Конечно, проходила мимо, ведь на него никто не обращал внимания. Несмотря на дорогие и со вкусом подобранные рубашку, брюки, на английский манер – так чтобы были видны стильные носки – и фирменные туфли, он никого не интересовал. И сложно было в этом винить других: скромно, даже стыдливо, он стоял в углу, около самого дальнего окна и боязливо глотал вино. Его сутулая спина, как бы виновато приопущенная голова не бросались в глаза, практически никто из собравшихся не отличал его от старинного торшера, стоящего в проёме между окон. Тень, которой не место на празднике света, который устраивали сегодня студенты из золотой молодёжи. Последняя вечеринка перед второй сессией: за год все успели познакомиться друг с другом, многие и переспать, потому последний семестр в конце каждой недели студенты всем курсом гудели у кого-нибудь на хате, благо у всех родители могли обеспечить детей многокомнатными удобствами. И многие из них закрывали глаза на беспорядок, который там устраивали любимые чада.

Вадим представлял собой нетипичный вид золотой молодёжи, но состояние его родителей открывали перед ним все двери. А сегодня открыли его двери перед всеми сокурсниками и сокурсницами. Так что это его вино выстреливало сегодня в его потолок и лилось ручьём на его ковры. И ему не было жалко ни потолки, ни вино, ни даже ковры. Ему было жалко, что всё это без него.

– Не куксись! – Кто-то из приятелей стукнул его по спине, Вадима слегка качнуло, и подлил ему вина.

– Я в норме. – Он залпом отпил половину и поставил бокал на подоконник.

Во всех комнатах гремела музыка, молодёжь танцевала или делала вид, что танцует, кто-то уже целовался по тёмным углам. Двое парней, Паша и Игнат, как всегда ели. Обычные однокурсники, которых он знает уже год. Ничем не выдающиеся, из себе подобных, конечно. Парни не слишком спортивные, не качки, не плейбои, девушки красивые, но зачастую это нарисованная красота и стильно подобранная подача. Конечно, про многих из них, почти про всех, Вадим бы мог подумать, и думал, "ябывдул", но вслух такое говорили только про избранных. Ни к кому его особо не тянуло, ни к мальчикам, ни к девочкам. Привычные как бы друзья. Чего-то не хватало – то ли ему, то ли им.

Вадим стал осторожно обходить танцующих, придерживаясь общего направления в сторону прихожей.

– Ты куда? – Остановили, когда он уже открывал входную дверь.

– Проветриться нужно, скоро вернусь, – почти шепотом ответил Вадим, – буквально на полчасика.

– Давай, не пропадай! – Громко и не совсем трезво отозвались откуда-то сзади, – а то мы тут такоооое устроим!

Закрыв дверь снаружи Вадим, наконец, облегчённо вздохнул – самое сложное он преодолел, дальше проще. К счастью, на улице тепло и нет дождя, который моросил весь вчерашний вечер. Всё должно получиться.

Во дворе он прямиком пошёл на помойку, огляделся, что вокруг никого нет, и спрятался за баки. Там он достал из кармана полиэтиленовый пакет с надписью "Монетка", положил его рядом с собой на землю и начал раздеваться. Рубашка, брюки, носки, трусы – всё, даже дорогущая золотая цепочка с подвеской в виде его зодиака Стрельца, всё попало в скромный мешок, который Вадим запрятал подальше от входа в мусорку. Если бы сейчас кто-то заглянул за баки, он решил бы, что тут произошло ограбление или готовится какое-то безумство. И это, пожалуй, было бы последнее, что подумал человек, так что порадуемся, что такого человека не нашлось.

