Лихолов

Четверо караульных тут же подскочили к своему воеводе. Туда же в три резких рывка переместились и Лихолов с Елисеем, но никто из остальных присоединиться уже не смог. Итак, их было семеро, заслонявших спинами бесчувственного Ратибора.

И тут началось.

На поляну принялся выползать из чащи морок. Много тумана густого – и столько сразу, сколько Елисей еще никогда не видел. Вот, кто преследовал их, выжидал подходящий случай, а теперь сжимал отряд в кольцо. Сейчас шепоты раздавались вполне явственно. Солнце будто помрачнело как вечером, словно не в силах отдавать свет в проклятое место.

– Готовь стрелы! – прорычал Яговин. – Защищать принца!

Заскрипели луки. Воины застыли в ледяном ожидании. Стало заметно, как туман сгущается, клубится и вертится. Напряжение достигло пика. И вдруг… Сначала откуда-то из дымки вырвалась стая черных каркающих воронов. Птицы тут же обрушились на солдат, остервенело стремясь выклевать им лица. Караульные выпустили стаю стрел, пара пернатых упала на траву, но остальные древки бессильно улетели прочь. Яговин и Лихолов принялись махать мечами, стараясь левой рукой прикрывать лица. От стали с хрустом отлетали черные пернатые головы. Другие воины побросали луки и также вытащили со скрежетом мечи. Одного несчастного караульного вороны облепили так, что он уже не мог разумно отбиваться и орал от боли, бездумно размахивая железом. Елисей подскочил к нему и принялся рубить птиц мечом. Нечисть навязчиво кружила вокруг и Лихолова с учеником, однако ж, не нападала на них. Мужи быстро догадались, что их снова выручают припасенные в карманах камни с печатью драконьего огня. Однако другим воинам было совсем несладко, они с трудом уворачивались от атак черных, жутко гогочущих крылатых хищников, по некоторым лицам текли струйки крови, кто-то уже остался без уха. Но это было только начало.

Не успели защищающиеся приноровиться уклоняться от ворон, как из морока вдруг стали наползать уродливые щупальца. Это было похоже на ожившие корни деревьев, которые неумолимо подступали к отряду.

– Бей щупальца! – крикнул Лихолов Елисею, так как другие воины не имели и шанса отбиваться от новой напасти под атакой крылатых.

Странник и его ученик тут же бросились в разные стороны рубить надвигающуюся нечисть. Вращаясь как юла, Лихолов наносил один удар за другим. Отрубленные куски разлетались, остальные же взвизгивали и судорожно отползали. Но двоих воинов на это все было слишком мало. Одного солдата вдруг что-то резко скрутило и уволокло с довольным шепотом в морок, он успел издать только пронзающий ужасом крик. Лихолов быстро понял, что за несколько близящихся мгновений щупальца таким методом ловко расчистят поляну от всех защитников, и тогда уже добраться до Ратибора нечисти станет проще простого. Он быстро отпрянул назад и сел прямо на принца, чтобы не дать ничему неожиданному просто так утащить его. Тем временем уволокли в туман еще одного истошно орущего и вырывающегося солдата с окровавленным лицом. Елисей увидел своего наставника и тоже подскочил поближе к Ратибору. Они сидели рядом и судорожно высматривали, откуда вот-вот может вырваться нечто за принцем.

А меж тем Яговин и двое оставшихся воинов уже стояли по колено обхваченные туманом. Воздух стал невыносимо душным и зловонным, но при этом каким-то морозным. Мерзкие отростки добрались, наконец, до центра поляны, укрыли ее собою так плотно, что трава почти не виднелась. С шипящими звуками, словно змеи, принялись ерзать вокруг Лихолова и Елисея, охранявших Ратибора. Некоторые пытались набрасываться то на руки, то на ноги принца, но их сразу же обрубала суровая сталь мечей. Положение выглядело как патовое. Дружина вся была так или иначе обездвижена, но Лихолов с Елисеем не собирались ни сдаваться, ни отдавать Ратибора. Морок тоже не отступал. Возился вокруг и злобно шипел. Стало неясно – что теперь? Сидеть так до конца мира?

