Люди улепетывали на самой максимальной скорости, а вслед им несся оглушительный звук. Что-то среднее между ревом, воем, шипением и свистом. Но его никто не слушал, все старались как можно быстрее достичь выхода. Взрыв не принес очень большого вреда червю, но он его ошарашил и задержал. Этого хватило ненадолго, но дало людям достаточно времени преодолеть половину пути, а то и все две трети туннеля. Монстр, естественно, стал преследовать их, считая, и не без оснований, агрессорами. На свежий воздух люди выпрыгивали, словно пробки из открывающейся бутылки шампанского, только хлопка не было. Последним вылетел Борей, на хвосте у которого, в полуметре, не более, висел червь. Усилие чудища были куда сильнее, и скорость он набрал намного бо́льшую, чем его противники. Поэтому вылетел из туннеля вверх и пролетел по воздуху не менее десяти метров.

– Всем замереть и включить мимикрию! – отдал команду Борей, падая на ноги и кувыркаясь вперед, дабы погасить инерцию усилителей. – Оружие наизготовку, разговоры отставить и стараться не дышать!

Насчет мимикрии Борей переборщил. Червь не видел их, глаз у него не было, только осязание, как ранее заметил Ньял, и мимикрия ему не помешала бы осязать людей, если бы те решили двигаться. Но люди застыли как вкопанные. Зато их невидимость не дала ими заинтересоваться паре снежных барсов, пробегающих невдалеке. Хотя те и с мимикрией заинтересовались людьми на пару секунд, почуяв запах, пока не выполз на свет червь. Барсы оценили ситуацию и исчезли. Закон жизни хищников заставляет нападать только на ту добычу, которую они могут завалить без опасности для себя. Любого хищника кормит охота, а если, убивая жертву, та неосторожно повредит что-то агрессору, то у последнего будут потом очень большие проблемы. Заживление раны требует многих сил, которые достаются из еды, но для охоты на эту еду нужны силы, которые отнимает заживление раны. Рана не дает охотиться, сил становится меньше, из-за этого еду не добыть, и сил, чтоб залечить рану, становиться еще меньше. Замкнутый круг. Если хищник в это время не найдет даровой источник питания, такой как падаль, например, он обречен. Червь был недоступной жертвой для барсов, а вот они могли и сами попасть к нему на обед, поэтому решили убраться подальше. Трусость? Выживание.

Червь пометался в поисках обидчиков по снегу, но было видно: он не очень любит открытые пространства. Из брюха на снег сочилась какая-то мутная жижа. Кровь? Вряд ли, но что-то из внутренних органов. Трех минут ему хватило с лихвой, чтоб убедиться в бегстве его врагов и убраться восвояси.

– Вольно! – отдал приказ Борей.

– Кажется, у меня есть план по уничтожению этого монстра, – сказал Ньял.

– У меня тоже есть, – вымученно улыбнулся Борей, – и кажется, наши планы совпадают.

