–Он не заслужил этого… – сказал он – Никто не заслужил… Может быть только ты.
–Зачем ты это сделал? – Антон в ярости толкнул Виктора – Я еще не закончил.
–Принципы… Но что ты о них знаешь, с другой стороны. – Виктор отстранился Антона и сел на рабочий стол Станислава скинув с него его бюст
Он не знал… Или не помнит. Нет – не мог. Такие как он всегда все помнят. "Решилась ударить первым"– как это понимать? Ведь он же убил Мишу… А если нет?.. Здесь никого не было, когда мы вошли – он не ожидал удара… – на этом моменте на лице Антона выступило озарение – Я понял!
–Ну, вот все и закончено. – сказала Алиса – Что делать теперь?
–Мне больше нечего здесь ловить. – ответил Виктор – День-два и я отправлюсь в Мурманск. Хорошо, что он так далеко от этой проклятой дыры. Грядет буря, как говорят в умных книжках. Ну а ты? Степь-тайга?
–Ну да. – ответила Алиса – Больше идей куда податься у меня нет. Но, с другой стороны, наркотики, это ведь не только чтобы кайфы ловить, правильно? Это анестетики, антидепрессанты, стимуляторы и прочее, и прочее. А у местных племен с медициной туго, поэтому я там буду к месту. Да и культ мертвых предков там еще очень силен. Может даже, мне через какое-то время и прятаться не придется.
–Значит врачом собралась стать? Или, как по-ихнему, шаманом?
–Надо же как-то искупать свои грехи. Получается, в добровольное изгнание ухожу. Вот так вот.
–А как ты будешь… ну..?
– Не всегда ведь всех удается спасти. Так что с едой проблем быть не должно.
–Вопросов нет… Так мы оба идем на север?
–Да. Некоторое время нам будет по пути.
–Тогда, предлагаю идти вместе. – вмешался Антон – Я бы тоже хотел отправиться на север. Но у меня здесь есть еще дела. Это займет буквально пару дней.
–У тебя есть сколько угодно времени на свои дела. Ты идешь один. – отрезал Виктор
–К-как это? Это, это… Я… в смысле… мы, мы же друзья!
–Были. Или я так думал, что были. Прости, но… То, что я сегодня увидел, оно… изменило мое отношение. Ты стал жестоким, циничным, двуличным, и, в общем-то… не хотел говорить… ты омерзителен. А может ты никогда и не был другим, просто раскрылся, почувствовав силу. Стас ясно дал понять тебе, что тебе и за что грозит, и ты согласился на это. Но когда ты сам и нарушил эти правила, ты обвинил Стаса… Ты без колебания убил своего друга за то, что он сделал то, что должен был, ради спасения своей жизни, опасность для которой ты сам и создал. Я поддержал тебя сегодня, как друга и просто поверил, что ты здесь хороший, а все вокруг плохие, но увидев тебя, твое отношение ко всему и ко всем я подумал – может быть, все не так, как ты это рисуешь.
Похоже ты решил, что смоешь свое безграничное чувство вины перед загубленными новыми реками крови. И что, помогло тебе?
–Я… я просто в один день возненавидел Станислава, Мыколу, Валю, и всех Альг'гаил. Я думал, если они умрут, то мне станет легче. – в полушепот ответил Антон
–Я тоже ненавижу Альг'гаил. Всех, включая себя. Ненавижу свой образ жизни, свой внешний вид, каждого встречного собрата я тоже ненавижу. И именно поэтому я стараюсь остаться человеком внутри. И если бы я не был таким, ты бы умер еще два месяца назад. Тридцать лет внутри меня живет человек, а твой уже сгнил. Из того, кто плачет над убийством дряхлого старика ты превратился в того, кто за один вечер может с особой, присущей только садисту жестокостью, превратить целых две головы в фарш. Что ж, поздравляю тебя, высший хищник. Теперь ты живая иллюстрация того, что я так ненавижу.
Антон долго смотрел на Виктора, а затем перевел взгляд на Алису
–Ты тоже так считаешь? – спросил он у нее
–Боюсь, что да. Не знаю, может быть Витя слишком резко выразился, но ты и правда изменился. Я бы не хотела видеть тебя больше.
