Елизавета

Помню, как меня зачем-то искали друзья. Сбились с ног. А я был у всех на виду и даже обращал на себя внимание местных красавиц ореховыми зеркальными очками, взятыми напрокат до вечера у своего закадычного друга Миши Лайкина. И вот он я – эдакий Джеймс Бонд, или Джо Дассен, а скорее Ив Монтан в молодости – элегантный и обаятельный, в затемнённых зеркальных очках и с очаровательной белозубой улыбкой.

Впрочем, тогда я не улыбался. Мне хотелось выглядеть загадочно и неотразимо. И покорять местных красавиц я желал быстрым гипнотизирующим взглядом, бросая его лишь в исключительных случаях на самых стройных из них. При этом, небрежно держа в руках Мишкины очки и как бы машинально протирая зеркальное стекло от невидимых пылинок, я с лёгкостью воображал себя неким утончённым эстетом, способным при любых обстоятельствах в мгновенье ока оценить всю прелестную антропометрию юных див, – оценить со знанием дела, со всем, так сказать, нерастраченным ещё пылом и задором. Но что-то шло не так, что-то не срабатывало в самый ответственный момент, и наставления лучшего друга, как и его ореховые зеркальные очки – свежий шик мимолётной моды, – не спасали…

Наверно мне просто не везёт. Не везёт из-за того, что стараюсь быть на кого-то похожим, примеряю, так сказать, чужой образ, а то и манеры, от которых иногда самому смешно… Хотя, скорее, не в этом дело. Вероятнее всего, меня подводит банальное нетерпение, а ещё больше отсутствие, так сказать, общей стратегии поведения и работы над собой…

Как это раньше не пришло мне в голову! Если б меня осенило это хотя бы вчера – я бы наверняка с вечера лёг спать пораньше, а проснувшись в ранний утренний час, вряд ли б стал прислушиваться к ходу часов… Я б сразу вскочил и сделал зарядку, а затем за чашкой кофе не спеша бы почитал газету – мне ведь сегодня некуда спешить, – и, может, наконец-то, раскрыл бы томик стихов Фета, что лежит под кроватью, после чего начал бы одеваться, – одеваться неторопливо, с достоинством, как я умею, когда захочу.

А потом, – потом, наверно, я всё-таки позвонил ей… Позвонил бы примерно до обеда… может даже и в полдень – ей ведь сегодня тоже некуда спешить. Или встретил бы её, конечно случайно, на улице или в полупустом троллейбусе, который…

Впрочем, я уже вижу, как мы почти сталкиваемся на трамвайной остановке…

Я вскакиваю в трамвай, а она выходит в другую дверь или, наоборот, – я выхожу, а она входит…

Фатальное невезение. Я стою у закрывшейся перед моим носом дверью и наблюдаю, как она проходит в салон, садится и, задумавшись, смотрит в окно мимо меня. Или идёт по тротуару с пакетом, сумкой, авоськой, а трамвай уносит меня в центр огромного города, где, затерявшись в людском потоке, в тесноте автобуса, в такси или просто у витрины магазина, я вдруг гляну вверх, туда, откуда за нами смотрит солнце, и замру на несколько мгновений, точно пытаюсь найти апекс – точку в небе, куда движется земля, а значит и я.

Занимательная история. А между тем я выпил воду из графина, разглядел свою комнату, как будто до этого никогда её не видел, вспомнил кое-что из своего бытия, а на душе какой-то сероватый камень, который я так и не свалил. Дурацкое состояние.

Мне бы вылезть в окно, отыскать в саду бочку с водой, нырнуть в неё и обрести своё всегдашнее равновесие. А я сижу на столе, качаю ногами и как будто пытаюсь анализировать своё состояние. К чему это? К чему запутывать самого себя? Не лучше ли отказаться игнорировать определённые законы. Ведь сегодня я свободен как никогда.

На пустынной улице яркое солнце и небо высокое и голубое как в лучшие дни. Где-то зазвенел будильник. Закрывая за собой металлическую калитку, я обернулся и посмотрел на дом, из которого только что вышел. Обыкновенный дом: среди фруктовой зелени красноватая черепичная крыша. Таких вокруг наберётся с полсотни – небольших деревянных домиков, построенных когда-то добротно и основательно из леса, которого давно уже нет. Это один из самых тихих пригородов. Многоэтажная экзотика ещё не дошла сюда.

Второй год, как я живу в небольшой самой солнечной комнатке этого домика. Две другие – наглухо заколочены и опечатаны хозяевами, которые давно уже перебрались в центр в большую благоустроенную квартиру. А я, естественно, за символическое вознаграждение – проживание, и в этой же связи вменяемой мне, но давно забытой мной обязанностью сторожа-садовника – с удовольствием, особенно летом, неприхотливо и без усилий ощущаю себя если и не курортником, то, наверно, каким-нибудь его ленивым денщиком, а может и высокопоставленным адъютантом при заброшенном и всеми забытом сельхозштабе, с буйно обступившем его одичавшей растительностью.