Неожиданно все замерло. Щупальца перестали извиваться и просто застыли, словно они и вправду были лишь корнями деревьев. Птицы улетели и расселись по веткам деревьев, а туман немного расступился. Звуки стихли, словно в могиле: ни птичьего голоса, ни шелестов – воцарилась мертвенная, покорная тишина. Елисей обрадованно выдохнул, но Лихолов тут же отрезвил юношу:

– Не расслабляйся! Сейчас будет еще что-то… и похуже. Медленно встань и крепко держи меч…

Воины приподнялись. И в то же время из тумана стала выходить медленным гордым шагом человеческая фигура. Этот некто ступал чинно, без спешки, и клубы туманной дымки рассеивались перед ним, как расступаются слуги перед хозяином, а солнечные лучи будто преломлялись, не смея коснуться его одежд. Жутью веяло от него.

Через несколько мгновений фигура незнакомца уже стояла вблизи Лихолова и юноши. Этот некто был облачен в черный широкий плащ, так, что не видно было ни лица, ни тела. В большом капюшоне проглядывалась только черная дыра, будто бы в нем вообще ничего не было. Лихолов знал, что так обычно одевались жрецы Темной Владычицы Судьбы – чернокнижники. Они укрывали свои тела полностью от солнечного света, ибо вся их сила раскрывалась в сумраке. Поговаривали также, что черные чародеи высшего ранга накладывают специальные заклинания на свой капюшон, чтобы ни один лучик не мог под него проникнуть. Оттого-то и не было видно их лиц, а руки они прятали в удлиненных рукавах. И только кончики сапог торчали где-то внизу, позволяя убедиться, что там, под плащом, все же живой человек. Да! Это был кто-то из них, из чернокнижников, из их колдунов, из жрецов культа Темной Владычицы. Странник понял, что сейчас имеет дело с действительно опасным противником. Ибо в арсенале черных жрецов есть множество способов надломить человека, даже не дотрагиваясь пальцем. Например, молнии в руках, способные сразить здорового воина нестерпимой болью. Или заклинания, покрывающие душу непреодолимой тоской.

Лихолов напрягся, надул грудь воздухом, словно собирал всю свою смелость, принял боевую стойку, готовый в любой момент броситься в бой. Однако жрец не шевельнулся, но, протяжно цедя слова, произнес на всеобщем языке жутким сухим голосом:

– Кто вы такие, что мои слуги расступаются перед вами? – слова из-под темного плаща вылетали со скрипом, напоминали скрежет двух камней. Казалось, голос этот излучал такую жуть, что весь лес вокруг перестал дышать, а воздух леденел все сильнее от каждого произнесенного звука.

– Я – Лихолов Странствующий Охотник, а это, – указал Странник на Елисея, – мой проводник Елисей Поющая Стрела.

– Хм, – проскрипел голос из-под плаща. – И правду ты говоришь, и ложь одновременно. Ведь я есть слуга предвечной Тьмы. Я чую любую тайну или недомолвку, как пес – мясо. А от тебя, Лихолов Странствующий Охотник, прямо-таки смердит какой-то гноящейся тайной. Любопытно…

Жрец зашагал по кругу, огибая Лихолова, словно бы разглядывал диковинного зверя, а Елисея и остальных воинов, скорчившихся в оковах застывших щупалец, он будто и не замечал, только медленно рассуждал вслух:

– Сильный, смелый воин… При этом, когда-то ты сильно струсил, да так, что вывернул всю свою судьбу наизнанку… Хм! Чувствую запах гордости, тщеславия и аромат распутства. Но и благородство в твоем сердце тоже живет, кто-то сызмальства глубоко-о-о вколотил его в твою душу… и, пожалуй, оно-то и не дает тебе обрести свою полную силу. Ты – и солнце, и луна одновременно, Лихолов. И до тех пор, пока ты мечешься между днем и сумерками, будешь слабым. Хотя я вижу в тебе достаточно силы, чтобы стать по-настоящему могущественным. В тебе сокрыта колоссальная мощь, Странствующий Охотник. Выдающийся прозорливый разум живет в твоей голове, – продолжал скрипеть черный жрец, встав на прежнее место. – Стоит тебе только обуздать этот дар, направить в нужное русло – и не будет тебе равных по силе. Потому как создан ты для великих дел – это точно! Я чую запах твоей крови. А кровь не умеет лгать. Твоя кровь шепчет о грандиозности. Но ты, я погляжу, размениваешься на дела мелкие…. Зря! Владычице нужны такие таланты. Так что могу предложить сделку… Отдай мне того, за кем я прислал своих туманных слуг. А я оставлю тебя в живых и даже могу взять под свое покровительство.

