, судя по всему, мне не видать.
Сквозь жуткую боль в лодыжке, я вытащила правую ногу из – под левой и попыталась подняться. Оказывается, сзади меня была бетонная плита, часть стены дома, где жила Оля. В голове пронеслась мысль, что это большое чудо, что я не ударилась об эту стену головой. Опираясь на нее, я встала на левую ногу и попыталась рукой нашарить мобильный. Улица освещалась единственным фонарем, свет от которого едва доходил до того места, где я упала. Увидев наконец свечение моего мобильного, я, с трудом прыгая на левой ноге и держась за бетонную плиту, еле доковыляла до него. Благо, он находился недалеко, и я смогла его поднять. На мое счастье он работал! Позвонив Оле, я сбивчиво рассказала о том, что случилось и умаляющим тоном попросила ее выйти на улицу, заранее предупредив о том, что здесь очень скользко и погода ужасная.
Оля спустилась ко мне через десять минут. Все это время я стояла возле бетонной плиты дома, пытаясь удержать на весу правую ногу и плакала от боли.
Боже, я же просто хотела поехать домой! Что вообще происходит?! Нога болит жутко! Я еле наступаю на нее, у меня состояние шока, холодно! Я вся дрожу, слезы текут по щекам… и никакой помощи от людей! Вспомнив водителя автомобиля, сверкнувшего на прощание фарами, я заплакала еще сильнее от жалости к себе и вселенской несправедливости.
Куда исчезла человеческая доброта? С каких пор ПОМОЩЬ БЛИЖНЕМУ перестала быть ценностью?
Благо, я была рядом с домом подруги и смогла ей дозвониться.
Чувствуя свою беспомощность и бессилие в этой дурацкой ситуации, я вытирала слезы с лица и старалась не обращать внимания на боль в ноге. Хотя это было невозможно. Она распухла настолько, что обувь начала причинять мне боль. Было сложно держать ее на весу. А поставить на землю было еще хуже – она начинала отдавать еще более сильной болью, настолько, что от нее у меня начинала кружиться голова.
– Марьям! Что случилось?
Оля выбежала на улицу в домашнем халате, сверху накинув короткую курточку. На ногах у нее были кроссовки.
– Я упала!
Крича сквозь шум барабанящего о стену дома дождя, я пыталась опереться на Олино плечо. При внешней хрупкости и миниатюрной внешности, Оля была невероятно сильной и обладала крепким телом. Она занималась легкой атлетикой в студенческие годы и продолжала занятия сейчас для поддержания своей формы.
Кое – как доковыляв до подъезда, мы с большим трудом поднялись по лестнице. Я опять споткнулась и чуть не упала на Олю, но ее сильные руки вовремя подхватили меня и не дали этого сделать. Открыв дверь подъезда, мы вошли внутрь и вызвали лифт. Через десять минут я уже сидела в кресле в Олиной гостиной.
– Марьям, у тебя же лодыжка сломана!
– Оль, не драматизируй! Это всего лишь ушиб! Сейчас приложу лед и все пройдет.
Я была искренне убеждена, что со мной все в порядке и перелома нет. Сломанная нога совершенно не входила в мои планы! У меня на кону удочерение Сони, Саид пригласил на свидание. Столько дел, и их необходимо успеть сделать вчера!
Но ситуация вышла из – под контроля, и сломанная нога распухала все сильнее не смотря на прикладываемый холод.
– Марьям, не глупи! Я травматолог, в конце концов, и вызываю скорую.
Оля поставила точку в нашем разговоре, и я поморщилась, осознавая правоту ее слов.
Дурацкая нога! Черт бы тебя побрал!
Скорая приехала в течение сорока минут. На удивление быстро! Мы ожидали ее не раньше часа или полутора с момента вызова. Вколов мне трамал*, обезболивающее, которое немного должно было притупить мою боль, девушка посмотрела на мою ногу и подтвердила догадки Оли. Она была сломана.
Соорудив для меня шину, они вместе с медбратом взяли меня за руки и повели к машине скорой помощи.
Через двадцать минут мы вчетвером были в травмпункте. Для меня выкатили коляску, и медбрат вкатил мое продрогшее тело в здание травмпункта.
Я чувствовала себя УЖАСНО! Сидеть в коляске подобно беспомощному ребенку, не имея возможности самостоятельно двигаться и позволять какому – то медбрату катить себя по коридору травмпункта. Слава Богу, что там не было знакомых!