–А как же твое признание? "Не вампир, не альг'гаил, который любит, и которого люблю?"
–Я говорила это другому Антону.
–Какому, твою мать, еще другому? Это было вчера!
–Вчерашнему! Вчерашнему Антону я это говорила… Хотя, как может человек измениться за один день? Ты действительно всегда был таким, просто обманывал всех вокруг, и, возможно себя… Еще я говорила о том, что это принесет лишь страдания – и вот, не прошло и дня… Я больше не могу. Витя. Нам пора.
Виктор положил руку на плечо Алисе и повел наружу.
–Ну и пожалуйста! Уходите! Выметайтесь вон! – Кричал он им вслед – Теперь это мой дом! Мне никто не нужен! Ненавижу вас!.. Ненавижу… – закричал он шепотом – Ненавижу… Ненавижу… П-п-п… П-пож… П… Прос… Ах…
Антон, обессиленный сидел на коленях в кабинете слушая как в шуме листвы и последней утренней песне птиц медленно растворяются шаги Алисы и Виктора. Все тише и тише становились они и все тяжелее отличимы от удара ветки дерева по стеклу в одной из множества комнат. Финальным аккордом одиночества стала захлопнутая дверь, после которой все присутствующие партии были окончены. Антон остался один в полной тишине.
Так страх или ненависть движут мной? И кто направляет эти чувства? А могу ли я винить этих людей в своих бедах, если сам посадил благодатную почву? Зло порождает зло. Зло, есть насилие. Но добро должно быть с кулаками. Странно. Нелогично. А если все кругом плохие, кто играет роль добра? Меньшее зло? Цинично это как-то. Думаю, теперь там, где я оказался нет добра. Точнее места для него. Значит ли это, что нужно снова начинать новую жизнь? Нет. Не смогу. Я погубил уже две, да и устал, если честно. А ведь мог этого избежать. Я ведь сам признался себе, что разлюбил Лену, и знал, в глубине души я знал, что сам виноват… Ха. Лена. Я уже забываю, как ты выглядишь… Так почему же Стас лежит мертвый передо мной? Потому что я действительно такой, каким меня считают. Меня считают ублюдком, который свою вину, свой страх, оборачивает в ненависть и закладывает в другого… и убивает. Да, это так. Я нахожусь в спирали насилия, которая тянет меня на дно. С каждым разом будет все хуже. Пора остановиться, пока не стало совсем тошно. Да. Наступает конец всему. Но сначала нужно кое-что выяснить. Последнее дело…
Глава 6. В которой станет ясно, зачем это было нужно
–Ну что? Нравится вам тонуть в болоте? – спросил Мыкола своих нежеланных попутчиков
–Да, а мы то что? – ответил самый разговорчивый из пары – Это все Стас… Станислав нас приставил. Вот. А нам самим то… это… как бы, ненужно. А у вас то у самого что за дела возле этих могильников? – спросил он, отряхивая сапог от грязи
–Ну… научные изыскания, так скажем. Вот эти могильники, как ты выразился, представляют очень большую ценность. В них содержится вся история нашего рода, составленная задолго до появления первой письменности. Я даже сомневаюсь, что это историческая хроника, вполне возможно, что это были предсказания от… я не знаю от кого они могли быть, но версия интересная.
–Ну а нам-то что с того? Ну какие-то люди записали историю, что-то предсказали. И как это использовать? Только в болоте мараться остается.
–Я даже не знаю, за что в твоих словах будет удобнее всего зацепиться, мой невежественный друг. Я более чем уверен, что с таким отношением к познанию мира ты еще вернешься на эти болота. Скоро. Меня волнует вопрос – зачем и почему мы появились, а если ты не разделяешь мое любопытство, то мне тебя жаль за потраченное время со мной, за что можешь сказать спасибо Стасу, который с недавних пор не дает мне ступить и шагу в одиночестве. Но я хочу сказать, что нам относительно повезло. Два дня назад я также ходил на болота, только с другой стороны города – искал в трясине сохранившиеся памятники той эпохи – тогда со мной было еще пятеро – у Стаса, по-видимому, обострилась паранойя насчет меня. И в тот день шел сильный дождь. Болота поднялись и взрыхлились. Мы вернулись вдвоем в тот день.
