– Но… – пытаюсь я открыть рот, на что она недовольно указывает пальцем на дверь.
Остаётся только послушаться. И мы оба выходим оттуда, плечом к плечу, но я ощущаю, словно меня облили грязью, хоть и понимаю, что ничего не сделала, чтобы получить в ответ такую грубую реакцию.
– Извини, я не хотел. И насчёт вчерашнего тоже, – сообщает он, остановившись возле лестничного проёма. Странно, но, кажется, он один единственный парень из всех, которому реально идёт школьная форма. Хотя на нём нет ни пиджака, ни жилетки. Лишь белая рубашка с закатанными рукавами и чёрные брюки, но даже так он выглядит привлекательно. И снова мои мысли уносят меня куда-то не в ту сторону. Восемнадцать. Ему восемнадцать, и он совершенно неуправляем. Беги оттуда, Ника!
– Я принимаю твои извинения, но не думаю, что нам стоит пересекаться, – честно заявляю я, глядя куда угодно, только не в его карие глаза, которые сегодня отчего-то особенно завлекают меня. Ореховый оттенок сводит с ума, да вдобавок эти чёрные вкрапления. Я вообще впервые вижу такой глубокий, пронизывающий взгляд, словно из самой преисподней. Я всё чаще думаю о нём вот так.
– Нам в любом случае придётся пересекаться, – улыбается он, демонстрируя свою сексуальную ямочку на щеке. – Ты же не думала, что оттирать это буду только я?
Сексуальную? Сексуальную, блин?! Слава Богу, я не ляпнула это вслух…Постойте-ка…Что?!
– Что?! Но это ты написал! – говорю я в полном недоумении. Ещё пять минут назад он был нормальным, и вдруг снова начал вести себя как конченый засранец.
– Из-за тебя. Ты толкнула меня в чёрный список, и у меня не было выбора, – заявляет надменный тон, отчего я окончательно психую. Мне хочется его ударить.
– Нет, ты совсем ненормальный. Что, блин, с тобой не так?! Как меня угораздило связаться с таким придурком! – растерянно говорю я и ощущаю, как резко он подходит ко мне, буквально припечатывая меня к стене на лестничной площадке прямо в школе. Это впервые, когда я чувствую кого-то так невыносимо близко, и мои непослушные ноги трясутся не то от страха, не то от влечения к нему. Неожиданно для себя я издаю жалкий неконтролируемый всхлип, но, кажется, это только вдохновляет его на новые действия в мой адрес. Моя челюсть стискивается, и я не могу пошевелиться, когда он касается моей щеки кончиком носа. Уму непостижимо. Его ладонь сжимает ткань моего пиджака в районе талии. Сейчас идёт урок, и никого кроме нас в коридоре и в помине нет. Мне хочется кричать от того, как умело он манипулирует мной. Но я терплю и делаю вид, что это скорее страх, нежели желание. Пусть он лучше думает так. От его пряного аромата кружится голова или стены реально двигаются нам навстречу, потому что я ощущаю, что дышать становится сложнее, будто пространство давит на меня, но это всё он. Именно он так на меня влияет.
– У тебя что, никогда никого не было? – спрашивает он, загоняя меня этим вопросом в угол. Его глаза действительно умеют принуждать. Когда я смотрю в них, я нехотя отвечаю, хоть и безмолвно, лишь помотав головою. Он отстраняется от меня, и мне кажется, что какая-то нить между нами рвётся. Возможно, я не выгляжу как ребёнок, но это не значит, что я должна обязательно быть с кем-то. Это вообще не моё.
– Извини, – говорит он следом, и у него такое растерянное лицо, что мы оба проваливаемся в это странное взаимное притяжение друг к другу, которое оборачивается недоступностью и отторжением. Кажется, я действительно его напугала. Вот так мальчишки реагируют на невинность в наше время.
Мой Дьявол уходит, и я кое-как вбираю воздух в лёгкие, чтобы дышать полной грудью. Нет. Это ненормально. Так не бывает, и то, что между нами происходит, больше похоже на цирк. А я не хочу так. Пусть делает это с Григорьевой и её подружками, но не со мной.