– Да разве можешь ты хоть чем-то очаровать меня, навалочь проклятая? Какую силу может дать ваша жизнь в мрачных лощинах и темных капищах?

– Глупец! – снисходительно усмехнулся колдун. – Под покровом сумерек мы берем от земли все, что хотим, и насыщаемся первородной мощью ночи. Подумай. Разве может жизнь победить смерть? Чего на свете больше: света или мрака? Взгляни в ночное небо, и ты увидишь вселенную, окутанную тьмой, лишь с редкими проблесками звезд. Чернь сильнее бели, баланс всегда смещается в сторону тьмы и смерти. И из небыли все вышло в эту жизнь лишь для того, чтобы сделать несколько тысяч вздохов, а затем снова нырнуть во мрак. Оглянись, подумай, и ты быстро уяснишь, на чьей стороне мироздание. И какой силой сотворено все в этом мире. Эту силу можно черпать, забирать себе от тех, кто не умеет сим распоряжаться. От глупых и бесполезных.

Черный жрец явно желал перетянуть хорошего воина на свою сторону. Поэтому говорил ласково, расставлял паузы так, чтобы каждое его слово успевало поглубже вгрызться в разум. Но Лихолов тоже был хитер. Понять его ход мысли со стороны было почти никогда невозможно – настолько он приучился создавать каменную мимику. Он ответил ровно, не выдавая никаких чувств:

– Ежели я и заинтересуюсь твоим предложением, то… Хоть дай знать, на какую чернь тебе принц Ратибор?

Человек в черной мантии пожал плечами:

– Милого принца Ратибора, уж не бойся, я не покалечу. И тем более не убью. Я лишь заберу его на перевоспитание, совсем ненадолго. Но то время, за которое он приобщится к истинной вере. Раз ты сам еще не выбрал с кем ты, какая тебе разница от того? Оцени мое к тебе уважение. Я мог бы прямо сейчас убить тебя, но пытаюсь договориться. Потому как вижу в тебе колоссальный запас силы – мне нужны такие люди. Пойдем со мной! И я накормлю великими победами твою гордость! Я ублажу бесчисленными усладами твою плоть! Я дам широкую дорогу твоей жажде славы! Представь, что скоро весь мир будет с нами! И даже принц Северного Леса. Наше могущество становится бесконечным, как сама темная Вселенная. Но не каждому я предлагаю встать в наши ряды. А лишь лучшим, достойным высших наград. Таким, как ты, лукавый воин. Ты сможешь занять достойное место в новом мире.

– Ох, падлы ж вы чародейские! – не выдержал больше этой игры Лихолов и плюнул с отвращением на землю. Слишком много горя людского он повидал, чтобы встать в ряд этих мерзавцев! – Что же вы все меня зовете к себе в ученики?! Я – воин, я – меч, я – странник. Таким родился и таким умру! И голову себе морочить никому не дам! Воину только того и надо, чтобы славно подраться, да получить за то хорошую плату. Тот, за кем ты охотишься, вот этот принц, пообещал мне мешок злата, коль услужу ему. Так что, если хочешь взять нужное – попробуй! Накорми мой меч своей кровушкой, мерзость ты безликая!

– Дурак слишком горяч, чтобы быть мудрым, – вздохнул жрец, словно не удивляясь отказу. – Ну что же, пеняй на себя. Ведь я не испугаюсь знаков огня в ваших карманах!

Болтовня кончилась, не принеся никому преимущества. Зато Лихолов выведал цели противника. Любопытно будет потом Ратибору узнать, что его хотели «перевоспитать». А дальше время закрутилось, и все случилось одновременно. Жрец поднял руку, желая сотворить какое-то колдовство, но только вдруг получил бумерангом в капюшон. Это Лихолов успел, не дожидаясь ответа, ловко выудить оружие из-за пояса. Но жрец сумел уклониться, и бумеранг лишь царапнул ткань плаща. Это был выпад с надеждой на неожиданность, и он провалился. Других шансов победить черного колдуна не было.