–Но они же не могли задохнуться. Значит они не умерли? – спросил второй, доселе молчавший спутник
–Да нет конечно. Все еще там, в трясине. Безмолвно ждут спасения. У нас… то есть у Стаса, нет ни техники, ни времени, ни людей, чтобы их вызволить. Болота на той стороне должны опуститься сами – только тогда их можно будет спасти. Дождей с тех пор не было, но я не думаю, что такая погода продержится. Вероятнее всего, с учетом осенних дождей, и весенних паводков, им придется остаться там до следующего лета. Одним, в холодной влажной трясине, точно снова в сырой могиле. Следующим летом они выйдут уже другими, если не сойдут с ума и не забудут, кто такие.
Обоих спутников Мыколы передернуло. Они переглядывались друг с другом, не роняя ни слова, будто боялись, что вода вперемешку с грязью заполнит их рты.
–Издержки бессмертия. – сказал Мыкола – Думая о вечной жизни, стоит держать в голове подобные сценарии. А вот вы двое… Что бы вы выбрали – вечное заточение в смирительной рубашке, или смерть?
Спутники снова перегляделись и после этого ответ пришел им сразу. Кажется, их мысли делились один на двоих. Но было это отнюдь не из-за ментальной связи, просто они были настолько глупы, что без немой поддержки друг друга просто боялись неверно ответить на вопрос, который касался, казалось бы, личных убеждений каждого.
–Смерть – синхронно ответили они
–Ах, до чего же банальный ответ. Как жаль, что мало кто понимает, что на самом деле он всю жизнь и живет в смирительной рубашке. Только она завязана не вокруг тела, а вокруг разума. Ограничения, накладываемые рамками этики и морали просто колоссальны, не говоря уже о физическом потолке человеческих возможностей, об ограниченном количестве нейронов, об бренности человеческого тела, подытоживая, обо всей его "человечности". Мы, как ограниченные в своем познании приматы просто неспособны охватить умом даже маленькую толику вселенной. Продолжая аналогию со смирительной рубашкой – мы мечемся из угла в угол. Мы можем наблюдать и изучать законы вселенной, но наши руки связаны физической природой нашего существа, поэтому манипулировать законами природы мы не в силах. И поэтому мы не можем понять и распознать божественный замысел, ибо они говорят на языке жестов. А вам-то что? Вам это не нужно. И мне, как некогда человеку тоже, это ведь не приведет меня к банану. Но вот, когда мы стали Альг'гаил нам приоткрылась завеса, что отделяла нас от понимая истинной сути вещей. Но явилась она в кошмарах. Кошмары, это всегда то, что нам не дано понять. Существа с непонятной биологией, неведомые никогда ранее ситуации, неизвестные, не похожие ни на какие другие места – от всего этого мозг пытается оградиться и боится, ибо он человеческий. Казалось-бы вот он ответ – освободись от человечности и тебе откроются все глубинные процессы познания, но таких людей называют безумцы…
Безумцы – слишком это слово романтизированно. Истинные безумцы, это то, что уже недоступно для нашего понимания. Они говорят нелогичные вещи, пользуясь человеческим языком, они делают нелогичные поступки, порой они гадят под себя, и в общем и целом, как это не парадоксально, ведут себя как неразумные животные. Им открыты те самые глубинные процессы, но им это уже не нужно… Эх. Должна быть альтернативна человечности, кроме безумия – что-то более широкое, что-то более…
–Я сейчас немного не понял – обратился один из спутников – можете повторить?
–Да не обращай внимания. Это скорее так – больше мысли вслух.
–Так… мы закончили?
–Да. Думаю, можно возвращаться.
Мыкола шел в сторону промзоны нахмуренный и подавленный. Для его спутников было секретом, почему вдруг бодрый и энергичный в общении Миколаш так изменился в настроении по пути в дом-музей Станислава, но сам он знал, что происходило прошлой ночью в стенах, которые приютили его и какую роль он сыграл в этом.
У самого дома Мыкола остановился, сопротивляясь и отрицая свое недавно принятое решение. Окна этого дома были все так же заколочены для создания вида запустения. Но похоже запустение наконец взаправду посетило этот дом.
