Эйвели. Часть вторая

Звенье сто тридцать девятое. Эрфи и Исуру

Случилось так, что, вернувшись, обратилась Ильхин к Затворнице Октруин в заботе о муже своём, ибо прежде, будучи ребёнком, до знания своего, прислуживала ей в покоях её. Так сдружились эулиен, и долгое время были Ильхин и Каэри при Октруин, когда же отошли они в предел свой, называла Затворница Ильхин подругой своей.

И был день, когда был Каэри возведён в кравчие Светлого Дома, и бессчетное воинство встало под началом его. Так есть в Светлом Доме всегда пять кравчих, и один из них стоит над ними всеми и кухней, в его же ведении все амевиль и торжества, а также покои Финиаровы и кравчие богоотреченных. По милости Всеспрашиваемого был Каэри поставлен над всеми кравчими, и Мерн [Mern], Мóрна [Mórna] и Меомéрт [Meomért] были с ним.

Раз готовился праздник в Светлом Доме, и многими трудами был пленён Каэри, ибо надлежало ему собрать всех кухонных и ретенти, а также послать за эулиен в ближайшие селения, дабы пришли они на помощь кухне Светлого Дома, так как в большие праздники и всех рук эулиен, что стоят под Каэри – не хватает им. И пришла Ильхин поддержать мужа своего и помочь ему, тогда же поставил её Каэри над всей выпечкой того дня. И вот была выпечка вся готова и дымилась, источая аромат свой. И призвала Ильхин мужа проверить её. Ибо хлебу надлежит стоять во главе стола эулиен, и ему прежде всего отдаётся почтение во всяком застолье и пиршестве. И пришёл Каэри и склонился над главным из хлебов, тогда же случилось им с Ильхин вдохнуть благодатный аромат его и тепло его, и преломил его Каэри, и дал часть Ильхин, и взял другую – и так разлился в любящих Свет их, и изошёл, и соединился. И так был ребёнок у Ильхин от мужа её, и умножилось тысячекратно торжество Каэри и ликование его в тот день. В срок же положенный и добрый, когда созрели колосья в полях и щедрость их была оценена и благословлена эулиен, родила Ильхин сына с волосами цвета главного хлеба, и Финиар принял его и нарёк Э́рфи [Е́rfi]. Был Эрфи рождён от Ильхин, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от возлюбленного мужа благодеятельной Ильхин – эу Каэри, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена.

Добрый и мягкий нрав имел Эрфи и с ранних лет взял себе в привычку помощь отцу своему в труде его, его же любили все эулиен, ибо не было ничего на кухне Светлого Дома, что ускользнуло бы от взгляда маленького эу. И под каждым столом было царство его, где находил себе Эрфи труд и развлечение, и перебирал он ягоды или чистил овощи. Тогда же готовил Каэри для сына истакóнелли [istakónenlli] (1) – любимое лакомство его, и стояла на кухне всегда превеликая золотая горка для Эрфи и друзей его. Также, оставив отца своего, приходил Эрфи к Ильхин и помогал ей в труде её. Много друзей имел Эрфи среди детей Ирдильле и много наставников из них и Оленьего рода, и все они любили его и ценили высоко, ибо великой радостью оборачивалась для них дружба с Эрфи или обучение его.

^{(1) так называют эулиен одно из любимых детьми их лакомств – золотые шарики, что изготавливают они из облепихи и сахара, добавляя внутрь немного сиропа и муки.}

Случилось же ещё так, что в день ранней юности Эрфи принесли эулиен предела Оленьего рода Ильхин и Каэри записку от Затворницы. И открыл её Каэри и прочёл: «Ankhármē tchénil`»³⁴. И сошёл на эулиен страх, и призвали они Эрфи быть подле них и оставаться в Светлом Доме и не покидать пределов его до знания и без ведома их и Финиара. Тогда же пришли Ильхин и Каэри к Октруин, чтобы спросить её, но не приняла их эу, ибо была недужна, и эулиен, что были всегда с ней, проводили их. Тогда обратились эулиен к Финиару и о записке спросили его. Он же прочёл её и бросил в огонь. И сказал так: – Лишь сердце выбирает, чего ожидать, и ожиданием своим прокладывает путь идущему.