Было уже за полночь и мы с Олей сидели на лавочке посреди отделения одни. Из смотровой вышла медсестра и попросила немного подождать. Мне должны были сделать рентгеновский снимок. Вдобавок к случившемуся хаосу у Оли (скорее всего от холода) разболелась поясница (побольше надо на улицу нагишом выходить). Она сидела на лавочке, хватаясь за нее и корчась от боли. Попросив медсестру вколоть ей обезболивающее, я минут десять выслушивала протесты Оли о том, что не нужно было этого делать и что все пройдет само. Наконец, пригрозив ей, что я сейчас ударю ее здоровой ногой, если она не перестанет корчить из себя супермена, я смогла заставить ее отправиться в смотровую, где медсестра сделала ей укол.
Через десять минут, она вышла вместе с Олей и закатила меня в кресле в рентген кабинет. Привилегии «я сама», у меня не было, потому что кресло мог закатить только другой человек. Смирившись с нелепостью этой ситуации, я позволила ей себя занести в кабинет, и сделать снимок моей правой ноги.
Врач отсутствовал по неизвестной нам причине. Минут сорок мы с Олей ждали его, пока наконец он не появился и не огорошил меня окончательно:
– Марьям Руслановна, у вас перелом лодыжки. Мы отправляем вас в больницу. Там вам наложат гипс.
Гипс?!
Я откинулась на спинку кресла. Впервые за всю жизнь меня кладут в больницу! Сапожник без сапог, блин!
Приехала скорая, из травмпункта меня отвезли во вторую городскую больницу в отделение травматологии. Там снова началась «суматоха» с перекладыванием меня на инвалидную коляску и кушетку на приеме у травматолога.
Мне повторно сделали рентгеновский снимок, и дежурный доктор, пожилой седовласый мужчина армянин обрадовал меня окончательно:
– У вас перелом правой лодыжки, заднего края большеберцовой кости и частичный разрыв связок.
Я упала там же, где и…сидела. Да вы блин издеваетесь! Это же минимум три месяца без движения в гипсе, на больничном, да еще и дома!
Меня «повезли» в процедурную. Молодой парень травматолог лет двадцати пяти подбодрил меня и сказал, что ничего страшного в том, что я сломала ногу нет. Со всякими бывает. Особенно с врачами, загоготал его коллега. Ребята узнали о том, что я гематолог, когда собирали данные, заводя на меня историю болезни.
Я думала только о Соне: кто теперь займется ее удочерением?..
Больно!
Ребята травматологи с медсестрами были заняты репозицией моей лодыжки и большеберцовой кости, накладывали гипс. Стиснув зубы, я старалась не кричать от боли, когда они вправляли мне кости, но у меня это слабо получалось. Медсестра ласково потрепала меня по щеке и пробормотала:
– Еще чуть – чуть, милая. Скоро все пройдет.
Наконец, когда весь этот «ад» закончился, дежурный врач отправил меня на неделю домой, дав предварительно направление явиться снова в отделение, для того, чтобы сделать новый снимок после того, как отек пройдет и решить, какую тактику лечения применить.
Оля что – то обсуждала с ним, глядя на мой снимок и это заняло еще минут двадцать.
Мне дико хотелось домой: этот ужасный день, эта ужасная ночь должны же когда – нибудь закончиться!
Освободившись, наконец, Оля вызвала нам такси и отчеканила непререкаемым тоном:
– Будешь жить у меня! Пока нога не восстановится.
У меня не было сил с ней спорить. Ей через несколько часов надо было на сутки, а она торчала здесь со мной.
Мне стало неловко и невероятно стыдно за сложившуюся ситуацию. Я была ей так благодарна! Не знаю, чтобы со мной случилось, не будь ее рядом.
В голову пришла мысль о ценностях – наших человеческих ценностях. Дружбу и беседы на лавочках заменили социальные сети. Игры на свежем воздухе, прятки, салочки, резинку вытеснили, как ненужные компоненты, Одноклассники, Тик Ток, Фейсбук и Контакты. Популяция нашла свой способ внутривидовой и межвидовой борьбы – интернет. Всемирная Паутина, обвившая нашу жизнь прочными железными цепями. Наверное, это все же дань эволюции. Выживает сильнейший. Не зря Дарвин выдвинул теорию, прославившую его на весь мир и сохранившую его имя в веках. Движущая сила каждого индивида – это естественный отбор. Слабый выбывает из борьбы за существование и ликвидируется популяцией.
