– Ну, всё! Кукла пробочку сдала. Пацана можно брать. -
– Где он сейчас? –
– У Большого Галицынского. -
– Один? –
– Нет. С ним толстяк ещё какой-то. –
– О пробке знает? –
– Пока нет. –
В салоне Х5-го снова воцарилась тишина.
7
– Ну и зачем ты вчера Ирке пенчища ввалил? – снова расплылся в улыбке Мишка.
– Да, достала. –
– Девушка ревнует, беспокоится, а он драться – сел на любимую тему Мишка.
– Да я ей, что: муж, жених, парень, кум, сват, брат? Я её знать не знаю – разозлился Егор.
– Эх, брат, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь – продолжал веселиться Мишка.
– Кажется, уже знаю – как-то неопределённо ответил Егор.
– А-а! – с наигранным удивлением протянул Мишка. – Вот она горькая, сермяжная правда жизни. В действии. Путь к сердцу мужчины, всё же лежит через желудок. Точнее сказать…через горлышко. -
– Да отстань ты. –
– Ладно, не грусти, брат. «Всё пройдёт, пройдёт и это, ты сама со временем поймёшь» – промурлыкал Мишка слова знакомой песенки. – Чего делать-то будем? –
– Не знаю. Я домой, наверное – снова приуныл Егор.
– Тю! – расстроился друг. – Может по пивку? По одной. –
– Не, Миха, харэ. Сегодня матери про аэродинамику объяснять придётся. Что ж так всё не во время-то? – мотнул головой Егор.
– Ну, пойдём тогда. Чего высиживать? – Мишка поднялся.
– Пойдём. –
Неприметный человек в сером плаще, через несколько секунд тоже поднялся, стряхнул с себя хлебные крошки и двинулся следом.
8
– Заводи! – скомандовал, тот, что был в кожаной куртке, уже не выпуская телефона из рук.
– Куда сейчас? –
– На Ленинский. Гордей их ведёт. Сейчас из Титовского выйти должны. А там посмотрим. -
«Х5» плавно тронулся, и, урча, как огромный чёрный кот, поплыл параллельно садовому кольцу.
Внедорожник подъехал к Титовскому, как раз когда друзья попрощались, и Мишка начал спускаться в подземный переход.
– Походу толстяк отвалился – прокомментировал «кожаная куртка».
Тот, что был за рулём, несколько раз одобрительно кивнул головой.
– Гордей говорит, что он где-то здесь живёт. Так, что во дворе и возьмём. –
Водитель бросил взгляд в сторону Титовского, где чуть в глубине смог различить силуэт в сером плаще. Гордей едва заметно махнул рукой вправо от себя.
Егор дошёл до своего дома, свернул направо, через несколько метров налево и оказался во дворе. Посередине дороги проходящей вдоль подъездов опять чего-то ремонтировали. Люк от колодца пожарного гидранта лежал рядом с зияющей дырой, огороженной металлическими заборчиками.
Егор достал из кармана бутылку «Спранты» и улыбнулся.
– Не тащить же мусор домой? – подумал про себя.
Допив остатки, повертел жёлтую крышку в руке и зафутболил вверх.
Крышка, кувыркаясь, взмыла в воздух, потом, упав с высоты на асфальт, несколько раз подпрыгнула, доскакала до металлических ограждений, и, описав пару кругов вокруг собственной оси, юркнула в открытый колодец.
Егор проводил её взглядом и пошёл к помойке, выкидывать бутылку.
В это время Х5, как раз вкатился во двор, аккуратно объехал ограждения и поравнялся с Егором.
– Браток, бутылочку не выбрасывай – услышал он за спиной.
Егор обернулся и задал вопрос самому себе – Неужели, сдавая пластиковые отходы можно накопить на «Х5»? -
Егор протянул бутылку. «Кожаная куртка» взял пластиковый сосуд, повертел в руках и швырнул в помойку.
– Крышка где? –
– Какая крышка? – не понял Егор.
