– А о чём говорить, Джейсон? – равнодушно отозвалась девушка, но положила книгу на кресло у окна. – Мои родители умерли. Все родители! – гневно выпалила она. – У кого ещё их больше, чем пара? У меня. Знали ли я об этом? Нет, – как только Уайт начала говорить, эмоции накрыли её. Она с трудом сдерживала слёзы, но никак не могла контролировать дрожащий голос. – Тётушка Офелия, оказывается, моя мать. А её прекрасный, часто безрассудный, но отважный – каким описывал его отец – муж, видимо, мой отец. Потрясающе, да? Знаешь, что ещё потрясающе? Мои родители, которых я любила больше всего на свете, на самом деле, не мои родители! Это мои дядя и тётя. Здорово?
Так вот, они все умерли, Джейсон! Я чувствовала себя одинокой и брошенной. Покинутой и разваливающейся на части. Сиротой. Но выяснилось, что у меня есть семья. Мой брат. Но они почему-то решили скрыть это от меня! – крикнула она во весь голос, искренне надеясь, что все те, сидящие внизу, слышат каждое её слово.
Аллен медленно подошёл к девушке, он протянул к ней руки, чтобы взять её ладони и успокоить. Но этот жест остался без внимания, потому что Уайт резко отвернулась к окну, так как не сумела сдержать слёз. Она яростно вытирала лицо руками, и Джейсон видел, как трясутся её плечи. Ему стало так невыносимо жаль её, что защемило сердце. Но он должен был рассказать ей, что Кандеон – не лучшая кандидатура на роль старшего брата. И, как бы печально это ни было, с этим человеком не стоит сближаться. Всё как раз наоборот. Но как сказать это человеку, который только что пережил утрату снова?.. Аллен не хотел признавать, но он понял, почему Бернард не нашёл смелости сказать ей всю правду после смерти Уайтов.
Парень приблизился к Деми и обнял её за плечи.
– Нечестно, что тебе пришлось всё это пройти, – сказал он тихо, укачивая девушку в своих руках. – Нечестно, что ты так долго не знала правды. Я понимаю. Но ты должна знать, что все здесь поддержат тебя.
– Неужели? – девушка освободилась от объятий и отошла к стене. – Они врали мне!
– Они пытались тебя защитить, – настойчиво вставил слово парень. – И то, что ты выяснила про своего брата, ничего не меняет, Деми. Он – зло.
Деметрия отошла ещё на шаг дальше от Аллена не в силах поверить, что он это говорит серьёзно. Она могла бы поспорить о том, кто тут настоящее зло.
– Как ты можешь? – недоверчиво спросила девушка.
– Я знаю, о чём я говорю! Когда ты открыла для себя правду? Полтора месяца назад. А я живу с рождения в этом мире! Просто поверь тому, кто знает, как здесь всё устроено.
– Бернард и Иза мне то же самое говорили, – выпалила Уайт, закипая от злости. – Не припоминаю, чтобы при этом они сделали что-то полезное.
– Они не идеальны, – признал Джейсон. – Но и ты нечестна. Они обучили тебя. И защищали тебя.
– От моего родного брата? – крикнула Деми.
– Дело здесь не в ДНК, чёрт возьми! – взмолился Аллен, взывая к благоразумию. – Тебя воспитывали Майкл и Элиза. А Кандеон вырос с демонами! – он выдохнул. Нужно было перевести дух и достучаться до Деми. Но она определённо не слышала или не хотела слышать его.
– Он любит меня. Я точно знаю, – проговорила девушка.
Бернард всё ждал, когда же речь зайдёт о демонах, которые растили Кандеона. Ждал и безумно боялся этого разговора, потому что понимал, что тогда ему придётся вмешаться.
И вот Джейсон поднял этот вопрос. Но внизу никто не услышал, как на это отреагировала Деми. Иза многозначительно посмотрела на своего друга. Он не повернул голову в её сторону, но коротко кивнул на её немой вопрос, Мортем понял, что ему пора подняться наверх.
Глава XV. Время правды
У Бернарда тяжелели руки, пока он поднимался наверх. Мир уходит из-под ног: как это?