Отряхиваясь от своих ощущений, словно от грязи, иду в сторону кабинета, из которого меня впервые с позором выдернули к директору и уже ненавижу сегодняшний день за такие унижения…
Время стремительно ускользает, а я мысленно откладываю момент, когда мы вновь встретимся, потому что дико этого боюсь. После уроков мы с Мирой проходим в том самом месте и понимаем, что он оттёр всё самостоятельно. Не знаю, чему я рада больше: тому, что не придётся трудиться или же что всё-таки не увижу его наглую морду. Но всё закончилось хорошо. Я надеюсь больше не контактировать с ним, потому что когда он рядом, я себе не принадлежу. И это мне не нравится. Пусть всё остаётся так, как было до знакомства с ним. Во всяком случае, так будет правильно.
***
Со временем я понимаю, что была права. Так как спустя месяц пока я хожу мимо их компании по коридору, с кем я только не вижу этого парня. Я потеряла им счёт уже давно. Сначала отчего-то мне было неприятно, но теперь просто всё равно. Я не знаю, почему вообще думала, что он нормальный, ведь он явно копия Перевалова, если не хуже. Мира плачет каждый день, а я просто учусь и не попадаюсь на глаза директору. Пожалуй, мне хватило того раза, теперь всё, о чём я думаю, это экзамены. Ну, кроме разве что Дня моего рождения, который будет через два дня.
Мама без устали рассказывает об их отношениях с Павлом, иногда он заходит в гости, но в целом всё по-прежнему, мы живём вдвоём.
На праздник мы с Мирой решаем впервые сходить в клуб и потанцевать. Я надеваю на себя голубое платье на тонких бретелях, закрывающее верхнюю часть бедра. Ну, а Мира…Мира хочет неприятностей, потому что выходит из дома в одном платье, а берет с собой совсем другое. Оно даже влезает в её маленькую сумочку, потому что по размерам больше напоминает майку. Я в шоке от происходящего, но переубеждать никого не собираюсь. Это её дело. В этот самый клуб ходят наши одноклассники, во всяком случае, девочки точно, они не раз говорили нам, что здесь легко пропускают без документов, и мы с Мирой повелись на это. Когда я наношу немного косметики, то выгляжу старше. Распущенные волосы ложатся до поясницы и на секунду мне кажется, что я выгляжу слишком доступной… Но так говорит моя неуверенность в себе.
Не знаю, как мама допускает это, но почему-то под чутким руководством тёти Наташи нас довозят до места и наказывают оставаться здесь до того момента, пока не надоест, а затем позвонить им. У нас есть деньги, и я заранее знаю, что это закончится ужасно, но Мира всё время тянет меня к барной стойке. Проклятый Перевалов. Пока я слушаю душещипательную историю о нём, Мира поглощает коктейли. Один за другим. Мы даже не успеваем нормально натанцеваться, хотя я пришла сюда именно для этого. Не знала, что люди ходят в клуб, чтобы напиться вусмерть, но, похоже, это так, ведь я всё время наблюдаю это со стороны. Здесь толпы народу, а жидкости, что они употребляют, хватило бы, чтобы напоить все страны Африки вместе взятые.
Это совсем не мой День Рождения, а Мирина исповедь, но я ведь не могу бросить её с такой раной на сердце. Она просит Димку приехать, и он всё время откладывает этот момент, говоря, что занят. И я теряю из-под контроля её состояние. Буквально через сорок минут она блюет в туалете, а я держу ей волосы, приговаривая, что так не может продолжаться.
– Чёрт возьми, Мира…Я же не могу отдать тебя в таком состоянии тёте Наташе, – нервничаю я, трясущимися руками подбирая вещи, что она роняет по пути к раковине. – Это кошмар. Дети ведут себя сдержаннее тебя.
– Не начи…най…, – икает она, проталкивая меня к двери, и мы выходим в прокуренный коридор, где отовсюду веет холодом. Какие-то парни нездорово пялятся на нас, и это отдаёт мурашками по коже. Я вижу, что они шепчутся и понимаю, что нужно скорее уходить отсюда. Но идти на улицу нельзя, как раз так и начинаются все некрологи. Мира шатается, и я тащу её обратно за столик.
– Сиди, – грубо говорю я, и достаю свой телефон. Видит Бог, я не хотела звонить родным, но собираюсь позвонить маме, пока рядом не оказывается один из тех самых парней, что стояли в курилке.
