– Кошмар!
Динара возмущенно повернула голову, к сидящей рядом Арине – та согласно кивнула в ответ.
– Да, вот такие банальности иногда стоят человеческой жизни.
Я в задумчивости уставилась на входную дверь.
– В смысле?
Антон посмотрел на меня с выражением непонимания на лице.
–У девочки был хронический миелобластный лейкоз, которым она болела на протяжении пяти лет. В истории была записана вся схема химии, которую та получала. Лекарство, которое дали мы, оказалось на порядок слабее.
– Вот, что значит отсутствие мозгов!
Арина недовольно нахмурила брови и скрестила руки на груди, всем своим видом выражая явное неодобрение.
– Родители совершенно не виноваты в этой ситуации.
Я поспешила разуверить ее.
– Они думали лишь о спасении своей дочери. Какие уж тут могут быть бумажки! Да и причиной смерти стало другое.
– Ага. Бумажки! То, от чего зависела ее жизнь!
Арина все же решила упорно отстаивать свою позицию. Я резко осадила ее:
– Вина была на докторах.
В аудитории повисла тишина.
Перед глазами вновь возникла картина того самого дня, как будто прошедших десяти лет и не было.
– Девочке в приемном отделении не сделали рентген. А мы, лечащие врачи, не обратили на это внимания.
– А зачем при лейкозе снимок?
Катя вопросительно посмотрела на меня.
– Вы знаете, что означает симптом «рыбьего скелета»?
– Нет.
– Когда провели вскрытие, позвоночник девочки, был подобен костям рыбы. Полная деструкция и некроз. Это и стало причиной ее смерти. Он просто, грубо говоря, «разломался».
Я нахмурилась и тихо продолжила:
– Данный симптом сразу виден на рентгеновском снимке – его просто невозможно пропустить. Виной всему стала наша халатность.
– Но ведь все обошлось?
В глазах Кати застыл вопрос.
– Пострадала в основном заведующая приемным отделением. Ее сняли с поста. Мы получили строгий выговор. Но девочку, к сожалению, это обратно не вернуло.
Студенты замолчали, и в аудитории повисла небольшая тишина. А в моей голове проносились все подробности событий десятилетней давности.
– И чем все закончилось для родителей?
Я оторвалась от своих мыслей:
– Они, конечно, подали на нас в суд. Но, как я уже сказала, ответственность легла на плечи заведующей приемным отделением.
– А что произошло с тем врачом, который не выполнил снимок?
– Получил строгий выговор. И осознал, наконец, что необходимо делать снимки всем, независимо от надобности.
– Офигеть!
Арина возмущенно уставилась на меня.
– То есть, он, буквально, виноват, а отделался лишь выговором? О – фи – геть!
– Да. Он продолжает работать.
Я горько усмехнулась:
– А я в течение пяти лет после того случая получала на каждый Новый год открытку с пожеланием скорейшей смерти.
– Вы серьезно?!
Арина вытаращила глаза от изумления.
– Да. Благодарность родителей.
– Кошмар!
Студенты пребывали в состоянии шока.
– Это не суть важно. Я сделала свои выводы из этой ситуации, которые вам нужно понять уже сейчас: всегда нужно следовать правилам. Не зря их придумали люди, намного умнее нас.
Я замолчала.
– Гнида! Жечь их всех на костре!
Азин резко ударил по парте.
Вздрогнув от неожиданности, я растерянно взглянула на него.
– Не нам с вами об этом судить.
– Но ведь из – за таких как этот «доктор» погибают невинные дети!
Глаза Антона буквально кровью налились. Казалось, он сейчас взорвется от нарастающего гнева.
– Согласна. Поэтому ребят, учитесь! Всю жизнь не вылезайте из книг. Пришли с работы, откройте справочник или какую – нибудь другую литературу и освежайте память.
– Не понимаю, как можно быть таким равнодушным и безразличным к жизни людей…
Катя потрясенно покачала головой.
– А ты не заметила, что сейчас это основная тенденция общества? Всем плевать!
Антон словно точку поставил во всей дискуссии, одной фразой обобщив все вышесказанное.
Как это ни ужасно, но он был абсолютно прав – «всем плевать».