– Понятно – ответил амбал. – Залезай, прокатимся. –
– Да вы чего мужики? Вы меня с кем-то путаете. -
– Путают, путаны, а мужики ошибаются. Но и это не про нас. –
– Да что ж сегодня все фразеологизмами-то сыплют? Одни гуманитарии кругом, а я с аэродинамикой связался – успел подумать Егор, прежде чем «кожан» сделал едва уловимое движение рукой и в то же мгновение, Егор почувствовал, как у него резко оборвалось дыхание, ноги сделались ватными, и тело стало заваливаться вперёд. Мужчина, нежно обхватил его, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, слегка присел и кошачьим движением, закинул в проём задней двери, предусмотрительно открытой его напарником, который услужливо придерживая дверь, походил скорее на швейцара дорого отеля, чем на злодея. После чего оба проворно заскочили каждый на своё сидение. Двери закрылись, и автомобиль, выехал из двора на Ленинский проспект, где, словно, выпущенный из стоила, племенной конь, почуявший запах свободы, стремительно набирая скорость, понёсся в сторону МКАДа.
9
– Ну, что, ожил? -
Егор открыл глаза, щурясь от яркого света обнажённой лампочки свисающей с потолка, различив знакомое лицо мужика в кожаной куртке, что расположился на стуле напротив него. Попытался пошевелить пальцами рук, которые оказались, скованные наручниками за спинкой стула, от чего конечности занемели и потеряли чувствительность. Ноги также были связаны в щиколотках и начинали мёрзнуть. – Наверное подвал – подумал Егор. Огляделся. Небольшая комната без окон. Стены и потолок, выкрашенные белой краской. Пахло свежим струганным деревом и краской. Откуда-то из-за пределов комнаты, слабо доносился гул работающего электроинструмента. У стены заметил фигуру ещё одного мордоворота, который безучастно взирал на него.
– Так, где крышечка-то? – спросил «кожаный».
– Какая ещё крышечка? –
– От бутылочки! –
– В колодец нечаянно упала – ответил Егор, сообразив, о чём идёт речь.
– В какой ещё колодец? –
– Во дворе –
– Угу. У тебя миллион евро в колодец нечаянно упал, и ты даже не попытался его достать? –
– Какой ещё миллион евро? –
– Тебе же «кукла» сказала, что под крышкой промокод на миллион. Ты чего дурачка-то ломаешь? -
Егор сглотнул слюну. – Вы это серьёзно? –
Мужик хлопнул себя ладонями по коленям. – Руслан, ты слышал? – повернулся он к напарнику, который так и стоял у стены, за всё это время, ни разу не пошевелившись. – Он по ходу действительно не в курсе или как…? -
Руслан молча пожал плечами.
– У нас там – кивнул «кожан» в сторону двери. – Мастеровой один трудится. Зодчий. Оператор деревообрабатывающего станка. Большой мастер своего дела. Левша можно сказать. Он из тебя может резных наличников понаделать по твоим же эскизам. Бумагу с карандашом дать? Ты не сомневайся. Один в один исполнит. Очень ответственный человек. -
– Да, правда, нет у меня крышки – взмолился Егор. – Я думал, она так…пошутила, девушка эта…промоутер. В колодце ваша крышка. В колодце. Честное слово. -
– Руслан, ты ему веришь? – снова обратился «кожаный» к подельнику.
Тот похрустел суставами пальцев и ничего не ответил.
– Тебя как зовут? – мужик снова перевёл взгляд на Егора.
– Егор –
– Учишься, работаешь? –
– Учусь… в МАИ –
– У-у-у. Инженер значит. -
– Типа того –
– Ну вот, я тебе работу по специальности нашёл. Ты же не против? –
Егор помотал головой в разные стороны.
– Ну, вот и славно. Ни о чём не беспокойся. На работу мы тебя сейчас отвезём. Да Руслан? -
Руслан кивнул головой.
– А телефончик твой пока у нас побудет. У тебя всё равно руки заняты – добавил «кожаный».
После чего разрезал верёвки на ногах Егора. Зашёл за спину и расстегнул наручники. Егор встал, разминая затёкшие руки.
Мужик снова надел на него наручники и, достав из кармана чёрный платок, завязал ему глаза.
– Ну, пойдём, инженер. –
Егор, определил, что они вышли из комнаты, поднялись по небольшой лестнице, вышли на улицу, сели в машину и автомобиль тронулся.
Немного придя в себя, на мягком сидении, Егор начал судорожно соображать:
– Значит, Дарья, действительно дала мне призовую бутылку? Почему мне? Почему не взяла себе? Почему вообще… –
Тысячи, почему, одновременно вспыхнули в голове бедного Егора.
