Проворно пролистав страницы и найдя нужную, Деметрия отбросила плед и гордо поднялась на ноги.
– Снимай защиту дома, – уверено бросила она Бернарду.
Мортем как-то ломано повернул к ней голову. Его взгляд был странным. Чуть осмотревшись, Уайт увидела на крышке рояля пустой графин, в котором всегда был бурбон… или виски…
Так что взгляд Бернарда не был странным. Просто мужчина был страшно пьян. Деми потребовалась доля секунды, чтобы понять его боль.
Словами это не объяснить. Объяснить чувства вообще невозможно. Но глядя на Мортема, девушка физически ощутила, как сжимаются лёгкие до крохотного комочка, что никак не вдохнуть… А тем же временем сердце стало биться как сумасшедшее.
Деметрия физически почувствовала всю ту боль, за которую Мортем теперь так отчаянно расплачивается.
Уайт положила руку на левую сторону грудной клетки в надежде, что тепло её тела снизит эту внутреннюю боль, и прошептала:
– Снимай.
Мортем опустошил свой бокал, хотя там и оставались считанные капли. Он просто набирался смелости, чтобы зажмуриться и на выдохе сжать кулак.
– Да вы оба с ума сошли! – закричала Изольда и, выбросив руку вправо, откинула Бернарда к камину.
– Что там об уроке «не поддаваться эмоциям»? – Деми посмотрела на Лейденшафт, как смотрят на учителя, который всегда твердит о никчемности ученика, а потом этот ученик получает гранты по предмету.
– Деми, чего ты добиваешься? – утешительным тоном спросил Эгиль. Он прекрасно понимал, что обстановка накаляется, и поэтому попытался разрядить ситуацию. Ну, или хотя бы отвлечь всех, чтобы они не устроили апокалипсис раньше времени.
– Мы оба были не правы, – отведя взгляд от Изы, Уайт посмотрела на Эгиля. – Мы однобоко смотрели на ситуацию.
– Что? – недоумевал Эгиль.
– Я не согласилась, что за всем стоит мой брат, – Деметрия дёрнула плечами так, будто по её нутру прошёлся стыд. Но, собравшись, она добавила: – А ты не согласился, что за этим стоит Данталиан.
– Ты хочешь сказать, что, вероятно, самый опасный демон из всех возможных выбрался? – опешил Генри, аккуратно нащупывая под собой поверхность, чтобы присесть. Их с Деми взгляды встретились. Ей было очень стыдно. Генри был очень напуган.
– Пап, успокойся, – с неожиданной теплотой в голосе сказал Эгиль и как будто машинально налил ему стакан воды. – Мы разберёмся.
– Данталиан был заточён во тьме много веков назад, – выдохнула Иза. – Как вообще Кан смог его освободить, если никто до него не решался это сделать? Мне не представляется это возможным… Деми, вероятно, ты просто ошибаешься.
– Или я не ошибаюсь, и твой лучший друг просто говнюк, пытавшийся меня убить; или я всё-таки права, Иза, – равнодушно отозвалась Уайт, даже не посмотрев в сторону женщины.
– Если ты права, то твой брат говнюк, – со злостью ответила Лейденшафт. Деметрия кинула на неё злой взгляд, но потом заметила, что Мортем так и остался лежать на полу. И странно, что она единственная пошла к нему и подала ему руку.
– Ты уверена? – спросил Бернард, потирая шею.
– Больше, чем когда-либо, – покивала девушка. – Но оставим это до завтра, ладно? – она оценивающе посмотрела на состояние Мортема. – Если что-то пойдёт не так, мне бы хотелось, чтобы ты был в состоянии взять всё под контроль…
– Ты мне доверяешь? – с удивлением спросил молодой человек.
– Я же открыла дверь, – пожала плечами Деми.
Все в комнате с недоумением смотрели на них. Как будто сцена перед перемещением в Нью-Йорк у камина в доме Генри повторялась: эти двое снова соприкасаются руками и уверенно смотрят друг другу в глаза.
