Жизнь поэта
Сидя на кухне, я пил чай,
Смотрел в окно и, став над чем-то размышлять,
Совсем случайно, краем глаза, я стал мельканье замечать -
Над домом моим, летающие ворон несколько стай.
Я подошёл к окну,
Но вот такая незадача -
Не видел я ворону ни одну,
Но уж я не был озадачен.
Ведь это птицы, и они свободны,
А мы, здесь на земле, имеем лишь тупую безысходность,
И даже момент полёта в самолёте -
Никакая не сбывшаяся мечта. Он настолько мимолетен,
Как жизнь моя, ведь я – поэт.
Ведь это дело – яркий свет,
Священней в мире дела нет!
Не важно – человек одет или раздет -
Он всё равно оценит Бога сотворение.
И меня, стоящего в толпе людей,
Он посчитает всех мудрей
И это будет самым главным достижением…
Но снова шорох за спиной,
Вновь непонятные слова звучат,
Но я услышал бы, хоть был бы и с рождения глуховат:
"Он так гордился бы тобой…"
Я закрываю уши, в панике
Кричу, рвя волосы свои на голове,
Но снова в ней затейлив и зловещ
Ломает голос всё во мне, механика
И та трещит по швам,
И не выносят уши мои больше -
Открыв глаза, я не могу держать секунды дольше
Смотреть на тех, кто так подобен существам
Из всех моих кошмаров злобных,
На тех, кого я вижу по сей день.
На тех, кто до сих пор на месте лобном
Передо мной стоит, как посреди опушки старый пень.
Но даже если я всё буду делать как вам хочется,
Вы всё равно всё будете поганить до смерти.
Не важно – моей или вашей. Вам, всё же во сне ворочаться,
Ведь я поэт – и я бессмертен.
Не нужен белый стих мне,
Не нужно ваше одобрение.
Я ненавижу жить во мгле,
Я доживу, используя воображение.
Но вы земные твари, все вспомните обо мне,
Когда вам будет так противно и ужасно,
А жить вы будете в таком дерьме,
Что жить с собакой рядом дохлою, для вас – прекрасно.
Но все эти слова лишь пустота,
Ведь нас, товарищи, уже не ценят.
Я за свою поганую жизнь настолько устал,
Что мог бы сам, один, сыграть трагедию на сцене.
Не любят нас уже,
Не видят смысла в творчестве творения.
Куда могла скатиться хуже
Жизнь с таким тупым мировоззрением?
И сил уж больше нет,
И кончилось терпение,
На смерть никто не ставил ведь запрет?
Нет, для всех всё это лишь души успокоение…
Самоубийство, суицид -
Не верьте во всё это!
Я не был в этой жизни сам убит -
Меня убила жизнь поэта…
Скука
Вечер. Книга. Одеяло. Настроение
В никуда. Он сидит, ничто не видя,
И пред ним лишь суета, затруднение
В смысле жизни… Его выбор очевиден -
Новый лист уж взять нельзя,
Взять нельзя её за руку -
Пальцы тонкие скользят,
Смерти жадной много звуков..
Убежать уже нельзя..
Уж нельзя заснуть спокойно,
Глаз нельзя сомкнуть совсем -
Ведь пред нами такой стройный,
Словно стебли хризантем,
Женский силуэт, божественный и вольный..
Один он… И множество проблем.
И лишь с ней, такой неприхотливой,
Так забыл бы это всё…
Но, увы, уж так несправедлива
Эта жизнь… Сам Бог меня рассек,
Пополам, как пень загнивший,
Как ненужный сундучок,
Красотой и блеском так манивший,
Но… Таков ему урок.
Он сидит, обняв подушку,
Делать нечего ему…
Он застрял в такой ловушке,
Заплетенный в сотни мук,
Потерял он все всего лишь за секунды,
Не вернуть ему того,
Ему скажут: «Просто плюньте!»
Но тот уж не ответит ничего.
И слов уж больше нет,
И мыслей тоже…
Прошли, как будто, сотни лет,
И крик души так невозможен,
Что хочется забыть все о себе…
Забыть о прошлом, настоящем,
Прибегнуть к временной стрельбе…
В конце концов войти в тоннель, в конце светящий
И манящий молением с небес…
И он, в объятьях жадной смерти,
Уже готовый ко всему,
Решился на дуэль – таков уж будет на десерте
Он для неё… И не привязан ничему…
Но время кончалась, пора идти
На то, чего так долго ждал.
И так опаздывает – около шести
Там нужно быть. Он побежал…
А в голове она – и больше ничего,
И нежные её прикосновения,
Которые лишь для него одного,
Но не умеет проводить обряд воскрешения…
А в голове всплыл танец с ней -
С такою грациозною