Утопающий

– У нес сгорел товар и деньги, которые мы бы могли с него получить.

– Оу, – она слегка удивилась, то ли сухости, с которой говорил Ал, то ли тому, что мальчика его возраста заботят такие вещи.

– Вы тоже считаете, что это подростки из магазина виноваты? – спросил он, переводя тему.

Бабушка кинула на него взгляд, призывающий заткнуться. Ее знакомая нахмурилась.

– Конечно. И кто только этих бездельников в продавцы нанимает? – она помотала головой.

– Тебе в школу не пора? – уточнила бабушка.

Ал снова нахмурился и почувствовал, как у него устали брови.

– Если они работают в магазине, то и закрывают его. А значит, могут остаться бухать там на ночь, – произнес он на русском.

Бабушка извинилась перед своей знакомой и отвела Ала в сторону. Ему стало страшно, хотя страшнее подзатыльника он в жизни не получал. Но бабушка не закричала, а спросила:

– Хорошо, предположим, ты прав, и меня, никому не нужную старушку с рынка, захотели подставить. Что ты предлагаешь мне с этим делать?

Ал набрал полную грудь воздуха.

– Пойти в…

– Полицию?

– Для начала.

– Боже, Саш, мне там никто не поверит, – всплеснула руками бабушка. – Доказательств у меня нет, да если бы и были…

– Ты бы не попыталась, – прищурился Ал. – Пока папа бы не посоветовал сделать обратное.

Он понял, что перегнул. Но бабушка опять не стала кричать. Она прищурилась, как внук, и протянула:

– Ну тогда иди сам и разберись с теми, кто это сделал. Попытайся.

И Ал ушел. Бабушка наверняка подумала, что в школу, и была не права. Конечно, он не отправился разбираться с риелторами, но решил заскочить в магазин, надеясь увидеть там продавцов, которых все обвиняют и… что? Доказать их невиновность? Ал не знал, когда звякнул колокольчиком на двери.

Он заглядывал сюда несколько раз, бабушка говорила, что продукты тут некачественные – молочка просрочена, хлеб залежавшийся, но здесь были дешевые конфеты. Перед зданием стоял автомат с газировкой, работающий через раз, а холодильник с мороженным был всегда пуст. Надпись красными иероглифами на входе гласила: «Добро пожаловать», а звенящий на двери колокольчик оповещал о прибытии гостей. Один столик, который явно давно не протирали, посередине; несколько прилавков за кассой. Сейчас за ней стоял парень с осветленными волосами. Продавец был не один, второй парень, в очках и повыше, выглядел старше и стоял рядом за прилавком, играя в что-то, похожее на тетрис.

– Здравствуйте, – поздоровался Ал, слегка поклонившись, и прошел в магазин, словно выбирая, что ему взять.

С чего ему начать? Не спросить же в лоб: «Ребят, вы не поджигали прилавки на рынке через дорогу сегодня ночью? Нет? Ну ладно».

– Ухты, – парень с осветленными волосами перегнулся через стойку, от него пахло сигаретами. Он выставил вперед руку и схватил холодными пальцами Ала за подбородок. Тот настолько не ожидал этого жеста, что даже не сопротивлялся. – Красивые глазки. Момо, глянь-ка.

– Отпусти ребенка, – осадил его второй, лишь на секунду оторвавшись от игры, чтобы глянуть на Ала.

– А мне всегда люди с голубыми глазами казались странными, – продолжая улыбаться, протянул первый, так и не отпустив Ала. Взгляд у него был какой-то затуманенный. –У нас радужки черные, глубокие, а от ваших словно холодом тянет.

– Ну хоть не перегаром, – пробурчал Ал, вырываясь из костлявых пальцев и отступая на шаг.

Парень со светлыми волосами засмеялся.

– Чего хотел-то? – спросил второй.

– Я, – Ал замялся. Спросить у таких людей, не устаивали ли они пожар, уже не казалось чем-то странным. – Я хотел спросить, не видели ли вы тут ничего странного утром или вечером. На рынке через дорогу пожар случился.

– А я думал, у кого-то барбекю, – светловолосый подпер щеки руками.

– Нас уже приплели к этому? – поинтересовался Момо.

– Да, – признался Ал. – Так это не вы?

Парни за прилавком одновременно хмыкнули.