– Деметрия, – позвал её старший Мортем. Когда она отпустила ладонь Бернарда и посмотрела на Генри, в её глазах читалась непривычная для её характера твёрдость. – Почему? – Генри никак не мог понять её метания: то Уайт злится на Берна за его выходки, то оправдывает его невероятными по своей фантастичности теориями.
– Я просто так чувствую, – пожала плечами девушка. Для Деми это было просто, но объяснить этого никому она не смогла бы при всём желании.
Бернард, покачнувшись, принял решение удалиться, потому что выпитый им бурбон уже давал о себе знать. Прислушавшись к последним отголоскам трезвости, он пошёл к себе, чтобы – упасите Боги – не выйти из себя сейчас при всех, когда уже и алкоголь вполне справляется с подавлением голоса рассудка.
Изольда смотрела на Уайт с крайней озадаченностью.
– Сначала ты буквально заставляешь его уйти из твоей жизни. Потом кричишь на него за покушение на смертного, который, кстати, сам напал первым. А после выпускаешь Мортема к людям. Ты очень непостоянная, – с сарказмом произнесла женщина.
– Ты хочешь знать, злюсь ли я? – вскинула брови Деми. – Злюсь. Потому что ты учила думать головой, – она кивнула в сторону Лейденшафт. – И когда я злюсь, я опираюсь в своих выводах только на логику. Но каждый раз внутри я чувствую, что мои мысли и выводы неправильны.
– Что ты имеешь в виду? Что ты чувствуешь? – уточнила Иза.
– Чувствую, что ему больно.
Все замолчали. Сначала Уайт не поняла почему, но через несколько секунд она заметила, что по её лицу сбегают слёзы. Она стала вытирать их, но приходили новые, которые она не могла унять.
– Деми? – тон Изольды переменился, теперь он был заботливый и нежный.
– Вы не понимаете, – сквозь слёзы усмехнулась девушка. – Да никто не поймёт, я и сама не понимаю, что это.
– О чём ты плачешь? – прищурившись, спросил Генри.
– Вы бы тоже плакали, если бы знали, как ему больно. Невыносимо больно, – губы Деметрии дрожали, руки тряслись, слёзы лились, не останавливаясь. Как будто она плакала сразу за обоих: за себя и за Бернарда. – Теперь, когда он сам боится себя, я смотрю на него и каждый раз думаю, что готова сделать, что угодно, лишь бы избавить его от этого.
– Мисс Уайт, это что, любовь?.. – с неверием спросил Генри Мортем. Он одновременно выглядел смущённым и удивлённым. Со слезами на глазах Деметрия весело рассмеялась его догадке.
– Не та любовь. Но любовь. Безусловная.
Мистер Мортем задумчиво кусал свой ноготь на большом пальце.
Глава XXIX. Зачем искать того, кто и так хочет тебя найти?
Поутру Изольда остановила Деметрию на лестнице и утащила в свою комнату.
Уайт уже казалось, что она знает этих людей всю свою жизнь, но в этой комнате она оказалась впервые. И эта спальня прямо кричала, что принадлежит Изе. Всё такое красное-красное. Кроме чёрной постели. И чёрного торшера. И чёрного стола… И ещё многих чёрных незначительных деталей. Это смотрелось очень гармонично. Но вызывающе. Как и сама Изольда.
– Я прошу тебя: не делай этого! – взмолилась женщина, стоило ей только закрыть дверь.
– Чего не делать? – удивилась Деми.
– Ты можешь быть сто раз права, – Изольда впустила пальцы в свои густые волосы и помассировала себе голову, чтобы успокоиться. – Но сейчас не время разбираться с твоим братом.
Уайт замешкалась. Она пару раз закрыла и снова открыла глаза, чтобы осознать слова подруги.
Лейденшафт умоляюще смотрела на неё. И только Деми хотела что-то сказать, как слов не находилось, и она снова закрывала рот. Девушка положительно не понимала, почему Иза так реагирует. И разве она не хочет побыстрее со всем этим разобраться?..
Изольда выдохнула, отошла немного и присела на свою кровать, опустив голову.
– Слишком опасно встречаться с твоим братом, пока самый сильный из нас себя не контролирует, – с каким-то отчаянием в голосе сказала женщина.