Обратно они добирались долго. Ускорители израсходовали и так уже разряженные аккумуляторы костюмов. Ускорители обычно ставили на легкие доспехи неспроста. Аккумуляторы и там и там были одинаковые почти, но тот же легкий «Невр» для транспортировки ускорителями требовал куда как меньше энергетических затрат. А вот средний «Гридень» сам по себе со всеми сервоприводами и системами жизнеобеспечения жрал энергию, как голодный кашалот, да и такой вес обычными ускорителями перемещать было разорительно. Поэтому ИЗБ, проще говоря индикатор заряда батарей, предупреждал сейчас хозяина костюма, что заряда осталось только для обеспечения основных функций в течение пяти часов. А идти предполагалось куда как больше. Можно было бы остановиться на отдых, включить подзарядку солнечных батарей и подождать полдня, пока не восстановятся аккумуляторы. Так, например, делали Борей и его прошлая команда, когда шли за пленниками. Но сейчас люди спешили. С одной стороны, куда спешить? Червь никуда не денется. Но с другой, еще на базе Борея, Ньяла и других охватила какая-то эйфория, желание все сделать быстро и как можно скорее стать отдельным, настоящим государством, равным Городу, Союзу лесовиков во главе с Китежем или хотя бы царству псевдов Невриде. Люди очень спешили обратно на базу и неслись что есть сил. Но когда аккумуляторы окончательно разрядились, им пришлось остановиться и подзарядить их. Но не сразу. Первым порывом было идти без энергии, передвигая ноги усилием мышц, без помощи сервоприводов. Это оказалось очень трудно, но возможно, правда, это было еще медленно, очень медленно. Но люди не сдавались. Их даже не остановил холод, ставший пробираться внутрь доспехов. Шкуры барсов отсрочили это, но при отключении климатического оборудования замерзание было неизбежно. Отсрочила его еще физическая активность. Передвижение ног в среднем доспехе только мышцами – кого хочешь согреет. Только вот чем дольше шли люди, тем они больше уставали и замедлялись, а значит, замерзали. Пошли разговорчики про привал. Но как только сдали нервы у самого последнего из них, наступил вечер, и пришлось идти до утра, ни взирая на лютый мороз. Остановиться в таких условиях значило умереть от обморожения или попросту замерзнуть насмерть. И только утром, при появлении первых лучей светила, они смогли остановиться и включить солнечные батареи.

Днем, заряженные и согревшиеся, они прибыли на базу. Ну или в Нифльхейм, как предлагал называть новое поселение Борей. Они шли по улице к кораблю, а на них все смотрели во все глаза. Все население знало, зачем и куда ушла эта пятерка, и все ждали их прибытия обратно. Разведывательная группа без информации не вернется, а если вернулась, значит, есть информация, которая поможет победить червя. О чудовище, охраняющем ценнейший артефакт, знали все, хотя видели единицы, но после заразительной речи конунга на альтинге все с нетерпением ожидали смерти монстра и постановку энергии артефакта на благо людей, дабы они смогли официально признать свою независимость. Эта идея витала в умах всех на базе, Борею удалось вселить в их мозги свои мысли.

Караульные, первыми увидевшие приближение разведчиков, передали сигнал бывшему главному инженеру, теперь гражданскому вождю поселения. Поэтому, когда Борей со своей компанией завалился на борт корабля, в зале совещания их уже ждали.

– Будем взрывать! – без предисловий сообщил Борей.

– Взрывать? – удивился Дмитрий.

– Именно! – кивнул конунг. – Мы когда его подорвали чутка, я видел слизь под его животом, ну или на чем он там ползает. Значит, нужно положить заряда побольше, дабы не только ранить, но и убить эту тварь.

– Согласен с Бореем, – подтвердил Ньял.

И тут же закивал Сил:

– С нашим оружием его проще подорвать. Можно было бы и ракетами закидать, но в замкнутом пространстве они опасны не только для червя будут, но и для нас. Так что взорвать в этом случае – самый оптимальный вариант.

– А может, попробовать выманить его на поверхность – и тут ракетами? – поинтересовался Борис.

– Не, это отпадает, – покрутил головой Борей, – этот монстр, когда за нами гнался, выпрыгнул из туннеля, сразу стал каким-то нервным и, почти не задерживаясь, нырнул обратно. Он не любит открытых пространств, и выманить его туда будет весьма проблематично.

– Я понимаю, вы не можете заранее предугадать, из какого туннеля он появится? – продолжал спрашивать Дмитрий.

– Да, – грустно вздохнул Борей, – видимо, эти туннели пересекаются где-то еще и не один раз, так что невозможно предугадать, по какому он приползет в следующий раз. Но это не проблема, мы поставим датчики, и будем знать, по какому он ползет, минут за десять до его появления.

– Вы будете минировать туннель за десять минут до появления чудовища? – ужаснулся главный инженер.

– Нет.

– А как тогда?

– Мы будем минировать все туннели, а взорвем только тот, по которому эта тварь будет подползать.

– А как вы принесете туда и установите столько взрывчатки?