–Ну хлопцы, спасибо что сопроводили меня. Теперь разрешите откланяться.
–Куда это ты собрался? – угрожающе спросили приставленные к нему молодчики
–Так, в дом. Вот же он.
–Откуда мы знаем, что ты не сбежишь куда-нибудь?
–Вы бы поосторожнее. Я, несмотря на все, все еще друг Стаса. И он огорчиться, когда узнает, что со мной так обращались. Хотите к нему зайдем и спросим, что он думает по этому поводу?
–Да мы же просто… Нам сказано – мы делаем. Давай…те тогда вы просто зайдете на наших глазах в дом, а он уже сам как-нибудь разберется. А то ведь реально. Не дай бог вас не будет он же нас повесит, а дышать нам не надо, так что висеть долго. Такое дело вот.
–О, господи. Ну вы люди конечно, настоящие служивые. Далеко пойдете. Это я уважаю.
Мыкола заглянул в окна в последний раз, ожидая увидеть в них Станислава, но чудесного спасения, либо воскрешения, не произошло.
Шаг за шагом он приближался к двери. Все тяжелее и тяжелее давались ему усилия по преодолению этого расстояния. И вот подойдя к ней он обратил внимание на трещины в дереве. Обернувшись он увидел двух людей Стаса, следящих за ним издалека. Рассматривать трещины не было времени. Дверь с тяжелым стоном открылась и повисла на петлях.
Кто-то выбил ее. Не исключено, что была бойня
Мыколе приходили в голову чудовищные картины расправы над Станиславом. Одна была ужаснее другой и рождалась из самых темных глубин сознания прожившего неестественно долго человека, видевшего всякий ужас.
Все еще пахнет порохом. Очень сильно. Стреляли много. Стас наверняка дал отпор. Где же он теперь?
Идя по правому крылу первого этажа, он заглядывал в каждую комнату надеясь увидеть, или, даже в большей степени не увидеть там тело Станислава, но ни в одной из комнат не было ни тела, ни следов борьбы, только скопившаяся за годы пыль, в особенности на никому не нужной кухне.
В конце коридора Мыкола наткнулся на ростовой портрет Станислава, раскинувшийся едва ли не на всю стену. Угрюмый мужчина лет сорока, застывший по ту сторону полотна сверлил Миколаша тяжелым, осуждающим взглядом.
–Не смотри на меня так. – обратился он к портрету – Теперь уже ничего не изменить. Если бы ты спросил жалею ли я, я бы ответил нет. Да-да, вот так. А если бы был – или я видел – другой выход, то этого бы не случилось. Как я буду управлять твоей махиной? Еще не знаю, но я что-нибудь придумаю. В конце концов, авторитета у меня не меньше, чем у тебя. Я вижу ты злишься. Пойми же меня, у нас оставалось слишком мало времени. – Мыкола замер в ожидании, что портрет сменит свое выражение лица, но он оставался непреклонен – Да что ты понимаешь в этом? Если бы не твое упрямство этого бы не случилось. Разговор с тобой, когда ты был жив ничем не отличается от этого… А! Не желаю больше тебя видеть.
Обиженный на портрет, висящий на стене Мыкола рванулся прочь из правого крыла и обследовал левое, но и там он ничего не обнаружил. Оставался лишь один путь – наверх.
Ступеньки скрипели под его ногами, и каждый такой скрип, каждый шорох, приводил его в панический ужас. Мыкола надеялся, что если он не издает звуков, и никак не дает знать о себе этому миру, то справедливое возмездие обойдет его стороной. Почти поднявшись по лестнице, он услышал за собой удар чего-то об дерево. Это был всего лишь стук ветки, бьющей в заколоченное окно, но такой мелочи хватило Мыколе чтобы подскочить от испуга и вскрикнуть.