– И самое смешное и парадоксальное то, что, мы все равно будем работать врачами, получая свои копейки вкупе с «бонусами», которые будут расти все больше и больше с каждым днем.
Динара усмехнулась, показав руками кавычки.
– Ты абсолютно права.
Я согласно кивнула.
– Это неизбежность, которая прививается в течение семи лет обучения и возрастает в геометрической прогрессии с каждым годом работы в стационаре.
– Точно!
– Марьям Руслановна, а у вас был пациент, который вам особенно запомнился?
Я резко повернула голову и пристально посмотрела на Дженнет. Своим вопросом она просто «попала в десятку»!
– А зачем ты спрашиваешь?
– Просто на первой курации мы разговорились с вашей пациенткой – Женей Гладковой. У меня сестра ее возраста и мне стало жаль ее. Захотелось утешить и все в этом роде. А она, представляете, рассказала мне о том, как изменила свое отношение к болезни и дала почитать кое – что: интернет – блог врача – гематолога, повествующего в сети о своей «особенной пациентке». И мне, вдруг, пришла в голову в мысль, что, наверное, у каждого доктора должен быть такой пациент, к которому он привязывается всем сердцем. Можете рассказать?
***
Закон трех «П». Простить себя, признать ошибки и принять все, что выпало на твою долю.
Как студенты могли узнать про то, что было написано три года назад?! Я опубликовала этот блог на таком малопосещаемом сайте. То, что было вырвано из души много лет назад… То, что заставляло сердце биться чаще, течь кровь по жилам.
Столько вопросов, на которые нет ответов.
Столько ответов, которые не подходят заданным вопросам!..
***
– Но кто мог написать это? Это ведь местный сайт!
– Можно отследить адрес.
Я захлопнула дверь аудитории и почувствовала внутреннее раздражение. Опять! Неужели нет другой темы для обсуждения?
– Какая разница? Нашли, о чем говорить.
Я повернула голову – Азин. Ну, конечно! Первый скептик группы. Надеюсь, они тебя послушают.
– Но ведь это писал доктор! Неужели тебе неинтересно поговорить с ним?
Нахмурив брови, я бросила короткий взгляд на Арину и подумала о том, что лучше бы она рассказала о своих «полудохликах» из реанимации. Это было намного интересней.
– Но вот только она пишет, что имена все вымышлены!
Дженнет с энтузиазмом оглядела всю группу, помахав, кипой листов, которую держала в руках.
Я посмотрела на них, и сердце пронзило насквозь огненной стрелой.
– А я бы хотела познакомиться с ней! Поговорить, узнать поближе.
Нет, это слишком просто, чтобы бабы послушали мнение мужика! Если уж решились обсудить что – то, значит, сделают это по полной программе, и можешь даже не пытаться их остановить.
Я кашлянула и поздоровалась со всеми.
– Ну что готовы к сегодняшнему зачету?
Хотя бы упоминание об этом ужасном для студента слове должно же отвлечь их от обсуждения моего блога!
– Марьям Руслановна, а скажите, что вы думаете про это? Вы ведь тоже работаете с такими детьми и должны понять коллегу.
Дженнет с любопытством смотрела на меня.
Не смотря на нарастающую боль в груди, я все же смогла почувствовать комичность сложившейся ситуации: спрашивать у автора, что он думает о самом себе.
– Я думаю, Дженнет, что занятие началось и вам сегодня необходимо сдать практические навыки и зачет по курсу гематологии.
– Но ведь прак – навыков не было! Вы не говорили нам об этом!
Карина в ужасе ахнула, уставившись на меня.
– Елена Владимировна! Насколько я понимаю, вы на пятом курсе – и умение пальпировать и слушать легкие, должно стать вашим вторым «я».
Почувствовав, что попала в нужное место, я удовлетворенно вздохнула. Волшебное воздействие слова «зачет» возымело силу и помогло мне добиться определенного результата.
– У меня сейчас обход с заведующей, так что у вас есть сорок минут на то, чтобы освежить свои знания. В восемь сорок пять жду вас возле ординаторской.