– Небольшими партиями, – коротко ответил конунг.

– Да… – вздохнул Дмитрий, плохо представляя готовящуюся операцию, – хотя чего я думаю, ты военный вождь, вот и решай свои непосредственные задачи.

– Вот и буду, только мне нужна будет вторая группа разведчиков, но в легких доспехах.

– Чтоб носить взрывчатку?

– Не, чтоб нам пропитание доставать, ибо мы там будем возиться долго.

– У тебя в команде Сил есть, его с должности никто не снимал, пусть он и распорядится выделить тебе еще одну группу. А вообще, мне все больше твоя затея кажется огромной авантюрой, которая может провалиться с треском в любой момент, единственное, что останавливает меня запретить тебе это все, так обожание тебя народом.

Совещание закончилось, все встали из-за стола. Борей уже почти дошел до выхода, развернулся и обронил:

– Если нетрудно, Дмитрий, передай механикам, что я испытал их молот, он выше всяких похвал и его можно запускать в серию.

Утро следующего дня выдалось морозным. Хотя тут каждое утро выдавалось морозным, но сегодня было особенно холодно. Снег аж скрипел под десятком ног. Под легкими ботинками разведчиков он хрустел еле заметно. Под ступнями основного отряда слышен был предсмертный крик каждой снежинки, и хор этих умирающих существ резал уши, и рев сей разносился ветром по округе, предупреждая диких зверей держаться поодаль. Снующие по базе люди, а в это время у всех уже начинался рабочий день, останавливались на небольшое время и провожали взглядом десяток уходящих из лагеря людей. Первую пятерку возглавлял Сил, на этот раз облаченный в свой легкий бронекостюм, где кираса чуть напоминала кольчугу, а шлем – боевой шелом с полумаской. Вооружен главный разведчик был, как и его товарищи, снайперской винтовкой. Разведчики шли в поход скорее ресурсно-добывающим отрядом, и оттого снайперские приводы были приоритетнее короткоствольных. Вторая пятерка, возглавляемая Бореем и Ньялом, была в средних доспехах, и двое из его парней несли на себе ракетницы. Вместо Сила, Борей взял пятым легко согласившегося Радея, которому и вручили вторую ракетницу. Рядом с этой стенкой плыла гравитационная платформа, вся уставленная ящиками со взрывчаткой.

– Вы куда такой разношерстной компанией и зачем вам столько взрывчатки? – то там, то тут, почти повсеместно, раздавались вопросы.

– На прорубь рыбу глушить, – отвечал кто-нибудь из группы.

Все знали, куда и зачем идут парни, но все равно уточняли, чтоб хоть что-то сказать. Парни же отшучивались, так как каждому все объяснять не будешь, так времени не хватит дело делать, коль о нем преждевременно разговаривать. А так отшутились и дальше пошли.

Снежная степь встретила людей ясным утром. Холодным, но ясным. Ветра не было вовсе. Снег был сух и летуч, поэтому не налипал на ботинки и не утяжелял их, что значительно увеличило скорость передвижения группы, точнее не снижало, как обычно. Солнышко светило нежарко, но ярко, приходилось включать затемнение на визорах шлемов. Где-то на горизонте маячило стадо овцышей, пара барсов, готовящихся на них поохотиться, да удалялось от людской тропы стадо мамонтов, видны были только тени, но и по ним легко угадывались очертание местных гигантов. Мамонтов в Лесу и Городе знали, их чудь белоглазая приводила на штурм Города, но таких гигантов, как тут, у них не водилось. Самый высокий мамонт чуди казался малышом, по сравнению с местными сородичами.

Шли не спеша, время было, его у людей сейчас никто не отнимал. Новой войны с эвеками опасаться не следовало, а червя им победить было не к спеху. Жили они без этого артефакта и дальше смогут существовать, вот только с ним приятнее будет. Да и при отделении от Китежа и Города он сыграет основную скрипку в придуманном Бореем концерте. Аккумуляторы были полностью заряжены, потому к пещере люди подошли вовремя, как и планировали. Теперь уже вход в туннель, как и его стены, не выглядели брошенными. То ли хватило того броска по нему червя, то ли это чудище теперь постоянно его прочесывает. С этим нужно было как можно быстрее определиться. Можно ли его и сейчас использовать как подземную базу или стоит базироваться на поверхности? Ответ на этот вопрос был главным.