Нечем дышать. Конечности ватные, просто не пошевелить. И ты пытаешься заставить пальцы рук и ног как-то работать, но это не помогает. Нет никакого эффекта.
А затуманенный разум подкидывает тебе картинки твоего нелицеприятного прошлого… Почему-то теперь эти картинки были куда ярче и красочней, чем тогда…
Конечно, отца рядом не было. Но Бернард чувствовал, что он где-то здесь. Рядом с ним. Как проводник.
Но рядом точно была женщина. Она уже забилась в угол комнаты, понимая, что её силы не причинят весомого вреда Бернарду.
Он же всё ещё ощущал жжение в районе плеча. Сильное жжение. Но это его не остановило бы. Потому что цель у него есть. И вот она, перед глазами:
Беспомощная, но стойкая. Она всё ещё произносила заклинания, чтобы прервать атаку. Она до сих пор боролась, хоть и понимала своё поражение.
Её светло-русые волосы рассыпались по плечам, губы были сжаты как при праведном гневе.
Когда Бернард подошёл ещё ближе, она начала молить. Молить о пощаде. Она понимала, на чьей стороне сила, но прибегла к последнему средству сохранения жизни.
Он только усмехнулся.
Бернард знал, кто он. И ему ничего не стоило повернуть ладонь, глядя в глаза этой женщины. И как только он сделал оборот на сто восемьдесят градусов, её шея хрустнула.
Этот наркоман тысячу раз клялся завязать. Но он не прекращал это. Каждый раз он возвращался к точке продавца. Он залезал в долги. Он даже продал квартиру матери ради этого мимолётного удовольствия, которое проклинал.
Но в этот раз всё было серьёзно. Даже для него. Потому что у него родилась дочь. И это было важно. Важнее, чем всё на свете.
Этот парень, действительно, верил, что любовь спасёт его. Смешно.
Как учил отец: «Однажды продав душу, не расплатишься».
Бернард видел, как держался этот молодой мужчина. Он терпел страшные муки. Но всегда смотрел в лицо своей дочери, и, казалось, что ему легчало. У него была цель – дать ребёнку семью и будущее.
У Бернарда цель тоже была – отнять это.
Он знал, кто он.
И поймал этого мужчину, когда тот нёс своего ребёнка по улице.
Бернард успел внушить торговцам привлечь внимание. И он так же без замешательства дал понять своей жертве, что ничего страшного не случится, если он возьмёт немного морфия.
«Повелитель мух никогда не отпустит свою мошку», – подумал Бернард, когда мужчина сдался и, бросив свою дочь, купил новую дозу наркотика.
Этот писатель был бесконечно верующим. Он писал о многом, и все его мысли сводились к вечному и светлому. И он, в самом деле, верит, что это спасёт его?.. После его беспробудного пьянства и блуда?
Бернард помнил, что писатель однажды даже отказался от этого образа жизни, потому что считал, что он сможет искупить свои деяния. И Мортем убеждал отца, что эта жертва – вовсе не жертва.
Спустя несколько лет отец снова отправил Бернарда к этому человеку.
Как бы он ни пытался исправиться, он всё равно совершал всё те же ошибки. Он всё успокаивал себя: «Бог простит».
Может быть.
Только «однажды продав душу, не расплатишься».
Неважно, сколько книг он написал, чтобы будущие поколения жили правильно. И неважно, что он часть своей жизни посвятил тому, чтобы дети получали образование: что-то доброе, светлое, вечное.
Важно то, что он перешагнул черту. И с этим никогда уже не мог покончить, несмотря на свои добрые мысли.
Грех, зло – называй, как хочешь, – но Бернард забрал его.
Она была невидимой, но ощутимой – просто пульсирующей – поддержкой войск Соединённых Штатов в сороковые.
И пусть война была почти выиграна, – армия США терпела потери, потому что немцы всё ещё были безжалостны и агрессивны.
В самом начале апреля в Нью-Йорке уже многие праздновали победу над немецкими фашистами, потому что поражение немцев было очевидно.
И Бернарда послали убрать её.
Шампанское лилось рекой. Все вокруг кричали ободряющие лозунги. Эти люди просто радовались. И этой радости не было никакого предела.
Хотя это не совсем так. Бернард был пределом.