И было так, что, продолжая обучение своё, встретил Эрфи эу Исýру [Isúru] из предела рода Щита, и стала она сокровищем сердца его, и с радостью и трепетом следили Ильхин и Каэри за тем, как растёт и расцветает робкий цветок Любви их. Когда же сошло знание на светлосердечного сына их – не пожелал он оставлять Светлый Дом без Исуру и дожидался знания её вместе с братом её, что был ему другом. Об Исуру же были все молитвы его и каждый день его, пусть и не смел Эрфи рассказать о том прекрасной эу его Надежд и Света. Моего причастия чашу зову я Фиэльли. (2) И на третий день после того, как коснулось знание сердца Исуру, пришёл отважный Эрфи просить Унýрхя [Unúrh`], брата её, отца и мать эу, а также её саму разрешения их на амевиль. Так стала Исуру женой Эрфи, и светел был и сладок праздник их, его же ждали многие, и много дней длился он ради радости любящих. В великой нежности соединились Эрфи и Исуру, но не посмел эу привести жену свою в предел свой, и даже после амевиль бывал смущён добрым взглядом её, и кланялся ей как госпоже своей, и маков цвет сходил на лицо его, когда произносил он имя Исуру. Выше всех эулиен почитал Эрфи жену свою, и многими песням воспевал её, и всегда приносил ей ягоды и молоко, их же оставлял он у порога покоев её вместе со стихами, что писал ей. Когда же отыграл амевиль Эрфи и Исуру, пришла эу к Финиару просить отпустить её на служение вместе с возлюбленным мужем её и братом. И пришли Эрфи и Унурхь и просили о том же. И отпущены были. Также пошёл с ними Илýйан [Ilúyan], дитя предела Златовласого, потому как был другом Эрфи и Унурхя, и втроём были они неразлучны. Из них же всех лишь Унурхь был боготреченным и просил также Китли отпустить его, ибо был под началом арели. Долгими были сборы их, но исполненными Надежд, в день же, когда покинули Светлый Дом они вчетвером – благословили их и сам Финиар, и родители их, и наставники их. Так отправились Эрфи, Исуру, Унурхь и Илуйан на служение своё вместе, чтобы в нём быть рядом, как и в жизни, и сослужить друг другу ради человека и спасения его.

^{(2) L. I. I. V. E. 1:72}

Не искали эулиен близости к смертным и странствовали много, возводя себе жилища и оставаясь там, пока был труд их среди людей тех мест. Так трудился Эрфи трудом надёжным, и возводил дома для людей и чинил их, также брал он под опеку свою вдов и сирот, и если не мог заменить им утерянных возлюбленных их, то приносил им Надежду доброй заботой, поддержкой и подарками, коими любил эу осыпать подопечных своих в часы их печали и горького отчаянья. Также сложилось служение Эрфи в помощи смертельно отчаявшимся, и многих зоркосердечный эу отвёл от смерти, к которой шли они по доброй воле. Им же каждый день бывали сотворены маленькие чудеса спасения и рождения улыбок Надежды. Илуйан же редко покидал жилище, ожидая друзей своих, ибо труд его был – молитва и соследование. В дни же, когда приходил он к людям – то сотрудился с ними на земле и в поле, не говоря ни слова, ибо таков был молитвенный обет его. Унурхь же по умению своему работал с металлом и был кузнецом, сильным и ловким, так что многие искали помощи его и не видели его истинного служения за ней. Исуру же, светлейшая госпожа, наставляла многих, и через неё приходило просвещение туда, где золотом или благородной кровью был закрыт путь ему. Так трудились эулиен, помогая друг другу и поддерживая друг друга в странствии своём, их же трудами спаслись многие и утвердились в Надежде.

Никогда не стоит недооценивать значения простого пребывания рядом с человеком. Иногда ему достаточно просто знать, что он не один, чтобы совершить невозможное, немыслимое и даже чудо. (3)