– Тебе промыли мозги, – светловолосый ткнул в Ала пальцем.

– Ю, – обратился к другу второй.

Ал подумал, какие странные у них имена.

– Мы только пришли, – повернулся Момо к Алу, отвлекаясь от игры. – Еще не успели ничего поджечь.

– А вечером ничего странного не видели?

– Вечером была не наша смена.

– А ты свое расследование завел? – снова улыбнулся Ю. – Типа этого, как его?

– Шерлока Холмса? – подсказал Ал.

– Точняк, – он щелкнул пальцами.

– А чья смена была вечером? – Ал снова повернулся к Момо.

– Мэги.

– Мэги-чан.

– Это имя? – не понял Ал. – Она что, иностранка?

Парни за прилавком переглянулись.

– А я думал, это фамилия, – хмыкнул Ю.

– Но внешность…

Они одновременно пожали плечами.

– Не приглядывался, – произнес Момо.

– Я тоже.

– Как можно не понять, азиат перед тобой или нет? – воскликнул Ал.

Ю с Момо снова пожали плечами. Ала взбесила эта синхронность.

– А что, она не в твоей школе занимается? – спросил Ю. – Ты не видел ее? Старшая далеко, а ты в средней, да? Она тут рядом.

– Она говорила, что занимается в музее, – поправил Момо.

У Ала что-то шевельнулось в памяти.

– Понятно, – Ал начал пятиться к выходу и поклонился. – Спасибо.

Он быстро выскочил из магазина, звякнув колокольчиком. До школы оставалось не так много времени, а ему еще нужно успеть поговорить кое с кем.

– Я к господину Шизуко, – произнес Ал, постучавшись в учительскую.

Учительница, открывшая дверь, выглядела удивленно, как и сам Шизуко, сидя в другой части комнаты за своим столом. Алу стало неловко, но он знал лишь одного человека, работающего раньше в музее Хигашиюри. Шизуко совладал с собой, приспустил маску с лица на подбородок и кивнул. Ал приблизился как можно ближе, чтобы их не слышали, и поклонился.

– Что-то случилось? – уточнил Шизуко.

– Нет, я просто хотел спросить, м-м, – учитель поднял бровь, и Ал решил спросить в лоб. – Вы не знаете Мэги-сан?

Вторая бровь Шизуко скрылась за челкой.

– Тебе девочка понравилась?

– Нет, – резко ответил Ал, ему вдруг стало жарко. – Насколько я знаю, она занимается в музее, а вы там раньше работали, вот и…

– Зачем она тебе? – Шизуко вновь приобрел равнодушно-спокойное выражение, и устремил взгляд в свой компьютер.

– Она может быть свидетельницей пожара на рынке, где работает моя бабушка, – тихо ответил Ал. Он не придумал достойную ложь и решил сказать правду, по крайней мере, большую ее часть.

– Пожара? Твоя бабушка в порядке? – Шизуко кликнул мышкой.

– Да, – заверил Ал. – Кто-то оставил зажигалку ночью, и случился пожар.

– Ты думаешь, что эта девушка была там ночью?

– Нет, она работала в магазине через дорогу вечером.

Шизуко отвлекся от компьютера и повернулся к Алу.

– Понимаете, с чего бы зажигалке случайно загораться именно ночью, если ее кто-то забыл?

– Думаешь, кто-то сделал это нарочно? – уточнил Шизуко.

Ал не почувствовал в его голосе насмешки, поэтому пожал плечами, но скорее в знак утверждения.

– И зачем кому-то это делать?

Ал снова пожал плечами.

– Бабушка знает о твоем расследовании? – учитель прищурился.

– Это не расследование, – чересчур эмоционально воскликнул Ал и тут же тише добавил: – Просто я спросил про свидетелей в магазине, когда зашел за конфетами. Там сказали про то, что Мэги-сан работала вечером после занятий в музее, и вот.

Он развел руками, как бы показывая, что оказался тут случайно. Шизуко спросил:

– Угостишь меня конфетами?

– Я их съел, – тут же соврал Ал. – Извините.

Шизуко хмыкнул и вернулся к компьютеру.

– К сожалению, я не знаю никакой Мэги-сан. Я работал экскурсоводом и мало кого запоминал по именам.

– Она может быть иностранкой.

– Иностранкой? – рука Шизуко замерла над мышкой.