Его послали убрать причину поддержки армии.
Но она стояла там. Такая весёлая, такая простая, такая искренняя, такая красивая…
Её синее бархатное платье струилось по фигуре, а она тщетно старалась убрать за ухо выбившуюся прядь волос.
А её смех… Ничто не передаст её смех. Можно только передать ощущения. Было спокойно. Да, именно спокойно. Другого слова просто не подобрать.
Даже Бернарду стало спокойно. По-семейному спокойно, чего он не испытывал никогда за всю свою жизнь.
– Просто скажи правду, – прозвучал этот – её – голос в голове Мортема, когда он оказался напротив двери гостевой комнаты.
– Нет, это ты не понимаешь! – крикнула Деми.
И в этот момент её разговору с Джейсоном помешал Бернард, вошедший в комнату.
Уайт и Аллен застыли. Оба смотрели на Мортема, который так бессовестно им помешал в столь важный момент.
Джейсон лишь облегчённо выдохнул, увидев строго настроенный взгляд Бернарда. После чего он без лишних слов вышел из комнаты, как будто знал, что Мортему и Деми нужно остаться наедине.
Впервые за всё время знакомства Мортем был готов говорить начистоту с этой молодой девушкой.
С этой занозой. Честное слово, Бернард не мог припомнить никого за всю свою долгую жизнь, кто хоть когда-нибудь бесил его так, как бесила она. Своей правильностью – по началу. Своими розовыми очками, бесконечной верой, любовью и пониманием. Потом она нашла новые способы его раздражать.
Своей нетактичностью, своей пассивной агрессией, своей принципиальностью.
Но с этой частью Деми было намного сложнее. Потому что её такой сделал он сам. И Бернарду это не нравилось.
Но ему только нужен был какой-то внешний толчок: хотя бы вопрос. Хоть какая-нибудь фраза, косвенно касающаяся происходящего. И он заговорит.
Но Деметрия не выражала никакого желания говорить с Бернардом. Ей было куда комфортнее ругаться со своим другом, чем просто смотреть в глаза Мортему.
Бернард бросил взгляд на Метрику, лежащую на кресле, и, вздохнув, сел на край незастеленной кровати.
– Я признаю, что был не прав, – спокойно, будто отрепетированно, произнёс парень, глядя строго перед собой. Он подождал какой-нибудь реакции на свои слова несколько секунд, но Деми упорно молчала. Мортем набрал в лёгкие побольше воздуха и продолжил говорить: – Ты имела право узнать всё с самого начала. Но…
Бернард растерялся на какое-то время, старался подобрать правильные слова, но они не находились. Ему показалось даже, что что бы он ни сказал сейчас, всё равно это не будет иметь значения. Уайт всё равно разозлится, и он не мог её в этом винить.
– Но я очень боялся, что ты не доверяешь мне достаточно, чтобы поверить на слово… Поверить, что твой брат – не тот, кого ты можешь считать семьёй, – на одном дыхании проговорил парень и нервно закусил губу.
– Не доверяю тебе достаточно? – дрогнувшим голосом переспросила Деми. Ответа не последовало, и девушка разразилась истеричным хохотом. Спустя какое-то время она смогла совладать с этим приступом и выпалила: – О каком ещё доверии идёт речь, Мортем? Ты неделями со мной не разговариваешь. – Голос Уайт предательски дрожал, но она прикладывала немало усилий, чтобы звучать твёрдо. – Ты избегаешь меня, не отвечаешь на мои вопросы. Ты даже в глаза мне не смотришь, чёрт возьми!
Когда девушка сорвалась на крик, Берн поджал губы, понимая, что она совершенно права. Он по крупицам собрал в душе остатки смелости и поднял на неё взгляд.
Она стояла перед ним такая запуганная и запутавшаяся. Как будто она сама не понимает, что именно чувствует в данный момент. Деми яростно сражалась со слезами, которые застилали ей глаза, – она, безусловно, злилась. Но её губы дрожали, и, если бы она сейчас моргула, слёзы остановить было бы невозможно, – Уайт, совершенно точно, была разбита.