– Устали девчонки, давай подвезу, – настойчиво предлагает он, и пока я удерживаю Миру, а второй рукой ищу контакт матери, его ладонь бесцеремонно ложится на моё колено. Всё происходит так быстро, я в секунду обливаю его Мириным коктейлем, и он уже собирается ударить меня, как вдруг словно в сопливой мелодраме, откуда ни возьмись, рядом оказывается Максим. Это происходит совершенно спонтанно, я вижу, что там многие из их компании, в том числе и Григорьева с её подружками, но он закрывает меня от того парня, совершенно не испугавшись получить за это в морду. Мира спит на столе в невменяемом состоянии, а Макс выглядит так, словно готов убить и его, и меня прямо здесь и сейчас, отчего я даже немного пугаюсь. В компании Максима много парней, поэтому оппонент не решается что-то предпринимать.
– Ну, чё встал? Вали отсюда нахер, – говорит он сквозь громкую музыку, от которой у меня уже заложило уши. Он поворачивается ко мне, когда парень уходит прочь с недовольным лицом, а я даже не знаю, что ему сказать. – Капец ты дура, Аверина. – наверное, вот этого я вообще не ожидала. Я даже не знаю, как реагировать.
– Спасибо, – ядовито отвечаю я, словно с сарказмом. – Но я не просила тебя помогать.
– Зато ты припёрлась сюда с голыми ногами и без малейшего понятия, что тебя могут увезти в неизвестном направлении, откуда твоя мамочка явно тебя не достанет, при всём, блядь, желании! – резко рявкает он, заставив меня обомлеть. Ауч! А это дико неприятно. – Собирайся, я увезу вас домой по очереди.
– Я не поеду с тобой, – отвечаю я, пока девушки из его компании смотрят на нас с неким недоумением в глазах. Скорее всего, они и понятия не имели, что мы с ним знакомы.
– Нет, поедешь, – настаивает он, стиснув зубы, и смотрит на меня так, будто я его злейший враг. Я вообще впервые вижу, чтобы он так смотрел на кого-то.
Я молча проглатываю ком и помогаю подруге встать, взяв в руки её сумку, после чего он, недолго думая, забрасывает Мирку к себе на руки и ведёт меня к своей машине, усаживая ту на заднее сидение.
– Пристегни её, чтобы не грохнулась, – твердит его стальной голос, и я слушаюсь, после чего сажусь на переднее пассажирское рядом с ним. Ещё никогда я не чувствовала себя более жалкой.
– Ты реально не понимаешь, что с такими как ты делают в таких местах, – отчитывает он меня, как маленькую, хотя я вообще впервые пришла в такое место. – Что ты вообще здесь делала?!
– У меня День Рождения, – отвечаю я, повысив голос, чем заставляю его замолчать. Неловкое молчание длится около нескольких минут, и он даже не смотрит в мою сторону, его взгляд сосредоточен на дороге.
– Ясно…Извини, – сдавленно говорит он, пока мы едем до дома Миры – Помочь тебе дотащить её до квартиры?
– Вообще я не знаю, как отдавать её в таком виде, – опускаю я глаза, отчего его брови поднимаются наверх.
– А что ты хочешь сделать? Есть варианты? – спрашивает он удивленно.
– Не знаю, я облажалась, – честно отвечаю я, понимая, что мне в любом случае влетит.
Он неоднозначно замолкает, будто обдумывает ситуацию, но потом всё же продолжает.
– Вы можете переночевать у меня, как только ей станет легче, отвезу вас по домам, – предлагает он, отчего я абсолютно теряюсь.
– Эм…А…А как же твои родители? Это не будет неудобно для них? – интересуюсь я, на что он вздыхает и чуть улыбается.
– Моя мама умерла, когда мне было десять. А отец…В общем…Вряд ли ты найдёшь его дома, – маска защиты. На его лице одно сплошное отрицание. Я смотрю на него, и мне неприятно это слышать, но отчего-то я решаю промолчать. Как бы там ни было, это не моё дело.
Я соглашаюсь, и он везёт нас в сторону своего дома. Не знаю, где живут такие богатые мальчики, но очень скоро понимаю, что огромные двухэтажные дома из фильмов – вовсе не сказки, ведь именно в такой мы и приезжаем. Автоматические ворота пропускают его машину, вокруг дома тянется огромная терраса, и, кажется, сзади я вижу даже бассейн. Чего здесь только нет. Видимо, его отец действительно большая шишка в следствии.