Придав лицу строгий вид, я окинула всех пристальным взглядом, и отметила про себя, что сегодня на занятии присутствуют все. Отлично! Значит, мне можно уходить наверх. Толкнув дверь, я вышла в холл и направилась к переходу в подвал.
Что я думаю о докторе, написавшем этот блог! И смешно, и грустно, одновременно. Хохотала бы до слез, если бы не было так больно.
Что может чувствовать человек, потерявший опору? Висит над землей и не может даже коснуться ее! Не думаю, что он чувствует себя «на отлично»…
Пытаясь сдержать подступающие рыдания, я изо всех сил старалась взять себя в руки. Подвал одновременно был коридором между корпусами больницы. Не хватало еще чтобы кто – нибудь из коллег застал меня в таком виде.
Глубоко выдохнув, я мысленно выхватила боль из груди и оторвав ее от сердца, бросила в глубины души: ты сможешь сполна насладиться моментами своего торжества! Тогда, когда я не смогу тебя больше сдерживать. Тогда, когда у меня больше не останется возможности сделать это. Ты прекрасно знаешь, что можешь рассчитывать на поддержку своего лучшего друга. Просто, дождись, когда он поймает меня в свою ловушку. Дождись моего одиночества.
Я собралась с мыслями и медленно поднялась по лестнице.
– Здравствуйте, Марьям Руслановна.
Неожиданно, я столкнулась с медсестрой из реанимации.
– Танюш, привет.
Я еле смогла выдавить из себя улыбку, стараясь не показывать своих настоящих чувств.
– С вами все в порядке?
– А что?
– Да, что – то вы сильно бледная.
– Просто не выспалась. После суток, а тут еще и студенты.
– А! Ну, тогда все понятно.
Я закрыла глаза на несколько секунд, сосредоточившись на мысли о том, что мне необходимо принять зачет у студентов. Почувствовав ниточку, за которую можно было уцепиться, я пришла в себя. Прак – навыки случились экспромтом и мне нужно было уговорить девятерых детей согласиться на «говорение и щупание». Вдобавок, учитывая то, что они могут быть на химии или процедурах.
Но, как ни странно, не смотря на все неожиданности этого дня, все сложилось удачно. Записав на листочках их фамилии, диагнозы и номера палат, я вышла из ординаторской и увидела своих ребят, стоящими возле сестринского поста. Все уткнулись: кто в методички, кто в книги. Мне даже смешно стало при виде этой картины. Вспомнила себя.
Подойдя поближе, я положила листочки на стол и обратилась к ним:
– Значит так, ребят, здесь записаны фамилии пациентов и номера палат. Как на экзамене – тяните билет, и кому как повезет.
Всем скопом студенты подобно стае воробьев налетели на листочки и судорожно начали читать написанное. На лицах промелькнула тень удовлетворения – зная диагноз, проще ориентироваться в объективных данных.
– Сейчас вы идете к своим пациентам, собираете анамнез, проводите осмотр, а именно – пальпацию, перкуссию, аускультацию легких, сердца*. Включительно пальпацию живота по Образцову – Стражеско*, печень по Курлову*, то есть все как учили на пропедевтике*. Кому – то из вас достались пациенты с ИТП – идиопатической тромбоцитопенической пурпурой, кому – то с гемолитической анемией. Так что я думаю, вы поняли, что я от вас хочу. Среди них есть некоторые, соответственно, с увеличенной печенью. Определяем границы, делаем пометки ручкой. Детки не будут возражать. Экскурсию легких* также следует определить! Не забываем. Через час, подходите к посту, и мы с вами посмотрим братьев Нурбаевых с талассемией – классика стиля, как говорится в одной рекламе. Очень ярко выраженные стигмы дизэмбриогенеза*: скошенный череп, монголоидность, строение лица, характерное для этого заболевания. Один, кстати, после спленэктомии*. Все понятно?
Студенты дружно кивнули, и я отвела их всех к нужным палатам, оставив выполнять полученные задания.
Открыв дверь ординаторской, я вошла внутрь и увидела Быкова, сидящим за компьютером.
– Виталий Олегович, вы заняты?
Он оторвался от экрана и поверх припущенных на переносице очков бросил на меня короткий взгляд.
– Нурбаевы?
– Да, хочу студентам показать.