– Значит так, парни, – начал оглашение повестки дня Борей, – Сил, вы можете приступать к своим обязанностям, добывать дичь, если что, потом в Нильфхейм на санях отвезем, и посматривайте за входом в туннель, чтоб никакая нечаянно забредшая в эти края сволочь не вышла к нам в спину неожиданно.

– Хорошо, – кивнул командир группы разведчиков и принялся давать своим людям указания.

– А мы что будем делать? – поинтересовался Радей.

– А мы пойдем внутрь с датчиками и будем их ставить, чтоб понять, как, куда и когда сейчас ползает эта тварь, а узнав эти подробности, перво-наперво определимся с местом дежурства, а потом будем минировать туннели.

В этот раз они спускались тихо и осторожно, как настоящие разведчики, насколько это позволяли средние доспехи типа «Гридень». Ноги на снег ставили медленно, чтоб не произвести никакого шума, скрипа, хруста, после этого убеждались в ее устойчивости и уже потом переносили следующую ногу. При этом оружие держали в руках на изготовке, а глаза всматривались в темную даль туннеля.

– Хорошо, что красным не светится, – тихо пробормотал Ньял.

– Почему? – не понял сразу Борей.

– Значит, он тут был давно или, как тогда, незаряженный, иначе бы тут, как в недавно посещенных, была бы сплошная цветомузыка со всеми оттенками красного цвета.

Действительно, туннель не излучал никакой энергии и не генерировал ее в своих стенках, но сами стенки и пол были гладкими, лишенными налета инея, который был присущ сему проходу, когда он был заброшен.

– Скорее всего, он тут как тогда за нами рванул, так больше и не появлялся, – сделал вывод колдун.

– Все может быть, но лучше перебдеть, чем недобдеть, – согласился конунг, – как говорили первые колонисты: доверяй, но с прицела не снимай.

Шли осторожно, по всем правилам, прикрывая друг друга и контролируя сектора обстрела. Хотя смысла в этих действиях не было, но не только горожане действовали по уставу, даже у лесовиков некоторые действия были впитаны с молоком матери и настолько глубоко сидели в подсознании, что их было проще выполнить, чем ломать себе психику и разум. Да и оружие у группы было не то, чтобы им прикрывать друг друга. Щит с молотом конунга, посох колдуна, две ракетницы и тяжелый привод. Ударь разом две ракетницы, и они похоронят сами себя под завалами.

– Ньял, – позвал Борей шепотом по связи.

– Чего? – отозвался также колдун.

– А ты можешь червю глаза отвести?

– Вряд ли, – пожал плечами Ньял, – у него и глаз-то нет, и мозга нет, а следовательно, и психики, обманывать нечего, он попросту своими ганглиями не поймет. Фаерболом шибануть могу, а глаза отвести нет.

– Ну хоть на твой фаербол можно надеяться, – ухмыльнулся Борей, но колдун это понял только по интонации, лица командира он не видел под опущенной личиной.

В пещере у артефакта никого не было, и это порадовало всех членов группы.

– Так, – распорядился Борей, – нужно проверить, живы ли наши старые, установленные в прошлый раз датчики движения, и вот от этого будем танцевать дальше.

Датчики оказались живы все, кроме двух.

– Видимо, по этим туннелям он ползал заряженный, и энергия сожгла их, – после небольшого осмотра вынес вердикт Ньял.

– Ну значит мы их восстановим, – пожал плечами Борей.

