Крылья ангела

*

До ночи оставалась пара часов, и девочка Птица снова попыталась убедить Рауди, что пора вернуться домой, их приключения c поиском клада кажется, зашли слишком далеко, гораздо дальше, чем она вообще себе представляла. Но Вилфред был непреклонен, несносный мальчишка совсем позабыл о предупреждении Дракона, и Пассаро смирившись, отправилась с ним вместе к последней точке на карте – кватру – развалинам древнего маяка «Хагалаз», расположенного в пустошах бухты «Не вернувшихся кораблей».

Под изображением развалин маяка недвусмысленно был изображен черный череп и символ, состоящий из латинской V над которой располагался перевернутый треугольник, от острия разветвляющийся фигурными рогами, ложащимися на V, из углов треугольника нисходили две пересекающиеся медианоподобные линии. Даже начитанная Диаш, не смогла так сразу определить, что значит этот символ. Хотя были у нее веские подозрения, что ничего хорошего в принципе он значить не может.

*

Маяк Хагалаз по преданиям островитян был построен первыми людьми, облюбовавшими эти земли, чтобы указывать путь таким – же, как они – пришельцам, бегущим от Большого мира. Следует сказать, что острова Крылья ангела большую часть года таинственным образом оказывались закрыты для незваных гостей, и открывались лишь тем, в чьих сердцах не было зла, а только жажда покоя. Между тем, свое теперешнее название древний маяк получил уже после того как был разрушен в результате накрывшего острова катаклизма – трясения земли, сопровождавшегося приходом огромной волны, которую тогда удалось остановить с помощью магов, пришедших на острова вместе с первыми их обитателями. А старое название маяка как водиться, позабылось, и не было сохранено для любознательных потомков.

Сложенный около тысячи лет назад из бутового камня на базальтовой платформе далеко уходящей в море, Хагалаз, когда-то имел башню высотой в сто локтей и крохотный домик смотрителя, как и многие маяки до и после него. Однако землетрясение серьезно повредило световую башню, и он вот уже тысячу лет был заброшен и позабыт. До нашего времени сохранились лишь руины и одноэтажный домик смотрителя с провалившейся крышей и оставшимися в целости тремя несущими стенами, украшенными снаружи барельефами неизвестных птиц, они напоминал потомкам первых людей и следующим поколениям, ищущих покоя, о былом величии прошлого. Через пустотелые окна на запад случайные путники могли любоваться бескрайними морскими просторами, и захватывающими дух весенними штормами. Круглый год в развалинах маяка гуляли ветра и кричали большие белые птицы.

*

Рауди и Диаш добрались к развалинам маяка «Хагалаз», когда наступили сумерки, и мир готовился нырнуть, словно рыба в южную ночь, ту самую совершенную темноту, наполненную стрекотом цикад, запахами кристаллической морской соли, подгнивших водорослей и шепотом тысячи звезд. Здесь вдали от больших городов слышно было, как поют ветра и шумит прибой, когда волна, догоняя волну, ударялась о каменистый берег. Море то шипело, бурля пенными бурунами, то затихало, и тогда по бескрайним соленым водам бежали изумрудные огоньки.

Насобирав сухих веток и плавника, Вилфред, разжег небольшой костер внутри развалин домика смотрителя маяка, расчистив площадку от битого камня и мусора принесенного сюда людьми и природой. В этот раз им повезло практически сразу, присев у огня, чтобы чуточку передохнуть, дети разглядели у своих ног каменную плиту размером в четыре локтя, на которой был выведен тот самый знак – латинская V, над которой располагался перевернутый треугольник….

Первым делом Рауди ее простучал крупным осколком кирпича, в ответ раздавалось гулкое: бумммм- бумм-буммм. Эти звуки указывали на то, что там под плитой – пустота. Затем рыжий мальчик отыскал в куче мусора палку покрепче и попробовал воспользоваться ей как рычагом. Ничего не получалось, плита совершенно не собиралась сдвигаться с места. Дело пошло на лад, когда к процессу «плитосдвижения» подключилась Пассаро, найдя в той – же куче мусора еще одну палку, уперев ее в щель, напротив Вилфреда.