– Они в палате. Сегодня выписываю их.
– Как прошла операция?
– Нормально. Анализы в норме. Жить будут. По крайней мере, младший. Старшему операцию делали два года назад. Но ему недолго осталось. Его, скорее всего, и посмотрите.
Утвердительно кивнув, я подошла к своему столу. Необходимо было заняться обычной писаниной, которая имела плохую привычку, увеличиваться с каждым указом Минздрава. Переговариваясь с Виталием Олеговичем, я незаметно для себя выполнила половину того, что нагреблось за неделю. Взглянув на часы, увидела, что прошло уже полтора часа. Что ж, думаю, студенты уже готовы и, наверняка, ждут меня в холле. Закрыв файлы и сохранив их в папке, я отодвинула стул и обратилась к Быкову:
– Виталий Олегович, в какой палате братья Нурбаевы?
Тот, вдруг, резко привстал со своего рабочего места. Вообще – то, в этом не было ничего необычного – он был очень порывистым и импульсивным человеком. Быстро шагая, и не говоря ни слова, Быков пошел к двери кабинета. Я сразу же поняла, что это была негласная фраза:
«– Я тебе сам все покажу».
Выскочив вслед за ним, поспешила догнать его.
Студенты стояли там, где и договаривались. Кивнув в сторону Быкова, я дала им понять, что нужно следовать за ним.
Виталий Олегович привел нас к десятой палате и, не стучась, вошел внутрь. Студенты поспешно подошли ко мне и кучкой столпились у двери. Неожиданно, она открылась и выглянула голова Быкова:
– Ну что стоим, как будто не свои? Проходим!
Удивленно приподняв брови, я взглянула на него и неожиданно для себя поняла, что он решил сам рассказать историю болезни знаменитых братьев Нурбаевых.
Виталий Олегович, вытянувшись, словно по струнке, уже поджидал нас.
– Здравствуйте!
Студенты хором поздоровались с ним.
Не удостоив их даже взглядом, он протянул стоящей поблизости Карине историю болезни и выпалил:
– Читай вслух!
Карина быстро взглянула в мою сторону – в ее глазах мелькнул страх. Я кивнула, давая понять, что все нормально. Девушка открыла историю и начала с анамнеза заболевания.
Быков резко остановил ее.
– Девочка, ты, когда видишь в первый раз пациента, какой вопрос задаешь?
Карина, еще больше смутившись, тихо ответила:
– На что жалуетесь.
Я не смогла удержаться и кратко усмехнулась. Последующая реакция Быкова была довольна очевидна, по крайней мере, для меня.
– Шутишь что ли?
Виталий Олегович пристально смотрел на девочку, не отрывая от нее взгляда. Морщинки очертили веселый блеск глаз. Карина, в свою очередь, стала красной как помидор.
– Дите, как ты можешь спросить человека, на что он жалуется, не зная его имени и фамилии?
Девушка, ненадолго задержавшая дыхание от столь мощного напора Быкова, тихо выдохнула и обратилась к маме Нурбаевых:
– Как вас зовут?
Этого было вполне достаточно – Виталий Олегович рассмеялся во весь голос и искоса бросил на меня короткий взгляд. Я укоризненно покачала головой, улыбнувшись в ответ. В этом был весь Быков! Оборжет тебя с головы до ног! Но знания вложит в мозг бесценные.
– Виталлий Олегович, не пугайте моих студентов!
– Марьям, о чем речь? Кто пугает!
Продолжая смеяться, он уже более мягко обратился к Карине:
– Зачем ты спрашиваешь, если у тебя на руках история? Открой паспортные данные и прочти вслух.
Покачав головой из стороны в сторону, он забрал ее у окончательно смутившейся девушки и начал читать:
– Нурбаев Арслан Тимурович. Возраст двенадцать лет. Поступил по самообращению в поликлинику краевой больницы двадцатого января. Диагноз «Гомозиготная бета-талассемия с тяжелой гемолитической анемией, гепато- и спленомегалией*, башенным типом черепа и монголоидностью лица, билирубиновыми камнями в желчных путях, желтушностью кожи, язвами на голенях; в крови мишеневидные эритроциты*, эритро – нормобласты*, раздражение эритро – нормобластического ростка в костном мозге.»