– Просто имя у нее такое…

– В Японии есть фамилия Мэги, Александр.

– Ясно, – тут же ответил Ал. У него в кармане завибрировал телефон. – Ну, я, пожалуй, пойду.

Он поклонился, пока его не отругали за использование телефона в стенах школы, и вышел. В коридоре прочитал сообщение от бабушки: «Не задерживайся после школы, мне нужна будет твоя помощь».

Юдзуру поддержал его расследование и попросился пойти с Алом, когда тот отправится искать Мэги. Ал с радостью согласился, памятуя о разочаровании друга об упущенном приключении. А потом подумал, что, если Мэги окажется иностранкой, Юдзуру в этом приключении будет не место. Потому что одно дело, когда какая-то девчонка с европейским именем становится свидетелем несчастного случая, другое – когда она становится свидетелем после перестрелки людей с европейскими именами в храме.

Бабушку, по-другому заинтересованную в этом событии и ничего не подозревающую, Ал, к своему удивлению, после школы нашел среди хлама гаража.

– Ба? Ты чего там делаешь?

– О, Сашуль, – она разогнулась, держась за спину. – Помоги мне найти не прогнившие доски и ящики. Соорудим мне новый прилавок.

– Прилавок?

– На замену старому. Я решила побороться за свое место.

Ал широко улыбнулся и подошел к бабушке.

– У нас все будет хорошо, так?

Он кивнул. Так, если в японском действительно существует фамилия так похожая на иностранное имя, а Мэги окажется лишь студенткой, занимающейся в местном музее, готовясь к экзаменам, о чем почему-то сотрудники этого музея не знают, а не врагом, подобравшимся слишком близко.

Глава 6
Гонка за призом

Ал зевнул. Учительница по химии уже перестала обращать на него внимание, а мальчик перестал тренироваться зевать с закрытым ртом. Юдзуру сказал, что в такие моменты он становится похожим на рыбу, и посоветовал ложиться раньше. Но ночью Ал доделывал уроки. Ему пришлось соврать бабушке, что он ходит заниматься перед экзаменами с одноклассницей, чтобы оправдать свои уходы из дома по вечерам. Она была рада одновременно трем вещам: Ал учится, Ал общается с кем-то, кроме Юдзуру, этот кто-то – девочка. А еще она не знала родителей одноклассницы, которую назвал внук, поэтому позвонить им и понять, что он врет, не могла.

На самом деле, Ал мог по нескольку часов торчать недалеко у магазина, в котором должна была работать та загадочная Мэги. Он не мог снова поспрашивать о ней у продавцов Ю и Момо, чтобы не вызывать подозрений. Торчать в самом магазине Ал тоже не мог, поэтому проводил время на детской площадке перед ним, надеясь, что увидит-таки, когда девушка зайдет или выйдет. Он даже умудрялся делать уроки, сидя за резными поручнями горки.

Ю и Момо работали по очереди, хоть и караулили друг друга, торча за прилавком вместе, либо не работали вообще. Свет в здании довольно часто не горел, дверь была закрыта, колокольчик на ней не звенел. Ал решился спросить об этом, и Ю сказал, что иногда никто из троих продавцов не может выйти на работу. Мальчик давно понял, что владельцу все равно на это заведение, так что вряд ли его это смущало. Ал не удержался и спросил про Мэги. Оказалось, парни видели ее в последний раз пару дней назад в утреннюю смену, когда Ал был в школе. Ю пошутил, что мальчик влюбился в таинственную незнакомку, Ал разозлился и ушел.

Он стал замечать, что стал более раздражительным и побил собственный рекорд: поссорился с бабушкой с утра. Магазин снова был закрыт, поэтому Ал отправился на первый урок. Химию. Он подумал, что для полной картины, сегодня еще кого-то должны были пристрелить.

БАБАХ!

Ал взвизгнул от неожиданности и громоподобного звука, похожего на выстрел, рядом с ним. А в следующую секунду, на которую мир словно замер, понял стразу несколько вещей: никто не стрелял, а он заорал, как девчонка на весь притихший класс. Ему конец. Кто-то засмеялся.

– Извините, – учительница Саеко прикрыла хлопнувшую от ветра дверь, тянущегося приоткрытого окна.