–Я же тебя просил спилить это дерево. – шепнул он про себя – Чуть не умер от страха…
Поднявшись на второй этаж Мыкола сразу определил нужную комнату. Возле двери кабинета Станислава лежало множество щепок, неизвестный кусочек плоти, и пуля, отрикошетившая от стены. Место битвы очевидно было здесь и можно было легко восстановить ход событий, но одна деталь никак не хотела вписываться в общую картину – царапины на полу, начинающиеся от соседней комнаты и заходящие далее за дверь. Несмотря на некоторую туманность произошедших событий для Миколаша, было совершенно очевидно, что кто-то погиб этой ночью. И от того, был ли это Антон или Станислав, зависело все, включая его жизнь. Снедаемый любопытством он осторожно повернул ручку и двери, издавая, на самом деле негромкий, но многократно усиленный восприятием Мыколы скрип, медленно отворилась давая ответы на самые важные для него вопросы к этому моменту.
Царапины и потертости на полу заканчивались у кресла, которое кто-то по какой-то причине перетащил из соседней комнаты сюда и развернул сиденьем к платяному шкафу в конце комнаты. По всей комнате расположились следы погрома. В стенах были дыры от пуль, а на полу были раскиданы вещи со стола, но на самом столе подозрительно стояла одна единственная шахматная доска с двумя фигурами на ней – черный король на H8 и белая пешка на G7.
Подойдя к привлекшей его внимание доске, чтобы получше рассмотреть положение фигур, он случайно заметил, как из-за кресла показывается чья-то рука. Обойдя его, он увидел лежащего на земле Станислава.
Тоска по ушедшему другу сбила Миколаша с ног. Он склонился над телом Станислава и поцеловал его в израненный дробью лоб.
– Прости меня, мой друг. – шептал он – Прости мне то, что я подлец. Будь я здесь, смотря я тебе в глаза, я бы не смог. Но я выбрал то, что выбрал.
–Мыкола посмотрел на кучу пепла рядом со Станиславом и узнал в ней Бальдра – А ты, Бальдр, заслужил свой долгожданный отдых. Мир праху твоему.
Обняв тело Станислава, Мыкола покачивался из стороны в сторону, в полной мере наконец осознавая содеянное им.
–Прости. Прости. Я бы хотел сделать по-другому. Я бы мог убедить тебя, я знаю, но я не знаю, сколько нам оставалось.
Внезапно Мыкола услышал стук чего-то тяжелого внутри шкафа. Вскочив с пола, он долго вслушивался в окружающие звуки и среди них он разобрал шуршание ткани и тот звук, который издает металлическая труба, когда по ней проводят рукой. Теперь ему стало совершенно ясно – в шкафу кто-то прячется, и он даже знал кто.
–Можешь не прятаться. Я знаю, что ты там. Я слышу, как ты шевелишься. – сказал он Антону
Миколаш распахнул двери шкафа и в ту же секунду по нему прошлась адская боль. Затем послышался хлопок. Ноги его подкосились. И он свалился в стоящее прямо за ним кресло.
Придя в себя через пару секунд, он увидел Антона с ружьем в руках. Из него шел дым. Миколаш попытался встать, но тело его не слушалось.
–Так вот зачем нужно было кресло. Обычно приглашение к беседе выглядит несколько по-другому. Это ведь было оно, я прав? Иначе я был бы уже мертв. – оглянувшись он увидел шахматную доску на столе, по правую сторону от себя – Это какой-то урок жизни? Почему я не могу встать?
–Потому что вместо дроби я зарядил в патрон обломки кольца Бальдра. Похоже они вошли в твой позвоночник. – спокойно ответил Антон
–Я хотел бы сказать, что это иронично, и вправду, что-то есть в этом от иронии, но под определение все же не подходит… И я теперь ничего не чувствую ниже этого места. Значит и никогда уже не встану. Надо было предусмотреть подобный сценарий… Эта доска… ты хочешь, чтобы я сделал ход, не так ли?
–Да. За этим она здесь стоит.
–Но здесь не хватает белого короля. Но, похоже, что правила не совсем классические и король может слететь с доски, как и любая другая фигура. Хорошо, я принимаю правила. Кто ходит?
–В этом нет особой разницы. Пешка, оставшаяся без короля, угрожает королю, оставшемуся без пешек, или наоборот. Как ни посмотри комично и бессмысленно.
–Да, ты прав. Тогда я пока воздержусь делать ход… Не тяни. У тебя есть вопросы. Я зря что ли навеки прикован к этому креслу? Задавай их.
–Зачем?
–Что зачем?
–Зачем все это?