– Но я в порядке, – с недоумением не согласилась Уайт. Но когда Из подняла на неё ошеломлённый взгляд, она поняла, что женщина имела в виду вовсе не её…‑ Ох…
– Слушай, сейчас это будет просто опасно. А если ты права, и Бернарда контролирует Данталиан, что будет, если он завладеет рассудком нашего друга при твоём брате? Вся ярость Берна вырвется на Кана, и никто – даже ты – не сможет его остановить.
Деметрия поёжилась от этих слов. Она готова была признать поражение перед доводами своей подруги и опустила взгляд.
Но они не могут прятаться вечно и запирать Мортема в кладовках каждый раз, когда он срывается. И Уайт искренне верила, что он срывается из-за влияния извне. А это значит, что нужно разобраться с тем, кто может подчинять разум их друга и заставляет его делать немыслимые поступки.
– Это всегда будет опасно, пока мы не разберёмся, – с вызовом бросила Деми. Она старалась говорить спокойно. – А мы не разберёмся, пока не доберёмся до Данталиана. А мы до него не доберёмся без Кана.
– Ты не понимаешь, чем это чревато! – обессиленно крикнула Изольда.
– Да что ты? Это не тебя он душил в лифте!
В дверь Лейденшафт яростно постучали.
– Манхеттен горит! – крикнул из-за двери Мортем. Ещё пара сильных ударов в дверь и быстрые шаги вниз по лестнице.
Иза и Деми успели только коротко переглянуться и тут же, распахнулв дверь, помчались вниз. Уже на последней ступеньке Эгиль быстро надел на обеих пальто. У лифта, как по плану, Генри выдал им по бумажному стаканчику крепкого кофе.
Все вошли в кабину, Генри, накидывая пальто, шёл следом, но Эгиль его остановил.
– Нет, пап, ты останешься, – с уверенностью в голосе заявил он. Выправляя волосы из-под ворота пальто, Деметрия отопорела от такого заявления.
– Ну, уж нет, – отрезал Генри.
– Деми, – Эгиль многозначительно посмотрел на девушку. И, как ни странно, она его немедленно поняла.
– Прости, Генри, – Уайт виновато улыбнулась, а потом взвела рукой, шепнув: – Imsorato! – и старый Мортем отлетел к гардеробной. Она только успела ещё раз одними губами проговорить извинения, как двери лифта закрылись.
– Зато он в безопасности, – покивал Эгиль, как будто убеждая самого себя, что поступил правильно.
Десятки полицейских машин на улице сновали во все стороны. Пожарные машины по большей части ехали в сторону жилых зданий. Но парк тоже был в огне. Утешала только мысль, что было раннее утро, поэтому в парке должно было быть мало людей.
– Эгиль, ты в парк, мы к домам, – скомандовал Мортем.
Пришлось локтями расталкивать толпу утренних зевак, чтобы продраться к горящему зданию. Неспроста горело именно оно… Стоящее напротив дома Бернарда.
Деми окинула глазами небосрёб и ужаснулась мысли, что это из-за неё… Просто её брат хотел её видеть… У неё не хватило смелости сейчас посмотреть на Берна и Изольду.
– Нужна помощь с воздуха, – услышали они слова пожарного, говорящего в рацию. – Последние этажи с гражданами. Высылайте вертолёт!
– Там люди! – с паникой в голосе крикнула Деми и кинула на дорогу свой кофе.
– Уайт, нет! – Мортем схватил Деметрию за руку, но она выдернула её и ринулась в пылающее здание. – Твою мать!.. – он бросился за ней, но Иза его остановила.
– Выживет. Bocwith! – изогнувшись и расправив плечи, Лейденшафт аккуратно раскинула руки и подняла голову вверх с закрытыми глазами, успокаивая ветер.