Не сказать, что молодой человек не мёрз – за то время, что раздевался, он покрылся гусиной кожей с ног до головы, но его это совершенно не беспокоило. Вадим стоял, всё так же сутуля спину и безвольно опустив руки вдоль тела, но продолжалось это недолго. По телу, от головы к ногам, прошла волна судорог. Казалось она началась с того, что дёрнулись и немного увеличились в размере уши, затем лязгнули челюсти и нижняя раздалась вперёд. Мышцы шеи напряглись, сама она как-то раздулась. Грудь расправилась, плечи стали шире, бицепсы обрели объём и рельефность. Гусиная кожа сменилась волчьим подшёрстком, а потом и серьёзной густой шерстью. Длиной, чуть блестящей серебристой шерстью оборотня. Обычного оборотня средней полосы России.

С трудом не дав себе завыть во всю глотку, Вадим одним рывком перемахнул через ограду мусорки и метнулся к зарослям кустарника во дворе. Тут его увидел дворник, точнее, увидел мелькнувшую тень и привычно, почти беззлобно, выругался по поводу бездомных псов, которых гоняют местные крысы. Его мечтавший о выпивке мозг не уделил должного внимания размерам этой бездомной собаки, дворник продолжил делать вид, что подметает грязный асфальт. Вадим глянул на следы, которые оставлял на размокшей от вчерашнего дождя земле – завтра в соцсетях будут посты про эти следы.

Свобода! Движение – это жизнь! А сколько ощущений! Одни запахи перекрывают всё, что Вадим-человек мог увидеть. Чего стоят тактильные ощущения земли, травы, веток под ногами, а проприоцептивные чувства всех мышц, что так слаженно несут его из двора во двор, поднимают его на деревья, позволяют подняться по почти гладкой стене до третьего этажа и заглянуть в окно ни о чём не подозревающих соседей. Он любил по ночам подглядывать в окна спален, где не закрывали шторы. Свобода в движении!

Однако, у него мало времени, нужно возвращаться. Веселье будет и потом. Нюх его никогда не подводит: даже не нужно задумываться, тело самостоятельно находит дорогу обратно. И вот он опять в своём дворе, где дворник доковылял до другого угла, нашёл там пару пустых бутылок и что-то радостно бормочет. Пусть себе бормочет, и на его улице иногда должен быть праздник. Но что это? Ещё не перепрыгнув через ограду, Вадим учуял, что в мусорном углу кто-то есть. Сильно пахнущий, несвеже сильно пахнущий, пахнущий даже не едой. Он тихонько обошёл забор и вошёл как положено через калитку. В баках ковырялся тип противной наружности. И не просто в баках, а в том, за которым Вадим спрятал свои шмотки. Ещё чуть-чуть, буквально десять секунд, и он точно найдёт мешок с надписью "Монетка". Нет!

Беззвучный бросок и одной жизнью в мусорке стало меньше. Острые длинные клыки прирождённого хищника прокусили, практически разорвали горло так, что человек не успел издать ни одного звука, кроме тихого "бульк-бульк". Кровь залила волка, запачкала его чистую красивую шерсть и обдала предостерегающе красным фонтаном два бака и бетонную стену. К счастью, на мешок "Монетка" кровь не попала.

Какие запахи! Вадим не смог удержаться от того, чтобы не глотнуть крови, не оторвать кусок другой мяса. Горячего живого мяса, пусть и отвратительно пахнущего. Давно он так не ел. Как не повезло! Или повезло? Мысли не хотели идти в голову, практически невозможно оторваться от разорванного тела, от которого начинал подниматься пар в остывающем ночном воздухе. Но нужно возвращаться, мелькнула мысль. Как?

Вадим в зубах оттащил пакет в другой угол, облизался и замер. Тихонько рыкнув, он встал на задние лапы, которые в этот же момент стали ногами. В этот раз голое человеческое тело не было покрыто гусиной кожей – он источал жар как после бани. Быстро оглядевшись нет ли крови на теле или на мешке, он начал осторожно и методично одеваться, чтобы выглядеть совершенно так же, как до прогулки.