^{(3) L. I. I. V. E. 49:38}

И был день, когда пришли недобрые люди к дому эулиен и нашли там Илуйана. Стали они расспрашивать его, кто он и откуда он здесь с друзьями своими, и пугали эу, и грозили ему, он же, по обету, не смел им ответить и пытался успокоить их. Но вошли люди в дом и разорили его, и вернулись к эу, и убили его. Затем спрятались они и решили ждать остальных, ибо открылась им в Илуйане природа надеющихся, и задумали люди погубить остальных эулиен. И был час поздний, когда возвращались эулиен от трудов своих, и приблизились к дому своему, и нашли друга своего лежащим без жизни. Тогда же приступили они к нему, а разбойники напали на них. Не было оружия в руках Унурхя, и не смел он прибегнуть к силе своей. Не было оружия и у Эрфи и у Исуру, им же и вовсе оно не пристало. Но вот накинулся один из людей на беззащитную эу и мечом своим взмахнул, чтобы пронзить насквозь. Тогда же встал, не медля, между мечом человека и женой своею благородный Эрфи, и его поразил человек ударом своим. И, видя это, закричал Унурхь, и подступил к разбойникам без сомнений и страха, и ловкостью и силой изъял мечи и ножи из рук и бросил наземь. Тогда же устрашились люди силы его, и встал Унурхь горою, и расправил могучие плечи свои и велел людям уходить, и бежали они в великом страхе, эу же не тронул их и зарыл оружие их. Оттого, подтверждаю я, истинно имя Унурхя, ибо означает оно – Великая честь. И прогнал Унурхь разбойников и приступил к сестре и другу своему, и нашёл, что Свет оставлял Эрфи. Эрфи же, сознавая скорый конец свой, просил Исуру держать голову его и сказал жене так: – Ílard-é íne, evhíme míen! Víe míen péynelh, ítam míen móyh. Ni ákleil`, átu níe kowb íne víme im urh`e nhayd, kél`ye ílamtil` íe ínug wh tíah` hégenē…³⁵ Сказав же, отпустил Эрфи жизнь свою и Свет свой. Омрачился Унурхь великой печалью, ибо любил Эрфи, но большее горе постигло сестру его, ибо был Эрфи возлюбленным мужем её. И прижала эу голову мужа к груди своей, и звала его, и заклинала его именем Любви их, но сказал Унурхь ей, что умер уже Эрфи и на пути в Эйден. Тогда склонилась Исуру над мужем своим и телом своим накрыла его, и собрала весь Свет свой, что был дан ей, и разделила его в себе, и часть его отдала Эрфи. И вошёл Свет Исуру в грудь эу и воссиял там, тогда же обратился Свет самого Эрфи и возвратился в обитель свою, и дыхание жизни вернулось в грудь его, ибо до трёх часов по смерти ожидает тело отпущенный Свет свой и готово принять его, даже если последнее дыхание жизни изошло из него, и отправился дух в Эйден, и в пребывает в пути. Всякий эу знает о том, но не всякий готов отдать Свет свой, разделив его, ибо никто не знает меры Света своего и может погибнуть так, а может и вовсе потерять Свет свой, ибо разделяя его и отдавая – преступает эу закон сотворения, отдавая и разделяя то, что не принадлежит ему. Верны эулиен Создателю своему и правил Его и законов Его страшатся, они же не так боятся смерти, как предать Отца своего. Разделение же Света – есть нарушение правил, ибо лишь сам Творец владеет Светом, ибо есть сам Свет, и весь Свет Его есть и одному Eму покорен. И не бывает безнаказанным и без последствий нарушение правил. Правы эулиен в древнем страхе своём, однако полагаю я, что нет закона выше Любви, ибо сам Свет – Любовь, а потому в моих глазах – невиновен тот, кто отдаёт живую Любовь свою ради неё самой. Но Господь видит, Господь знает, и будет судить по Свету своему и знанию, мы же на милость и Любовь Его уповаем и надеемся. И так вернулось дыхание жизни в грудь Эрфи, и обессилела Исуру, и первое дыхание жизни оставило её. Тогда положил сестру Унурхь рядом с мужем её и с почестями, песнями и заботой погрёб Илуйана, доброго друга их. Когда же очнулась Исуру – то была слаба, и ноги не держали её. И нашёл Унурхь берёзу, благодатное дерево, дерево щедрое, и с молитвой взял две веточки от неё и создал бетамраны для сестры и мужа её, и закрепил их на запястьях эулиен. И соорудил Унурхь носилки и положил на них Эрфи, и взял сестру свою, и так вернулись они в Светлый Дом. Тогда же положили Эрфи в пределе лекарском, и взял Дууд заботу о нём, и Исуру, как и прежде, была рядом, врачуя рану его.