Бернард, шокированный таким поведением, не сразу понял, что ему делать. Но воодушевившись этим контролем над ситуацией, потёр свои ладони, потом выставил их перед собой и тихо произнёс: «Diomo…» - должно было помочь успокоить огонь хоть немного. Хотя он и не был уверен, что одного заклятия хватит на такой пожар. Поэтому они с Изой повторяли заклятия снова и снова…
«Не такая уж ты неуязвимая…» – подумала Деми, только войдя в пылающее здание. Кислорода мало, она тут же закашлялась. Лифт на аварийном режиме ни за что на свете не поедет, а ей нужно добраться до последних этажей. В дыму ни зги не видно. Дышать нечем. Сознание быстро туманилось. Чёрт знает, каким чудом, она преодолела первый этаж. И держась за перила, последней мыслью Деми было: «Хотя бы умрёшь, пытаясь помочь…». И она снова сделала рывок. Потом ещё и ещё.
– Aqua! – выдохнула девушка, и её левый рукав пропитался влагой. Приложив локоть к носу, она кое-как отдышалась и побежала дальше, заставляя себя стоять на ногах.
– Это похвально, детка, – внезапно перед ней на лестнице появился отец. Он смотрел на неё одновременно и с гордостью, и с разочарованием. – Но зря ты так рано решила присоединиться к нам.
– Куда идти, пап? – прокричала Уайт себе в рукав.
– Вниз, родная… Так у тебя будет хотя бы шанс…
Деметрия со злостью посмотрела на него и помчалась наверх.
Преодолев ещё пролёт, Деми снова остановилась, потому что папа опять появился.
– Иди вниз!
– Не верю, что это ты говоришь! – крикнула Уайт и снова воспользовалась заклинанием, чтобы намочить пальто.
– Тебе нужно человечество спасти, а не пару жизней, – строго произнёс Майкл. Деметрия опешила на долю секунды, но потом набралась смелости и сил и сказала:
– Да к чёрту человечество, если даже ты говоришь подобное! – и снова побежала наверх, что есть сил.
– Жива? – крикнула Изольда, прорываясь в сознание Мортема. Чувствуя полное опустошение внутри, мужчина коснулся пальцами своего правого запястья, нащупывая пульс. Почувствовав удары, он молча кивнул и снова возвёл руки, чтобы приглушить огонь, хотя сил практически не было. Даже у него.
Вариантов у них было не сказать, что много. Всего один, если честно. Пытаться минимально помочь, потому что, примени они все свои силы, они бы, наверное, справились с огнём, но при этом и выдали себя. А в толпе всех этих людей – такое решение грозило серьёзными последствиями.
На шестом этаже Уайт встретила девушку, которая еле держалась на ногах.
– Спокойно… Спокойно… – глубоко вдохнув через рукав, она стянула с себя пальто, оторвала воротник, шепнула заклинание, промочив его, и вручила пострадавшей. – Дыши, пожалуйста… – в панике проговорила Деми. – Я скоро!
«Ну, давай… Давай-давай…» – уговаривала себя девушка, взбираясь всё дальше по лестнице. Никакая влажная одежда уже не помогала. И ей оставалось надеяться только на себя. А это, по правде сказать, было сложно…
До этого момента у неё всегда была поддержка. Сначала родители, потом Мортем, Иза и Генри с Эгилем. А теперь она столкнулась с проблемой, которую приходиться решать исключительно самой…
«И будь я проклята, если не справлюсь!» – убедила Уайт себя и рывком преодолела ещё один пролёт, оказавшись на девятом этаже.
И в момент, когда она уже готова была сдаться и просто упасть, непонятно откуда появились силы. Деми с ноги вышибала двери, чтобы убедиться, что никого нет в квартирах.
– Хорошо, что не твой дом горит, да? – послышалось справа от Бернарда.
Кандеон стоял совсем рядом, спрятав руки в карманы. Он внимательно смотрел на подлетающий вертолёт пожарных.
– Сукин сын! – крикнул Мортем и неожиданно даже для самого себя ударил парня по лицу со всей силы. Когда Девидсон оказался лежащим на спине, Бернард не оставил ему никакой возможности ответить: он прыгнул на него сверху и начал неистово избивать. В конце концов, разбив лицо Кана в кровь, он взял его за вороты пальто и прокричал: – Там твоя сестра!