Поняв, что здесь и сейчас он всё равно, не найдёт ответа ни на один из этих почему, закрыл глаза пытаясь заснуть.
Егора проснулся от того, что машина резко остановилась. С удивлением узнал свой двор. На город уже опустился вечер, и казалось, что очертания домов, деревьев, машин растворяются на глазах, погружаясь в прохладные осенние сумерки.
Откуда-то из глубины послышалась знакомая мелодия. Егор по инерции сунул руку в задний карман. Не удалось. Наручники. Осознание происходящего обрушилось на него волной.
«Кожан» достал из внутреннего кармана смартфон посмотрел на экран и повернулся к Егору.
– Мама звонит -
10
– Да, бабулечка, привет. –
– Хорошо всё. А у тебя как? –
– Покушала. А ты? –
– Нет. Мама сегодня поздно будет. Они сегодня номер сдают.
– Нет. Никто не обижает, а тебя? –
– Пиратка охраняет? –
– Да. Он такой. –
– И я очень соскучилась, бабулечка. –
– Да. –
– Собираемся. В эти выходные. Мама как раз свободна. -
– А на машине надо? –
– Банки накрутила? –
– Хорошо. Я скажу маме. –
– Шарф с варежками? Не, бабулечка, рано ещё. –
– Люблю тебя очень. –
– Да. Пока. До выходных. –
Дашка бросила телефон на кресло и плюхнулась на диван. Взяла пульт и включила телек. Большая светлая трёхкомнатная квартира на последнем этаже семнадцатиэтажки в Медведково нравилась Дашке. Она уже успела к ней привыкнуть, с тех пор как почти три месяца назад переехала к матери. Тогда она с удовольствием отметила, что высокий красивый дом находится рядом с шоссе, по которому они приехали в Москву из Климцева. Осознание постоянной близости к некой «ниточке», связывающую её с прошлой жизнью, успокаивало. Единственное, чего боялась, Дарья, так это смотреть в окно.
В деревню, они с матерью ездили почти каждые выходные, за исключением, тех что Анна, была вынуждена проводить на работе, и того раза, когда они ходили в театр. Один раз даже пришлось ехать на поезде, потому, что, подошёл срок очередного ТО, а на станции техобслуживания всё свободное время на буднях уже было расписано. Дашка была в восторге. На поезде ей понравилось гораздо больше, чем на машине, а Анна, когда вернулись домой, сказала, что её уже тошнит от этого вокзала, и больше она на поезде никогда не поедет. И её можно было понять.
Несмотря ни на что, Дашка, очень любила свою мать, хотя кому-то на первый взгляд могло показаться, что легкомысленная Анна, бросила своего ребёнка на попечение бабушки, в угоду столичной жизни. На самом деле это было не так. И даже не потому, что Анна, при первой же возможности, мчалась в Климцево, к матери и дочери отказываясь от любых других вариантов, а просто потому, что порознь живут, не только из-за предательства и измены, а ещё и потому, что для кого-то, жить в разлуке – это просто такая жизнь. Не судите, да не судимы будете.
На эту квартиру, Анна копила с самого первого дня, как только устроилась на работу. До этого жила на съёмных квартирах «в складчину» с такими же «понаехавшими», как она, терпеливо, месяц за месяцем, год за годом, мечтая именно о «трёшке», чтобы им не было тесно. Но, когда выяснилось, что баба Катя категорически отказывается продавать их старый дом и переезжать в Москву, менять планы уже было поздно. Хотя вернее было бы сказать, что поменять планы можно всегда, но никогда нельзя изменить мечту.
По телевизору шёл хоккей. Болеть за «Локомотив», Дашку «научил» её школьный учитель Михаил Иванович. Ярославль безнадёжно «сливал».
Дашка выключила телевизор и пошла на кухню. Достала из холодильника яблоко, обтёрла об себя и откусила. Пожевав несколько секунд, выплюнула в помойное ведро. Обрезав ножом, место укуса, достала из выдвижного ящика рулон пищевой плёнки, зубами оторвала кусок и завернула в него яблоко. – «Мать на работу возьмёт» – решила про себя. Убрала плёнку, помыла нож и «прилепила» его к магниту на стене. Достала из холодильника пакет молока, хмуря брови, внимательно исследовала выражение лица коровы изображённой на упаковке, взболтала и, посомневавшись несколько секунд, засунула вместе с яблоком
обратно в холодильник и закрыла дверь.