Мог ли предположить Чарльз в свое время, что его теория отразит основной девиз человечества?..
С утра необходимо выйти за два часа, КАК МИНИМУМ чтобы успеть на работу, так как ты живешь не в центре, где находится больница, а в Юго – Западном районе! А узкие дороги и большое количество автомобилей создают дикие пробки, из которых выбираешься часами. Но для этого прежде нужно умудриться поймать нужный автобус или маршрутку, на которую охотятся рядом стоящие особи. Тот, кто оказался сильнее и ловчее – успел и выжил! Внутривидовая борьба.
После работы успеть забежать в супермаркет, купить все необходимое и ГЛАВНОЕ не простоять в очереди. Тот, кто оказался сообразительнее, быстрее и ловчее находит выход домой и прибегает к финишу быстрее остальных неудачников. Межвидовая борьба.
Каждый день одно и тоже: циклично до бесконечности. Вне зависимости от уровня благосостояния любой особи.
Я уже слышу саркастические упреки в стиле «Как будто сама так не делает!» Делает. В этом – то и вся суть.
Если бы эти события произошли до того, как я узнала девочку с голубыми глазами и сквозь призму ее взгляда посмотрела на наш мир, этих слов не возникло бы вообще.
Неожиданно я вспомнила, как впервые увидела ее тогда возле окна. Худенькая девочка среднего роста с голубыми глазами и русыми волосами до плеч.
Как я не могла понять тогда, какое удивительное чудо предстало перед моими глазами?.. Маленькая фея, жившая в своем особенном мире, где нет боли и смерти. Мире, где она могла быть собой – беззаботным, счастливым ребенком.
Я ведь тогда была на дежурстве. Волей случая Соня Авдеева стала моей пациенткой.
Идя к Соне, я думала тогда только о том, что, если она подхватит ОРВИ, спокойных суток у меня точно не будет… С ее – то диагнозом! Господи, сказала же, не выходить из палаты и соблюдать режим! Где вообще ее воспитательница?.. Если вдруг что – то случится, придется ее изолировать. Отделение не оборудовано боксом, и что тогда делать? Переводить в другую больницу? Будет ли она транспортабельна в таком случае?..
Как все же невыносима боль сердца, столкнувшегося с реальностью безмолвного одиночества…
Жизнь каждого человека неоценима! Родители, направляя каждый наш шаг, держат за руку и не отпускают до самого конца, будучи для нас всегда опорой и поддержкой. Дорога наша может быть извилиста и терниста, но она всегда берет начало из источника света. Он придает сил и в самые трудные минуты дает возможность каждому из нас продолжить избранный путь и нести любовь.
Девочка с голубыми глазами, посвятившая меня в таинство мира своей хрупкой трогательной души! Я так благодарна тебе за то, что ты взяла меня за руку и повела к этому источнику. Размотала клубок, связавший мой разум. Расплела нити, спутанные мыслями ума, что мнит себя всемогущим.
Ты поселила легкость в сердце, очистила разум, наполнила светом и научила справляться с болью.
***
Каким беспомощным может стать человек! Я спасала жизни сотен людей, а сейчас не могу элементарно встать с кровати и дойти до кухни.
Неделя больничного подходила к концу. Мне прописали обезболивающие препараты, так как отек с места перелома спадал, кровоток восстанавливался, а физическая боль увеличивалась.
Гипс, наложенный мне в отделении травматологии, еще допотопных времен, не выполнял необходимую функцию фиксации вправленных костей. После того, как отек рассосался, нога на месте перелома стала тоньше, и вышла из положения репозиции, в которую мне ее вправили травматологи. Так как гипс больше не прилегал вплотную к сломанной ноге, он начал поддавливать своим весом при каждом моем движении и от этого любое перемещение сопровождалось для меня физической болью и привело к постоянному постельному режиму.
Маша позвонила мне и заверила, что с Соней все в порядке. Девочка продолжала курс химии. Выписать ее в детдом обратно они не могли, так как малышка должна была находиться под пристальным наблюдением врачей. Я попросила Машу приглядывать за ней и передать, что я люблю ее сильно – сильно.
На глаза наворачивались слезы бессилия. Вселенная, ты решила так прикольнуться? Когда я должна быть рядом с моей девочкой, когда должна готовить документы на ее удочерение, ты закрываешь меня дома с поломанной ногой, из – за которой я даже не могу встать с постели!..