Елисей, все это время стоявший наготове, но не удостоенный ни граммом внимания, тоже решил сделать свою попытку и метнул в жреца охотничий нож. Тот же, разъяренный такой дерзостью, зарычал, и лес будто затрясся от этого звука. Его рукава вдруг засветились ледяным голубым светом. Он поднял руки и стало видно, что в его бледных жилистых кистях горят два шара, и тут же жрец метнул их в обоих противников сразу. Показалось, что грохотнула молния. Однако же шум вызвало колдовство. Лихолову удалось увернуться и отпрыгнуть в сторону. Но Елисея зацепило, и тот вдруг с ужасом обнаружил себя сплетенным в такие же путы, как трое других солдат, стоявших рядом. Теперь Странник остался с чародеем в бою один на один. Безнадега…

Только Лихолов вознес меч и приготовился сделать резкий выпад на черного жреца, как случилось нечто неожиданное. Из ниоткуда, под ржание коня, на поляну сквозь туман ворвался незнакомый седовласый всадник на крепком белом скакуне, в серой тунике. В его руках был меч, горевший огнем. Лихолов узнал своего коня Здоровяка, но не всадника. Не успел черный жрец толком развернуться к новому противнику, как этот воин замахнулся оружием и прямо на скаку попытался опалить злодея огнем со своего меча. Длинная струя пламени выстрелила в жреца. Однако черный чародей успел увернуться и метнул очередной голубой шар, теперь уже в коня. Животное взвизгнуло от боли, как от ожога, и встало на дыбы.

Седовласый воин ловко соскочил на землю, не теряя из рук горящего меча. Чернокнижник тряхнул правой рукой, и в то же мгновение в том месте сгустился туман, с грохотом изрыгнув меч. Жрец схватил его, случайно оголив правую руку до локтя. Раздался ожесточенный звон двух встретившихся орудий. Воин с горящим мечом размашисто и ловко делал один выпад за другим, но чернокнижник успевал отражать их или уворачиваться. Лихолов стряхнул с себя удивление, завертел головой в поисках лука. Ближайший валялся на земле среди застывших щупалец, рядом были и стрелы. Странник разрубил мечом путы, обвивавшие древко, вставил стрелу, натянул тетиву и попытался прицелиться в противника. Однако стрелять просто так было опасно: оружие могло попасть и в серого воина, который вдруг пришел на подмогу.

А схватка продолжалась. Чернокнижник пытался одновременно и отражать атаки, и левой рукой выстреливать голубыми шарами. Но седовласый воин тоже был силен: он делал выпады то сверху, то из-под низа. То вдруг дул на свой горящий меч, и тогда пламя срывалось с клинка, огненной струей, словно драконий залп. У жреца уже слетел капюшон, и стало видно его бледное с выступающими голубыми сосудами лицо и бритый затылок. Злодей морщился, так как смотреть на мир в свете ему было явно непривычно и даже больно, как если бы открыть глаза в морской воде.

Лихолов дергал луком, пытаясь держать прицел, и ждал подходящего положения. Вдруг жрец сделал резкий прыжок на соперника, но серый воин ловко защитился горящим клинком и сильно оттолкнул чернокнижника ногой. Тот полетел назад, споткнулся о щупальца и упал на спину. «Попался!» – подумал Лихолов, но воинское мастерство опережает слова, и стрела уже начала свой полет! Древко с характерным хрустом пронзило чернокнижника прямо в шею. Разогнавшееся, вспотевшее от бешеного ритма время вдруг замерло. Жрец испуганно вылупил глаза на своего убийцу, попытался схватиться руками за стрелу, но жизнь уже вытекала кровавым фонтаном из его горла. Он издал несколько звуков предсмертной муки, а потом взор его угас. И злодей, наконец, бессильно обмяк.

Седовласый воин довольно обернулся и сказал Лихолову с добродушной улыбкой:

– Меткий выстрел, мой друг!