Они оба напрягали все силы, пыхтели, надсадно дыша, и вот плита сначала поднялась на пару волосков, а потом поднялась настолько, что Диаш удалось поддеть ее и приподнять. Вместе с Вилфредом они оттащили каменную плиту в сторону, используя свои импровизированные орудия и силу рук. И тогда взору детей открылось отверстие похожее на люк, вниз уходила узкая каменная лестница. Подсветив спичками, Рауди разглядел полку со старыми просмоленными факелами, а дальше полная тьма, вглубь которой уходили ступени.

– Пойдем? – прошептал Рауди, не глядя на Пассаро.

Та только кивнула в ответ. Но опомнившись, поняла, что мальчик ее не видит и сказала:

– Пойдем. Только если что – то пойдет не так, мы сразу домой!

Рауди тоже кивнул.

*

Под их ногами лежала серым ковром вековая пыль, стены покрывала паутина и белый мох. Каждый держал в правой руке зажженный факел, левой рукою держась за скользкую стену. Они спускались вниз уже минут десять, и находились на глубине ниже уровня моря. Сквозь стены и сверху сочилась соленая влага, а под ногами начинало хлюпать. Хорошо, что скапливающаяся под ногами вода уходила в вырубленные в каменном полу широкие стоки, прикрытые проржавевшей железной решеткой. Один раз дети наткнулись на человеческий скелет, у которого между ребер торчал проржавевший кинжал, плоть и одежда истлели, оставив лишь голые кости и благородную сталь.

Когда им уже начало казаться, что они спускаются вниз целую вечность, впереди показалась дверь в человеческий рост, выкованная из бронзы, покрывшаяся от времени патиной. Но вытравленный когда-то неизвестным мастером рисунок на бронзе сохранился, и вполне был различим в свете факелов. Сверху находилось изображение ключа в точности такого, какой они забрали из рук святого Олафа, под ключом располагался амулет на шнурке в форме треугольника с глазом посредине, под ним черный череп и вытравленный в бронзе знак – латинская V, над ней перевернутый треугольник….

Дети замерли на пороге разгадки этой тайны, не решаясь ее открыть. Рауди приложил к двери ухо как будто, хотел, что – то услышать. За дверью стояла полнейшая тишина. Тогда он достал ключ святого Олафа, и, глядя на Пассаро, вставил его в замочную скважину. Рыжий мальчик и девочка Птица зря боялись, что древний замок заржавел, он даже не скрипнул, раздался легкий щелчок, и дверь распахнулась сама собой, как – будто под порывом невидимого ветра.

*

Это было похоже на огромную пещеру, освещаемую призрачным белым мерцанием, мерцал находящийся посередине пещеры широкий столб режущего глаза белого света, внутри которого металась серая тень. Пол пещеры был усеян колыхающимися в такт мерцания цветами, похожими на алые маки.

Вилфред Рауди ойкнул и выронил из своих рук факел, который покатился по каменной лестнице вниз, мальчик бросился вслед за ним. Пассаро Диаш только успела крикнуть: Куда-а-а!!!!

И тут алые маки взлетели. Вся пещера заполнилась сотнями порхающих огненно алых бабочек, устремившихся под каменный свод. Мальчик захохотал, раскинув руки, пораженный красотой происходящего вокруг него действа. А Пассаро, бросившаяся вслед за ним, с замирающим сердцем разглядывала черный череп на крыльях этих огненно алых созданий.

– Вилфред, нам нужно уходить, – девочка Птица схватила Рауди за плечи и стала трясти.

В это время за их спинами захлопнулась дверь. А из-за двери раздался мерзкий смех: – Вы останетесь здесь навсегда, дьявольское семя. – Это был хорошо знакомый Рауди голос Глена Тука – дежурного смотрителя башни Рока.

– О чем он говорит, этот дурак!!! – закричал рыжий мальчик и бросился обратно к двери. Он колотил по старой бронзе своими кулаками, пинал ее ногами, обутыми в эспадрильи, продолжая кричать: Что он хочет сказать!!! Но все было тщетно. За закрывшейся дверью кажется, уже никого не было.