Смеющихся стало больше. Их начали успокаивать две учительницы. Ал с ужасом обернулся на класс. На него никто не обратил внимания. Все смотрели не на него, как могло показаться в первую секунду, а на парту перед ним, на Лизу. Потому что Ал не имел привычки визжать, а Лиза был маленьким, не умевшим замечать насмешки, а главное – обладал высоким голосом. Это было несправедливо. Но Ал выдохнул от облегчения и улыбнулся вместе со всеми. А когда учительницы добились тишины, понял, как гадко поступил.

«А что мне было сделать? – подумал он. – Встать и закричать на весь класс: «Не смейтесь над ним, это я визжал, как девчонка»?».

И сам себе ответил:

«Для начала, не смеяться самому».

Ал уткнулся взглядом в парту, даже не увидев, что было написано на листочке, который ему дала учительница Саеко. Даже если бы визжал Лиза, это не смешно. Интересно, смеялся ли Юдзуру? Конечно нет. Но видел ли он, что виновником был Ал, сидевший справа от него? Видел, как он легко поддался, когда появилась возможность скинуть с себя вину, как прилипшую пылинку?

– Это ваши балы за экзамен по химии, – объявила учительница Саеко. – Если у кого-то есть вопросы, зайдите ко мне после урока. Все, извините, что отвлекла.

Ал сфокусировал взгляд на листке. «75», обведенное в кружок, и «В-» рядом. Он ощутил, что его органы смягчились и растекаются в кисель. Осталось не завалить физику. Ал радостно обернулся на Юдзуру, но тот смотрел в лист, а его локти не давали увидеть оценку. Ал собирался спросить про нее после уроков, но не успел он убрать учебник в сумку, как Юдзуру выскочил из класса. Ал поспешил за ним, но в туалете друга не оказалось. Он даже подумал позвонить ему, потом вспомнил, что в школу телефоны носить запрещено, и Юдзуру этого не делает, потом увидел его фигуру в конце коридора. Хоть где-то привычка вглядываться в лица помогла.

– Эй, что с тобой? – Ал схватил Юдзуру за плечо, останавливаясь. – Ты где был? Я думал, ты пошел плакать в туалет.

– У госпожи Саеко я был, – фыркнул Юдзуру, а потом тихо спросил: – Какая у тебя оценка?

– «В-» еле наскреб. Семьдесят пять баллов. А ты…

– Шестьдесят восемь.

Он произнес это так быстро, явно борясь с желанием смолчать. Юдзуру вообще только с появлением Ала начал говорить о своих оценках, и то, потому что они были хорошие, лучше, чем у Кольта. Обычно.

Ал выдохнул.

– Я думал, ты не сдал.

– Меня дома убьют, – объяснил Юдзуру. – Я ходил спросить, можно ли это исправить. Саеко сказала, что нет. Я попросил не говорить родителям. Но все равно до конца года они узнают.

– Да не расстраивайся. Поорут, перестанут. Ты не завалил же.

Ал знал, что это слабое утешение. Но нормального и не было. Что бы Юдзуру не сказал родителям, они вряд ли его послушают.

– Нечестно, – воскликнул Ал. – Даже если бы ты завалил, это не конец света. Ты и сам понимаешь, что это плохо, от крика ничего не изменится и…

– Ал, – мягко прервал его Юдзуру. – Я понимаю.

– Но у нас, – уже тише начал Ал, – все будет хорошо?

– Да.

Он только теперь понял, что сказал прямо как бабушка. Но он сам тогда соврал, ответив.

– Хочешь переночевать у меня, чтобы у них было время успокоиться? – неуверенно предложил Ал.

Юдзуру резко повернул голову.

– А можно?

И тут же потускнел.

– Меня не отпустят.

– Понятное дело, но на тебя все равно накричат, так? Решать тебе, но мне кажется, так будет лучше. Хочешь, я пойду с тобой? Скажу, что нам нужно позаниматься, а потом упрошу твою маму отпустить тебя. Или сам останусь. А про химию скажу, что еще не объявили результаты.

Юдзуру слегка улыбнулся.

– Спасибо. Но я сам отпрошусь. Если смогу улизнуть, позвоню.

Ал кивнул. Осталось уговорить бабушку. Снова после ссоры.

– Нет.

– Но почему? – тут же взбеленился Ал. – К Юдзу мы уже ходили, теперь моя очередь.

– У вас экзамены.

– Завтра выходной.