И только сейчас Странник узнал этого человека. Серый воин был никем иным, как Велимудром! Только сейчас он не выглядел как худой нищий отшельник. Ведун был одет не просто в невзрачный затасканный хитон, как при прошлой встрече. Но в льняную тунику поверх плотных шароваров, какие носили обычно наездники, в плотные походные сапоги. На талии закреплен был воинский пояс с разными мешочками и мелким оружием. Через грудь тянулся ремень для ножен его огненного меча. Седые волосы гордо струились по крепкой прямой спине. Из-за таких-то перемен в образе Лихолов и не признал сразу своего старого спасителя. В прошлый раз он смотрелся, как жалкий блаженный аскет. Сейчас же вид Велимудра устрашал своей статью. Однако из-под седых бровей сверкал все тот же взгляд – смесь колючей проницательной мудрости, каменной силы и миролюбивой доброты. Эти глаза невозможно было не узнать. Странник так обрадовался удачной встрече, что тут же подошел пожать ведуну руку, а тот с радостью ответил на рукопожатие.

– Клэтва! Велимудр! Как же я рад снова видеть тебя! – широко улыбаясь, воскликнул Лихолов. – Ты прибыл в самое нужное время! Чернь возьми, как и говорят о ведунах во всех легендах!

– А я рад, что ты не поддался уговорам этого чернокнижника и не выбрал дурную сторону! – с какой-то отеческой гордостью произнес ведун. – Мне любопытно было подслушать вашу беседу.

Между тем морок рассеивался после смерти своего хозяина жреца и ландшафт поляны быстро менялся. Воздух становился все прозрачнее, пока туман окончательно не исчез, оставив после себя освобожденных жертв. Да, и снова эти перепуганные люди… Теперь на поляне сидели, сжавшись в трясущиеся комочки, четверо детей и одна женщина. Те же двое солдат, которых утащил в начале схватки туман, бессильно ерзали на траве, будто пытались отдышаться. Яговин с двумя своими дружинниками теперь освободились, но не знали, куда и кинуться: большая часть отряда, включая принца, была отравлена, караульные изранены, да вдобавок странные новые люди появились после тумана. Освободившийся Елисей подошел с поклоном познакомиться со спасителем.

– Это мой провожатый Елисей Поющая Стрела, – представил его Лихолов. – Взял парня к себе в ученики в обмен на его помощь в странствии по вашему лесу. Елисей, а знаешь ли ты, кто перед нами?

– Догадываюсь, – с трепетом в голосе ответил юноша. – Горящий меч, седые волосы, воинская стать. Неужели сам Велимудр Горящий Меч предо мною?.. Если так, то сегодня великий день для меня!

– Здравствуй, Поющая Стрела, – ласково поздоровался с ним ведун.

– Ох, как же чуден твой меч! – с восхищением проговорил Елисей. – Наверное, нужно много добрых дел совершить, чтобы такой приобрести…

– Настоящие мечи не приобретают, молодой ученик. Приобрести можно только временное, бестолковое оружие. А стоящее… О! Настоящий меч сам выбирает хозяина, находит его неисповедимыми путями. Самого достойного человека, мудрого, чистого!

– Клэтва, – закатил глаза Лихолов. – Встретились двое… кхм… верующих. Хватит уж о своей чистоте речи толкать, старик! Оглянись, какой беспредел тут!

Велимудр оглянулся, увидел пострадавших, рядом изумленных караульных с Яговином. Почувствовал царившее смятение. И взял на себя командование:

– Я осмотрю принца, он, похоже, отравлен усыпляющим зельем. Дружинники! Пусть двое из вас разведут костер. А другие двое соберут все фляги и сольют воду в ваш походный котел. Елисей и Лихолов, приглядите за жертвами тумана, им нужно человеческое тепло сейчас.

Все тут же засуетились исполнять поручения. Сам же ведун присел около принца. Положил руку на шею, послушал в пульс. Потом обнюхал мужчину и его еду. Покрутил лепешки и мясо, что-то там разглядел, а потом сказал:

– Отвар безволия был добавлен в еду! – рыкнул Велимудр так, чтобы всем было слышно. – Это мог сделать только кто-то во дворце еще до вашего отправления.