Домой он вернулся уже через пять минут. И тут его все заметили, некоторые в первый раз за вечер. Все забыли, что он был тут же на вечеринке, забыли, кто встречал их – мутный неинтересный образ в их умах подменился новым, тем, что они запомнят надолго. Красавец с широко расправленными плечами, идущий уверенной, даже немного властной, как подобает золотой молодёжи, походкой, с чуть снисходительной улыбкой на губах. Золотой кулон со стрельцом поблёскивает в такт его широких шагов под расстёгнутой на две пуговицы рубашкой. Его разгорячённое тело так пышет тестостероном, что девушки чувствуют даже с противоположного конца комнаты.

И он видел окружающих совсем иначе, чем полчаса назад. Парни, все без исключения, какие-то серенькие, никчёмные, в чём-то даже смешные – и чего он с ними дружил, задавался Вадим вопросом где-то на самом краю сознания. Зато девочки ничего так, чего он их избегал раньше – это уже не на краю сознания, а на переднем плане. Вон та, вполне секси, сидит так, что не только белые колени видны, но и почти всё выше. А вот та – как она эротично держит бокал и как томно его наклоняет, чтобы отпить красного как кровь вина. И чего это Максим на неё лыбится, а? Шансов у него никаких, раз я пришёл. А вон та, кажется Маша, уже заметила меня и взгляд как у хищницы, которая почуяла сладкую добычу. Ух, хорошо!

Вадим чувствовал целый коктейль гормонов, плескавшихся в его крови. Далеко не только тестостерон, но и серотонин, адреналин, норадреналин, дофамин и целый ряд других, которых не умеет синтезировать человеческое тело. Но умеет создавать тело волка-оборотня. И делает это просто изумительно. Потому у Вадима впереди ещё четыре-пять замечательных часов, когда он будет блистать как на арене, когда ему будут удаваться шутки – над ними будут смеяться, даже если они будут совершенно плоскими – он будет душой компании и мечтой девушек. Он будет королём вечеринки! Любая будет готова отдаться ему по одному только слову. Чем он непременно воспользуется, надо лишь успеть вовремя всё сделать, чтобы остались хорошие воспоминания у обоих, а под утро она сама быстренько выскользнет из спальни, кое-как оденется и побежит домой или в институт. Не заметит, что он опять стал рохлей, нескладёнышем, никому не интересным сутулящимся парнем, похожим на подростка.

На два пальца для призрака

Щёгольские лаковые туфли, идеально начищенные, идеально отутюженные брюки со стрелками, серый пиджак с блеском тонкой золотой нити, идеальный узел галстука – Гарри, похоже, справляется не хуже меня. Так подумал Джон Макнил, личный камергер Эндрю Гранта, встречая хозяина на ступенях старого шотландского замка.

Грант купил эту землю несколько лет назад, но только неделю как решил приехать, а, может быть, переехать, отойдя от дел. Всё это время Джон провёл в замке, стараясь привести в порядок средневековую постройку, в которой никто, кроме пары слуг, не жил со времён Первой мировой. Последний владелец, обитавший в замке, погиб на той войне, и не осталось ни одного желающего жить в мрачноватом и продуваемом всеми сквозняками замке. Эндрю Грант пошёл на поводу моды на старину.

– Ну как, старина Джон, можно тут жить?

– У меня была всего неделя, сэр, я мало что успел сделать, но, во всяком случае, сэр, пара комнат, уже готова. Спальня, столовая и кабинет соответствуют вашим вкусам. Надеюсь, сэр.

– Я доверяю твоему вкусу. Покажи мою комнату, я хочу отдохнуть с дороги.

Джон слегка поклонился, пропуская Гранта в высокие дубовые двери. Камергеру не было стыдно: за неделю была проделана огромная работа. Помещения были совершенно запущены, где-то не хватало стёкол, а из помощников – только двое местных лодырей да слуга, и горничная из городского дома Гранта. Он пытался нанять работников из местных, но большинство отказалось, ссылаясь на страх перед привидениями. Якобы в старом господском замке этих призрачных созданий столько, что лучше даже не подходить к нему.