Прочитав анамнез заболевания и жалобы пациента, Виталий Олегович положил историю болезни на прикроватную тумбочку и подошел к пациенту.
– Ну – ка, Арслан, поднимай маечку! Слушать тебя буду.
Мальчик задрал майку, и Быков прослушал его легкие и сердце. Повернувшись лицом к моим студентам, он быстро проговорил:
– Все подходите и слушайте легкие и сердце.
Резко встав с кровати больного, он освободил место для студентов, чтобы те могли пройти. Ребята по одному, прикладывали фонендоскопы к телу мальчика и отходили в сторону. Я не смогла сдержать улыбку: дети не понимали серьезности положения. Когда последний встал с кровати, Быков обратился ко всей группе:
– Что услышали?
Карина, оправившаяся от первого впечатления, медленно ответила:
– Дыхание жесткое, систолический шум в области верхушки*.
Кивнув ей, Быков посмотрел на Динару:
– Ну, не знаю, я не услышала систолический шум и дыхание, по – моему, нормальное.
Арина посчитала, что шум все – таки был, Антон с Азретом пришли к выводу, что никакой патологии не было. В общем, мнения коллег разошлись.
Быков окинул всех ничего не выражающим взглядом и еще раз подошел к мальчику. Прослушав его снова, он повернулся к группе и сказал:
– Слушаем еще раз.
Я уже улыбалась во весь рот. Студенты в недоумении взглянули друг на друга и снова провели аускультацию пациента. Во второй раз мнения разошлись опять. Выслушивая их ответы, Быков ничего не говорил и заставлял проделывать тоже самое еще несколько раз. Когда, наконец, ребенок недовольно смотрел на группу, терзающую его столь яростно и безрезультатно – ребята смогли прийти к двум мнениям. Быков снова прослушал легкие и сердце мальчика и произнес:
– Я хочу, чтобы вы пришли к единому мнению. Не может быть у одного и того же пациента дыхание одновременно жестким и везикулярным. Не так ли? Либо оно есть, либо нет. Значит так. оставляю вас с Марьям Руслановной и жду через тридцать минут в ординаторской. С объективными данными осмотра.
Резко развернувшись, Быков быстро зашагал к выходу. Расстегнутый халат своим размахом напомнил плащ одного из персонажей из диснеевского мультфильма.
Студенты, тем временем, недовольно переглядывались между собой. Ну конечно! Не каждому доктору, даже начинающему, понравиться быть приниженным возле кровати пациента.
Улыбнувшись, я отошла от окна, возле которого стояла все это время и сказала:
–– Это мой учитель – Быков Виталий Олегович. Доктор с высокой и большой буквы. Настоящий врач, которых сейчас осталось очень мало.
– Я вначале даже не понял, чего он от нас хочет.
Азин растянул рот в улыбке.
–– Вот это экземпляр для медицинской статистики!
Антон скрестил руки на груди и оперся на подоконник.
– Я бы так сказала, экземпляр, который необходимо занести в красную книгу, за величайшей редкостью таковых!
Я ухмыльнулась и посмотрела на Карину. Девчонка все еще была обижена на Быкова: она считала, что знает многое и применяет знания на практике правильно и к месту. Что, по сути, так и являлось на самом деле. Но не в этот раз.
Я сняла с плеч фонендоскоп и подошла к кровати, на которой лежал мальчик. Присев с краю, вдела его в уши и прослушала легкие и сердце. Карина оказалась абсолютно права: дыхание жесткое, систолический шум на верхушке – вследствие выраженной анемии. Мальчик был бледный, преобладала небольшая желтушность склер.
– Ну, и что вы скажете, Марьям Руслановна?
Азрет внимательно смотрел на меня.
– Обратите внимание на то, как классически представлен фенотип больного. Видите, скошенный череп, характерный монголоидный разрез. Грудная клетка. Вот так выглядит классический больной талассемией. В данном случае гомозиготной.
Взглянув на Азина, я сказала:
– Антон, перкуссия печени по Курлову.
