Первый броневой

– Нет, ну ты представляешь, – досадливо пробормотал Кузьма, тыльной стороной ладони вытирая сестре слезы. – И ведь как-то смог убежать, постреленок. Вот, дурная голова. Как же он без вещей? А зима наступит, что будет делать?

– С вещами он, – ответила Марфа. – Я ему вещи собрала, и выпустила его.

– Ты? – удивился Кузьма. – Но зачем? А вдруг с ним что случится?

– Все равно убежал бы. Упрямый он, весь в отца, – вздохнула домовиха.

* * *

В середине сентября от Яшки пришло письмо.

«Здравствуйте, дорогие матушка и дядя. Пишу вам из Станиславова³, у меня все хорошо.

Сначала мы долгое время только пугали австрийцев. Подъедем к линии фронта, они всполошатся, начинают нас обстреливать, а мы сделаем пару залпов и назад на свои позиции.

А тут командиру дали задачу атаковать мост на Станиславов и помочь пехоте преодолеть переправу. Ночью мы тихонько подъехали к самому мосту, а на рассвете, когда бронепоезд стало видно, рванули на мост, открыв бешенный огонь из всех двенадцати пулеметов и пушки.

И пока австрийцы пытались понять, что происходит, пехота без единого выстрела заняла вражеские окопы. Из города по нам начала стрелять артиллерия и мы рванули назад.

И только поезд выехал из зоны обстрела, как оказалось, что пути разбиты. Пришлось ремонтной бригаде выходить их чинить.

И тут, представляешь, дядька, какой казус со мной приключился. Решил я им помочь, бригаде, то есть. А что зря в паровозе сидеть. И вот, придерживаю я незаметно костыль, как поезд тронулся, набирая ход, обратно в сторону Станиславова.

Я рванул было за ним, да где там. Долго бежал я по путям, потом вспомнил, что из города других путей пока нет и пошел шагом. И вот, когда я уже добрался до окраины, послышался шум. Это мой бронепоезд мчался обратно из города. Мне оставалось только соскочить с путей и проводить его взглядом.

В этот момент я испугался, что бронепоезд отправили на помощь другим и снова бросился догонять. И уже, наверное, полпути пробежал, как поезд снова показался по направлению к Станиславову.

В общем до города я доковылял уже к вечеру. И сидя в теплом закутке паровоза, узнал, что, они оказывается просто отвозили пленных в штаб. А я гонялся за ними как оглашенный. Нет, дядька, больше я с поезда ни ногой.

Передавай привет матушке. За меня не волнуйтесь».

Марфа улыбнулась, поглаживая кривые строки, написанные рукой сына. Кузьма тихонько обнял сестру: «Будем ждать».

* * *

Я отложил ручку. Поясница ноет нестерпимо. Зато я наконец-таки дописал рассказ. Лицо Марфы до сих пор стоит у меня перед глазами. Как будто и не было этих ста лет. У домовых идеальная память, мы никогда и ничего не забываем. Видно поэтому мы так и не изобрели своей письменности, приходится писать по-человечески.