А алые бабочки с черным черепом на крыльях начали опускаться вниз, несколько десятков сели прямо на Вилфреда, выбирая места, не прикрытые одеждой. Мальчик вдруг затрясся, побледнел и рухнул, словно тряпичная кукла прямо на каменный пол.

– Вилфред!!! – закричала Пассаро. И тут облако огненно алых бабочек устремилось к ней. Они облепили девочку со всех сторон. От касания их маленьких крыльев по телу начал распространятся леденящий озноб. Чувствуя, что теряет сознание, она вцепилась в висящий на тоненькой шее свисток-амулет в форме ласточки и дула в него из последних сил.

*

10. Маленькая тайна Глена Тука – дежурного смотрителя башни Рока

У Глена Тука – дежурного смотрителя башни Рока была одна своя маленькая тайна, пять лет назад он пришел из Большого мира. Ему было полных семь лет, когда крепенького, светловолосого и голубоглазого мальчугана усыновила христолюбивая пара. Рожденные на Крыльях ангела они переняли ремесло своих отцов и являлись лучшими хлебопеками благословенных островов. Ни в чем, не нуждаясь, жили они в любви и согласии, только никак не могли зачать, от чего готовы были впасть в один из самых страшных грехов – отчаяние. Предприимчивые шаури, прознав о беде христолюбивого семейства из города Айрин, предложили им за небольшую по меркам свободного народа плату в золоте, привезти с Большой земли желанное дитя, выкупив оного в одном из приютов Шнеффилда в далекой Великой Британии. Остроухие торговцы не обманули.

*

Сам Глен помнил себя лет с четырех, он помнил все, и жизнь на улице, и церковную школу-интернат для мальчиков. Но, отчаянно позабыл, как, где и при каких обстоятельствах он потерял своих родителей. Эта история стерлась из его памяти, иногда, просыпаясь в холодном поту, он, забившись в угол кровати, и дрожа как осенний лист, уверял себя, что видел просто очередной кошмар. Разгадка пряталась где-то там, во сне, но он не хотел его вспоминать.

*

Глен помнил снега на вершинах далеких гор, как на ночной дороге продуваемой колючими северными ветрами его подобрал дребезжащий, проржавевший от старости грузовик. Грязный, замерзший и голодный, он тогда словно потерявшийся кот пробирался куда-то на Северо-запад, смутно ощущая, что там может жить кто – то из его далекой родни: об этом ему рассказывали отголоски оставшихся воспоминаний в тех снах, которые не были похожи на очередной кошмар.

Было снежно. Было темно. Водитель ржавого грузовика, усатый потеющий турок лет пятидесяти что-то говорил, не переставая, о чем – то его расспрашивал, Глен отвечал редко короткими рублеными фразами, иногда невпопад. В теплой кабине он согрелся, размяк и поплыл, ему казалось, что он видит очередной свой сон. Мальчик очнулся в тот момент, когда водитель начал предлагать сделать ему хорошо, попутно подмигивая то левым то правым глазом, убеждая Глена, что тот должен оказать ему эту услугу в обмен на поездку. Мальчик, конечно отказался. Потеющий турок сказал, что может просто заставить его сделать это… Мальчик спорил уверенным тоном взрослого человека, вспоминал Бога и полисменов, каким-то образом ему удалось отговорить водителя грузовика от греха. Глена трясло, когда турок открыл дверцу и выбросил его на дорогу, заметаемую ледяными крупинками белого снега. В этот раз ему повезло, до ближайшего города оставалась всего одна миля. И он ее одолел.