Решила было пойти во двор, но передумала. Устала за сегодня, намаялась. Прилегла на диван и задремала.
Проснулась когда, сквозь сон услышала как, вернулась с работы мать. Почёсываясь, вышла сонная в коридор встречать.
– Ой, соня проснулась – расцвела Анна.
Дашка подставила макушку под поцелуй, для чего пришлось низко нагнуть голову.
– Привет – зевая пробормотала Дашка. – Сдали номер? – приняла сумку и потащила на кухню.
– Сдали. Куда было деваться. –
– Бабуля звонила… -
– Я знаю. Я разговаривала с ней. –
– В субботу поедем, или завтра вечером? – поинтересовалась Дашка из кухни.
– Посмотрим! – донёсся ответ из ванной сквозь шум льющейся из крана воды.
– О! Курочка! – воскликнула Дашка, доставая из сумки пакет с курицей-гриль завёрнутой в лаваш. Ты, мамулечка, мысли читаешь.
– И не только читаю – устало улыбаясь ответила Анна, проходя в кухню.
– А что ещё? -
Вместо ответа, мать подошла к Дашке и уткнулась лицом в волосы. Постояла так несколько мгновений, глубоко вдыхая, как будто ей не хватало воздуха, а Дашка была кислородной подушкой. Дашке нравился этот ритуал, потому что сразу после его исполнения с матери слетали последние следы усталости, и она выглядела отдохнувшей, беззаботной и помолодевшей. Хотя, в общем-то, молодеть ей было некуда. В свои тридцать семь Анна, могла дать фору тридцатилетним. Единственное, что отличало её от той семнадцатилетней девчонки прибывшей ранним утром на Ярославский вокзал, кроме пары морщинок в уголках глаз и отсутствия юношеской наивности во взгляде, то, что сразу после защиты диплома, Анна постриглась, и с тех пор так и носила короткую причёску. Но так ей шло даже лучше.
– Ножки мне, остальное тебе – хищно закусив язык, Дашка оторвала сочную бронзовую ляжку.
– Нет. Мне крылышки. – Анна Николаевна оторвала одно крыло и положила на тарелку.
– Как дела на новой работе? –
– А, нормально – откусывая куриную мякоть, ответила дочь. – Сегодня в «Москве-Сити» была. –
– И как тебе? –
– Нормуль. «А над удолбанной Москвою в небо лезут леса» – пропела Дашка, увлечённо обгладывая косточку.
– Пожалуйста, Даша, не надо. Ты же знаешь я не люблю все эти песни – прервала её Анна.
– Дашка пожала плечами – А по-моему, прикольно. –
Какое-то время ели молча.
– А у отца хорошие песни были? –
– Хорошие. –
– А про что? -
– В том то и дело, что не про что. -
– Как это? -
– Не знаю. Это теперь мне как филологу с опытом работы, понятно, что в этих песнях не было никакого смысла, а тогда мне казалось, что это было что-то невероятное. Они были как мантры. -
– А что это? -
– Что-то вроде молитв, заклинаний. Понять их можно было только трансцендентально. -
Дашка поперхнулась. Иногда мать, используя подобную терминологию, заставала её врасплох – А это как? -
– Это понять, непонятно как. Извини за тавтологию. -
– А. Понятно. Ну, слова-то там какие-нибудь были?
– Конечно, были. -
– А записи какие-нибудь остались? –
– У меня нет. -
– Так про что пел-то? – не унималась Дашка.
– Про звёзды, про дороги, как правило, кольцевые или уходящие в бесконечную даль, что впрочем, одно и то же, про ветер, ночь, ну и про солнце конечно. -
– Прикольно. -
– Да уж, обхохочешься. -
– Вот бы послушать. -
– Упаси бог – взгляд матери на мгновение потерялся в воспоминаниях, но тут же вернулся.
– А музыка-то хорошая была? -
– Хорошая. И играли хорошо. Вот играли очень хорошо. -
– А какой он был? –
– Кто? –
– Отец. -
– Баламут. -
Дашка рассмеялась – И чего он баламутил? -
– Себя он баламутил. Знаешь – есть такой тип людей, себя баламутят, а вокруг всё само собой баламутится. -
– Колдун чтоль? -
– Угу. Чародей. -
Дашка опять засмеялась.