– Да, я тебя избегал, и мои причины покажутся тебе невесомыми, но они у меня были, – тихо признал Бернард. – Я боялся этого разговора и оттягивал его до последнего, чего, разумеется, делать не стоило. Потому что, расскажи я тебе обо всём раньше, вероятно, ты бы не чувствовала себя так.
– Ты ничего не знаешь о том, что я чувствую.
– У тебя нет монополии на боль, Уайт… – строго проговорил Мортем. – Не только ты потеряла тех, кого любишь. Не только ты запуталась. Все в этом доме пережили нечто подобное, – молодой человек перевёл дыхание и дал себе время сосредоточиться, чтобы продолжить. – Я тебе всё расскажу, если ты готова меня услышать…
Деми выдохнула, стараясь успокоиться. Мортем расценил это как разрешение для начала его запоздалых объяснений.
– Моя мать была простой горничной при важном семействе. Так случилось, что её ветвь Мортемов не была успешной и быстро растратила все деньги. К магии это не относилось, поэтому она решила заключить союз с демоном Вельзевулом. Контракт простой – он дарит ей возможность жить лучше и главное – дольше остальных, а она ему – свою душу и наследника.
Сколько я себя помню, в Преисподней всегда искали способ увеличить свои силы и могущество. Демонам сложно смириться с поражением, и они тяжело принимали тот факт, что так или иначе волшебники спасают большинство смертных.
И однажды моя мать выяснила, что не за горами тот день, когда в роде Девидсонов появится тридцать третье поколение. А представитель тридцать третьего поколения наследует всю силу рода, так как является совершенным, согласно мифологии и нумерологии.
Лаура Кайтелер была основоположником семьи Девидсон, и она была наполовину ведьмой, наполовину инкубом. Перед смертью она завещала, что когда-нибудь один из её потомков определит судьбу рода. По крайней мере, так гласит легенда.
Сотни лет Девидсонов – по мере сил – пытались привлечь на сторону зла. Когда не получалось, конечно, их убивали.
И моя матушка, проведя долгое время в изучении родословной твоей семьи, конечно, отплатила моему отцу за вечную молодость, найдя решение. Нужно было просто похитить малыша. Ребёнка Девидсонов, который ещё не укрепился в своём представлении добра и зла. И как раз Кандеон и ты стали тем самым тридцать третьим поколением Девидсонов.
Это и случилось восьмого января одна тысяча девятьсот девяносто пятого года. Они убили Кристофера и Офелию и похитили Кандеона.
К счастью, им было неизвестно, что почти год назад Офелия родила тебя. Слава богам, что Майкл тогда забрал тебя из дома. Я точно не знаю, почему, но мне кажется, что твои родители знали, что грядёт что-то плохое. В конце концов, они были сильными волшебниками и имели хорошие разведданные в отношении планов противоборствующей стороны.
Почему они не отправили вместе с Майклом и Кандеона – я не знаю. Возможно, потому, что ему тогда было уже тринадцать, и он мог сражаться. Но сейчас я думаю, что это решение Кристофера и Офелии было несколько безответственным.
Через пару-тройку лет я узнал, что Кандеон не тот ребёнок, который мог бы помочь Преисподней набрать нужное количество сил. И тогда же я узнал, что есть ещё один представитель тридцать третьего поколения Девидсонов, которого искали в Риме. Тогда же была убита мать Элизы. А ты с семьёй следующим же днём пересекла Атлантику, сбегая от демонов.
Я долго следил за ситуацией издалека, но после выяснил, что Кандеон совершил обряд перехода. А это значит, что он уже точно не имеет права на родовую силу. Что означает только одно: они заберут тебя, чтобы твоя энергия подпитывала силы демонов.
Этого я допустить не мог. Больше не мог…
Я дал обещание важному для меня человеку, что больше не позволю злу победить, если хоть что-то смогу ему противопоставить. И тогда у меня родился план.
Я решил, что смогу спасти тебя от этой участи. Ну, и в качестве бонуса, за это я получу прощение Богов и избегу страшного наказания за всё, что когда-то сделал.
Если бы я нашёл тебя раньше, мы бы смогли помочь и Кандеону. Но сейчас уже поздно. Он уже… Он выбор сделал.