Конунг с помощью молота опять сделал несколько разломов в полу туннелей, после чего парни установили в них взрывчатку. Оставалось с помощью датчиков определить, каким туннелем червь пользуется чаще, чтоб не минировать все. Это, конечно, можно было бы сделать, но тот же Ньял боялся срабатывания одной взрывчатки как детонатора всех. Тогда обрушившиеся своды похоронят под собой не только чудище, но и группу людей, а также сам артефакт. И получится полное фиаско. Уничтожили монстра, который им и не мешал, сами погибли и артефакт потерян для человечества. В общем, полный крах по всем направлениям. Этот вариант развития событий оставлялся на самый безысходный случай, когда другого попросту не будет. Пока решили последить дней пять, по каким ходам чаще всего передвигается червь и заминировать их. Вести наблюдение в заброшенном туннеле никто не решился, и лагерь разбили наверху, недалеко от входа. Десятком было веселее ждать. Монстр появился на второй день. Он приполз по одному из ходов, а ушел по-другому. Как и предполагал Ньял, заряженный червь сжигал энергией датчики, потому пришлось спускаться и ставить новые в туннеле, по которому он ушел. Так повторилось ровно три раза за десять дней. и у людей в конце концов вырисовался план уничтожения врага. Хотя уходил монстр всегда разными дорогами, возвращался по одной. Вот ее и решено было минировать.

– Согласен, – кивнул Ньял, – лучше взрывать уже разряженного червя, с заряженным могут быть проблемы.

– Какие? – удивился Олег.

– Взрывчатка может детонировать раньше времени, среагировав на энергетическое излучение, и тогда мы его не убьем, а только поцарапаем.

– Излучение, не излучение, а взрывать будем этот туннель, – решительно остановил подчиненных Борей, – дело решенное, вот и давайте его реализовывать.

Не прошло и получаса, как взрывчатка была установлена. Работали все. Борей раскроил молотом лед в нескольких местах, Ньял движением своих психосил заставил осколки покинуть свои привычные места и упасть кучей невдалеке, а на плечи Радея, Олега и Игоря легла основная работа: заложить взрывчатку и засыпать ее льдом, с чем парни справились на отлично. Решено было взрывать червя тремя зарядами. Они были установлены так, чтоб одновременно подорвать голову, хвост и середину твари. Даже если того не убьет взрывом, то накроет сверху льдом. Сами парни расположились в своем туннеле. Выбраться на поверхность и оттуда добить чудовище было безопасней, но если случится оплошность, они могут попросту не успеть. В жизни бывает всякое, и нужно учесть как можно больше вариантов, чтоб на победу шансов было больше. Все, что могли, люди сделали, и им оставалось только ждать.

Ждать. Как это тягостно. Правда написана в книгах первых колонистов: ожидание смерти куда как хуже самой смерти. Парни уже настроились на бой и внутренне дрожали, как рысаки перед стартом. Хороший конь всегда дрожит перед стартом, но только сорвется с места, как тут же успокаивается. Так сейчас примерно чувствовала себя команда Борея. Четверо завидовали дежурящему за монитором коллеге: у того хоть какое-никакое, а занятие было. А тут сиди и жди у моря погоды, но в постоянно собранном и готовом к бою состоянии. Конечно, можно было расслабиться, ведь датчики покажут приближение за десять минут до точки взрывов, но рисковать никто не хотел. Любая оплошность могла привести к провалу операции, а возможно, и к смерти группы. Да, кольчатые черви в природе не охотились на живую добычу, но то обычные черви в обычном мире. А эта тварь могла легко и начать. Приспособились же пиявки питаться кровью млекопитающих, почему бы этому монстру не приспособиться питаться залезшими в его ходы мелкими млекопитающими? Или теми же великанами? То-то они побоялись лезть в этот лабиринт и догонять людей в нем. Поэтому все находили себе дело в застывшем омуте времени, который называли ожиданием. Олег чистил и перезаряжал свой тяжелый привод. В этом не было необходимости, тем более больше одного раза, но парень решил так себя развлекать. Чистить ракетницу было неудобно, поэтому Игорь тихо, еле слышно, рисовал кончиком меча на стене картинки. Получалось у него не очень, но он старался. Радей вытащил из кармана внутри бронекостюма книжку в старом затрепанном переплете и стал читать. Борей присмотрелся и понял, что это сборник стихов. Обложка гласила: Ликимий Лим «Сумерки разума». Конунг через плечо прочитал следующее:

Если спросишь его: Как зовут вас, учитель?