Макнил так и не понял, на чём основаны эти слухи и страхи. За прошедшую неделю он успел обойти все комнаты и коридоры, даже спускался в подвалы, нашёл один подземный ход, заканчивающийся под скалой около ближайшего озера. Всё обошёл, но нигде не встретил ни одного призрака, не слышал звона цепей или что там полагается делать солидным шотландским привидениям. Только в одной комнате – красиво и со вкусом обставленной спальне в южной башне – он почувствовал странный холод, которой, однако, быстро ушёл, когда он приказал раздёрнуть шторы и открыть окна. Тёплый летний ветер ворвался в покои, где когда-то спала хозяйка, но где его, этого ветра, не было уже лет сто, если не двести, – и вынес холод, пыль с паутиной. В комнате сразу стало уютно. И никаких призраков.

В замок согласилась приходить только пожилая полная кухарка, а невозможность найти новых работников послужила единственной причиной, что Джон не уволил двух молодцов, которые делали вид, что работают в замке и саду. “Придётся выписывать всех слуг из города”, – сетовал по вечерам Макнил, когда отдыхал в своей комнате. Он любил вечерами при открытом, но занавешенном тонкой шторой окне сидеть в глубоком кресле и медленно пить местный виски со льдом. Чертовски хороший виски, между прочим.

Вот и в тот вечер, примерно через месяц после приезда хозяина, Макнил сидел в старинном кресле и любовался кубиками льда в стакане с виски. В окно светила полная Луна. Её свет, слегка рассеянный тюлем, мягко ложился на толстый ковёр и слегка искрился в благородном напитке. Грант подарил камергеру одну из бутылок, что нашёл в погребе: старинный виски, ещё от прошлого хозяина, пролежавший кучу лет в пыли и безвестности, сделанный на ближайшей вискокурне, когда-то принадлежавшей тому же владельцу. Напиток не испортился, только стал лучше, особенно на взгляд Макнила, понимавшего, какая история заключена в каждой капле этой ароматной золотисто-карамельной жидкости.

Думать ни о чём не хотелось, и Джон, отдыхая после насыщенного дня, просто закрыл глаза, чувствуя, как на левый глаз светит Луна. И вдруг свет Луны померк. Сначала Макнил подумал, что это облако, но, открыв глаза, понял, что небо всё так же безоблачно, как и раньше. Что же это было? Не успел Макнил додумать мысль до конца, как почувствовал лёгкий холодок около правой руки, в которой держал стакан виски. Стараясь не двигаться и не поворачивать голову, камергер скосил глаза.

Справа от кресла серебрилось нечто. Ровный лунный свет делил это нечто на две части, потому Джону потребовалась пара секунд, чтобы понять, что это. Типичное привидение, такое, как его изображают на картинах и в кино. Полупрозрачный человеческий силуэт в развевающихся одеждах. Но…

Силуэт сидел у кресла на корточках, опираясь одной рукой о подлокотник, и нюхал стакан с виски. Тонкий стан и распущенные длинные волосы подсказывали, что это призрак девушки или молодой женщины.

– Доброй ночи, – негромко, стараясь, чтобы голос не дрожал, поздоровался Макнил с призраком.

Ему показалось, что привидение испугалось не меньше его: оно – или всё же она? – дёрнулась, потеряла равновесие и села на пол. При этом одна рука погрузилась в тумбочку рядом с креслом.

– Ой! Простите, я думала, вы спите, – сказала девушка удивлённо. – Я не хотела вас пугать… как давно я не говорила с людьми… извините, но от вас так вкусно пахло…

– Вы меня не испугали, просто не ожидал вашего появления. Меня зовут Джон Макнил. Рад познакомиться.