– Неправда… – отрицая происходящее, выпалил Девидсон. И эту панику на его лице сложно было не заметить. Он вдруг из агрессивного пса превратился в беспомощного котёнка посреди дороги, где проезжают на всей скорости машины. Кан не понимал, как это случилось. – Как ты её туда пустил?! – придя в себя и озверев от злости, он ударил Мортема коленом в пах, а потом поднялся на ноги и начал избивать его ногами.
В очередной раз, когда Кандеон только замахнулся, Изольда резко схватила его за руку и повернула к себе.
– Этим ты ничего не исправишь! – крикнула она ему в лицо. – Останови чёртов огонь!
– Я не могу… – помотал головой Кан, и в его глазах застыли слёзы. Они все молча повернули головы к горящему зданию. Несколько минут они просто молчали. Но потом Лейденшафт взяла себя в руки и снова начала шептать заклинания.
– Да к чёрту! – Мортем отплевнул кровь изо рта и побежал в дом.
Ему навстречу вываливались запыхавшиеся люди, которые с трудом стояли на ногах. К ним немедленно подбегали спасатели, чтобы оказать первую помощь. И за их спинами Бернард увидел Деми. Она еле перебирала ногами, неся на руках ребёнка-дошкольника. У самого порога отец мальчика схватил ребёнка, что-то шепча девушке.
На ватных ногах Бернард приближался к Уайт. И когда она его увидела, девушка заплакала и кинулась ему на шею из горящего дома.
Мортем схватил её, поднял над землёй и обнял так крепко, как мог.
– Какая ты умница, боги, какая ты умница, – шептал он ей в волосы, даже не рассчитывая на то, что она его сейчас слышит.
– Ну вот. Все в сборе, – непонятно как, но Кан протолкнулся через всех людей вокруг и положил руки на плечи Деми и Берна.
Глава XXX. Давайте поговорим о Мортеме
Вы знали, что мир полон удивительных людей?
Одним из таких, – хоть он этого и не знал, – был Бернард Мортем.
У него было много удивительных, западающих в душу качеств. Но хватит перечислить всего несколько, чтобы все поняли, почему он считался удивительным.
Во-первых, он был странно, даже страшно красив. В его внешности было что-то такое, что неизменно цепляло всех, кто его видел, даже пусть мельком. Бернард всегда выглядел безупречно, и, наверняка, знал это. И иногда в собственных интересах, конечно, этим пользовался.
Во-вторых, его самоуверенность и наглость. Эта лёгкая развязность, граничащая с аристократичной изысканностью… Так тонко, так просто, так красиво. Всё это было так очаровательно, хоть и выводило людей из себя. И это тоже Бернард, наверное, знал. И знал, что ему эти качества обязательно простят.
В-третьих, улыбка Мортема. Когда он вел себя как последняя свинья, о чём сказано выше, он умудрялся правильно улыбаться. Улыбаться так, что любой обомлеет и – нет-нет, – да улыбнётся в ответ. Потом этот человек, конечно, на себя разозлится за то, что быстро простил этого засранца, но всё равно перестанет злиться: и на себя, и на него…
В-четвёртых, никто – абсолютно никто – не оставался равнодушным к этому парню. Его либо любили, либо ненавидели. Хотя, по правде сказать, все, кто знал его достаточно хорошо, испытывали к нему одновременно оба этих чувства. Но Бернард всегда знал, что, если люди остаются рядом с ним несмотря ни на что, значит, они всё же больше любят, чем ненавидят.
Да, Бернард Мортем был необыкновенно удивительным человеком. Но, к сожалению, он этого не знал… Догадывался. И ему много раз про всё это говорили. Но сам он этого всего не знал; не понимал. Так же, как и не понимал: почему он до сих пор жив? После всего, что он сделал, – как ему удалось избежать смерти и вечного ада?
Поэтому-то он был страшно удивлён, когда, только придя в сознание, увидел перед собой Геллу. Он не увидел в её взгляде ничего, кроме глубокого разочарования. Как только женщина поняла, что её ребёнок пришёл в себя, она поднялась с корточек и отошла назад на пару шагов. Сложив руки на груди, Гелла Мортем склонила голову на бок, ещё раз внимательно изучая лицо своего сына. Ей показалось, что в нём что-то неуловимо изменилось, но сколько она ни всматривалась, Гелла не могла понять, что именно.