Максим заводит нас внутрь, пока Мира еле волочит ноги, повиснув на мне, словно тяжёлый груз. Я кое-как помогаю ей прилечь на диван и сажусь рядом, аккуратно снимая с неё туфли и укрывая пледом, который лежит в ногах.
– Будешь что-нибудь? Кофе? Какао? – спрашивает он, заставив меня улыбаться. Ещё никогда и никто не предлагал мне в гостях какао, но я люблю его с детства.
Я киваю и аккуратно следую за ним на его кухню, рассматривая огромный дом. Внутри так много дерева, всё такое красивое, что я хочу касаться поверхностей руками, но это будет выглядеть странно, поэтому я еле сдерживаюсь, чтобы не провести кончиками пальцев по шероховатой деревянной стене на кухне. Почему-то мне дико нравится такой интерьер. А, может, у меня просто не в порядке с головой.
Через десять минут мы с ним сидим друг напротив друга при тусклом свете кухонной подсветки и пьём какао, разговаривая обо всём и ни о чём. Это странно, но я благодарна, что он снова спас меня. И пока Мира дрыхнет, я хотя бы не ощущаю себя конченой идиоткой.
– Мы не общались месяц, я уже забыл, как ты улыбаешься, – внезапно произносит он, и я сжимаю кружку крепче. Мало того, что это неожиданно, так ещё и сильно меня задевает.
– Не уверена, что ты вообще видел, как я улыбаюсь, – отвечаю я слегка удивленно. Снова не понимаю, что ему нужно, но он мотает головой.
– Нет…Видел… – он завороженно смотрит на пенку в своём стакане, и я прекрасно осознаю, что чужая душа – потёмки. Максим Демидов больше чем всё это. Он не простой мальчик-эгоист, которым хочет казаться, но вынимать из него это я не собираюсь. Мне бы и самой научиться не прятаться за фальшивыми масками. – Значит…, ты Весы? – спрашивает он, снова взглянув на меня. Его глаза слегка покраснели.
– Да, – отвечаю, пожав плечами. – Но я не верю в гороскопы, если ты об этом.
– Да нет…я тоже не верю, – посмеивается он. – Тебе шестнадцать?
– Семнадцать, – говорю я, чем, похоже, вызываю у него искреннее удивление. Наверное, я веду себя как глупая девочка, но мне всё равно.
– Хочу спросить у тебя, чего бы ты хотела на День Рождения, но, кажется, все самые жуткие страхи уже сбылись, – говорит он, отставив кружку в сторону. – А хотя…погоди.
За считанные секунды Максим исчезает с кухни, и я остаюсь там одна. Иногда мне кажется, что я всё выдумываю. Наше с ним общение. Да и его самого в целом. Потому что он появляется в самых неожиданных местах, и почти всегда я таю от одного его взгляда.
Я слышу шаги и оборачиваюсь, глядя на то, как он несет мне коробку. Не знаю, зачем и что внутри, но замираю, когда он ставит её передо мной и довольно улыбается в ожидании моей реакции.
– Что это, – смотрю я на неё сбоку, и он закатывает глаза.
– Не узнаешь, пока не откроешь, Ника, – в его ответе столько язвительности, но, видимо, я надоела ему своими странными недоверчивыми вопросами. Аккуратно поднимаю вверх крышку и заглядываю внутрь, глядя на новый айфон в нетронутой коробке. Меня словно обливают ледяной водой. Обидно. Даже очень. Неужели он думал, я приму это? За кого он вообще меня принимает?
Я тут же закрываю её обратно и смотрю ему в глаза. Карие глаза, в которых сейчас столько недоумения.
– Мне это не нужно, если ты привык дарить это подружкам – оставь на потом. Авось и пригодится, – говорю я, встав из-за стола, и подхожу к раковине, чтобы помыть за собой кружку. Не знаю, обидела я его или удивила, но мне реально неприятно от таких подарков. Однако я ощущаю его сзади. Каждой клеткой своего тела, пока мою кружку. И вновь это обжигающее дыхание на моей шее. Я просто не в состоянии терпеть это.