Азазель, улыбнувшись, ответит тебе:

Отец страхов ночных и души совратитель,

Сладкой боли, кошмаров, что снятся во сне.

– Ну и читают же люди всякое, – чуть не сплюнул Борей и отошел от Радея.

Ньял сидел, привалившись к ледяной стене туннеля и медитировал. Это он сам так сказал. Конунг сначала подумал, что друг спит, но нет, он бодрствовал, что показала попытка его разбудить.

– Я медитирую, – произнес колдун.

– Это что такое? – спросил Борей. – Так теперь сон называется у вас, ведунов и иже с ними?

– Я пытаюсь постичь суть, растворяя свою внутреннюю сущность в океане психофизических сил. Так нас учил Кощей.

– А! Ну если вас сам Кощей этому учил… – отошел от друга конунг, – тогда не буду мешать.

Помаявшись чуток бездельем, Борей решил тоже чем-нибудь себя занять. Он посмотрел на молот и не нашел ничего лучшего, как начать тренироваться во владении новым оружием.

Потекли тягучие минуты ожидания. В старом анекдоте, известном еще первым колонистам, у мудреца спрашивали: «Минута – это много или мало?» И там он отвечал: «Все зависит от того, с какой стороны туалетной двери вы находитесь». Вот сейчас все себя ощущали снаружи, когда одна минута тянется жевательной резинкой, потерявшей вкус. Тянется и тянется и никак не может закончиться. Пару раз в пещеру заглядывал Сил и его парни, принося добытую и приготовленную дичь, и тогда у команды Борея наступал праздник. Они выспрашивали у разведчиков о погоде, они интересовались подробностями охоты, даже минимальными и не имеющими смысла. Но разведчики уходили через какое-то время, и в туннеле опять поселялись тоска, грусть и уныние. Это длилось три дня.

– Есть контакт! – от неожиданности крикнул дежуривший за монитором Радей.

– Сколько до точки? – среагировал Борей.

– Семь минут.

– Готовность номер один! – скомандовал конунг.

Информация о приближении червя, словно утренняя роса после долгой засухи, впиталась моментально в души людей, даря надежду. Надежду если не на победу, так хоть на скорое развитие ситуации. Когда сидишь в пещере три дня почти без движения, любое событие воспринимаешь как праздник. Именно поэтому на далекой-далекой прародине кочевники, подолгу пасущие свои стада вдали от остальных людей, встречали путников самым ценным, что у них было, – кофе. И именно по этой причине когда-то давно у людей зародилось гостеприимство.

– Голова прошла первую точку! – проговорил Радей.

– Ждем! – глаза Борея сузились до степени щелок.

– Вторая точка!

– Ждем!

– Третья!

– Взрывай!

Радей нажал на кнопку. И в тоже мгновение туннель сотрясло три раза с ожиданием в несколько долей секунд. Все заряды сработали почти одновременно, поэтому слышен был только один всесокрушающий взрыв, от которого в туннеле, где притаились люди, пошли трещины по стенам и потолку и на их головы посыпалась ледяная крошка.

– Есть?! – спросил Борей.

– Скорее всего, – ответил Ньял.

– Есть движение! – прокомментировал происходящее на мониторе Радей.

– Волколака в душу мать! – выругался Борей.

– Три взрыва! – удивился Олег. – Эту тварь должно было на куски порвать!

– Тут много кого должно рвать, а не рвет, – горько усмехнулся Ньял.

– Куда он движется? – спросил конунг.

– По всему выходит, в нашу сторону.

– Запомнил гад, – сплюнул Ньял.

– Так ты же говорил, что у червей нет мозга.