– Это отменяет конец года?

– Ну, ба.

– Научись себя нормально вести, потом поговорим.

Ал от бессилия хлопнул себя по бедрам.

– Я веду себя нормально.

– Для тебя это правда нормально?

– Как воспитали, – огрызнулся Ал.

Бабушка помотала головой, словно разговаривала с каким-то неисправимым невежей и пошла на кухню. Ал с размаху плюхнулся на деревянное крыльцо, свесив ноги на каменный порог, под которым валялись ботинки. Ему нужно взять себя в руки хотя бы ради Юдзуру. А для этого нужно молчать, даже если ты прав. Он встал и пошел на кухню.

– Ба…

Но извиниться не смог.

– Юдзу плохо написал химию. На него будут кричать родители, поэтому им нужно дать время остыть. Можно он переночует у нас?

Бабушка ничуть не удивилась его откровенностью. Попробовала рис на готовность, Ал всегда удивлялся ее способности не обжигать себе рот о что-то горячее, и сказала:

– А он не может пойти к своей бабушке?

– Она все расскажет его родителям, – терпеливо объяснил Ал.

– Они все равно узнают.

– Да, – он снова раздражался. – Поэтому им для начала нужно остыть.

Бабушка отошла к холодильнику, достала молоко, полезла за чашкой для него, включила еще одну конфорку, заплясавшую синенькими огоньками, только после этого произнесла:

– Как сам-то химию написал?

– Семьдесят пять баллов, – буркнул Ал.

– Это между «С» и «В»?

– Это «В».

– М-м.

– Если не веришь, могу показать…

– Мне не нужно ничего доказывать.

Они снова замолчали. Ал сполз по стене, чуть не сбив горшок с засохшим цветком с окна, и сел на корточки. Напряжение летало по кухне вместе с паром от варящегося риса. Бабушка прошла в ванну и набрала в медный тазик воды, чтобы постирать штаны, Ал был рад, что они были не его.

– Что еще нового в школе? – спросила бабушка за шумом воды.

Ал вдруг вспомнил про Лизу; понял, что даже если бы они с бабушкой не ссорились, это был не тот человек, которому он стал бы про такое рассказывать; захотел рассказать все отцу; вспомнил, что они не общаются.

– Сегодня на первом уроке заходила учительница Саеко, чтобы раздать результаты экзамена. Окно в классе было открыто, и из-за этого дверь сильно хлопнула, и… мой одноклассник испугался громкого звука и взвизгнул. Над ним все засмеялись.

– И ты? – спросила бабушка из ванны, не отвлекаясь от стирки.

– Я улыбнулся, но скорее по инерции. Потом понял, что это глупо.

– Главное, что понял, – бабушка прошла мимо него, чтобы выключить рис. – Что за одноклассник?

На миг Ал испугался, подумав, что бабушка его раскусила и дает еще один шанс признать, что это он был виновником конфуза.

– Лиза.

– Понятно, – протянула бабушка, словно ей и правда что-то стало понятно. – Над ним издеваются?

– Издеваются? – слегка удивился Ал. – Да нет вроде. Я с ним не общаюсь.

– И правильно, – бабушка снова поспешила в ванну.

– Разве? – спросил Ал. – С ним никто не общается из-за грязной одежды и неприятного запаха.

– Он из неблагоприятной семьи, Саш.

– Я это понимаю. Но разве он должен расплачиваться за свою семью?

– Мы всегда расплачиваемся за свою семью, – бабушка поставила кастрюлю с рисом на прихватку и наконец-то обернулась к внуку.

Ал отвел взгляд и немного помолчал.

– Это несправедливо.

Он поднял глаза на бабушку, словно ища подтверждение этих слов.

– А ты хочешь общаться с Лизой? – вместо этого спросила она.

– Нет, – честно ответил Ал.

Бабушка вздохнула и подошла к плите, чтобы вытереть пролившуюся воду.

– Не кори себя за его положение, Саш. Но я знаю, что ты не тот человек, который будет над кем-то издеваться.

Ал встал, все так же подпирая стенку.

– Ба, – позвал он. – Можно Юдзу придет на ночь?

Бабушка снова вздохнула.

– Пусть приходит, – она махнула рукой, словно отгоняла муху. – Делай, что хочешь.

Ал нахмурился. И что это значит?