–Ты имеешь ввиду, ради чего я затеял убийство Стаса? Ресурсы. Все просто.
–На что тебе эти ресурсы? Ради чего ты сломал жизни стольким людям?
–Чтобы ответить на этот вопрос, и не оставить у тебя новых вопросов, нужно начать издалека. Скажи, что тебе известно о природе людей? Как бы ты их охарактеризовал?
–Они хрупкие и слабые.
–Вот именно. И только став Альг'гаил ты в полной мере это осознал. – Мыкола расстегнул свой костюм, под которым виднелись обширные повреждения тканей – И все же несмотря на всю хрупкость своего тела и разума, человек является высшим хищником. Так?
–Предположим, что да.
–Но как получился высший хищник? В процессе эволюции организмы усложнялись и приспосабливались до тех пор, пока из множества комбинаций генов в рамках какого-то одного избранного вида не закреплялась наиболее удачная. И ты думаешь, как животные, если бы они могли мыслить, воспринимали это существо? Он был стал монстром, вселяющим в них ночные кошмары. Самое совершенное существо показалось бы уродливым чудовищем. Таковым был и человек для всех живущих на земле существ с его несопоставимо мощным разумом, но совершенно хрупким телом. Его выживание в видовой борьбе и возвышение над всеми едва ли нечто большее, чем случайность. И в этой случайности как раз и кроется божественный замысел.
–Я не совсем понимаю.
–Помнишь те узоры в камне, похожие на людей и животных?
–Да, но какое отношение…?
–Помнишь, как черного цвета хищник поглощает белого? Как менее приспособленное и совершенное существо становиться пищей для других? Человек был изображен выше всех. Настолько он был совершенен, что ни белые существа, ни другие хищники, не смели даже смотреть в сторону человека. Человек становится любим Альгхамом – отцом тьмы и хранителем могущества. Под его покровительством растут города и расцветают империи, кровь проливается рекой во имя его, и каждый лик Альгхама равно темнейший в сравнении с тысячей других славится по всему земному шару. Рассвет людей длится ровно до того момента, пока не рождаемся мы – Альг'гаил – новая игрушка Альгхама. В тот момент человек сбросил черную мантию и из высшего хищника, превратился в добычу для нового совершенства.
–Ты считаешь Альг'гаил совершенством?
–Да, я считаю. Лишенные нужды во сне, питье и отдыхе, мы, к тому же, обладаем бесконечным потенциалом к совершенствованию разума. Мы можем поглощать чужой опыт и чужую память. И это не проклятие, это дар от Альгхама. Просто наша человеческая часть сопротивляется. Она получила освобождение от своих оков человечности, но уже не способна этого осознать в силу привычки, и поэтому умирает. Мы так держимся за свое человеческое прошлое, что не видим новые горизонты познания, открывающиеся нам.
–Ты называешь совершенными существами тех упырей из канализации?
–Как и все разумное, они должны пройти через животное. Потеряв человечность, они начинают с чистого листа. Думаешь, человек сразу стал разумен? Нет. Его разум взращивался поколениями. Но потенциал нашего вида куда глубже. Что уж говорить, если они знают язык с самого начала, без тренировки и выработки. Они говорят на божественном языке, но, к сожалению, лишь на его кряхтящем обрубке. Как попугаи они лишь повторяют вложенные в них слова без понимая истинного значения. Я хочу взрастить в них разум. Дать нечто новое за рамками человечности. Именно для этого мне нужны ресурсы, в виде помещений и самих Альг'гаил, а Стас относился к ним, как к животным. Хотел держать их в загоне.
–И взрастив в них разум ты станешь самым несовершенным в своем роде, потому что останешься человеком… Зачем тебе это?