И был день, и открыл Эрфи глаза свои и нашёл себя в заботе Исуру и под охраной улыбки её. Тогда же взял он верную руку её и трижды исполнил ифхёлье над нею. И пришли отец и мать Эрфи, что непрестанно молились о нём, и благодарили Исуру и Дуда за труды их, тогда же обратился Унурхь к Каэри с просьбой устроить праздник в честь выздоровления Эрфи, и сделал Каэри так, и был праздник в Светлом Доме ради Эрфи и исцеления его. Когда же отыграл он, привёл Эрфи возлюбленную свою в предел свой и разделил с ней покои свои и непорочное брачное ложе чистейшей Любви их, ибо более не желал и не мог расставаться с Исуру, так как был в них один Свет, что соединил их. Так утвердились эулиен в пределе рода Золотое дерево, и просиял там верный Свет их. Когда же окреп Эрфи – пришли они вместе с Исуру и Унурхем просить Финиара отпустить их, дабы продолжили они служение своё, как и прежде – вместе.

Звенье сто сороковое. Ниртитам и Илдари

В дни же, когда было Эрфи пятнадцать его лет и знание ещё не сошло на него – исполнилось пророчество Октруин, как никто не ждал. И было это так. Случилось Каэри придти проститься с другом своим Áйэри [Áyeri], чей тонекли отдавали берёзе. И горевал он безмерно, ибо любил друга своего и вырос с ним. И была вернейшая его Ильхин рядом с ним, и дабы поддержать, взяла мужа за плечи его и прильнула к нему, дабы разделить с ним полноту горя его и окружить его Светом заботы своей. И прикоснулся эу надёжной руки жены своей, тогда же изошёл из сердец эулиен верный Свет их, и так был ребёнок у Ильхин от Каэри, через него же вернулись Надежда и радость в сердце Каэри и умягчили скорбь его. В день же назначенный родила Ильхин дочь мужу своему, и со смирением пришёл он к Всеспрашиваемому просить дать имя новорождённому дитя. Так получила дочь Ильхин и Каэри доброе имя своё – Ни́ртитам [Nírtitam], что означает Око сердца, Сердце видящее. И через нежносердечную Ниртитам избавился от горя своего Каэри, хотя и положил себе рассказывать маленькой эу об Айэри и примерами из жизни его наставлять её в великом почтении к нему и благодарной памяти. Так была Ниртитам рождена от Ильхин, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от Каэри, что был мужем Ильхин, по исходу из Эйдена, на мирной земле, в Светлом Доме, во времена, что называют Сумеречными.

Многую красоту и сердечную верность взяла Ниртитам от матери своей, а также доброту и смирение отца своего. И вернейшего друга и защитника нашла эу в старшем брате, ибо не отходил Эрфи от сестры и во всех нуждах её был с нею и днём и ночью. Он же был первым, кто учил её ходить и читать, он же со временем отводил Ниртитам к наставникам её и забирал от них. Так были девы-лекари Оленьего рода наставницами Ниртитам, и Аркхиэ Милосердный, и Мирьи Колокольчик, под их же опекой и сошло знание на прекрасную эу, и просила она Финиара отпустить её из Светлого Дома. И благословил Финиар эу, и отправилась она на поиски пути своего. Много странствовала Ниртитам и лекарству учила многих, и распознаванию болезней, также много школ лекарских основала она, особенно на юго-западе многострадальных земель Хайнуи, там же и врачевала она раны душ и тел, ибо раны поддавались ей особо, так как – чистейшее сердце – имела эу и великую нежность, и Любовь ко всему живому. И не искала Ниртитам пути простого и безопасного, но приучила сердце к зову нужд человеческих и туда шла, где нужна была помощь её. И потому пришла эу на юг Хайнуи и поселилась недалеко от лагеря, где жили воины, и приходила туда, и прислуживала им в нуждах их, и врачевала раненых их, и все знали её и ожидали каждый день.