*

Это был крохотный английский городок под названием Уоркворт, названный так в честь крепости-замка, стоявшего на этих землях с 11 в., и охранявшего стратегическую переправу – дорогу на Лондон. Здесь на самой окраине, в полосе отчуждения, среди покосившихся, вросших в землю деревянных лачуг и хлипких сараев, пропахших сушеной рыбой и козами, он встретил Эйка. Такое – же, как и он – дитя улиц, не нужное никому. Четырнадцатилетний Эйк, похожий на цыганенка, и выглядевший на много старше своего возраста, хмурый, дерганный и взвинченный, словно пружина, на деле оказался славным малым. Он разделил с Гленом свой хлеб, и обучил несмышленыша ремеслу попрошайки.

Ночевать их пускал в свою подсобку, наполовину заваленную углем, и насквозь пропитанную антрацитовой пылью, старый кочегар Том, неразговорчивый и замкнутый в себе человек, с порванным в клочья, но сохранившим понятие о добре сердцем. У сгорбленного жизнью этого некогда могучего телосложением и своим духом человека, никогда не было не своих детей, не семьи, возможно, поэтому он привязался к мальчишкам, и приютил их, не задавая лишних вопросов. Он просто, молча, кивал им при встрече, наливал каждому в жестяную мятую кружку горячего какао, сваренного тут – же на крышке огромной печи. Его котельная отапливала ратушу, местную школу и городскую больницу. Еще Том подарил им по клетчатому шотландскому одеялу и разрешал спать на своей лежанке за грязной пластиковой шторой. Сам он чаще сидел на трехногом табурете все также, молча глядя в окно, или уходил подбрасывать уголь в топку в соседнее помещение его кочегарки. Кругом все пространство покрывала мельчайшая угольная крошка и сам Том был черный – единственный чернокожий человек в этом маленьком городе.

*

Единственным местом, где в этом городе хорошо подавали, была вовсе не церковь, а местный паб. Пьяницы и работяги, набравшиеся ядреного темного эля часто жалели мальчишек и щедро сыпали в их бумажный стаканчик звонкие пенни, и даже бумажные фунты. Конечно, случались проблемы, кто-то из глотнувших лишка вдруг становился зол и лез в драку, только чтобы размять кулаки и выпустить джина на волю. Вот и в этот раз с ними случился невероятно пьяный ирландец, он вышел из паба, спотыкаясь, и грязно ругаясь, и тут – же начал блевать. Проблевавшись огненно рыжий ирландец хмуро глянул на Эйка, чтобы с места затеять ссору, начав с того, что мальчик как то не так на него посмотрел. Ирландец орал, заводясь, и махал своими огромными кулаками, как будто силился изобразить мельницу, в какой – то момент, выбив бумажный стаканчик для мелочи из рук Глена. Затем, он схватил Эйка за руку, и тогда тот без замаха ударил ирландца локтем в лицо, вырубив этого забияку на раз. Парень, словно куль с мукой рухнул на каменную мостовую и кажется, разбил себе череп. Женщина, курившая в тени у входа в паб завизжала, тыча в них своим скрюченным и пожелтевшим от никотина пальцем с напрочь отгрызенным ногтем. Где-то недалеко прозвучал свисток полисмена. Эйк тогда схватил Глена за руку, и поволок его в лабиринт подворотен старого города, ведущий к трущобным окраинам. И все же их повязали. Довольно быстро. Полисменов было четверо и служебная овчарка, ребят взяли в клещи. Двое спереди и двое сзади. Эйка без разговоров ударили деревянной дубинкой по спине, и, заведя руки за спину, защелкнули на них стальные наручники. Эйк больше не вымолвил ни слова. Он как будто ушел в себя, на самую глубину.

А на Глена долго и задумчиво смотрели, размышляя, что с ним делать, и затем самый старший из полисменов, с седыми короткими волосами и глазами цвета зимнего моря подошел и сказал мальчику пару фраз: Уходи. Прямо сейчас. С твоим другом покончено, он надолго попал в каталажку.

Отвернувшись от этих больших и холодных людей, чтобы они не видели его заплаканные глаза, Глен, снова один, побрел по заснеженным улицам чужого города.

– Стой! – закричал самый старший из полисменов похожий на серую тень.

Глен остановился. Впрочем, и не думая оборачиваться.

– Ищи старую церковь малыш, ту, что с большой розой на портале входа, это интернат для мальчиков, монахи примут тебя, не задавая вопросов. И больше не подайся нам.

