Впереди маячило лето, достройка дома, новые планы и летний отдых. Игорь стал больше оставаться дома, говоря, что в бизнесе не все так гладко. Тренинги сошли на нет, поскольку многие были связаны со знакомыми его жены, а когда пары разводятся, расходятся в разные стороны и друзья-знакомые. Но она не придавала этому значения – он знающий, он справится. И даже радовалась, что у него стало больше времени на нее. Хотя ночные посиделки перед компьютером стали более частыми, и чувствовалось, что после таких ночей Игорь на взводе.
А потом был эпизод. Надо было платить за фундамент, а отложенных денег не оказалось в привычном месте. Недоумевала – кто мог взять, спросила у Игоря – не он. И тут ей стало страшно – сын-подросток, сколько рассказов про наркоманов и всякое такое, а вдруг она, устраивая свою личную жизнь и прощаясь с папой, что-то пропустила, не увидела? Помчалась в комнату к сыну, начала издалека. Дергалась от страха, что ее сын мог куда-то вляпаться. Он с недоумением выслушивал ее нелепые предположения, не понимая, что происходит. Когда дошло до вопроса про деньги, просто оторопел, потому что ничего не брал и даже не знал, что они там лежат. И когда она уже готова была от отчаяния сделать что-то непоправимое, Игорь тихо вошел в комнату и произнес: «не мучай мальчика, он не виноват, это я». А дальше прозвучала какая-то нелепая история о том, что как-то раз без нее у него в гостях был знакомый, он остался ночевать и, видимо, украл эти деньги. Знакомый исчез с радаров, его уже не поймать, а Игорь не хотел ее расстраивать. Она не поверила, но так переживала из-за вины перед сыном, что историю проглотила.
И в этот момент, как рисуют в мультиках, в основании их отношений появилась трещина, еще невидимая снаружи, но уже поглощающая всё внутри. Это было на уровне ощущения, еще не оформленное чувство какой-то неясной тревоги. Она стала его подозревать, при этом сама не понимала в чем. А в следующем месяце позвонили из банка напомнить про просроченный платеж. Игорь клялся, что платеж сделал, что точно клал деньги в банкомат банка, видимо, что-то с банкоматом. Поехали в банк, подняли все поступления и инкассации – нет денег. Заплатили долг. Он долго возмущался несовершенством банковской системы и в частности, банковской техники, она молчала. Трещина пожирала все больше пространства.
Между ними что-то разладилось. Она раздражалась на его сидение по ночам, на его постоянное присутствие дома, даже на мелочи, которые когда-то казались милыми. Он стал замкнутым и нетерпеливым, иногда до резкости. Она пыталась выяснить, что происходит, а он обвинял ее в излишнем вмешательстве в его жизнь, пыталась предложить помощь, а он отворачивался как маленький обиженный ребенок. Трещина достигла таких размеров, что в нее начали сползать нежные вечера, просмотры фильмов, посиделки с играми, задушевные разговоры…
Как-то вечером он приехал домой на взводе и попросил ее отдать ему все деньги с ее банковских карт. Она отказала, он стал умолять. Говорил о том, что у него нет выбора, что иначе его убьют, он задолжал очень серьезным людям, он не может ей всего объяснить, а все виноват этот треклятый дом, да если бы она не ввязалась в этот дом, и не втянула бы его в эту постройку… Пока он говорил дальше, она отключилась от реальности. Ее просто поразило его поведение и еще осознание того, что их мечта про дом и совместную жизнь была только ее мечтой.
Потом было примирение. Правда, оба понимали, что как раньше уже точно не будет. Но она пыталась вернуть хотя бы то, что окончательно не сползло в трещину. И верила, что он тоже пытается. Они вместе искали решение, он уверял, что все наладится. Как раньше, они ездили по пригородам, ловя хорошие деньки осени и романтическое настроение. Ей даже начало казаться, что к ним опять возвращается тихая радость от совместных прогулок и вечерних посиделок с бокалом вина, она чувствовала его нежность и внимание, приправленное чувством вины. Она собирала эти ощущения, запоминала их, как будто скоро придется прощаться, как бывает в последний день отпуска на море – хочется забрать с собой запах морского ветра и разогретого песка, шум прибоя и летнюю легкость. А вот как раз легкость-то и ушла…