Счастливейший из счастливых,

О народ мой с завидной судьбою,

Ибо путь его – быть другом смертных! (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 198:1}

Раз пришёл к Финиару эу И́лдари [Íldari], и приветствовал его Финиар как друга, ибо любил его. И упал эу в слезах у ног Финиара, и плакал сокрушённо, и глаз возвести не смел на господина своего. Тогда же умолял он Финиара велеть казнить его, ибо смертельная вина на нём. И спросил Финиар Илдари: – Что случилось? Илдари же ответил: – Я убил человека. И спросил Финиар эу: – Как это случилось? И рассказал Илдари, что в служении своём взялся он помочь недужному молодому человеку перейти через бревно, что положили над пропастью, и не удержал его по слабости своей, и упал юноша и разбился. И снова плакал Илдари и умолял отправить его на смерть по тяжести вины его. Тогда же сказал Финиар: – Я выслушал тебя, Илдари. И если всё было так, как ты говоришь – то нет на тебе вины, ибо не было и злого умысла в сердце твоём. Но всё же погиб человек от рук твоих. И целовал Илдари стопы Финиаровы и голову свою подставил под казнь его, Финиар же склонился над эу и поднял его, и принял его в объятья свои, и голову Илдари опустил на плечо своё. Тогда же сказал Всеспрашиваемый эу так: – Никто во всём Светлом Доме не имеет права судить и осуждать тебя, Илдари, ибо всякая вина и невинность – в ведении лишь одного Создателя. Я же – изгоняю тебя из Светлого Дома, и таково моё тебе наказание. И умолял Илдари Финиара не поступать так и велеть умертвить его, ибо не вынесет он вечности с осознанием вины своей. Но сказал Финиар Илдари: – Я дал тебе имя, и в нём есть сила. Ты справишься, если веришь. А теперь – уходи, ибо тебе здесь нет места. (2) И оставил Илдари Светлый Дом, казня себя и сокрушаясь, и с того дня искал лишь самой опасной доли и служения, унизительную и самую чёрную работу брал на себя он в людях, и не щадил себя в труде, и обрёк себя на жестокие лишения, и пил только воду, и ел лишь сухой хлеб, если подавали ему за труд его. Убежище же нашёл Илдари в роще печали своей, и уходил туда прочь от глаз людских и спал на голой земле, не укрываясь от дождей и ветров, и единственной молитвой его была молитва о прощении. Также был Илдари пленён и истязаем людьми, и шрамами и увечьями покрылось тело его, и благодарил эу Создателя за наказание своё и руки мучителям своим целовал тогда, но не пришла к нему Смерть, ибо покинула его, и выжил эу, и снова вернулся в рощу к молитвам и смертоносным трудам в людях, и сотни лет жизни своей отдал труду своему.

^{(2) так заведено среди эулиен, что никто не смеет поднять оружие против человека, если только не благословлён он на воинское дело, и дело его – защита. Тот же, кто первый пойдёт на человека и нанесёт обиду ему или послужит смерти его – изгнан будет из Светлого Дома, ибо нет в нём более для него места и права.}

И был день, и пришла Ниртитам в стан к воинам и снова служила там скромным трудом своим, не поднимая глаз и не говоря ни слова. Был же среди воинов всех один именем Дали́л [Dalíl], и следил он за эу, и овладела им греховная страсть. Чёрным и жестоким было сердце Далила, и давно истребил в себе он всякий Свет по темноте и низости дел своих. И подговорил Далил друзей своих, и собрались они всем воинством в месте далёком и укромном и послали к Ниртитам сказать, что лежит там недужный друг их, и помощь нужна ему. Тотчас же оставила эу все труды свои и пошла туда, где ожидали её. Тогда же обступили её люди, и повалили на землю, и перебили ноги ей, и совершил Далил грех над эу, и каждый из друзей его поступил так же, так осквернили они Свет эу, затем оставили её, ибо пресытились. Напрасно ждала Ниртитам и молила о смерти, ибо отвратила Cмерть лик свой от страданий её. И мрак обступил эу, и скорбь отчаянья взяла её, ибо многие эулиен умирают так от стыда и позора, ежели увидит кто покорность, силу или маленькую власть их, ибо не могут более смотреть в глаза родным своим и наставникам, и силы жизни оставляют их со Светом их. Многие же тогда уходят в добровольное изгнание и пропадают так, но горе тем, кому и идти некуда, и уходить неоткуда! И так было с несчастной Ниртитам, и некуда было скрыться ей от позора её и скорби. Тогда же на руках своих уползла эу прочь, и хватило сил её лишь укрыться в роще, ибо много крови и сил потеряла она. Там же обессилела эу вконец, и забытье забрало её, и первое дыхание жизни оставило грудь её.