– Догадываюсь, по чьему приказу, – хмыкнул Лихолов, и тут же поймал вопросительный взгляд ведуна. – Их придворная ведунья Майа очень уж обрадовалась отправить принца куда подальше. Уверен, что, так или иначе, она к сему причастна.

Ведун странно изменился в лице, будто что-то его обожгло изнутри. Но он быстро спрятал эти чувства подальше и вернулся к осмотру принца.

– Положение это не столь опасно, сколько противно… Мне нужно сделать пробуждающий отвар, – проворчал Велимудр. А затем принялся рыться в своих набедренных мешочках, доставая оттуда по щепотке засушенных и молотых трав.

Елисей и Лихолов подошли сначала к женщине. Она сидела на траве в грязном драном сарафане и в лаптях. Взъерошенная прическа незнакомки отдаленно напоминала косу, только изрядно потрепанную. Белое, болезненное, почти мертвенное, лицо ее излучало дикий душащий страх. Как и от той девочки, что удалось спасти в прошлый раз, от всех жертв веяло ледяным холодом. Все они дергались или покачивались и повторяли свое бесконечное и отчаянное:

– Туга! Туга! Туга!

– Морок отступил, ты свободна, – ласково проговорил женщине Лихолов и присел рядом с ней на корточки.

– Нет! Нет! – задрожала женщина, нервно теребя волосы на висках. – Туман защищал. Он давал силу. Внутри тумана я ничего не боялась. А снаружи мир жесток! Здесь кровь! Здесь боль! И нечем себя защитить! А скоро и вовсе конец! Всему скоро конец!

Вдруг она бросилась на Лихолова, схватила его за плечи своими ледяными худыми пальцами и заорала:

– Верни! Верни меня в туман! Туга! Туга!

Лихолов на мгновение и сам вздрогнул от ужаса. Но збыстро собрался и жалостливо погладил женщину по голове, а сам повернулся к Елисею с вопросом:

– Какие песни у вас поют влюбленные своим девушкам?

Юноша задумался на один удар сердца и потом запел:

В лунном сиянье снег серебрится,

Вдоль по дороге кобылка мчится

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —

Колокольчик звенит,

Этот звон, этот звон

О любви говорит.

В лунном сиянье ранней весною

Помнятся встречи, друг мой, с тобою.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —

Колокольчик звенел,

Этот звон, этот звон

О любви сладко пел.

С каждым пропетым словом женщина немного успокаивалась. В конце концов, она отстранилась от Лихолова, села и тихо-тихо заплакала.

– Где твой возлюбленный? Были ли у тебя детишки? – ласково спросил Странник.

– Да… Да… Супружник был… С большими горячими ладонями. Обнимал меня за талию и шептал на ушко: «Ромашечка ты моя лесная, лучик ты мой ясный», помню, помню… был… Но жила я в страхе, ужас бродил по лесам и захаживал иногда к нам на поля, где я урожай собирала… страшно было очень… тоска меня гложила… И вот, однажды, пришел туман и забрал меня… и холод залил в сердце, в разум. Туман дал мне силу, и страх ушел. Была я сумерками, была я сырой печалью, по лесам ползала, но никто меня не мог уже обидеть, ибо я была туга, и туга была мной…

– Из какой деревни твой муж? – пытался расшевелить ее Странник.

– Не помню… Не знаю… Туман все пожрал, всю память… Ничего не помню, ни кто я, ни откуда. Корней своих и предков своих не помню… – она подняла на Лихолова глаза полные слез. – Только самое теплое помню, то, что никаким холодом не заморозить: танцы помню, песни наши у костра… как на маминых коленях плакала – помню. А она меня по голове… гладила так… И у мужа ладони горячие помню… «ромашечка» и все… ничего больше…

– Дай ей время отогреться! – вдруг крикнул из-за плеча Велимудр, копошащийся в своих порошках. – Пусть сердце оттает, а за сердцем и голова прояснится. Пока мы просто отведем их в ближайшую на пути деревню, да там и оставим на поруках. Коль примут их селяне по-доброму, то и память со временем вернется. Много их таких нынче в наших лесах… Эх, беда чернокнижная!

Лихолов с Елисеем оставили женщину в покое и прошлись по каждому ребенку, так же успокаивая, напевая колыбельные, что-то спрашивая, заставляя вспомнить самое теплое: маму, папу, дом. Было их три мальчишки и девочка, все разного возраста, но одинаково напуганные.