– Ну, кроме концертов-то вы куда-нибудь ходили?
– Конечно, ходили. На пьянки, к его друзьям. -
– И ты пила? -
Бывало. Ты знаешь, они мне все тогда казались людьми из другого мира. Некими небожителями. Все эти разговоры: Ницше, Джойс, Манн, Булгаков, Достоевский, ну и эти…друзья твои – Кинчев с Гребенщиковым. Это теперь мне ясно, что всё это была пьяная болтовня нахватавшихся верхушек юнцов. Так однажды разошлись, что твой отец поссорился со своим лучшим другом. -
– Из-за чего? -
– Из-за религии. Его друг, Алексей кажется, звали, ляпнул, что «подставление левой щеки» – это банальная трусость. Отец твой взвился и начал цитировать, Лао-цзы, что-то вроде: «Человек побеждающих других силен, побеждающий себя всемогущ», и всё в таком роде. Подливали попутно. Ну и пошло-поехало:
– Правильно Ницше про вас христиан говорил: слабаки беспомощные, которые, чтобы убожество свое и злобу бессильную оправдать, успокаивают себя своим смирением и кротостью, якобы это очень вашему богу угодно. Да не просто успокаиваете, а еще себя героями – мучениками выставляете. Вот мы, мол, какие герои-страдальцы у врагов прощенья просим, а дай вам волю и ресурсы вы бы враз всех подряд на костре переплавили во славу божью.
– Ницше говоришь? Ага! Это который Сына Божия идиотом обозвал? Однако умный шибко был, что последние одиннадцать лет жизни в дурдоме скоротал.-
– Так твои же церковники его туда и законопатили! – взвизгнул тогда Алексей. – Сестра его всем говорила, что предупреждали его слуги божьи: кончай, дружок, свои ереси крапать.
– Так тем более, раз он добровольно муку и гонения от живущих на земле принял, да на одиннадцать лет затворничества себя обрек, чем он от юродивого отличается? Но, он, ядри его мать, не хотел одним из многих быть, хотел одним таким страдальцем быть, мол, во славу Божью дураков хватает, а вот во славу антихриста я один такой, а вы все тут заблудшие и ничего в жизни не смыслите. Вот и отличился. Молодец. Единственное, что путное из себя выдавил в "заратустре" своей: "идешь к женщине – захвати с собой палку", да только боюсь, как бы он сам не был любителем, от женщин палку другую получить… -
–А потом? – Дашка вытаращила глаза.
– Потом этот Лёша предложил отцу: – Давай я тебе по морде съезжу, а ты меня люби после этого -
– И? -
– Отец твой подскочил к нему. На! Бей! Ну, тот не будь дураком и влепил ему. -
– Сволочь какая! – Дашка схватила вилку с тарелки матери и со всего размаха вонзила в курицу.
Анна осторожно выдернула вилку и положила на место. – Потом мы сразу ушли. Через несколько дней, кто-то предложил Игорю и его группе, сыграть несколько концертов в Питере. Они уехали. Больше он не звонил, а я не стала его искать.
– А вдруг с ним, что-нибудь случилось? –
– Нет. Он был после этого в университете, документы забирал. Мне рассказали. В «универе» после того скандала, пошли слухи, что весь этот конфликт был заранее спланирован. Якобы я дала этому Лёше повод, думать, что готова бросить Игоря и переметнуться к нему… В общем чушь несусветная. А отец твой, видимо, посчитал ниже своего достоинства, что-то выяснять. Он же звезда был. Не знаю. – Анна вздохнула. Вот такая, тогда получилась, «ромпекабеса»1.
Прошло несколько минут тишины.
Анна поднялась, наполнила чайник водой из фильтра и нажала кнопку.
– А сейчас чего слушаешь? – спросила Дашка, первое, что ей пришло в голову, лишь бы прервать затянувшуюся паузу
– Паулу Фернандес. -
– А замуж почему не вышла? Ты же умная и красивая. –
– Наслушалась на работе от девок, про вечно обоссанные толчки, пиво, диван, футбол, носки и прочее – ответила Анна, превратившись из главного редактора в обычную домохозяйку.
– Понятно –
Мать с дочерью допили чай.
– Всё. Спать! – скомандовала Анна Николаевна.
Девушки поднялись из-за стола, на пару помыли посуду, после чего погасив свет во всей квартире, разошлись по своим комнатам.
