МАДОННА (Вдохновение)
Стояла ранняя весна. В пасмурное рабочее утро в пригородной электричке неожиданно на моих глазах случилось настоящее чудо. Вагон был полон заспанными людьми: кто-то смотрел в окно, кто-то читал книгу, кто-то вяло копался в телефоне. Слушали музыку, дремали, клевали носом в пустые бумажные стаканчики из-под капучино и латте. Никому ни до кого не было дела, впрочем, сейчас так везде. За окном проплывали самые банальные пейзажи: здания бывших складов, маленьких заводов, пустыри и гаражи, автострады, дома, дома, дома… Безликое многоквартирное братство.
Что еще остается делать в утренней электричке, если телефон в спешке забыт дома, книги интересной не попадалось вот уже второй месяц, а кофе не любишь? Подумать о сценарии – он не продвинулся с синопсиса ни на строчку. Нет вдохновения. Нет даже легкого ветерка того волшебного потока, из которого спускаются самые красивые рифмы, самые замысловатые сюжеты. Они просто появляются в голове – успевай записывай. Остается только рассматривать пассажиров…
Вагон полон, и только два человека совсем ничем не были заняты – я да средних лет женщина на соседней скамейке. Ее взгляд не выражал ничего, он был направлен куда-то вглубь себя, и оттого казалось, что она прикрылась невидимой завесой. Женщина просто, даже бедно одета: синяя мешковатая куртка, длинная шерстяная юбка в мелкую клетку, старые сапожки. А вот лицо её очень красиво классической не агрессивной красотой, мягкостью линий. Ни грамма косметики, ни унции самомнения. Вдруг она подумала о чем-то приятном и улыбнулась всем лицом – четко очерченными губами, серыми глазами, округлыми щеками с легким румянцем…
Я внутренне подобралась, понимая, что сейчас должно что-то произойти, по законам, так сказать, драматургии.
Женщина открыла большую сумку, лежавшую на коленях, и я обратила внимание на ее руки – белые, изящные, с тонкими пальцами. Ими она достала резную шкатулку. Скорее всего, на ее крышке зеркало – попутчица разглядывала в нем свое лицо. Достала серёжку с жемчугом, вдела в ушко, потом вторую. Полюбовалась собой и улыбнулась еще шире.
Выглянуло солнце, его лучи проникли сквозь мутное окно и упали на украшения. Мне показалось, или они очень дорогие, искусно выполненные, достойные выставки? Женщина достала следующий предмет – перстень, надела на безымянный палец, поймала гранью прекраснейшего алмаза луч и поиграла им. Весь вагон – потолок, багажные полки, лица людей напротив – залил фонтан сверкающих бликов. Никто даже бровью не повел, ничего не заметил. Шкатулка отправилась обратно в сумку. Женщина распустила гладкие русые волосы, до этого собранные в низкий пучок, провела по ним рукой, на ощупь сделала прямой пробор. Расстегнула свою простую куртку, словно выбралась из чужой кожи. Под курткой оказалась лёгкая белая блуза с высоким кружевным воротничком и небольшой элегантной брошью. За окном яркий солнечный свет, незнакомка улыбалась ему. Я будто слышала, как её душа поёт. Не веря своим глазам, судорожно пыталась подобрать обращение к ней: сударыня, госпожа? Нет, все не то! Минуты абсолютной, священной для художника тишины в голове и… Откуда-то сверху, прямо из пространства, щедрого на прекрасные стихи и лихие сюжеты, приходит ответ – «Мадонна»…
ЧУДЬ
Оксана сидела в привокзальном буфете вот уже полтора часа, смотрела в окно, по которому стекали ровные струйки холодного сентябрьского дождя, и задумчиво вертела в руках опустевшую чайную чашку. Несмотря на раннее утро, посетителей в зале было много, и все они едва ли напоминали пассажиров, сошедших с поезда или спешащих в дальний путь. Одни просто грелись, другие заходили, стремительно опрокидывали в себя водку из маленьких пластиковых стаканчиков и, наспех закусив вареным яйцом или пирожком, выходили навстречу свинцовому северному небу. После Москвы с ее суетой, нарядными людьми и пестрым теплым бабьим летом Череповец казался другой планетой.
Она взглянула на часы – такси ждать осталось совсем недолго, всего минут пятнадцать, и она наконец-то окажется в месте, куда так рвалась все последние годы. В загадочную и далекую Янголохту.
Вышло так, что родовое древо по отцовской линии было настолько окутано туманом, что проследить четкие связи оказалось затруднительно. Бабушка Александра была человеком крайне сдержанным и ограничивалась всегда очень скупым рассказом о месте, где родилась и кто ее родители. А может быть, пока она была жива, Оксану просто не интересовало это, а сейчас, наконец, пришло острое желание прикоснуться к истории своих предков. Кто они? Как жили?
Отправляясь на Русский Север, на Вологодчину, она знала очень немного – название деревни, откуда Александра Петровна родом и фамилию прабабки. Да имела фотокарточку, с которой старая сухая женщина смотрела на нее строгими, очень светлыми глазами. Оксана достала снимок из кармана рюкзака и украдкой приложила к губам: «Даже если я не найду ни дома, ни могилки, не встречу никого, кто бы знал родных, я все равно хотя бы похожу по той земле, где они когда-то жили», – пообещала себе. Взяла в руки небольшую карту и пробежалась взглядом по предстоящему пути – всего около трехсот километров.
Неожиданно ее внимание привлек шум у стойки. Небольшого роста вертлявый мужичок, отчаянно жестикулируя, расспрашивал о чем-то сонную буфетчицу. Был он рыж, лохмат, донельзя худ и сильно напоминал лешего или еще какого-то фольклорного персонажа. Он по совиному крутил головой в разные стороны, пока не впился колючим взглядом в Оксану. Улыбнулся широко и засеменил к ее столику.
– Ксана Михална? – поинтересовался «леший», выделяя и певуче растягивая гласные.
– Оксана. А вы, видимо, мой водитель? – она улыбнулась в ответ.
– Петр Степаныч, можно и запросто – Степаныч. До Янголохты путь близкий, да дороги такие, что придется на козле вас везти – размыло. Дождь да дождь, сами видите!
– Ну что ж, тогда идем, – Оксана подхватила небольшой рюкзак.
Буфетчица фыркнула, покачала неодобрительно головой и протянула еле слышно: «Вот ведь пень трухлявый, чудь окаянная».
Видавший виды «Уазик» стоял прямо возле вокзальных дверей. Дождь начинался уже нешуточный, деревья шатало из стороны в сторону, а на небо надвигались плотные чернильные тучи.
– Так, Ксана… – крякнул недовольно, заводя двигатель, – Михална. Уж не знаю, что там за дела у тебя в Янголохте, а только стоять там и ждать не буду, не гневайся, оставлю часа на три, потом вернусь. И смотри, не опаздывай. Вот только денежки с тебя вперед!
Оксана пожала плечами и достала несколько купюр. Водитель тут же подобрел и благодушно пустился в пояснения, мол, надобно к свойнику в Тимошино, рыбешку сухую забрать, продукты кое-какие закинуть…
Так за неспешной беседой добрались до деревни. Здесь, видно, дождь прошел недавно – дорога представляла собой удручающее зрелище: проехать нельзя, и пройти с трудом. Помахав Оксане на прощание из окна, Леший знаками показал, что будет ждать ее здесь, и рванул прочь. Она достала из рюкзака резиновые сапоги и переобулась, похвалив себя за дальновидность.