– Ты же понимаешь, что если ты так сказала, то я правда сделаю, что хочу? – спросил он.

– Да-да, – бросила она таким тоном, что Ала перекорежило.

– Ну и ладно, – бросил он и, топая, залетел домой.

Впервые за несколько дней он сел заниматься, по-настоящему заниматься, а не делать вид, до вечера. Удивительно, но это даже приносило странное удовольствие. Ал наконец-то отвлекся от бабушки, от прозябания у магазина, от сегодняшнего конфуза с Лизой. От занятий же его отвлек Юдзуру. От него пришла СМС-ка о том, что он придет. Ал накинул ветровку, выбежал во двор и крикнув: «Я пошел встречать Юдзу!», рванул на улицу. Ему не было особой нужды идти встречать друга, тот и так знал дорогу.

Но сейчас ему представилась возможность добежать до конца улицы, пронестись мимо излюбленной детской площадки и увидеть, как в магазине через дорогу горит свет. Ждать, когда он закроется, не было времени, поэтому Ал мог просто дождаться Юдзуру и зайти с ним туда под предлогом купить сладостей на ночевку, хотя денег у него с собой не было. Но вдруг именно сегодня продавцом окажется та девушка. Ал повнимательнее оглядел окно магазина, словно мог увидеть что-то за ним, кроме силуэта стенда с журналами, старых плакатов с просроченными скидками и невысокой вешалки. Ал замер, когда понял, что в магазине нет вешалки. Подул ветер, раскидывая челку по лицу и загораживая обзор. Он смахнул ее со лба – силуэт в окне стал отчетливее, словно приблизился. Теперь мальчик точно понял, что это была не вешалка. Слишком отчетливо проступала человеческая фигура с длинными волосами. Только вот какая женщина станет пялится на улицу из окна, стоя по стойке смирно? И не шевелиться. И это пугало больше всего, казалось чем-то неестественным, словно смотрят прямо на него. А может, и впрямь на него? На улице кроме Ала никого не было.

Он почувствовал, как онемели ноги, руки уже не были в состоянии отбрасывать челку с лица, отдавая ее все нараставшему и нараставшему ветру, словно сама природа начала беспокоится. А силуэт не шевелился.

Кто-то ударил его по плечу. Ал дернулся и чуть не упал – у него подкосились ноги. Юдзуру нахмурился.

– Что с тобой?

– Ты меня напугал.

Сердце Ала словно только тут почувствовало, что ему можно стучать, и пустилось вскачь с немыслимой скоростью. Мальчик обернулся и снова посмотрел на магазин, но силуэта за окном уже не было. И что это было? Человек или…

– Пойдем уже, – Юдзуру поежился, обхватив себя руками. – Холодно.

Ал молча кивнул, и они побежали, опережая надвигающуюся бурю. Кольт уже схватился за ручку калитки, когда краем глаза заметил какое-то движение в конце улицы, но в этот момент Юдзуру толкнул его вперед.

– Бабушка, мы дома! – крикнул Ал и запер калитку на ключ.

– Здравствуйте, извините за беспокойство, – поздоровался Юдзуру.

Та выскочила из кухни.

– Идите домой скорее, ветер такой.

Уже в гостиной, посматривая в окно, Ал полез за кассетами под телевизором, на правах гостя выбрав «Питера Пена». Юдзуру переоделся и присел рядом с другом. Ал развернулся и только тут увидел, что глаза у того красные.

– Юдзу…

В этот момент в дом зашла бабушка.

– Кушать будете? – спросила она, заходя в гостиную.

Юдзуру посмотрел на Ала, и тот ответил за двоих:

– Да.

– Я тогда вам кари на столе оставлю.

Бабушка не выглядела рассерженной или недовольной, она была обычной, и Ал счел это хорошим знаком. Мальчики вышли в соседнюю комнату вместе с ней, затем бабушка снова отправлялась на кухню.

– Кстати, Юдзу, звонила твоя мама, – бросила бабушка напоследок, в кармане у нее зазвонил телефон.

Мальчики переглянулись.

– Что сказала? – спросил Ал.

– Спрашивала, у нас ли ты, и все ли хорошо. Я сказала, что да. Не скучайте. Алло.

И она вышла. Ал закусил губу, борясь с желанием выхватить у нее трубку и сказать отцу, который перестал звонить на домашний, хоть что-то. Например, высказать все, что он о нем думал.