–Чтобы выжить. Нас все больше и больше на чердаках и в подвалах, в коллекторах и подземных тоннелях. Мы буквально везде! Скапливается критическая масса. Скоро прячущиеся в тенях Аль'гаил наберутся смелости и лавиной по пронесутся по городу. Но они проиграют. Без оружия и без тактики у них нет шансов, а человечных Альг'гаил все меньше и меньше. Узнав о нас после этой бойни люди развернут целые армии, чтобы добить остатки. Вдобавок ко всему мне удалось восстановить недостающую часть в кургане с обвалившимся потолком. Там говорится о некоем катаклизме. Руки Альгхама протянутся к солнцу и заслонят его руками. Воцарится ночь, и дети его поднимутся на бой за статус совершенного существа. Может солнце погаснет, может это будет просто затмение. И я не знаю, когда это произойдет, может сегодня ночью, может через сотни лет, но чувствую, что шансы пережить это уменьшаются с каждым днем… Мы игрушки в руках хтонических существ. Из-за моего страха перед их туманными помыслами и ненависти к своей природе погиб мой единственный друг.
–В этом смысле мы похожи. Я боялся Стаса, и поэтому меня легко было подтолкнуть на ненависть к нему. И, как и ты я ненавидел себя, но не свою природу, а человека, живущего внутри… Что ж, похоже Стас был прав, и я действительно цепной пес, готовый по одной лишь команде рвать глотки.
–Но ведь это неплохо… Подожди… Почему пахнет дымом?
–Потому что дом горит. Сразу как ты вошел я поджег топливо в подвале.
–Ну почему огонь? Почему, что ты, что Алиса, находите сжигание всего подряд забавным? Гореть, это больно, если ты не знал… Ну да и ладно. Мы ведь здесь стоики. Куда теперь я убегу, к тому же? Но, все равно жестоко оставлять меня гореть заживо в одиночестве.
–А ты и не будешь один. Я тоже остаюсь.
Огонь начинал подниматься на второй этаж поглощая лестницу. Его потрескивание уже отчетливо слышалось из кабинета.
–Тогда ладно. Вернемся к теме. Это ведь неплохо. Мозг бесполезен без рук, а руки бесполезны без мозга. Ты великолепный исполнитель и без тебя я бы никогда не смог провернуть такое. Как жаль, что я случайно выпустил поводок из рук.
–Этого возможно бы не случилось, если бы ты не убил Лену.
–Извини, но никакую Лену я не трогал. Я следил за Михаилом, и убил его. Это я могу взять на себя. Но никто, кроме Стаса, Михаила, и Бальдра не должен был умереть. Да и то Бальдру смерть как отдых после работы. Смерть ему – свобода.
–А как же "Передавай привет своей подружке."?
–Я говорил об Алисе. Она ведь твоя подруга, разве нет? И вот, как раз убийство Михаила должно было стать отправной точкой твоей мести. Ты должен был мстить за Алису.
–Так вот оно что…
–Расстроился?
–Да. Теперь мне некого винить в своих бедах, кроме себя самого. А так уж вышло, что все, кого я считал виновником своих страданий умирали.
Огонь уже вовсю бушевал на крыше дома, и она с треском начала прогибаться.
–Вот, как сейчас. На счет три: Раз… два… три…
Когда Антон досчитал распорки крыши вылетели и тонны горящего дерева вперемешку с черепицей похоронили под собой Антона и Миколаша.
И снова непроглядная темнота. Антон стоял посреди нее как слепой котенок, не зная, что ему теперь делать и куда идти. Идя по темноте в неизвестном направлении Антон почувствовал, как сзади его кто-то обнимает. Повернувшись он увидел человекоподобное худое существо с длинными когтистыми пальцами и черепом оленя вместо головы.
–Так кто же ты все-таки такой? – спросил Антон – Ты это я? Ты это призрак? Или ты есть бог?
–Умх… – существо издало утробные звуки – Ин к'идиальмуc ист ху'ун ан куилананар.
–А, ну теперь то все понятно! А я-то думал… Ты можешь объясняться по-человечески?
–Антон ис к'ъян турум дилуминар
–Можешь ты говорить по-людски?! По-люд-ски! Я устал от этих загадок. Кто ты есть? Кто я есть!? Ответь мне! Ответь наконец.
Антон в слезах упал на колени. Существо, смотрящее на него свысока, устало фыркнуло и исчезло, сказав напоследок:
–Ты все-таки ничего не понял.
–К'унъях искиин дулис! – прокричал Антон – Искунун ин дубах… ин… дубах
Тьма все сильнее сгущалась над Антоном и вскоре его сущность окончательно исчезла из мира.
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора "Станчула Руслан Сергеевич" "Висячий"