– А меня… когда-то я помнила, но это было так давно… кажется, Мэри. Да, точно. Мэри Ашер. Очень-очень рада познакомиться! Вы, пожалуй, первый за последние сто лет шотландец, который не убегает при моём появлении.

– Разрешите вам помочь? – Джон встал, протянул девушке руку и только потом понял всю нелепость ситуации. – То есть… могу ли я вам помочь?

– Вряд ли, – грустно ответил призрак, но тут же улыбнулся. – А, вы в этом смысле! Спасибо!

Привидение протянуло свою тоненькую полупрозрачную руку и сделала вид, что опирается на руку Джона. Когда их руки соприкоснулись, Макнил ощутил холод, который принято называть загробным. “Вот откуда холод в спальне в южной башне”, – мелькнула мысль.

– Мэри, а вы часто бываете в спальне, которая располагается в южной башне?

– Да, это моя… была моя спальня…

– Простите, я опять не подумал.

– Ничего страшного, понимаю, у вас нет опыта общения с привидениями. Правда же?

– Вы правы, мэм. Вы – первый призрак, с которым я имею честь быть знакомым.

– Называйте меня, пожалуйста, мисс или просто Мэри. Я всего лишь привидение.

– Хорошо, мисс.

– А вы тут главный, как я успела понять? Ну, не считая того фигляра, который числится новым хозяином.

– Пока да, мисс, сэр Эндрю пока не выбрал дворецкого в замок.

– Это хорошо, вы мне нравитесь.

– Спасибо, мисс.

– Ой, что это я. Вы садитесь, не надо передо мной стоять.

– А вы?

– Я могу и постоять, мы, привидения, не устаём, но, мне кажется, вам будет неудобно, если я буду стоять, а вы сидеть, так что давайте так: пододвиньте сюда второе кресло, я в него сяду. Если вы, конечно, не против поговорить со мной.

– Буду только рад, мисс.

– И можно ещё это… виски?

– Виски, мисс?

– Понимаете, этот виски делал ещё мой отец. Я отлично помню, как он им гордился. Я когда-то пила его, хотя отец давал мне пробовать только по чуть-чуть.

– Не знал, что привидения пьют алкоголь.

– Нет, нет! Мы не пьём, только нюхаем. Да и то, это, скорее, не для меня…

– Простите, мисс?

– Долго объяснять…

– Я никуда не тороплюсь, мисс. Хозяин – Эндрю Грант – уехал в город, и у меня завтра практически нет дел, так что мне будет приятно посидеть с вами.

– Спасибо!

– На два пальца хватит? Льда?

– Нет, льда не надо! Спасибо, это более чем достаточно… Какой аромат! Как в детстве, когда отец брал меня на вискокурню… Вы и себе ещё налейте, если готовы слушать мою трескотню. Я так давно ни с кем не говорила, боюсь, мне сложно будет остановиться.

– Ничего страшного, мисс Мэри, я первый раз говорю с привидением и мне интересно всё, что вы скажете.

– Хорошо! Значит, я смогу излить душу!.. Которой у меня нет.

– Почему же нет? Я думал, что призрак – это и есть душа в чистом виде.

– Нет, всё совсем не так, как говорят люди. Лучше бы они спросили у нас, привидений, узнали, как говорится, из первых рук, чем выдумывать непонятно что!

Джон Макнил глотнул великолепного охлаждённого виски и приготовился слушать. Он ещё окончательно не пришёл в себя от встречи с привидением, оказавшимся не страшным, пугающим призраком, а милой девушкой, соскучившейся по человеческому общению. Это совсем не то, чего он ожидал от этого вечера, но ситуация складывалась чрезвычайно любопытная.

– Часто говорят, что привидение – это неупокоенная душа, но это не совсем так. На самом деле, призрак – это дыра. Мелкоячеистая ткань, пропускающая энергию в другой мир.

– Простите?