– В кого ты такая вредина? – шепчет он, прижимаясь ещё ближе, и я резко разворачиваюсь в надежде оттолкнуть его или стукнуть по грудной клетке, а вместо этого растерянно смотрю на него, находясь в десяти сантиметрах от его губ. – Ты всё время хочешь показать мне, какая ты важная. Какая ты недоступная.
Как только его пальцы касаются бретелей моего платья и опускают их вниз, я перестаю дышать и закрываю глаза, чувствуя, что вот-вот умру от переизбытка чувств прямо здесь и сейчас, но всё ещё стою как послушная статуэтка. Сердце бешено колотится, я даже слышу его монотонный гул в своих ушах, приоткрыв веки и наблюдая за тем, что он продолжает делать со мной.
– Но, может дело в другом? – его огромные руки ограничивают меня с обеих сторон, вцепившись в столешницу. – Я точно попаду в Ад за такие выходки. Его губы касаются моих ключиц, и я молю о пощаде выражением своего лица, пока живот ноет в предсмертных конвульсиях. Я даже не знала, что бывает так невыносимо больно и приятно одновременно. Почему я не могу его оттолкнуть? – Может… ты и сама хочешь этого? – шепчет он, переместив руки на мою талию. Я чувствую его ладони, они медленно скользят на мою поясницу, как чёртовы змеи, яд которых обездвиживает.
Его пухлые губы приближаются к моим, и я не знаю, куда бежать, да и хочу ли этого? Это притяжение совершенно немыслимо, и я сама начинаю целовать его. Робко и неумело, потому что даже не знаю, как это делать, но чувствую, как он направляет меня. По всему телу бегут мурашки, я хочу этого так, что начинаю бояться. Вкус какао отныне не ассоциируется с детством, сейчас я ощущаю его как нечто безумное, страстное и взрывоопасное. Эта растерянность внутри меня сменяется чувством всепоглощающего желания. Желания обнять его, прижаться к нему, ощутить его горячую кожу своими ладонями. Я даже не замечаю, как они ложатся на его плечи, но знаю, что он ухмыляется этому. Наши сердца бьются в унисон, и я готова поспорить, что каждое движение его языка отдаёт мощным импульсом между моих ватных ног. Что это ещё, блин, такое?!
– Стой, стой… Стой, – шепчу я, отрываясь от него. Чувствую, как он сжимает ткань моего платья, которое задралось так высоко, что я стою перед ним с практически голыми бёдрами. Он смотрит на меня, смотрит так, словно готов сожрать. Чёрт возьми, ну почему он такой красивый? Особенно, когда хочет чего-то. Самоуверенность и сила, что от него исходят, пострашнее его эгоизма.
– Что? – он застывает, уткнувшись своим лбом в мой, и я смотрю на его губы, смотрю, как они двигаются и зазывают меня обратно. – Ника…, – даже моё имя из его уст звучит иначе. А то, как он на меня смотрит, сводит с ума ничуть не хуже любой моей фантазии. Это настоящая пытка!
– Не знаю, это неправильно, – отвечаю я, оторвавшись от него и отпрянув назад настолько, насколько физически это возможно, пока он всё ещё прижимает меня к себе за ткань моего платья.
– Ты ведь так не считаешь? Да? – его пальцы поднимаются выше и зарываются в мои волосы. Я ощущаю их на своём затылке, по которому словно бегут мурашки от этого. Я уже чувствую, что не смогу остановиться, что если поцелуй продолжится, то приведёт нас к чему-то нехорошему, как вдруг.
– Какого чёрта?! – слышим мы сбоку, и оба тревожно поворачиваем туда головы. Перед нами стоит обомлевшая Мира, и её начинает тошнить прямо на пол, пока Максим всё ещё сжимает в кулак мои волосы и закатывает глаза.
– Твою мать…, – слышу я из его уст ругань, сама пребывая в шоке от того, что происходит, но тут же отбегаю от него и помогаю Мире встать, убирая с её лица прилипшие волосы. Боже, как же мне за неё стыдно.
– Я сейчас всё уберу, – говорю я встревожено, пока он морщится и уходит оттуда в ужасе. – Господи…Мира…Ну, как же так?!
– Извини меня, – шепчет она сквозь зубы, прикрывая свой рот.