Если путь твой верен, то тысячи и тысячи раз тебе будет казаться, что ты достиг предела, что это конец, ибо всё так печально и плохо, что хуже уже и быть не может. Но не верь этому, мой милый друг, не верь. Если всё плохо – то это ещё не конец. (3)

^{(3) L. I. I. V. E. 25:72}

Тогда же был в роще Илдари и пребывал в молитве своей, и услышал он безутешный плач и призывание смерти. И оставил всё, и пришёл на плач и так нашёл Ниртитам, что направлялась к Cмерти и звала её. Тогда же укрыл он эу плащом своим и заботой своей окружил её. Многим трудом и улыбкой отговорил Илдари Ниртитам от горя и стыда её и по силам своим уврачевал раны её, так что однажды смогла Ниртитам встать и ходить. Ничего не спросил Илдари у несчастной эу, но взял на себя заботу о ней и каждый день её наполнил доброй беседой и великим почтением. Ничего не спрашивала у несчастного эу Ниртитам, но каждый день благодарила его, и, видя тяготы его и страдания сердца, взяла на себя опеку над ним, и обернула Илдари утешением своим и молитвой, как небесным сиянием, и нежностью сердца и благим трудом рук своих врачевала раны его.

Удивительно, сколько боли, страха и отчаяния можно одолеть своевременным словом поддержки! Улыбка же – одолеет и большее! (4)

^{(4) L. I. I. V. E. 30:64}

И был день, когда родились улыбки в глазах Ниртитам и Илдари, и ничего уже не могли поделать они, ибо Свет сердец их поразил их. И была скорбь эулиен уязвлена копьём улыбки и изничтожилась. И ушёл стыд, и ушла боль, но просияла светлая радость, и лёгкость наполнила сердца эулиен. Тогда же принесли они жизнь свою друг другу в ифхёлье и пожелали амевиль ради Любви своей, чтобы затем вместе вернуться в праве её к служению соединённому.

И пришли Ниртитам и Илдари к Светлому Дому и остановились у самого порога его, ибо не смел Илдари переступить его. И вошла Ниртитам в Дом свой и пришла к господину его, и рассказала о том, что пришла с Илдари умолять Финиара об амевиль, но стоит возлюбленный её у порога и не смеет войти. Тогда же спустился сам Финиар за Илдари, и взял его, и на руках своих внёс его в Дом свой, ибо прощён был эу и забыта прежняя вина его. И в день амевиль Ниртитам и Илдари сам Финиар предстоял и пел им, и содрогались своды Светлого Дома от благословений любящих, смеха, музыки и песен эулиен. И ради того, чтобы ещё раз увидеть всё это и причаститься Света Дома эулиен, тысячи и тысячи костров не убоюсь я!³⁶ Ибо собрание чудес и Света – дом Финиаров, обитель Эйвели.

Я помню залы, наполненные детскими голосами; улыбчивых светлых эулиен, приветливо кивающих каждому; смех, доносящийся из покоев; юных эулиен, притаившихся в укромных местах для молитвы или соследования; шумные собрания учащихся в благоухающем саду под сенью деревьев; оглушительное торжество амевиль, когда от благословений, провожающих любящих, содрогаются сами своды Дома; робкие и светлые взгляды влюблённых, утаиваемые ими ото всех прочих; смиренные вереницы молчаливых эулиен перед покоями Финиара; вечно всполошённых детей Ирдильле, кудрявых и громких, носящихся по пролетам и лестницам, будто в погоне за ветром; золотистый свет солнечных лучей, запутавшийся в кронах могучих рощ, и сиятельных молчаливых исполинов, будто скалы, вросшие в землю на границах земель у Светлого Дома; полуночные песни Илькайрата, одиноко поднимающиеся к звёздам; переливы среброводных фонтанов в лунном и звёздном свете; листья, мох и цветы, комья земли, что видны ещё с лестницы, ведущей к ярусу, где покои благодетельницы Иллиат или Иври; помню также звенящую тишину скорбящего Светлого Дома, его величественный и цветущий погост, качели, что продолжают своё неспешное движение, ибо только что были оставлены кем-то… Всё это я помню как сейчас и не забуду до Слова. И после Слова – никогда не забуду. Как никогда не забуду и уроки улыбок любящих. Да исполнится Светлый Дом их цветением!