– Давайте я начну с самого начала, чтобы было понятнее. Вы что-нибудь знаете про буддизм?

– Ну, есть такая религия, Будда основал, но ничего больше сказать не могу. Всем нужно успокоиться, перестать думать и достичь Просветления – как-то так.

– Эх… в общем, не важно. Я сейчас попробую объяснить. После смерти я долго пыталась понять, что такое есть я, почему я не умерла окончательно, как все остальные, что меня держит здесь. Здесь, в Шотландии не нашла ответов, полетела в другие страны и только далеко на Востоке, наконец-то, пришло понимание.

– Вы узнали, как перестать быть призраком?

– Нет, к сожалению, на это ответа не было и там. Но не будем отвлекаться, рассказ и без этого получится длинный.

– Простите, больше не буду прерывать.

– Нет, что вы! Задавайте вопросы, если будет непонятно, это обязательно нужно. Так вот, полетела я на Восток, который всегда был знаменит своей эзотерикой и философией.

Ещё Будда говорил, что самую важную роль в жизни человека играет камма – мировой закон природы, который обуславливает, что будет с человеком в этой и следующих жизнях. Если говорить просто, то за благую жизнь человек после смерти попадёт в приятные миры, а за плохо, в гневе и страстях, прожитую жизнь – в ад. Не навсегда, но надолго. Человек всю жизнь копит камму, определяющую следующее рождение, но ещё очень важно состояние ума в момент смерти – зачастую именно оно определяет, в какой мир попадёт человек в следующий миг после смерти. И теперь, Джон, представьте, что всю жизнь – не очень долгую – человек жил добродетельно, не успел никого сгубить или убить, никого обмануть, давал деньги бедным, радовался жизни… и вдруг ночью на него нападают в его же собственном доме – и убивают. Не сразу, сначала избивают, связывают, может быть, насилуют… короче, перед смертью ум человека успевает наполниться страхом, ужасом, ненавистью, гневом – и из-за этого попадает в ад. Всю жизнь камма готовилась переправить его в райские кущи, а тут в последний момент – оппа и в ад. При этом довольно часто происходит сбой программы, выражаясь современным языком: что-то идёт не так, и человек, попадая в ад, не полностью вырывается из этого мира. Это сложно объяснить… как будто не до конца закрывается щель между мирами. Именно потому мы, призраки, так выглядим: отпечаток последнего момента жизни человека, который уже находится в аду. И поэтому же мы такие холодные – мы щель между мирами, куда утягивается энергия этого мира.

Связь призрака, этого отпечатка прошлого, с перерожденцем, попавшим в ад, сохраняется очень слабая, но она позволяет нам иметь сознание и память прежнего человека. А ещё она помогает тому, кто в аду, теми самыми запахами. Я – призрак Мэри Ашер – могу ощутить запах виски, но не получаю от этого никакого удовольствия, кроме эстетического. Но этот запах проникает в дыры в пространстве и влияют на Мэри, на то, что было когда-то Мэри Ашер, и облегчают ее страдания. Вот почему я попросила вас налить мне виски, которое я так хорошо помню с детства.

– История… – задумчиво пробормотал Макнил, незаметно допив виски. – Как всё хитро. И как долго продолжается такая жизнь… посмертное существование в виде дырки, простите, мисс, дырки между мирами?

– Никто не знает, но, скорее всего, пока нарака – так называются жители ада… пока нарака обитает в аду. Когда он перерождается в любой мир, когда осуществляется сам акт перерождения, программа должна удалять, стирать или заменять прошлую ошибку – просвет между мирами пропадает, привидение истончается и исчезает.

– И как долго этого ждать?

– Никто не знает, зависит от каммы. Нараки могут жить, мучиться значительно дольше, чем живёт человек. Тысячу лет, десятки тысяч – кто знает.

– И ничего нельзя сделать?

– Ну почему же? Можно… нюхнуть виски.