– Сильно отругали? – спросил Ал, как только дверь за ней закрылась.

Юдзуру махнул рукой.

– Конечно мама не будет ничего говорить при твоей бабушке. Но я, считай, из дома сбежал. Мама согласилась только когда узнала, что отец сегодня с работы возвращается.

– Он бы еще сильнее ругал?

Юдзуру то ли кивнул, то ли пожал плечом.

– Спасибо за еду.

– Спасибо за еду.

Ал относил грязные тарелки, когда услышал, как бабушка с кем-то ругается по телефону. Он был уверен, что с отцом, больше не с кем, но при этом узнать, что произошло, не решился. Тихо поставив тарелки в мойку на улице, отмерзшей после зимы, он вернулся домой.

«Интересно, бабушка с папой тоже перестанет разговаривать? – подумал он. – Забавно, это будет третий родственник, который перестанет с ним разговаривать».

Но так нельзя. Должен же быть кто-то, кто будет знать, что отец все еще жив.

От этих мыслей комочек вины и тоски завертелся где-то в груди. Так нельзя.

– Ал, – окликнул его Юдзуру и указал на телевизор, где картинка ночного Лондона сменилось большой собакой в чепчике. – Он на английском.

– Ой.

Ал совсем забыл, какие кассеты у него были на английском, какие на русском, а какие на японском. Половина хранилась дома в Сакраменто, но некоторые и здесь, оставшиеся еще из детства. Пришлось смотреть «Порко Pocco». Потом Ал повел Юдзуру в соседнюю комнату, где хранилась небольшая коллекция манги. Перед стеллажом с фотографиями дедушки и мамы Ала Юдзуру застыл, долго всматриваясь в незнакомые ему лица, а потом свел ладони вместе и опустился на колени. Ал встал за другом, но не повторил его жест. Он никогда вот так не молился, даже не знал, что про себя нужно говорить. Он помнил, как мама в шелковом платке на голове стояла посередине толпы в душном помещении, где приятно пахло и клонило в сон, и говорила попросить здоровья, а потом подвела к иконе за стеклом и сказала поцеловать ее, только не касаясь губами. Нужно было молиться за ее здоровье. Но смысл это делать перед ее фотографией?

– Вы похожи, – наконец, нарушил молчание Юдзуру.

Ал пожал плечами, посмотрев на маму.

– Мне всю жизнь говорили, что я копия отца.

– У вас носы одинаковые.

Ал не сдержался и почесал нос.

– А твой дедушка, – Юдзуру снова посмотрел на фотографии. – Давно он умер?

– Я его не знал, – пожал плечами Ал, всматриваясь в выцветшее лицо с отточенными скулами, уверенной ухмылкой, светлыми волосами, цвет которых на черно-белой фотографии не определишь. – Его задавило комбайном в колхозе еще до моего рождения.

– Где?

– Ну, такие деревни в СССР, где все работали в поле.

– Жуть.

– Коллективизация.

– Я про то, как он умер, – уточнил Юдзуру и поднялся с колен. Его взор обратился на полку под потолком в углу за стеллажом с фотографиями. На расписном пыльном полотенце стояли православные иконы.

– Твоя бабушка не синтоистка? – спросил Юдзуру.

– Всего понемногу, – пожал плечами Ал. – И иконам молится и родственников поминает. Не понимаю такого.

Юдзуру от комментариев воздержался и подошел к долгожданной коллекции манги.

– Сорок пятый том «Джо-Джо», – восхитился он. – Только в начале года же вышел.

– Если хочешь, можешь забрать, – Ал присел на пол. – Мне не понравилось. Рисовка уродская.

– Сам ты уродский. Главное сюжет.

– После того, как вытекут глаза, нет.

Юдзуру толкнул его под бок и присел рядом. Но коллекция манги и комиксов его больше не интересовала, многие из журналов, пусть и не на английском, у него были. А вот пыльных книг русской классики с порванными обложками, пластикового облезшего Деда Мороза, красной неваляшки со страшными глазами, маленьких машинок с открывающимися дверьми, не было.

– Тебе родители с детства дарили такие машинки, – восхищенно протянул Юдзуру, взяв в руки ту самую, напомнившую Алу ниссан. Сейчас же он видел в них явные отличия.