– Всё нормально, мы всё уберём… Не волнуйся, – обещаю я ей и тотчас же тащу в ванную комнату, чтобы помочь умыться. Я отпаиваю её водой, пока из неё не выходит всё, что она выпила, и укладываю обратно на диван в гостиной, выключая там свет.
Мира снова засыпает, пока я убираю за ней весь тот кошмар, что она устроила у него на кухне. Это ужасно, но иначе я не могу. Да уж…Я бы должна быть в ужасе от своего Дня Рождения, но отчего-то у меня внутри всё трепещет, когда я думаю о том, что впервые поцеловалась именно в этот самый день. И для меня немаловажно, с кем произошёл этот первый поцелуй. Пусть он неимоверно меня раздражает, но он единственный, к кому я чувствую и что-то совершенно другое…
Я ищу его в доме и понимаю, что повсюду тишина, его куртки нет, и, накинув на себя свою, я выхожу на улицу, где он стоит на крыльце и курит, задумчиво глядя на серебристую луну в небе.
– Я всё убрала. Извини, – говорю я, сосредоточив на нём свой взгляд, в его глазах отражается свет фонарей, что горят на террасе, но он выглядит действительно несчастным. Каким-то абсолютно потерянным и одиноким.
– Ник, что тебе от меня надо? Серьёзно, – спрашивает он практически сердито, и я теряюсь, не понимая, что происходит.
– В каком это смысле? Ничего…Мне ничего от тебя не надо, – отвечаю честно, помотав головой. Он стоит в метре от меня, но я словно ощущаю своим телом его дрожь, которая не даёт мне сосредоточиться. Ему явно не холодно и не страшно, так что же это за эмоции? – Максим? Всё нормально?
Он отворачивается и потирает лицо ладонью. Не знаю, что это за реакция такая. Он раздражён или расстроен, но ему явно не нравится то, что между нами происходит.
– Я что-то сделала не так? – интересуюсь, потому что для меня этот поцелуй, очевидно, значил больше, нежели для него. Ведь у меня это было впервые. Я вообще впервые кого-то к себе подпустила.
– Всё так, Ника, всё так, – вздыхает он и указывает взглядом на дом. – Заходи внутрь, здесь прохладно.
– Ладно, – соглашаюсь, следуя к двери, и снова чуть ли не падаю, позабыв про ступеньку у входа. Максим вновь подхватывает меня за локоть и качает своей головой.
– Какая же ты у меня неуклюжая, – смеётся он, пока я краснею от его слов. «Ты у меня» окончательно дурманит мой рассудок. Мы опять поддаёмся этому чувству взаимного притяжения. Его ладони сбрасывают с меня куртку, опускаются ниже, и я бесконечно убираю их со своей пятой точки, поднимая выше, пока он бесцеремонно лапает меня прямо в гардеробной. – Всё… Всё. Извини, я просто…Я больше так не буду, – шепчет он мне в губы, абсолютно завороженно на меня глядя. У меня даже создаётся впечатление, что наши эмоции на данном этапе совпадают.
– Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, Максим, – предупреждаю я с горечью во рту. – Я не готова на это.
– Я не торопил тебя, вообще ни слова не сказал, – заявляет он в изумлении. – Я это понимаю. Не дурак…
В его словах есть смысл, но вместе с тем, я не хочу казаться ему ни взбалмошной особой, ни монашкой. Я ведь и сама что-то чувствую к нему, правда, сама не знаю что.
– Переночуешь у меня? Со мной? – спрашивает он с чертовщинкой в глазах. – В моей комнате.
В этот самый момент я проваливаюсь куда-то в собственные фантазии. И боюсь этого, ведь я всё время думаю о нашем поцелуе.
– Но ты обещаешь…? – начинаю говорить я, и он тут же перебивает:
– Да, обещаю.
Я смиренно киваю, и он берёт меня за руку. Мы вместе идём в его комнату, я осматриваю её и застываю ровно в тот момент, когда он начинает раздеваться. Его небрежно расстеленная постель, будто специально выглядит именно так. На столе пачками валяются презервативы. Кажется, он хотел привести сюда другую девушку, и меня неприятно передёргивает от увиденного. Пока он не оказывается передо мной в одних чёрных боксерах, я не произношу ни слова, потому что слишком занята своими эмоциями.