– Это печально… Мэри, я хотел бы как-то помочь.

– Что вы можете сделать? Простите, но это так, Джон. Против законов каммы ничего не сделаешь. Но я буду благодарна, если вы каждый вечер будете наливать мне этот виски.

– Но это же не закон каммы! Это же ошибка, просчёт, баг! На него нельзя никому пожаловаться, попросить исправить?

– Нет, – Мэри даже засмеялась. – У каммы нет создателя или модератора. Это просто закон.

– А Будда?

– Он ушёл в Ниббану, от него уже не получить никакого совета.

– Эх! Но я не могу это просто так оставить! Я должен вам как-то помочь!

– Вам так не нравится моя компания?

– Что вы! Очень нравится! Но это же несправедливо! Нельзя так поступать с замечательными людьми вроде вас!

– Не знаю, что тут можно сделать. Я побывала везде, где есть хотя бы кроха сакрального знания, но не нашла ничего, что могло бы мне помочь.

– Не оставлю это так! Нужно подумать! Должен быть какой-то способ исправить ситуацию!

– Я буду вам очень благодарна, Джон, если вам удастся что-то сделать, – Мэри встала с кресла, подлетела к Макнилу и осторожно поцеловала его морозным поцелуем в щёку. – Но сейчас мне пора, простите…

…

Джон Макнил так и не заснул до утра. Он сидел в кресле, думал и пил виски, но уже другой – тот, из подвалов замка, он решил оставить для Мэри. Рассвет застал его всё в той же позе и всё так же без ответа. Однако, Джон не унывал.

Каждый вечер он наливал в широкий бокал немного виски и оставлял на прикроватном столике в спальне в южной башне. К утру бокал всегда высыхал, оставался лишь слабый налёт на стенках. Так прошёл месяц, пока над невысокими горами в окрестностях замка вновь не поднялась полная Луна. Джон ждал, сидя в кресле, и придвинув второе так, чтобы оно освещалось призрачным лунным светом. Он открыл новую бутылку виски и налил в бокал на два пальца. И мисс Ашер пришла.

– О, Джон! – неподготовленный человек пришёл бы в смертельный ужас от этого возгласа. Именно так должны призраки пугать людей, но Макнил только улыбнулся.

– Да, Мэри, кто же ещё.

– Как приятно, когда тебя ждут, – промолвил призрак и возник прямо в приготовленном для него кресло.

– Мэри, кажется, я придумал.

– Что?

– Как освободить тебя. Конечно, если ты этого хочешь, – тут же спохватившись, добавил Джон.

– Конечно, хочу! Ты не думай, что это похоже на убийство – нельзя убить того, кто уже мёртв. Это действительно будет освобождение. Несладко быть призраком, поверь мне. Но как ты предполагаешь это сделать?

– Ты говорила, что холодная потому, что энергия уходит в дыры в пространстве. Так?

– Да, Джон, всё верно.

– Только энергия, не материя?

– Только энергия. А что, Джон?

– Я пытаюсь разобраться во всех деталях. Куда уходит эта энергия? В ад?

– Нет, в аду, в том, где сейчас находится… бывшая Мэри Ашер… тот ад горячий, там температура значительно выше, чем тут, так что если бы дырка была напрямую туда, то я была бы, наоборот, горячей.

– Ясно… а что, есть разные ады?

– Да, адов много, есть, в том числе, и холодные.

– Интересно, никогда не слышал о холодных мирах, но не будем отвлекаться. Так куда уходит энергия?

– Не могу сказать. Куда-то, где её плотность ниже, чем здесь.

– Насколько ниже?

– Судя по тому, с какой скоростью уходит энергия, – разница огромна.

– А тебе будет жарко, больно, если ты дотронешься до пламени свечи?

– Нет, я ничего не чувствую.

– А что будет с пламенем?