– Нет, только ганглий, – кивнул колдун, – но это у обычных червей, дождевых, а этот с такими размерами мог себе и мозг отрастить или ганглий свой настолько увеличить, что и запоминать что-то должен.

– Отходим! – отдал команду Борей.

Но исполнить ее никто не успел. Голова червя с противным скрипом влезла в их туннель и уставилась на людей зевом, обрамленном шевелящимися отростками.

– Не стрелять! – прошептал конунг.

Люди замерли в причудливых позах, в которых их застал момент. Благо у средних доспехов были сервопривода суставов, помогающие держать на весу приводы. Парням из разведки в их легких «Неврах» было бы труднее замереть с оружием в руках.

– Думаешь, уползет? – прошептал Ньял.

– Вряд ли, – ответил Борей, – но нужно попробовать.

Тварь поскрежетала на месте какое-то время, за которое люди успели разглядеть морду во всех подробностях, со всеми нюансами и насладиться увиденным. А дальше червь пополз прямо на них.

– Точно не видит? – в гневе спросил Борей. – Точно мозгов и памяти нет?!

– Да кто этого монстра знает, – пожал плечами Ньял, – у обычных червяков нет, а у этого – неизвестно.

– Стену поставить перед ним можешь?

Колдун не стал ничего говорить, а, прикрыв глаза, начал водить странным образом из стороны в сторону руками, перетаптываясь на ногах, а потом резко выдохнул и выкинул вперед руки с посохом. Перед медленно ползущей мордой твари воздвиглась ледяная стена, словно на ускоренной пленке.

– Упрется и остановится? – спросил ведун устало после проделанной работы.

Борей ничего не ответил. Это было очевидно. Расчет строился на тактильные ощущения червя. Он должен был упереться в преграду, подумать, что это тупик и повернуть назад. Но нет, так не произошло. Упершись в ледяную стену, червь принялся ее облизывать своими отростками и пожирать. Делал он это с такой быстротой, что разрушение стены заняло немногим больше времени, чем ее воздвижение.

– Огонь! – скомандовал Борей.

И все оружие, дрожащее в руках напряженных воинов, слилось в едином залпе. Первые снаряды если и нанесли урон червю, то не смертельный. Тварь в рывке приближалась с огромной скоростью. Ее рот, или как это у него называется, открылся и превратился в огромную, больше человека диаметром, дыру. Эта дыра с трепещущей бахромой отростков по периметру заполонила весь туннель и превратилась во всепожирающую пропасть. У Борея на миг сложилось впечатление, что это черная дыра съест ледяную вселенную без остатка.

– Бегите! – крикнул конунг. – Бегите!

Сам же он выставил щит вперед, включил молот, уперся правой ногой назад для лучшей устойчивости и приготовился встретить в смертельной рукопашной схватке чудовище, дабы отсрочить нападение на ребят и тем самым выиграть время для их отступления.

Перед монстром вспыхнула ледяная стена – это Ньял пытался хоть как-то принять участие в его торможении, но она была сломлена за считаные мгновения, словно ее и не было на пути чудовища. Если помножить его приблизительную массу на его же ускорение, то силы, наверное, хватило бы проломить с одного удара первую защитную стену Города. Ну если не Города, то Китежа-то точно.

– Бегите! – проорал в очередной раз Борей приказ.

Парни резко рванули по туннелю к выходу, но Ньяла что-то заставило оглянуться. Борей не бежал за ними, он упер правую ногу в землю, выдвинул вперед левую руку со щитом, вывел на замах правую руку с включенным молотом и стоял так, ждал атаки червя.

– На что он надеется? – мелькнула в голове мысль у колдуна.

Но тут же он понял, что конунг уже ни на что не надеется, а просто прикрывает их отход своей жизнью. Те секунды, которые потребуются на его проглатывание червем, будут для ребят форой. Маленькой, но форой.

– Увеличим время суток, – проговорил про себя Ньял и остановился.

– Ты чего? – послышалось в наушниках.

– Бегите, парни! Я помогу командиру!