Анна разделась, но перед тем, как лечь в кровать, подошла к окну. Яркий свет полный луны падал на стройный силуэт женщины, прорисовывая каждую частичку её тела, от чего кожа плеч, рук и спины казалась белее снега, и вся она была похожа на высеченное из мрамора античное изваяние, покрытое серебряным инеем. Стояла, пристально всматриваясь в пустоту, казалось бы, застыв так навечно, но уже через несколько мгновений, плавным движением задвинула шторы и растаяла в темноте.
11
– Мама же подождёт пять минут? Верно? – «кожан» спрятал смартфон обратно в карман.
– Мама? – переспросил удивлённо Егор.
– Сейчас ты быстренько лезешь в колодец, находишь пробку, отдаёшь нам, мы отдаём тебе твой смартфон, и ты возвращаешься к маме. Делов-то на пять минут. Не такая уж сложная задача для будущего инженера. Верно? –
– Верно – согласился Егор. Так темно же. -
– Конечно, темно. Ночь почти. Но мы же тоже в каком-то роде инженеры…человеческих тел. И как всякие порядочные инженеры, располагаем необходимым набором технических средств, для достижения поставленных целей. Верно, Руслан? – Руслан кивнул.
– Короче, Кулибин. Вот тебе фонарь – мужчина протянул Егору фонарик, – И… на выход.-
Втроём они вылезли из машины. Двор уже полностью был погружен в темноту сентябрьской ночи.
Егор подошёл к колодцу. Ремонтные работы были уже закончены, ограждения убраны и люк покоился на своём законном месте. Егор присел над ним и попытался открыть.
– Он это… Подцепить бы чем – пожаловался Егор.
– Ох, уж эти студенты – пожаловался в ответ «кожаный» и повернулся к напарнику.
Руслан, подошёл к машине, достал из под водительского сидения кусок стальной арматуры, вернулся и протянул Егору. Егор вставил конец стального прута в отверстие в крае люка и приподнял. Перехватил рукой, отбросил железку, и уже двумя руками сдвинул люк на асфальт.
– Не шуми. И на улице фонарь не включай. Там включишь. – проконсультировал «кожаный».
Егор сел на край колодца, свесил ноги вниз и нащупал перекладину сварной лестницы. Осторожно начал спускаться. Когда почувствовал, что голова уже была ниже поверхности дороги, включил фонарь, так спускаться стало гораздо легче. Спрыгнув с последней ступеньки и почувствовав под ногами твёрдую почву, осветил фонарём пространство. Мокрые кирпичные стены блестели во мраке, и образовывали коридор, уходящий в темноту. Егор посветил себе под ноги. Чёрные лужицы, тут и там, отражали свет. Егор медленно направил луч по кругу, и когда уже развернулся на пол оборота, увидел её – жёлтую крышечку от бутылки «спранты», лежавшую на земле в трёх шагах от Егора. Он приблизился к ней, присел, протянул руку и тут же резко отдёрнул её обратно. Большая крыса, внезапно появившаяся неизвестно откуда, обнюхивала крышку.
– Отдай. Это моё – прошептал испуганным голосом Егор.
Крыса посмотрела на Егора маленьким глазками и отодвинула крышку носом на несколько сантиметров в сторону, как бы, тем самым, выражая своё несогласие.
– Ну что там? – послышался голос сверху.
– Есть – вполголоса крикнул Егор. Но тут крыса. -
– Ну, крыса то нам не нужна, так что бери крышку и вылазь. -
– Не могу. Она крышку не отдаёт. -
Инженер, ты там совсем умом двинулся? -
Егор перевёл взгляд вверх. В проёме люка просматривалось едва различимое очертание головы. Егор снова посмотрел туда, где должна была быть крыса, но там уже было пусто. Вскинул фонарик и увидел её, удаляющуюся с крышкой в зубах. Егор протянул руку и пошел вслед за ней.
– Инженер, ты куда? –
– За крышкой – крикнул в ответ Егор, не останавливаясь.
Сверху послышался шорох, и что-то посыпалось вниз.