– Что это? – спрашиваю я, глядя на его внешний вид.
– Я всегда так сплю, – пожимает он плечами и залезает на кровать с довольным видом, зазывая меня круговым движением руки.
– Ну а я…так не сплю, – предупреждаю я, неловко стягивая вниз своё платье.
– Возьми мою футболку, – предлагает он, ткнув пальцем на свой компьютерный стул, куда до этого скинул снятую одежду.
Я смотрю туда и понимаю, что реально нужно переодеться. Максим не отрывает от меня своего хитрого взгляда, и я прекрасно понимаю, что он издевается, но не сопротивляюсь, а покорно следую инструкции.
– Отвернись, – прошу я, расстегивая платье, но он и не думает отворачиваться. Однако, изощряясь, мне удаётся снять его, уже будучи одетой в его футболку. – Ты невыносим, ты в курсе?
– Немного, – ухмыляется он, когда я вешаю свой наряд на спинку стула и аккуратно ложусь с ним рядом, прикрываясь одеялом до самой шеи. – Эй, ну ты чего спряталась? – его лицо оказывается близ моего, не успеваю я ответить и возмутиться. Наглые руки быстро скидывают с меня покрывало, и я тут же возвращаю его назад, строя серьезный нахмуренный взгляд. – Ты серьёзно боишься? Думаешь, я буду делать что-то против твоей воли?
Парень немного отстраняется и громко вздыхает.
– Ник, если бы я хотел тебя трахнуть, я бы, пожалуй, так и сделал, – отвечает он, совершенно меня запутав. Теперь я думаю, что он не хочет меня. И я бы должна радоваться этому, но меня это почему-то обижает. И он это видит. – Прозвучало не так, как я хотел сказать. Дьявол…, – он смеётся в потолок и снова бросает на меня свой взгляд. – Если бы я не мог себя контролировать…Я это имел в виду.
– Ммм, – неоднозначно мычу я, переваривая его слова. Интересно, как я должна на них реагировать. – Почему ты…сегодня был там? Почему подошёл? Зачем спас от того парня?
– Ты серьёзно? – недоумевает он, глядя на меня. – Я думал, это очевидно…Ник, это бы даже слепой заметил.
– Значит, я совсем ничего не замечаю, – отвечаю я, заострив свой взгляд на его густых бровях, которые начинают хмуриться сразу, как только ему что-то не нравится. Он нервничает, и тут уже я чувствую себя победителем.
– Во-первых, тот урод со своей компашкой явно хотел вас изнасиловать, а, во-вторых…, – Максим оказывается так близко, что наши носы соприкасаются. – Ты мне понравилась. Ещё тогда, при первой нашей встрече. Не могла же ты…не заметить этого.
Шёпот в мои губы заставляет меня закрыть глаза. Я бы никогда не подумала, что парни бывают таким привлекательными. Такое со мной впервые. Обычно я называю их придурками и благодарю Бога, что создал меня девушкой. А сейчас…
Сейчас я смотрю на изгибы его верхней губы и мне хочется впиться в неё своими зубами, что само по себе странно. Я еще никогда не ощущала себя зависимой от чьих-то слов, взгляда и поведения.
– Наверное, тебе многие нравятся. Я видела тебя как минимум с восемью девушками из нашей школы. А прошло всего полтора месяца, Максим, – приподнимаю я брови, пока он меняется в лице, находясь при этом в замешательстве.
– Так уж и с восемью? – издевается он, улыбаясь, чем ещё сильнее злит. И я буквально грудью чувствую, что ревную его. Именно сейчас я действительно ревную его. – Их было явно больше десяти, – произносит он с дикой самоуверенностью, и я чувствую, что с меня хватит. В одно мгновение пытаюсь встать и уйти оттуда, но он возвращает меня обратно, придавливая к кровати своим телом, чем вызывает панику в моих глазах, ведь я ощущаю, что наше нижнее бельё соприкасается. Мои ноги разведены в стороны, и как бы я не старалась, сжать их обратно не получается, ведь он сверху меня. Практически на мне.
– Демидов, слезь с меня! – психую я, ёрзая под ним, но ощущаю себя маленькой бабочкой, что бьётся крыльями о грубое стекло. – Максим!