– В детстве я бы ими себе череп раскроил, углы острые. Это тетя с дядей купили. А вообще у меня целая коллекция в Сактаменто, – похвастался он.

– Купили, когда ты жил у них? – Юдзуру дернул за одну из дверок, и она открылась. Он улыбнулся.

– Ага.

– Ты к ним приехал тоже потому, что папа в командировках постоянно?

– Да, – бросил Ал беспечно. – Он потом подумал, что меньше уезжать будет, и домой забрал. А потом по новой.

Ал встал и вернулся в гостиную, чтобы постелить Юдзуру футон.

– Они с твоим папой родные братья? – продолжил допрос тот.

– Они близнецы, – промямлил Ал.

– И не общаются? Странно.

– С характерами в нашей семье? – пробормотал Ал себе под нос. – Нет. Я вообще дядю первый раз только на поминках у мамы видел, когда все здесь у бабушки собрались. И сестру с тетей тоже.

– У тебя есть сестра? – удивился Юдзуру.

Тот пожал плечами в знак согласия.

– И брат. У них еще ребенок родился, – Ал вдруг замер и добавил: – После того, как я уехал.

– Ого, – только и произнес Юдзуру, все еще сидя в соседней комнате и затих.

Ал возился с пододеяльником, думая, почему, если бабушка подготовила футон, не могла заправить одеяло в эту тряпку, когда Юдзуру вновь заговорил:

– Ой, ты тут голый.

– Что ты там нашел?

Ал кинулся в комнату к Юдзуру, который держал в руках старый фотоальбом. На открытой странице было четыре фотографии. Ал в коляске рядом со старушкой в шерстяном платке. Это была его бабушка по маминой линии. Мальчик почти не помнил ее и дедушку, они не общались после смерти мамы. На второй фотографии он с розовыми пухлыми щеками в зеленых колготках в окружении кучи одежды теребит в руках папин галстук. На следующей они с папой, оба в одних трусах, точнее, Ал был в подгузнике, развалились на диване. На следующей он сидел на горшке.

– И зачем это фотографировать? – пробурчал Ал.

– О, там ты еще в розовой ванночке где-то сидел, – Юдзуру любезно попытался листнуть на несколько страниц назад. Ал перехватил у него альбом и листнул вперед.

Они с папой и бабушкой стоят на ступенях перед красивым синтоистским храмом, до которого лестница была длиннее, чем очередь в него. Ал в детских плавках выглядывает из оранжевого надувного круга под синим зонтиком. Ал, перемазанный шоколадом, которого вытирает мама в махровом халате. Ал в окружении родителей на диване в их доме в Сакраменто перед своим первым походом в школу. Он захлопнул альбом, подняв облачко пыли.

– Ал, – начал Юдзуру, но Ал чихнул, не дав ему закончить.

Альбом выпал из рук и открылся на первой странице. Совсем маленький Ал лежал на пеленальном столике. Без подгузника. Юдзуру засмеялся, а Ал снова захлопнул альбом и пихнул его обратно на полку.

– Кончай ржать, будто у тебя таких фоток нет.

– Расслабься, у меня есть фотография, где я в позе супергероя держу свой загаженный подгузник.

– Вчера сделали? – улыбнулся Ал и встал в соответствующую позу. – На страже горшков. В роддоме не сказали, что ты будешь спасать мир?

– Нет, я так громко орал, что маме сказали, что я буду певцом.

– Почти угадали, пианист. Тогда у меня так красиво лежала рука, что маме сказали, что я буду художником, – парировал Ал.

– Вот так лежала? – Юдзуру скрючил руку, как старик.

– Иди ты, – Ал кинул в него подушку.

Юдзуру попытался сделать то же самое, но Ал рванул на улицу.

– Быстрый ты явно не как супергерой, – крикнул он другу.

В этот момент из кухни показалась бабушка и непривычно резко крикнула:

– Хватит орать.

Ал с Юдзуру замерли как по команде, один на крыльце с подушкой в руках, второй под сохнущей простыней и босиком.

– Живо спать, – скомандовала бабушка.

Ал испугался, что она начнет ругаться на Юдзу, и поэтому переключил внимание на себя.

– Еще десяти нет, – тихо произнес он.

Бабушка пронзила его острым, словно об него можно было уколоться, взглядом, и бросила:

– Если дома отец тебе позволяет так себя вести, я нет.