Егор ускорился, что бы догнать грызуна, но не удалось. Крыса тоже прибавила ход. Егор снова перешёл на шаг. Крыса продолжала семенить впереди в жёлтом пятне света, которое оставлял на земле луч фонаря. Когда Егор снова попытался догнать её, с удивлением обнаружил, что, зверьку удаётся сохранять постоянную дистанцию между ними. Сзади послышались приближающиеся тяжёлые шаги. Егор перешёл на лёгкий бег, уже не столько, для того чтобы догнать крысу, а с инстинктивным желанием оторваться от преследования. Так, постепенно наращивая темп, он продолжал бежать. Когда скорость возросла, как показалось Егору, до скорости на которой первая ступень отделяется от ракетоносителя, он отчётливо понял, что останавливаться уже не имеет смысла, и, что остановка в данной ситуации была бы «смерти подобна», в прямом и в переносном смысле. Также он некстати отметил, что на практике основные принципы аэродинамики становится гораздо понятнее.
Крыса держала интервал, примерно, шагов в пять-шесть. Так они молча бежали втроём друг за другом, ещё несколько секунд, когда вдруг крыса внезапно юркнула влево, и исчезла из поля зрения самым непостижимым образом. То, что произошло потом, Егор не смог бы объяснить себе никогда. Не давая отчёта своим действиям и вопреки всякому здравому смыслу, он на бегу выключил фонарь, два раза глубоко вдохнул, и интуитивно почувствовав, что это нужно сделать именно здесь и сейчас, ни секундой раньше ни секундой позже, в кромешной темноте, не снижая скорости резко свернул влево и… почувствовал, что продолжает бежать. Он остановился, перевёл дыхание и замер. Шаги того кто бежал за ним были слышны ещё несколько секунд, после чего смолкли. Егор сообразил, что в полной темноте его преследователь вынужден был остановиться. Расчёт оказался выверенным до долей секунд и сантиметров.
Егор закусил запястье, стараясь дышать, только через нос. В абсолютной тишине, звук собственного дыхания казался ему рёвом стартующей ракеты.
Через некоторое время, где-то, сзади и левее от себя, он услышал хриплый прерывистый голос.
– Инженер, сука! Ты где? –
Егор, понимая, что в живых его уже точно не оставят, не зависимо от того, найдёт он крышку или нет, предпочёл не отвечать.
Через какое-то время, оттуда же послышались мелкие шажки, обычно издаваемые человеком, пытающимся передвигаться в темноте на ощупь. Егор последовал его примеру. Попытался вытянуть руки в стороны, но они тут же упёрлись во, что-то влажное и шершавое. Осторожно ощупав поверхность снизу вверх, понял, что находится в узком проходе. Где-то за спиной прошелестели неуверенные шаги, и снова стало тихо.
– Пронесло – подумал про себя Егор.
Постепенно продвигаясь вперёд, он понял, что попал в ответвление основного коллектора. Через несколько шагов правая рука провалилась в пустоту, и Егор решил проследовать туда. Глаза понемногу стали привыкать к темноте, и стало возможно передвигаться быстрей. В то же время Егор понимал, что «кожан», а судя по голосу, это был он, тоже адаптировался в этих катакомбах и так же бродит где-то неподалёку.
Егор сел на корточки и прислонился спиной к стене. Всё, что произошло с ним за последние полдня, не укладывалось в голове. Вся эта череда нелепых событий казалась, каким-то страшным сном. Потеряв ощущение времени и пространства, Егору стало казаться, что он сходит с ума. В голове всё кружилось и гудело. Страшно хотелось пить.
– Всё! – сказал он сам себе и повалился на бок. Так лежал, бездумно глядя перед собой, неизвестно, сколько времени, пока не поймал себя на мысли, что всё это время смотрит на жёлтенькую крышечку. Сфокусировав взгляд, увидел, что крышку держит в своих розовых лапках крыса. Он протянул руку перед собой и помахал ею из стороны в сторону, пытаясь разогнать видение. Но видение не растворилось, а скорее наоборот. Крыса пошевелилась, и вместе с крышкой не спеша, сделала пару шажков вдоль стены. Егор попытался включить логику, благодаря чему пришёл к выводу, что раз зверушка помогла ему один раз, то не исключено, что поможет снова.