Глен только кивнул. Сзади грозно зарычала шотландская овчарка, и раздались удаляющиеся шаги, в которых утонул друг Эйк, ушедший на глубину.

*

В церковной школе – приюте для мальчиков «Пурпурная роза» жили дети в возрасте от 5 до 14 лет под строгим присмотром угрюмых монахов – католиков картезианского толка. Школа состояла из старой часовни и двух ветхих каменных зданий, в одном из которых дети учились и принимали посланную Богом пищу, в другом ночевали, еще там располагалась прачечная и зал для занятий спортом.

Римско-католическая часовня Холли-Плейс была построена согласно записям, сохранившимся в магистрате города в 1436 году. Вскоре после этого рядом с пресвитерией была открыта и сиротская школа, которая поддерживалась за счет пожертвований состоятельных прихожан и влиятельного хозяина поместья «Уоркворт».

Это была эпоха войны Алой и Белой розы, войны, которая затухая и вспыхивая, затянулась на целое столетие. В 1436 году герцог Бургундский осаждает Кале, который принадлежал на тот момент англичанам. Но, не добившись успеха, он вынужден был прекратить осаду. Каким-то чудом та война обошла этот благословенный край стороной.

*

«Крест стоит, пока вращается мир!» – этот девиз каждый из воспитанников, принимаемых в святую обитель, должен был произносить, проснувшись и перед тем как смежить веки. Уроки были практически те же, что и в обычной школе, однако включали Слово божье и Историю матери церкви. Еще от всех них требовалось молиться до и после каждого занятия, до и после приема пищи, и перед тем как отправиться спать. Возглавляемая назначенным монахами молитвенным лидером дня, каждая молитва более или менее следовала одной и той же стандартной и старой как мир формуле – «поблагодарите Бога за все, что Он сделал для нас, а затем помолимся за тех, кого с нами нет».

У многих мальчишек каждое «Радуйся, Мария», «Слава тебе» и «Акт раскаяния» постепенно превратились в простые цепочки пустых слов, которые дети монотонно изрыгали из себя, просто чтобы покончить со всем этим. Но среди серой мальчишечьей братии выделялись истинно верующие, фанатично вкладывающие душу в каждую из произнесенных молитв. У этих мальчиков было особое положение в школе, свой режим и свои тайны. Например, на внутренней стороне ладони они имели небольшую татуировку в форме розы. Вскоре подобная татуировка появилась и у Глена, он стал одним из них. И это, была еще одна – «его маленькая тайна».

*

Получив розу на внутренней стороне ладони, Глен узнал что, в общине картезианцев, в одном из самых закрытых от мира орденов, существовал свой тайный орден – «истинознающих» – монахов войнов, защитников Престола Бога и палачей. Это его знак «Пурпурная роза» был выложен цветной мозаикой над порталом часовни Холли-Плейс. Сам орден «Пурпурной розы» был намного древнее картезианского учения, и восходил к началу еретических толков Мертвого моря или как его тогда называли Море Зоар. Отцы – управители ордена «Пурпурной розы» не подчинялись Генеральному Капитулу, который созывался каждые два года в Великой Шартрезе – «Матери и Источнике Ордена» картезиан. «Носящих на внутренней стороне ладони и в своем сердце Пурпурную розу» возглавлял Великий инквизитор или как его еще именовали братья – Бич Падших. И отцы – Визитаторы – приоры других обителей закрывали глаза на их существование, по древнему договору, заключенному по легенде еще самим святым Бруно и отцами основателями тайного ордена Пурпурной розы.

*

Картезианцы согласно своему учению никогда не практиковали любое тесное общение с миром, и содержание ими сиротской школы являлось серьезным нарушением заведенных канонов. Ведь Святой Бруно учил, что отказавшись от всего, что не связано с верой, истинный картезианец должен совершенным образом постичь ее глубину и свет, наполняющие его сердце. Но школа для мальчиков нужна была тайному ордену «Пурпурной розы», им нужны были дети, которые будут их глазами и ушами в Большом мире, дети, которые будут служить верой и правдой, отдав всю свою жизнь поиску вечного Врага.