Бернард тоже не сводил с неё глаз. Он вообще редко с ней виделся, пока рос, но лицо своей матери никто и никогда не забывает. И сейчас Мортем смотрел на неё, как смотрел всегда: не веря своим глазам. Только раньше, в детстве, он радовался каждому её появлению, хоть Гелла всегда и была холодна с ним и отстранённа. Теперь же ни о какой радости и речи не шло. Ничего, кроме презрения, не отозвалось в его сердце на эту женщину.
– Ну? И зачем ты здесь? – спустя пару минут молчания спросил Бернард.
– Пришла посмотреть на своего единственного ребёнка, разумеется, – пожала плечами Гелла. – Жаль только, что при таких обстоятельствах.
Она обвела взглядом решётки, закрывающие Мортема от неё. Она сама их воздвигла посреди комнаты – от стены до стены, – как только её сына принесли на этот чердак. Бернард проследил за её взглядом.
– Они подпалят мою плоть, если я дотронусь, да? – быстро сообразил он. Гелла медленно кивнула. Бернард не удивился. Он помнил фокусы своей матушки и знал, на что она всегда была способна. Конечно, он никогда не думал, что она применит эти штуки против него, но и уверенным в обратном тоже никогда не был.
Бернард сел на полу, поджал ноги в коленях и откинулся спиной на какой-то ящик.
– Где Уайт?
– О, не беспокойся, она со своим братом. Уж кому-кому, а ей точно ничего не грозит… – лучезарно улыбнулась женщина. Хотя в её выражении лица чётко читалось пугающее безумие демона. – Чего не скажешь о тебе, дорогой.
– Уж лучше погибнуть, чем остаться с Каном наедине, – фыркнул Мортем.
Гелла покачала головой и цокнула языком.
Она приблизилась к решёткам, заглядывая прямо в глаза молодого мужчины. С годами её злость на него никуда не делась, а только крепла у неё внутри.
– Ты – моё самое большое разочарование в жизни… – прошептала женщина, вкладывая в свои слова всё презрение, на какое только была способна.
– Не смотря на это, ты за эти столетия не постарела ни на день. Так что, тебе грех жаловаться, – отмахнулся Бернард. – Просто отпусти меня. И я надеюсь, мы больше не встретимся.
Гелла внимательно всмотрелась в лицо своего сына. Она помнила – очень хорошо помнила, – в каких муках он появился на свет. Она также ни на секунду не забывала, какие душевные терзания ей пришлось перенести, когда отец Бернарда забрал его. Буквально отнял мальчика из её рук. Для Геллы этот малыш, конечно, изначально был только средством достижения цели. Средством на пути к бессмертию, власти, богатству и вечной молодости. Но потом, когда Бернард подрос, стал более опытен в магическом искусстве, Гелла стала возлагать на его большие надежды. Он буквально был единственным, чем она могла гордиться в этой жизни. А потом он подвёл её…
– Отпустить? – хмыкнула она. – Если я отпущу тебя, твой отец обойдётся со мной очень жестоко… Даже ради тебя я не подставлю себя под такой удар.
– Даже ради меня? Боги, говоришь так, будто я что-то для тебя значу, – хохотнул Мортем. Гелла промолчала, потупив взгляд. – Серьёзно, выпусти меня. Мне нужно забрать Уайт и убираться отсюда подальше.
– За Деметрию можешь не переживать, никто здесь не причинит ей ни малейшего вреда. Переживай лучше за себя… Твоего отца уже вызвали.