Он встал, как смог отряхнулся, и неуверенно шагнул к грызуну. Крыса попятилась. Егор сделал ещё один шаг, крыса сделала то же самое. Так, на пару они шли, ныряя в закоулки подземелья, то вправо, то влево, то какое-то время, следуя прямо. Как показалось Егору, это блуждание по лабиринту продолжалось минут двадцать, когда, наконец, что-то блеснуло впереди по ходу движения. Егору показалось, что это было какое-то небольшое отверстие в стене, расположенное на уровне колен. Крыса побежала быстрее, и, добежав до отверстия, приподнялась на задние лапки, вытянулась и перекатывая крышку передними лапками вверх по стене, провалила её внутрь. После чего отбежала на пару метров и присела, поджидая Егора.
Егор подошёл к окошку, и увидел, что оно было зарешёчено. Встав на четвереньки, приблизил лицо к отверстию и, уткнувшись в ржавые прутья, попытался заглянуть внутрь. С той стороны пахло речной водой и тянуло холодом. Егор услышал где-то внизу плеск воды, а впереди на тёмной глади зеркальной поверхности, непонятного происхождения, отражение тысячи ярких огоньков. Вглядываясь в отражение, он, наконец, понял, что окошко располагалось в верхней части стены набережной, и возвышалось с той стороны над Москвой-рекой.
– Ты зачем крышку утопила, обезьяна? – повернулся Егор к своему проводнику. Крыса пискнула и отпрыгнула в сторону, приглашая, тем самым Егора продолжить путь. Егор почувствовал, что они с его новой подругой, уже неплохо понимают друг друга. Подёргав на всякий случай прутья решётки, Егор поднялся и безвольно поплёлся вслед за ней.
Так они блуждали по бесконечным лабиринтам ещё, наверное, с полчаса, и Егор уже начал думать, что его провожатая сама заблудилась, или ещё чего доброго взяла на себя роль прославленного героя, небезызвестного костромича Ивана Сусанина, когда неожиданно увидел, что крыса остановилась у двери выкрашенной серой краской. Егор подошёл к двери и без особых надежд нажал ручку вниз и толкнул от себя.
Яркий свет ударил по глазам. Егор зажмурился. Не отпуская дверную ручку, перенёс одну ногу через порог, приоткрыл глаза, и так и остался стоять в такой позе, узнав вестибюль станции метро Октябрьская – кольцевая. Немного подумав, Егор обернулся назад. Крыса сидела в двух шагах от него, глядя маленькими красненькими глазками отражающие свет станции.
– Спасибо тебе, обезьяна – поблагодарил свою спасительницу Егор.
– Как хоть тебя зовут-то? – крыса только пискнула в ответ, неуклюже развернулась и засеменила обратно, исчезая в темноте.
– Тоже, наверное, Дашка? – подумал Егор про себя, опустил наконец ногу и рухнул в пустоту.
Полёт был недолгим. Лежа на спине между рельсами Егор определил, что высота была не такая уж большая, может быть метр, полтора, хотя чувствовал, что ударился здо́рово. Чуть в стороне над ним возвышалась строительная тура, на самом верху которой, мужик в спецовке пытался прилепить плитку к стене.
– Вас там ещё много? – поинтересовался мужик, глядя на Егора с высоты, видимо слыша его монолог, обращённый к крысе.
– Нет. Я один – ответил Егор.
– Понятно – ответил строитель. – Вроде бы уже давно по ночам не продают, а они где-то всё находят – проворчал рабочий.
Егору было не до полемики, – Вы не знаете, как отсюда на улицу выйти? –
– Ты, что, никогда в жизни из метро на улицу не выходил? – ответил мужик вопросом на вопрос.
– Выходил. Позавчера. -
– Ну и как? Вышел? –
– Вышел –
– Ну а чего тогда спрашиваешь? –
Егор понял, что работать в ночную смену, видимо «не сахар». И вообще, осознал, что в свете последних событий стал, как-то более серьёзно и ответственнее, относится к своему обучению в институте.
Егор опёрся руками на край платформы, подпрыгнув, сделал «выход на две» и, перекинув ногу, на четвереньках выполз на станцию. Встал на ноги и, не оглядываясь, пошёл на выход. Там и тут, по платформе сновали рабочие, мужчины и женщины, группами и поодиночке. Каждый был занят каким-нибудь делом, и от того, никто не обращал на него внимания, а может быть, благодаря, тому, как выглядела его одежда, принимали за своего. Подойдя к эскалатору, встал на ступеньку и стал отряхиваться, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Отряхнувшись, понял, что эскалатор выключен. Пошёл пешком.