О том, что Бернард подумал, когда узнал, что Деми – это Absoluta, он решил всё же умолчать. В дальнейшем он успокаивал себя, что промолчал по гуманной и вполне дружеской причине – не хотел взваливать на неё ещё более тяжёлый груз. На деле же – просто не хотел признаваться в своём малодушии.
«Слабак и лицемер», - прозвучало тонким голоском его сознание, когда Мортем закончил рассказ.
Глава XVI. Родительские советы
Под конец истории Мортема Деми уже сидела на полу, вжавшись спиной в стену. Её нижняя губа была искусана до крови от нервов, которые не давали ей покоя на протяжении всего рассказа.
Теперь оба молчали. Бернард долго смотрел на девушку в ожидании каких-то слов, но она просто смотрела в одну точку, не двигаясь. Едва ли он мог сейчас утверждать, что Деметрия вообще дышит.
На долю секунды ему показалось, что она вот-вот что-то скажет, но Уайт только слега разомкнула губы, но затем сразу сжала их вновь.
В голове Деми крутилось слишком много мыслей. Она начала с того, что её окружают демоны… Демоны, которые убеждали её в том, что она обязана демонов уничтожать и бороться с ними; которые ненароком бросили однаджы фразу, что убийство демона – это не преступление.
Потом девушка подумала о том, что и в ней есть зло. Да, это зло было заложено много веков назад, но это не отменяет того, что оно в ней есть. Уайт изучала генетику в школе и знала, что иногда патологии проявляются много поколений спустя.
Дальше она подумала о том, что её брат стал одним из тех, кого она должна уничтожать. И Деми точно помнила, что Бернард сказал о том, что Кандеон сам выбрал этот путь…
Насколько же мало было этого всего, чтобы Уайт воспользовалась рассудком.
Она сбежала вниз по лестнице, почти задыхаясь от нахлынувших слёз. Она, не видя ничего, схватила первое попавшееся пальто и выскочила из дома.
Резко и неожиданно ветер ударил морозом по её лицу. Деми решила, что любой пьяный сразу бы протрезвел на её месте. Она старалась успокоиться, но ничего не получалось.
Крупные снежинки, падающие на замёрзший асфальт, не вызывали восторга. Не было прекрасным и то, что день в городе был ясным и безоблачным: солнце слепило во всю мощь, а люди рядом проходили довольные и счастливые… Со своими новыми покупками к новому году. Снег хрустел под ногами, как будто выпал только что; такой свежий, такой нетронутый, такой чистый…
Девушка поёжилась от холода в своём тёмно-синем пальто, которое явно было ей велико. Она нащупала деньги в кармане и уселась в ближайшем кафе вдоль улицы.
За окном Уайт видела, как поправляют игрушки и гирлянды ёлки. Она видела, что люди, которые не осознают ужаса, смеются. Она видела даже, как эти люди обнимаются от радости встречи… Она видела детей, которые вились около своих родителей, чтобы высмотреть, что же взрослые подарят им на Новый Год.
Для всех этих людей – для простых смертных – ничего не изменилось. И как же жаль, что для Деми теперь изменилось всё… Она в очередной раз вспомнила, что в Салеме все так любили Хэллоуин, но весь мир отдавал предпочтение Рождеству и Новому Году. И теперь девушка так жалела, что не радовалась праздникам с семьёй раньше, когда была такая возможность.
С семьёй…
Элиза и Майкл были её семьёй, конечно. Но, как выяснилось, не всей. Да и не самой близкой, если уж говорить честно.
Поставив локти на стол, она закрыла лицо руками и зажмурилась, думая о родителях и стараясь сдержать слёзы. Она заставляла себя не плакать, но слёзы предательски жгли глаза. Когда официант принёс ей двойной эспрессо, Уайт протёрла глаза, поблагодарила его дрожащим голосом и замерла, как статуя. Перед ней были они…
Майкл с сочувствием смотрел на свою дочь, буквально всем нутром ощущая её боль сейчас. Ему бы очень хотелось обнять её и утешить, но у смерти свои правила, которые не полагается нарушать. На вопросительный взгляд Деми он только молча покивал: «Да, мы были не правы, скрыв от тебя правду».