Закипая от злости и собственной беспомощности, я вытерла подступившие слезы и посмотрела в окно. Оно было напротив моей кровати. На улице шел снег. Зима вступила в свои права, набросив белое покрывало на землю и распростерла свои холодные объятья.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, я потянулась за какой – то книгой, лежавшей на полке рядом с кроватью. Но в руки попался мой дневник. Я вела его после расставания с Каримом. Нахмурившись, я подняла глаза вверх и скептически поджала губы, открыв его на первой попавшейся странице:
– Но я не злюсь за это. Ведь слезы – дар, данный свыше, чтоб облечь в форму горе, радость, скорбь, печаль и грусть. Путь, ведущий к смирению, устланный соленой росой. Язык, с помощью которого сердце общается с разумом. То, что может сдержать Боль, заставить ее отступить.
Спасибо, Вселенная. Я тебя услышала!
Чувствуя, как во мне закипает очередной приступ злости по поводу этой нелепой ситуации с ногой, я вперилась невидящим взглядом в окно – мое единственное утешение.
Проблема была еще и в том, что у меня были студенты. Заменить меня было некем, и я смогла договориться с заведующей насчет онлайн занятий и лекций. Студентам уже это практиковали. Сегодня в три часа дня у меня было занятие с ними. Необходимо было подготовить место для вещания по Зуму.
Я не могла предстать перед ними в том виде, который у меня был сейчас. Мне надо было срочно взять себя в руки.
Оля отдала мне свою комнату, сказав, что не позволит мне жить одной в таком состоянии. Это добавляло еще больше неловкости и дискомфорта по поводу «моей ситуации»!
Я чувствовала себя ужасно, ведь Оля жила не одна: у нее был мужчина, с которым она строила отношения. Из – за меня они переместились в соседнюю комнату и ютились на крохотной кровати! Из – за моей глупости, некомпетентности, и неумения управлять собственной жизнью создалось столько проблем…
Я настроила Зум, моя коллега с другой стороны экрана настраивала звук и видео.
В помещении уже сидело человек двадцать. Я отключила видео, чтобы меня пока не было видно. Постепенно собрался весь курс.
Я включила видео. В учебной стало тихо.
– Здравствуйте. Меня зовут Марьям Руслановна Алиева. Обстоятельства так сложились, что я буду читать вам лекции по Зуму. Сегодня у нас с вами разбор темы «Проведение лабораторных гематологических исследований. Лейкемоидные реакции».
Лейкемоидная реакция – это патологическое изменение состава крови, сходное с картиной крови при лейкозах, но патогенетически не связанное с ними…
***
Саид, как только узнал о том, что со мной случилось, навестил меня. Но я не хотела его видеть. Я не хотела показаться ему такой! Беспомощной, жалкой, лежащей в гипсе по колено, на подушках в домашнем халате и встающей с кровати только с помощью костылей.
Я потребовала от Оли не впускать его в квартиру, но она, естественно проигнорировала меня. Впрочем, как и всегда.
Тогда я решила пойти «на штыки» и закрылась в своих наушниках и музыке. Травма превратила меня в капризного невыносимого ребенка, и Саид проявил поразительную стойкость и заботу: он зашел ко мне в комнату и молча сел возле окна (как вы помните мое единственное утешение в сложившихся обстоятельствах), передвинув туда кресло. Тем самым полностью скрыв от меня обзор и неизбежно встряв в поле моего зрения. Это вызвало во мне еще больше горечи по поводу собственной беспомощности и бессилия, и я жалобно расплакалась. Он быстро пересел на кровать и обнял меня, дав возможность выплакать всю обиду «на судьбу и несправедливость Вселенной».
Этот мужчина все больше и больше поселялся в моем сердце, ненавязчиво растапливая его лед и растворяя все предыдущие расстройства, связанные с изменой Карима.
Я была переполнена благодарностью за его заботу и признавалась самой себе, что больше не представляю своей жизни без него.
Он каждый день навещал меня, приносил фрукты, сладости, орехи, забивал холодильник Оли продуктами, дарил мне цветы. Установив рядом с окном журнальный столик, он ежедневно менял на нем вазу с разноцветными цветами. Мой взор любовался все семь дней в неделю разными букетами любимых роз и хризантем, каждый раз не повторяющими друг друга. Мое настроение заметно улучшалось и мне становилось радостно и спокойно на душе.
Но самым большим его подарком для меня стала новость, что Саид добился разрешения брать Соню на выходные под его ответственность и попечительство. Вовремя оказанная благотворительная помощь больнице, где я работала, помогла ускорить этот процесс.