Отойдя от кровати больного, я освободила место, чтобы он мог протиснуться. Определив границы, и сделав нужные отметки, Азин достал сантиметровую ленту из кармана халата и измерил расстояние. Я была приятно удивлена. Молодец! Для педиатра это такая же необходимая вещь, как бор – машина для стоматолога.
– Нижняя граница увеличена, вследствие наличия билирубиновых камней*.
Я согласно кивнула головой, и, бросив короткий взгляд на Катю, сказала:
– Пальпация по Образцову – Стражеско*.
Девочка растерянно посмотрела на стоящую рядом Арину и, еле заметно вздохнув, приступила к выполнению методики.
Судя по всему, никто из них не ожидал, что будет спрошен не по своему пациенту. Но в этом – то и вся суть обучения! Доктор должен быть готов к любой ситуации, и уметь собирать данные у любого пациента.
К тому же, Быков ждет в ординаторской с объективными данными.
–Молодцы! Достаточно. Динара, расскажи мне, как определяется симптом флюктуации и покажи на пациенте.
Динара заправила локон за ухо, и, прочистив горло, неторопливо отвечала:
– Симптом флюктуации определяют при наличии асцитической жидкости* в брюшной полости.
Я согласно кивнула.
– Что может стать причиной ее образования?
– Ну, например, заболевания печени, портальный синдром*. Вследствие застоя крови в сосудах, происходит выход плазмы в интерстициальное пространство* и формируются асцит*.
– Правильно.
Динара начала изображать руками методику определения симптома флюктуации. Я указала головой на мальчика. Девушка присела на кровать и, приложив ладонь к одному боку мальчика, постучала другой по второму.
Я утвердительно кивнула.
– Если представить, что перед нами больной с асцитом*, то, соответственно, живот его был бы больше, и мы бы услышали так называемые ундуляции*.
Студенты все хором согласились со мной.
Отличная группа! Еще ни разу не получилось застать их врасплох.
– Молодцы, ребята. А сейчас еще раз слушаем Арслана и решаем – какое у него дыхание и что слышно при аускультации сердца. И слышно ли что – то вообще. Виталлия Олеговича нельзя заставлять ждать.
– А может, вы нам подскажете?
Азин с ухмылкой взглянул на меня.
– Антон Денисович, когда у вас будет пациент, которого необходимо будет правильно диагностировать, я не смогу все время быть рядом и подсказывать вам, не так ли?
Студенты быстро переглянулись, и, не говоря больше ни слова, по очереди провели аускультацию больного. Когда последний встал с кровати, я сказала:
– Даю вам время на обсуждение – десять минут. Жду всех в ординаторской.
Идя по коридору, я повернула голову направо в сторону окна и, неожиданно для себя, увидела Женю Гладкову. Она смотрела куда – то вдаль. Сердце вдруг резко кольнуло, и я почувствовала, что мне стало тяжело дышать. Собравшись мыслями, я отогнала это ощущение и подошла вплотную к ординаторской. Потянув на себя дверь, сделала глубокий выдох и постаралась взять себя в руки.
– А! Марьям Руслановна! Ну что там, твои студенты?
Быков взглянул на меня, блеснув стеклами очков.
– Пытаются прийти к единому мнению.
– Надеюсь, ты не сказала им правильный ответ?
Я в наигранном возмущении приподняла брови:
– То, что у больного систолический шум и жесткое дыхание? Конечно же, нет!
Виталлий Олегович растянул губы в улыбке и громко рассмеялся. Неожиданно, раздался стук, и в ординаторскую просунулась голова Азина:
– Извините, нам можно войти?
– Да, Антон, зови всех.
Я утвердительно кивнула и, не удержавшись, с ухмылкой посмотрела на Быкова. Вот старик! Нашел себе развлечение в начале дня.
Студенты вошли и столпились около двери.
Виталий Олегович снял очки с переносицы и, окинув всех быстрым взглядом, спросил:
– Ну, чем порадуете, господа пятикурсники?
Карина вышла вперед и тихо проговорила:
– Жесткое дыхание и систолический шум на верхушке сердца, вследствие выраженной анемии.
Быков с минуту смотрел на нее, не говоря ни слова. Девочка снова стала краснеть, буквально становясь пунцовой.
– Все согласны с ней?
