– Пойдём, провожу тебя… А если нас увидят вместе… Пусть себе думают, что хотят.
– Я не о том. Не о сейчас…
– Ясно.
И они примолкли: рука в руке, бок о бок на хлипкой лавочке над обрывистым берегом. От чужих глаз их прикрывал лозняк, оплетённый диким вьюнком и хмелем. Даша притихла. «Наплакалась вволю, вот и задремала, бедняжка…». Его и самого клонило в сон от томительной духоты и тяжёлого аромата вьюнков.
Там и тут в небе поблёскивали зарницы, скользили по небу огненные змеи.
И тут среди этого безмолвия разрывая ночь – вспышка, грохот тысячи булыжников – в вышине, в темноте, вокруг!!!
– Тише, тише. Это гром…
Под налетевшим шквалом затрепетали испуганные листья, всё громче и громче, и вот – первые капли грянули оглушительное стакатто. Сразу стало свежо, и Доктор набросил на плечи Даше свой китель: она не озябнет, а сам он был рад охладиться.
– Идём?
Она помотала головой.
Снова молния – теперь с сухим треском над самой головой – заставила вздрогнуть даже Доктора.
А Даша вдруг рассмеялась.
– Пойдём. Я хочу под дождь
– Это опасно. Вдруг разряд?
– Ну, пожалуйста, доктор Рихарт, одну секундочку!..
И, взметнув светлой юбкой в темноте, припустила по лугу. Оступилась, упала.
Она не поднималась, и Доктор пошёл помочь ей подняться, но Даша не встала – она всё хохотала исступлённо – или снова рыдала? Сквозь шум дождя и ветра не разобрать…
Вслед за очередной вспышкой в небе зажглось и не погасло. Но то была уже не молния – на высоте десятка саженей над землёй повисли три светящихся шара и медленно-медленно опадали вниз.
Грохнуло совсем рядом. Дрожь прокатилась под ногами и затухла.
«Так близко? Линия окопов ведь в другой стороне… Не станут же палить по расположению госпиталя!.. Не должны…».
И тут среди ударов капель воды Доктор различил тихий, едва уловимый свист. Он быстро нарастал, и вот, уже не свист, а ввинчивающийся в черепную коробку рёв, всё ниже и ниже, всё ближе, всё громче… «Снаряд. Дальнобойный. Быть того не может,» – мелькнуло в голове. Даша тоже замерла, завороженно глядя вверх, а светлое платье в зареве осветительных снарядов наливалось оранжевым…
Это случилось мгновенно. Она не успела ни отбежать, ни даже встать. Доктор не успел шевельнуться. Взрывом его отбросило к кустам, оглушило, отбило способность мыслить, и дальше бомбёжку он уже не мог ни видеть, ни слышать.
Уже когда было светло, когда его подняли и понесли, он разлепил с трудом веки и, проплывая мимо окровавленного клуба смешанных с землёй тряпок, мимо потухшей пушистой рыжины, ясно увидел и понял всё.
Мир рухнул в чёрную липкую дыру.
– Светает… – пустым голосом сказал Стефан Игорь.
«И что с того?..».
Потолок и четыре стены. Прямоугольное окно. Нары. Два незнакомых прежде человека. И третий присел на краешек табурета – их безносая невеста Смерть.
Мальчишка был благоговейно спокоен – даже руки не тряслись. Из глаз пропал горячечный огонь. За ночь он успел уговорить себя, приготовить к необычному венчанию – он был уже наполовину там.
Пожалуй, оставалось самое тягостное – дождаться шагов в коридоре и лязга замка. Но сейчас уже всё равно. Только хотелось, чтобы это случилось не в казематах, а на воздухе. И поскорей бы уже…
Их вывели во внутренний дворик, в стенах его пестрели выбоины, как дырки в сыре. Было зябко. Шеренга солдат, перепоясанных крест-накрест белым, серое небо. Кажется, Игорь попросил не завязывать ему глаза, и капрал покладисто убрал чёрный шарф.
То ли от холодного воздуха, то ли от лихорадки Доктору перехватило дыхание, накатил волной и подмял тянущий душу страх и окоченели пальцы, словно в отместку за предыдущее равнодушное ожидание конца. Доктор судорожно рванул ворот рубашки, зацепился за цепочку на шее. Та разорвалась.
У ног звякнуло.
А затем…
Затем снова провал в памяти. Он опомнился сидя на стуле в похожем на канцелярию помещении – много папок и бумаг, где только можно было их примостить, едкий запах чернил и сургуча. На столе перед ним лежал его войсковой жетон с изображением двух змей, обвившихся вокруг посоха.