Враг был хитер, он расползся по божьему свету, обладал превышающими возможности смертных талантами, и поэтому, находился у престола владык, имея влияние среди простых людей и знати. Старый Враг обреченный жить в человеческом теле. Умело меняя обличья, прозвания, готовый уничтожить каждого, кто покусится на их «проклятых» женщин, Враг не дремал и поэтому орден Пурпурной розы должен был действовать скрытно. Их палачи являлись не только «мастерами смерти», они владели «искусством случайности», организуя свои казни таким образом, что окружающие воспринимали их как обычный несчастный случай.

Смысл существования ордена Пурпурной розы был в том, чтобы не допустить одного из падших ангелов каким либо образом вновь обретших свои крылья на Божий престол. Начиная, как еретическая секта Мертвого моря, братья тайного ордена и спустя два тысячелетия от начала озарения их основателя св. Лучиана гордо несли свою ересь.

Став одним из братства «Розы» маленький Глен посмел задать Бичу Падших сакраментальный вопрос:

– Почему они так боятся того, что кто-то из потомков Серых ангелов сможет занять Престол Бога. Ведь Бог – он превыше всего, и тем более превыше одного из своих собственных созданий.

Бич Падших огорошил мальчика своим откровением, или вернее «откровением святого Лучиана». Наблюдая за творящимся на земле непотребством и степенью заблуждения чад божиих, Лучиан тогда понял, что Бог, возможно, умер, ушел за грань бытия либо спит. И святое дело его – Лучиана – сохранить наследие Бога на земле, данную им веру и слово, стать хранителем Его Престола. Тогда у еретика нашлось мало почитателей, всего три верных ученика. Все поменялось после пророчества мойр: «Одна из дщерей Серых ангелов сможет вернуть себе крылья и встать перед Престолом Всевышнего», – сказали «сосуды старых богов». И тогда, опираясь на братьев из других христианских орденов, принявших откровения Лучиана, была создана «Пурпурная роза». С этого времени появились первые «истиннознающие» – монахи войны, защитники Престола Бога на земле и в небесах, и палачи, разыскивающие чтобы не покарать, а остановить отродие Падших.

*

Великий инквизитор ордена – человек могучего телосложения и неопределенного возраста всегда носил только черные одежды и шелковую полумаску, никогда ее не снимая, он всегда разговаривал только шепотом, перед своими братьями появлялся в бархатном плаще цвета ночи, закрепленном на правом плече фибулой в виде рубиновой розы. Все его приказы и просьбы братья выполняли без раздумий, среди младших братьев ходила легенда, что он бессмертный и заслужил сию тяжелую ношу своим великим служением, но Глен выросший на обочине жизни с трудом верил в подобные чудеса. А между тем, дальше все было еще чуднее и чуднее. Так Бич Падших рассказал Глену о таинственных островах прячущихся, где то среди волн южных морей. Островах – охраняемых одним из последних Драконов времени. Когда – то давно, Великому инквизитору ордена и двум его подручным – палачам удалось пробраться туда для того, чтобы покарать женщину Серых ангелов, вычислив время прохода – начало весенних штормов. Но с того времени что – то изменилось в этом мире. Как выяснили истиннознающие – «прозревающие» братья ордена Пурпурной розы, теперь на острова беспрепятственно мог попасть только ребенок. Бич Падших потребовал от мальчика служения. Глен должен был проникнуть на Крылья ангела, чтобы следить за скрывающимся там злом, и по возможности сделать так, чтобы изничтожить его, или послать братьям «весть» если случится что-то из непредвиденного или предвиденного. Например, дитя Серых сумеет заполучить крылья самого Люцифера – Денницы – единственные ангельские крылья, сокрытые на этой богом данной земле и тайно сокрытые где-то на тех самых остовах. Так Глен оказался на Крылья Ангела и стал Туком – долгожданным ребенком христолюбивых хлебопеков из города Айрин.