Ньял встал, расставил ноги, уперся ими в лед, словно дерево, пустившее корни, взял посох двумя руками и стал вспоминать все свои психофизические заклятия, которые он знал и на которые у него хватит сил, чтоб если не убить чудище, то хотя бы его затормозить. Хоть ненадолго. И в этот момент червь проглотил фигуру командира.

– Сук… – прошептал, шипя от злости Ньял. – Я отомщу за тебя, Борей! Ты был хорошим человеком и командиром!

Лед треснул вокруг колдуна и по велению рук собрался воедино, острыми углами смотря в сторону противника, словно стая кинжалов, висит в воздухе и выжидает удобного момента, чтоб сорваться в атаку на агрессора.

Сказать, что в голове ведуна сейчас пронеслась вся его жизнь, было бы преувеличением, но вот те моменты, ради которых стоило бы жить, промелькнули. И это были именно те моменты, за которые стоило бы и умирать. Больше этих картинок было из детства и юности. Так уж мы люди устроены, что самое дорогое и ценное, что мы вспоминаем потом всю свою жизнь, происходит с нами в детстве и юности, за рядом исключений. В молодости все краски этого мира воспринимаются ярче. Ты много не знаешь и каждое открытие для тебя – или приятный, или неприятный стресс, а стресс сам по себе обостряет чувства и делает любые оттенки ярче. Первый раз упал с велосипеда? Ярко. Потом ты еще сотню другую с него упадешь, но это будет уже не то. Первый раз пошел в школу! Красиво, ярко, банты и фартуки, галстуки и бабочки, первый звонок, первый урок. После тебе придется в нее ходить триста дней в году десять, а то и одиннадцать лет подряд, но это не будет уже тем праздником, как в первый раз. В детстве и юности мы постигаем мир, и он для нас полон ярких красок и неожиданностей, а потом мы уже его сравниваем с первыми разами и краски восприятия тухнут. В той же школе через два года ничего не изменилось, и на первое сентября на линейке так же много бантов, фартуков, галстуков и бабочек, и так же звенит звонок. Но тебя уже это не восхищает. Ты понимаешь, что после тебе опять каждое утро вставать, идти в школу, дома учить уроки, а потом отвечать их у доски. Притупляются не краски мира, а наши рецепторы восприятия. К концу жизни мы превращаемся в старых сварливых скряг, которые все сравнивают со своим ярким детством, и для этих персонажей листва была более зеленая именно в их детстве, небо синее только в их юности и даже люди были честнее в их молодости. Мы искренне не понимаем, как нынешняя детвора живет в этом тусклом мире, а они радуются своим открытиям и наслаждаются его красками, которые для нас остались в том ярком и загадочном еще мире детства.

– Волколака в душу мать… – прозвучало в наушниках голосом Борея.

– Ты жив?! – охнул уже приготовивший к смерти Ньял.

– Да куда я денусь!

И тут тело червя запульсировало голубыми вспышками изнутри. Казалось, червь, зарядился не той энергией. Если раньше он пульсировал всеми оттенками красного, то сейчас только голубого, как молот Борея во включенном состоянии. Монстр остановился и начал ворочаться, видимо, не понимал как, но очень хотел избавиться от мешающего предмета внутри. Тошнит ли когда-либо червя, Ньял не знал. Пока колдун думал, чтобы ему сделать, страшным ударом изнутри морда червя разлетелась вдребезги, обдав Ньяла потоками расчлененной плоти и внутренними жидкостями. Когда снежная и мутная жижи осели на пол туннеля, перед колдуном стоял живой конунг, сжимающий в руках щит и молот.

– Не можешь победить врага снаружи, победи его изнутри! – устало, но довольно процитировал Борей какую-то древнюю мудрость и рухнул на пол.

– Чертяка! – вскричал Ньял, бросаясь к командиру. – Я тебя уже похоронил!

– Это ты немного преждевременно сделал, – устало улыбнулся Борей другу, садящемуся рядом и обнимающему его за плечи.