Элиза радостно улыбалась, видя перед собой свою дочку. Да, в её глазах застыли слёзы, но она была так счастлива видеть сейчас Деми. Они с Майклом вырастили удивительную девушку. Элиза так сильно соскучилась по ней, что пыталась теперь запомнить её лицо как можно точнее. «Прости, что мы не были с тобой полностью откровенны».
Уайт нервно проморгалась. Если у неё помутнее рассудка, то это вполне объяснимо… Мало кто сможет сохранить разум после всего того, что довелось узнать ей. Но даже после глубокого вдоха её родители остались на месте.
– Принесите, пожалуйста, пару бокалов глинтвейна, – обратилась Деми к официанту, который успел отступить от её столика только на пару шагов.
Молодой человек с сомнением на неё посмотрел. Уайт поняла, что он не поверит ни за что, что она совершеннолетняя, поэтому она достала из своего кармана пальто двадцать долларов и протянула ему без лишних слов. Официант аккуратно положил их в карман джинсов, вежливо улыбнулся и отправился на кухню.
– Милая, тебе не нужно этого делать, – с тревогой в голосе проговорила Элиза, всей душой переживая, что в такой сложный момент своей жизни её ребёнок обратился к выпивке.
– Я вижу призраков… И говорю с призраками… Какие ещё у меня варианты? – шёпотом отозвалась Уайт, старательно вглядываясь в скатерть. Всё что угодно, только бы не смотреть на них…
– Родная, не то чтобы мы ругались… – заверил её Майкл, тяжело вздыхая. – Но было бы лучше, если сейчас, учитывая все обстоятельства, которые тебе открылись…
– Ты имеешь в виду обстоятельства, которые вы от меня скрыли? – с трудом сдерживая злость, осведомилась девушка, всё ещё не поднимая глаз.
Элиза протянула руку вперёд, желая сжать ладонь Деми в попытке её утешить, но тут же вспомнила, что не может к ней прикоснуться… Эта мысль больно отозвалась в её груди, и женщина снова вернула руки на свои колени.
– Мы просто хотели тебя защитить, милая…
– Мы хотели дать тебе нормальное детство, – подхватив мысль своей жены, закончил Майкл.
Официант принёс два бокала. Он вежливо улыбнулся, хотя и явно был настороже от того, что, видимо, подаёт алкоголь несовершеннолетней. Деми кивком поблагодарила его, и молодой человек удалился.
– Не хочу ругаться с призраками, но вы были чертовски не правы, – бросила Уайт своим родителям и залпом выпила первый бокал.
Приятное тепло разлилось по груди девушки. Она надеялась, что оно сумеет отогреть и её сердце. Но открыв глаза, она увидела, что
Её родители с сочувствием смотрели на неё. Она знала, что они старательно подбирают слова утешения, но ничего не могли придумать.
И Деми усмехнулась. Усмехнулась тому, насколько они были беспомощны. Не только сейчас, но вообще. Они были так слабы, что вырастили её слабой.
– Я хочу, чтобы вы ушли, – сказала девушка.
– Мы никогда не оставим тебя, – со слезами на глазах проговорила Элиза.
– Мы всегда будем поблизости, потому что любим тебя, Деми, – вздохнул Майкл.
– Знаете, дорогие мои, – со злостью прошипела Уайт, стараясь быть как можно тише. – То, что вы оставили меня, это меньшее из зол. Куда хуже, что вы имели возможность меня ко всему подготовить, но не подготовили. Вы только рассказывали мне сказки со стишками, которые я – представьте только! – забыла, по большому счету. Вы оставили меня ни с чем. Оставили одну. И… как ты сказал, пап? – девушка набралась смелости и посмотрела в глаза Майклу. – Я смогу доверять Бернарду? Правда? Доверять демону?
– Лучше ему, чем Кану… – сказал Майкл в последний миг перед тем, как исчезнуть.
У Деми перехватило дух, когда она увидела, что её отец растворяется в прозрачном тумане. Девушка посмотрела на Элизу:
– Мам?..
– Ты сама просила нас уйти.
– Но мам! – дрожащим голосом позвала она, видя, что туман забирает и её.
– Мы не рядом, но всегда близко.
Шёпот Элизы растворился в белом свете, с которым пропал её образ.