*

С момента служения Глен сильно изменился, из доброго по своей сути ребенка улиц он превратился в жестокого – жесткого человека, стремящегося добиться в этой жизни всего своим старанием и умением нравится. Только своих приемных родителей и Бога он любил искренне и прилагал все усилия, чтобы те им гордились, но служение было превыше всего. Кто знает, если бы Эйк тогда не ушел в глубину, то все было иначе, или виноват тот водитель, или гибель настоящих родителей Глена… Не знает никто. Примерный сын. Примерный ученик Университета Крылья ангела. Дежурный смотритель башни Рока – глава общины проживающих в одном из университетских общежитий студентов. Он стал тем, кем стал, тем, кого так хорошо знали Пассаро и Вилфред.

*

В тот самый вечер, как, и во многие из вечеров, он следил за своей подопечной, чувствуя скорую развязку возложенного на него великого дела, готовый к действию, подвигу или другому иному поступку. Вокруг шумел карнавал и друзья и соратники Тука по его «невинным шалостям» недоумевали, почему Тук не желает разделить с ними этот чудесный праздник и всласть повеселится. Однако Глен Тук был занят служением. Он с самого утра ходил за парочкой этих нечестивцев – Вилфредом и Пассаро, недоумевая, что творят эти дети. Ужасаясь произошедшему в соборе св. Олафа – настоящему богохульству. Сгорая от любопытства у подвала в здание гильдии кеордвейнеров. И только в том месте, где находилась скала с развалинами библиотека Норд Гальд и мост Водолея, у Тука случилось озарение – это дьявольское семя пытается добраться до Крыльев, и он теперь должен был остановить их любою ценой.

*

Глен прятался в тени одной из стен домика смотрителя маяка Хагалаз, когда дети разводили костер, и затем, серой тенью следовал за ними, спускаясь к тайной пещере по ступеням, устланным вековой пылью, вниз, так долго как будто до самого ада. Он заглянул в огромную пещеру за их спинами и увидел тысячи алых бабочек, пьющих жизнь как цветочный нектар, и столб ослепительно белого света, внутри которого, металась серая тень – Крылья падшего ангела. Когда то, в другой жизни, обо всем этом ему рассказывал Великий инквизитор ордена, готовя Глена к его миссии на островах. Но мальчик и не думал тогда увидеть эти чудеса своими глазами. И поэтому на какое то время потерялся в буре собственных ощущений, но быстро пришел в себя, закаленный служением Розе. И вот, улучив счастливый для него, и несчастный для Пассаро и Вилфреда момент, Глен стремительно захлопнул дверь, выкованную из бронзы, покрывшуюся от времени патиной, и тут же – повернул несколько раз в замочной скважине старый ключ, опрометчиво оставленный с внешней стороны «этими двумя недотепами». Глен тогда рассмеялся словно безумец и прокричал: «Вы останетесь здесь навсегда! Да! Дьявольское семя…!», – уверенный в том, что выполнил свою миссию перед Богом и Великим отцом инквизитором. Ведь никто не узнает, что дети находятся в этом тайном месте, и они умрут, если не от потери жизненной силы, постараются Алые бабочки смерти, то от голода или от жажды.

Довольно насвистывая себе под нос, Тук поднимался по лестнице, у которой кажется, не было конца, когда сверху послышались взволнованные голоса. Глен Тук заметался словно крыса, тыча карманным фонарем по сторонам, и обнаружил не замеченное им ранее небольшое ответвление от лестницы вбок. Это была ниша, в которой находилась еще одна полка с просмоленными факелами и космы вековой пыли. Глен затаился в нише, погасив свой фонарь, перестав дышать. По лестнице спускались четверо. Трое темноволосых мужчин, одетых в одежды знатного сословия несли факелы, четвертый – одноглазый старик, подсвечивал себе путь искрящимся шаром. Когда все четверо поравнялись с убежищем Тука, мальчик узнал троих по описанию Бича Падших, это были Охотники. Четвертым, несомненно, являлся его старый знакомец – сеньор де Еспирансо Луминосо, маг.

*