Сложно передать выражение лица Бернарда после этих слов. Это был не просто испуг, это была не просто паника. Он с трудом сдержал крик ужаса после этой реплики. Мортем знал, что с ним будет. На секунду он даже впал в бешенство от такой перспективы, но потом эмоции сменились на какой-то животный страх… Даже не так: скорее страх загнанного животного. И он хотел бы дать отпор, но знал, что ни при каких обстоятельствах не сможет ответить тем же ударом на удар отца. И это бессилие тоже читалось в его глазах. Но было в его взгляде кое-что ещё, едва заметное, еле искрящееся. Это была надежда. Надежда, что Гелла не солгала, и Деми, действительно, будет цела. И в то же время понимание того, что, чем целее Уайт в этом помещении, чем дольше она здесь находится, тем неминуемее катастрофа для всего человечества…
Когда Гелла уходила, Бернард поймал себя на мысли, что, сколько бы они ни бегали, все звёзды, все дороги и все решения так или иначе всё равно привели бы их с Уайт сюда: в этот дом, к этим людям и демонам, к этой развилке.
Он хорошо помнил, с каким трудом ему в своё время далось решение отказаться от корней, от своей семьи; от всего, что он так хорошо знал. И часть Мортема всегда понимала, что он тащит Деми куда подальше от этих людей не только в своих личных целях, но и потому, что он хотел оградить её от принятия этого решения. Потому что он прекрасно знал, как это тяжело и даже больно. Он всеми силами берёг её, оставлял на расстоянии от Кана, хорошо осознавая, что она его за это возненавидит. Но Мортем верил, что ей так будет легче. Пусть лучше она ненавидит его, чем чувствует, как разрывается её сердце. В который раз…
Все люди совершают неправильные поступки, чтобы защитить тех, кто им дорог. Вот и Бернард препятствовал встрече брата и сестры. Но теперь, сидя на пыльном чердаке за решёткой, он понимал, что нельзя остановить неминуемое. И если Деми суждено снова остаться с разбитым сердцем, то – сколько её не береги, сколько не защищай – это всё равно произойдёт. И даже он – Бернард Мортем – здесь бессилен.
Но он старался. Правда, старался уберечь её от боли. Он мысленно усмехнулся себе: «Это, кстати, в планы не входило». И он снова подумал о том странном мгновении, когда их с Уайт взгляды впервые встретились. Когда его цель обрести покой оказалась почему-то неважной. Важным было только, чтобы Деметрия была в безопасности.
Как будто, обретя её в своей жизни, Мортем обрёл ещё что-то. Что-то, что он не понимал, но знал, что это почему-то бесценно.
В следующее мгновение он подумал о том, что, как бы тяжело ему тогда ни пришлось, он принял всё-таки правильное решение, покинув свою семью.
В конце концов, он выбрал женщину, которая, пусть и на короткий миг его бессмертной жизни, позволила ему почувствовать себя настоящим, живым, любимым. Вся та боль, неуверенность, смятение стоили того, чтобы провести рядом с Элеонор пару незабываемых лет.
И чуть прикрыв глаза, Мортем снова увидел её. Как будто она никуда не уходила. Элеонор смотрела на него с сожалением, но на губах её играла лёгкая спокойная улыбка, как будто она хотела успокоить своего любимого.
Бернард постарался представить их разговор, постарался догадаться, что бы она сказала ему сейчас. И женщина вдруг заговорила своим мягким, окутывающим лаской голосом:
– Бежать больше некуда… Бернард, пожалуйста, не пытайся сбежать. Возможно, это наш шанс снова соединиться в вечности.
Мортем только подумал о том, что, как бы он ни хотел снова встретиться с Элеонорой, ему всё равно необходимо позаботиться ещё и о Деметрии.
– Верно. Ты обещал её родителям это, – вздохнула женщина в его фантазии. – Но, я боюсь, для спасения уже поздно. По крайней мере, её спасение уже не зависит от тебя. Ты сделал всё, что мог. И возможно, даже больше.
Мужчина понимал, что, если сейчас примет свою судьбу, то вряд ли воссоединиться с Элеонорой. Он не получил ещё прощения, не может рассчитывать на вечный покой. А потому, после смерти его ждёт ад, а не счастье с любовью всей его жизни.
– Я думаю, что ты сделал достаточно, чтобы заслужить покой. И боги это знают.
А может, оно и так? Может, он уже добился своей цели? Может, нет причин противиться судьбе? Как знать… Возможно, после того, как его отец расправится с ним – Бернардом Мортемом, – высшие существа пощадят его, помня, как много демонов он уничтожил…