Меж тем Велимудр тоже трудился:

– Ах, водичка, живая, помоги сворожить, – шептал он, ставя котелок с травами и водой на огонь. – Ах, огонек, дружок, матери солнца сынок – нагрей водицы, подсудобь ворожбе случиться!

Когда отвар был готов и остужен, ведун залил его в свободную флягу и налил понемногу в уста каждому из уснувших дружинников.

Первым очнулся Ратибор. Медленно, словно с похмелья принц открыл глаза. И застонал, потому как чувствовал себя высохшим листом: слабым, обезвоженным, да еще и с ужасной тошнотой внутри. Вслед за ним нытье и оханье издали поочередно все остальные пробужденные. Но, слава Судьбе, все очнулись живыми и целыми. Некоторых тут же стошнило, у кого-то болела голова, у третьих ломило все кости. А двум парням, пострадавшим от туманных коршунов, потребовалось лечение Велимудра. Хоть и снял старик боль, оставил кровь, но шрамы останутся уже навсегда.

Так, Ратибор обнаружил свою преданную дружину без боя покалеченной и ужасно разозлился. Он внимательно выслушал своего воеводу Яговина, дотошно пересказавшего все, что случилось на этой поляне. Затем принц поблагодарил Лихолова и Велимудра за спасение. С грустью осмотрел испуганных детишек и женщину. Теперь всем стало ясно, какое мерзкое колдовство творят черные жрецы. Ужасная правда открылась в том, что жуткими бродячими туманами были обычные, запуганные до смерти, дети и женщины. Заколдованные, забранные из семей и натравленные против своих же земляков. Больно всем было это осознать. Ведь вывод прост: когда мы сдаемся и отступаем перед страхом – сами становимся в ряды его воинов. Так тьма ширит свою армию.

Никому так и не было понятно, как это Велимудр оказался в нужном месте в самый роковой миг. Однако ж все издавна знали, что ведуны именно так всегда и появляются: неожиданно, непрошено, просто там, где больше всего нужны. Оттого вопросов никаких чародею задавать не осмелились. А тот же, закончив дела помощи, подошел к трупу черного жреца и стал крутить его голову, что-то высматривая.

– Что ты с ним будешь делать, старче? – полюбопытствовал Лихолов.

– Память его ищу, – загадочно ответил Велимудр. Затем достал из-за пояса нож и вдруг отрезал у трупа кусок скальпа. – Видишь ли, Странствующий Охотник, память людская живет в волосах наших. Вот почему, уходя в отречение, ведуны стригутся – чтобы забыть мирскую жизнь, отпустить. А после пострига уже более никогда не отрезают ни единой пряди волос, ибо знают, что в них живут накопленные знания. По той же причине и эти вот черныши постоянно бреются. Они верят, что должны все свое отринуть и забыть и предаться полностью Темной Владичице, чтобы та полностью направляла их и одаряла силой сумрака. Но нам повезло! У этой паскуды имеется все-таки небольшая щетинка на голове, – он вытер покрасневший нож о траву и завернул кусок кровавого скальпа в один из своих мешочков. – Я смогу по ним увидеть в небыли хотя бы горстку последних воспоминаний жреца. А там может быть много чего любопытного. Но это позже…

– Например, ты увидишь, кто подослал его к нам? Ведь я уверен, что он выслеживал нас еще с выезда! – вклинился Ратибор. – Мы все чувствовали слежку и не понимали, почему никто не нападает на нас. А он просто ждал подходящего случая, хотел усыпить меня и взять живым. Знал, гадина, что так я ему ни за что не дамся.

– Да, – подтвердил Велимудр. Ведун явно обессилел. Драка вымотала старика. – Возможно. Если наводку он получил недавно, то я это увижу. Или хотя бы какие-то мысли, знаки, образы, что-то такое, что натолкнет меня на подсказку. Но это не сейчас. Ведуны ворожат на рассвете – тогда сила природы самая чистая, а свет солнца мало кто забирает на себя, много магии в мире, много благости разлито. Ранее утро – лучшее время для доброго дела. Так что все позже. А сейчас, принц Ратибор, потолкуем?