– Аверина, это шутка, блин, – смотрит он на меня и практически рычит. – Мне нравится, когда ты такая. Нравится, что ты ревнуешь меня.
– Только вот это нечестно, я живой человек. И так нельзя, – мои ноздри раздуваются от возмущения, и я буквально киплю от злости, пока не вижу, что его взгляд становится серьёзным.
– То, что ты меня с кем-то видела не говорит о том, что мне много кто нравится, – говорит он своим хрипловатым голосом и имитирует движение снизу. Такое движение, от которого я ощущаю весь его…внушительный…Чёрт возьми. Изо рта вырывается жалкий стон. Я что…действительно сделала это вслух?
– Чёрт, – шепчу я в его губы. – Слезь с меня!
Мне кажется я дышу так, словно меня загнали в угол. Мне хочется, чтобы он целовал меня или убрался к чёрту, это ли не любовь, как говорят нам книжки?
– Успокойся и…, – я снова чувствую его поцелуй. Такой поцелуй, от которого внутри меня происходят взрывы. Руки уже не отталкивают его, а лишь наоборот, притягивают ближе, когда ноги норовят сойтись за его поясницей, чтобы он был так близко, как только возможно. Проклятие…Что со мной такое? Я сама не замечаю, как ладони касаются его головы, ещё сильнее растрепав непослушные волосы. Я забываюсь, и веду себя ужасно. Но, внезапно остановив меня, его радужки, покрытые томной поволокой, начинают яснеть.
– Всё…Аверина, блин…, – дышит он, глядя вниз. Мой живот совершенно голый под ним, а трусики сползли так низко, что я ощущаю это своими внутренностями. – Ты не помогаешь, – стонет он, уткнувшись лбом в подушку. – Лучше я оденусь, – твердит его жёсткий тон, и он поспешно сползает на край кровати, натягивая на себя какие-то треники, пока я вновь прячусь от него под покрывалом.
– Значит…, те девушки…, – спрашиваю я обреченно, и он впервые серьезен со мной.
– Те девушки – никто, – отвечает он, встав передо мной в полный рост. – Мышцы, что обрамляют всё его тело вообще нельзя назвать юношескими. Наверное, он занимается чем-то или вроде того. Можно ли считать это паранойей, если мне хочется это знать?
– Ты сказал…что твоего отца нельзя застать дома… – спрашиваю я, когда он подходит к окну и задумывается. Конечно, мне не стоит столь откровенно лезть к нему с расспросами, но если то, что я нравлюсь ему – правда, если я – особенная, значит, хоть что-то он мне расскажет. – Я помню, Мира сказала, что он следователь.
– Следователь, – хмыкнул он себе под нос. – Гондон он, а не следователь.
– Максим! – рявкаю я в ужасе от его слов. – Ты чего?!
– Ничего…Прости. Заместитель руководителя главного следственного управления – генерал-майор Демидов Эдуард Андреевич, – с насмешкой сообщает он, уставившись на собственное отражение в окне. – Не спрашивай…
– Да я и не…хотела…Просто, – мнусь я, пытаясь подобрать слова. – Что с тобой происходит? Ты злишься, потому что вы с ним мало общаетесь?
– Нет, Ника…Я злюсь не из-за этого…, – Максим скрещивает руки и присаживается возле меня. – Ты просто не знаешь его. Возможно, твои родители не такие. Возможно, ты не знаешь, что такое осуждение и несоответствие ожиданиям…
– Максим, у меня только мама, отца нет и никогда не было. Так что я знаю даже больше, чем ты думаешь, – перебиваю я, нахмурившись. – Правда, моя мама другая.
– Извини, я не знал, – говорит он, немного растерявшись. – Давай мы просто поспим. Эта трагичность реально зашкаливает.
Я знаю, что он прав. Тем более помню, что он сказал про свою маму. Она умерла, когда ему было десять. И если они с отцом не близки, вероятнее всего, тогда и закончилось его счастливое детство.
– Хорошо, – соглашаюсь я, дожидаясь, когда он ляжет обратно. Он совсем рядом, но на этот раз какой-то спокойный, даже несмотря на то, что его сердце колотится очень быстро. Тёплые руки обнимают меня, и я молчу, вслушиваясь в его ритм. Мы лежим так около десяти минут. Его ладонь на моём бедре, и я чувствую его дыхание своей шеей.