Студенты утвердительно закивали. На лицах читалось явное облегчение, что не им приходится держать ответ перед непонятным стариком.
Неожиданно Быков рассмеялся и сказал:
– Хорошая группа, Марьям. Молодцы!
Что на его языке означало:
«– Все свободны, может идти».
Прищелкнув языком, я покачала головой и, улыбнувшись, взглянула на него.
– Сама знаю Виталий Олегович! Боюсь перехвалить! Но, конечно, от вас услышать такое – наивысшая честь.
– Шутишь, что ли?
Быков снова собрал морщинки вокруг глаз, растянув губы в улыбке, и рассмеялся. Я перевела взгляд на ничего не понимающих студентов и кивком головы указала на дверь.
Дождавшись, когда последний выйдет, я вышла вслед за ним.
Ребята в растерянности смотрели на меня.
– Что это было?
Азин непонимающе уставился в мою сторону.
– Это Быков!
Антон покачал головой и посмотрел в сторону Азрета.
Продолжая улыбаться, я окинула взглядом всех студентов и заметила, что кого – то не хватало. Поискав глазами, я нашла Дженнет, стоящую рядом с Женей, возле окна.
***
– Ну что ж, цикл гематологии подошел к концу. Мне было очень приятно с вами заниматься! Надеюсь, вы вынесете из него много полезного и интересного.
Я окинула взглядом всех сидящих в аудитории и улыбнулась.
– Сегодня по случаю того, что, во – первых, все подготовились к зачету и успешно его сдали, а во – вторых, это наше последнее занятие, я отпускаю вас пораньше. Только постарайтесь не попадаться на глаза заведующей Анне Владимировне. И в университет не ходить. Думаю, мы друг друга поняли.
Студенты радостно улыбнулись и весело переглянулись между собой.
Неожиданно, Антон Азин поднялся и повернулся ко мне лицом.
– Марьям Руслановна, мы тоже очень рады, что нам повезло заниматься у такого замечательного преподавателя! Ведь вы нас столькому научили!
– Вы просто супер!
Азрет поднял вверх большой палец, показывая мне «класс» и растянул губы в улыбке.
Карина укоризненно заметила:
– Азрет, ты как всегда в своем репертуаре.
Я, молча, слушала их, не понимая, к чему они клонят. Неожиданно, Антон достал из – под парты цветы и протянул мне. Я, аж, опешила от такого.
– Зачем?! Ребята, ну зачем? Не стоило этого делать!
Изумленно посмотрев на всех, я автоматически приняла букет и вдохнула благоуханный аромат. Белые розы – мои любимые.
Как давно я не получала такого подарка! Уже и забыла, как они пахнут.
– Большое спасибо. Приятно. Очень!
Ребята радостно переглянулись и посмотрели на меня. Лица их – юношей и девушек – были подобны нераскрывшимся бутонам, сияющим в лучах солнечного света.
Юность! Как же я завидую твоей невинности и абсолютной вере в лучшее!
– Марьям Руслановна, это вам спасибо! Так сказать, наше скромное выражение благодарности.
Дженнет просияла своей лучезарной улыбкой.
Умиленная происходящим, я просто кивнула ей в ответ.
Ребята уже были одеты и, поэтому, вставая со стульев, поочередно начали продвигаться по направлению к двери. Я провожала их взглядом и чувствовала, как меня переполняет печаль. Было немного грустно расставаться с ними – за две недели занятий, я успела к ним сильно привыкнуть.
Когда последний вышел и закрыл за собой дверь, и я произнесла «до свидания», улыбка сошла с моего лица. Взглянув снова на букет, лежавший на столе, я почувствовала, как слеза медленно катиться вниз по лицу. Куда уходит юность! В какие города? И где найти приют, чтоб скрыться навсегда от неизбежного безразличия взрослой жизни!..
Здороваясь с коллегами, которых встречала по пути в свое отделение, я замечала их вопросительно – изучающие взгляды. Ну, вот пойдут слухи, что у меня появился ухажер.
– Ух, ты!
Я чуть было не столкнулась со Звездневым и не уронила букет.
– Здравствуйте, Александр Богданович.
Умеешь же ты испортить настроение! Обязательно было появляться и раздражать меня своей назойливостью?
– Привет, Марьям. От кого букетик? Благодарные пациенты?
Я хотела было рассказать правду, но тут что – то дернуло меня ответить другое.
– Нет! Ошибочка.
Я улыбнулась и, подняв букет, поднесла к лицу – вдохнула аромат роз.
– То есть, кто – то меня опередил?
Звезднев злобно сверкнул глазами и пытливо посмотрел на меня.
– Да, я, полагаю.
Поздоровавшись с очередным коллегой, который проходил мимо, я отвлеклась от Александра Богдановича и обратила внимание на одну странную картину: Дженнет в пуховике на распашку, стояла рядом с Женей Гладковой в уголке между ларьком и лестницей, ведущей наверх в отделения.
– Александр Богданович, мне нужно идти. Пациенты и все такое, сам понимаешь.
Я коротко улыбнулась, пытаясь избавиться от него. Он усмехнулся в ответ и, насмешливо фыркнув, напоследок, оставил меня, наконец, в покое.
Я снова посмотрела в ту сторону, где стояли девочки, и незаметно подошла поближе. Странно, что эти двое вечно трутся рядом.
– И что ты не нашла сайт?
– Нет! Я перерыла кучу всего, где пишут всякие пациенты. Ну, знаешь типа форумы для общения больных раком между собой.
– Я поняла. Блин, жаль! А кто вообще дал тебе эту рукопись?
– Какой – то мужчина. Я стояла возле окна и думала о том, как все ужасно в моей жизни, ведь я два раза чуть не умерла. Короче, полный отстой! А тут он подходит ко мне, начинает разговаривать.
– А почему он подошел именно к тебе?
– Я задала тот же вопрос. Он ответил, что типа у него здесь лежала дочь, немного младше меня. Но она умерла.
– Офигеть!
– Да. Ну, мы разговорились. Он мне сказал, что он тоже болен, но не отчаивается и не опускает руки. И дал мне эту распечатку. Сказал, что, когда прочту ее, станет легче.
– И как?
– Ну, не могу сказать, что мне прямо так уж полегчало! Но, знаешь, как – то стало тепло при мысли о том, что доктору может быть не безразлична жизнь и судьба пациентки. Я подумала: а что если и меня кто – то так будет вспоминать!
Мне показалось, что сердце, словно «паяльником» режут на мелкие кусочки, сопровождая все это воздействием «электрической сварки». Смутные догадки полезли в голову, но я отмахнулась от них как от назойливой мухи. Искры попали на кожу, и она всполохнулась в ужасном пламени. «Ожоги», оставшиеся на теле, окончательно лишили меня рассудка. Я еле сдерживалась, чтоб не заорать.
– Дженнет Амировна! Я, вроде как, ясно дала понять, что вам необходимо исчезнуть из больницы, чтобы вас никто не видел. Могу я спросить, что вы тут делаете?
Дженнет раскрыла рот и испуганно посмотрела на меня.
– Какое слово из сказанного мной вы не поняли?
Чеканя каждое слово, я злобно смотрела на студентку.
Девушка испуганно вытаращила свои глаза и медленно ответила:
– Марьям Руслановна, извините, пожалуйста. Я не думала задерживаться. Просто хотела поговорить с Женей. И как – то незаметно…
Я перевела взгляд на вторую.
– Евгения Гладкова, у тебя острый лимфобластный лейкоз, что означает, что ты должна беречь себя как зеницу ока! А что ты делаешь? Стоишь на сквозняке в коридоре больницы, в котором можно подхватить любую инфекцию! Даже элементарная простуда будет проходить в твоем случае намного тяжелее, чем у обычных детей!
Я сделала глубокий выдох, стараясь успокоиться, но тело буквально дрожало от злости.
– Марш в палату!
Женю как ветром сдуло. Дженнет ошарашено смотрела на меня.
– Идете домой и забываете о том, что здесь было. Быстро!
Два раза повторять не пришлось.
Тяжело дыша, я пыталась взять себя в руки, но ничего не получалось. Вцепившись обеими руками в букет, я судорожно хватала ртом воздух, дрожа всем телом. Вот значит в чем причина! Интересно, где же он откопал эту чертову рукопись?!