– Если просто коснусь – ничего, если помещу в него руку, или, наоборот, помещу пламя в руку, то оно потухнет, слишком сильный отток энергии.

– Интересно…

– Как это связано с моим освобождением?

– Есть у меня теория, что если в эти щели между мирами пустить огромный поток энергии, то с ними что-то должно случиться. Либо они вырастут и вы, как призрак, станете более материальным, либо ошибка программы, как вы это назвали, станет настолько существенной, что нечто отреагирует и исправит ошибку, полностью закроет дыру.

– Занятно… я не думала в таком направлении. А не может так случиться, что дыры увеличатся и поглотят весь этот мир, вместе со всеми людьми… вместе с вами?

– И такое возможно, но даже если так случится, то кого это будет волновать? Я хочу попробовать.

– Но как?!

– Устроим мощный взрыв в замкнутом пространстве. Высокая температура, большое давление – всё, что нужно для мощного потока энергии в другой мир или куда там он уходит.

– Как вы собираетесь его устроить?

– У меня есть старый знакомый, он военный, работает на базе, где хранятся старые боеприпасы. Ну и я его уговорил, немного и материально, он согласился не взрывать снаряды, которые полагается списать, а отдать мне. Они всё равно безопасно для людей взорвутся, так что он не сильно покривит душой.

– Где же вы хотите их взорвать?

– Подвал замка – лучшего места я не нашёл. Своды достаточно прочные, около двух метров камня – выдержат.

– Нет! Нельзя это делать в замке! А если не выдержат стены?

– Ну и что? Грант – богатый человек, он не сильно пострадает, к тому же замок застрахован. Да и не особо он нужен сэру Эндрю: он тут прожил пару недель и сбежал обратно в город, лишь изредка приезжает с друзьями, чтобы похвастаться. Именно потому я продолжаю жить здесь – замок должен содержаться в идеальном порядке.

– Всё равно нет. Мне жаль мое родовое гнездо, пусть даже от рода остался один призрак.

– Простите, Мэри, я не подумал об этом.

– Ничего страшного. Мне нравится ваша идея, я готова поучаствовать. Тем более я знаю отличное место для взрыва!

– Какое?

– Рядом с замком, в холмах, есть забытая шахта, там когда-то пытались сделать убежище на случай нападения англичан, начали копать, упёрлись в монолитную скалу и забросили это дело. С тех пор там иногда пережидают непогоду пастухи. Шахта глубокая, там можно взрывать хоть атомный заряд.

– О нём я тоже думал, но достать не смог.

– Что вы! Я же просто пошутила! – Мэри рассмеялась. – Когда мы сможем поставить эксперимент?

– Через две недели Эшли обещал доставить в замок два грузовика снарядов. Постараюсь договориться, чтобы его солдаты сразу же загрузили их в шахту. Скажу, что хочу её взорвать, потому что туда могут залезть дети или упасть овцы.

– Отличная идея! Значит, через месяц мы сможем попробовать!

– Да, через месяц, возможно, я лишусь вашего приятнейшего общества!

– Ой, не начинайте! И охота вам общаться с бестелесным призраком, которого нельзя даже… – Мэри замолчала, не закончив фразы. Маклину показалось, что она заплакала бы, если б смогла.

– Мы попытаемся всё сделать в лучшем виде.

…

Ещё через месяц, когда холодный осенний ветер уже окрасил листья в тёплые оттенки, Джон Макнил стоял на холме в двухстах метрах от замка. Тёплое шерстяное пальто защищало от пронизывающего северного бриза, но глаза слезились. Правда неизвестно от ветра ли. Медленно садилось солнце, едва видное за быстро бегущими облаками. Скоро настанет час "Бум". Готово – спасибо военной обязательности и английскому распорядку, сделавших своё дело: боеприпасы были с величайшей осторожностью опущены в шахту, компактно сложены. Отдельно Джон сделал из подручных средств несколько килограммов взрывчатки и купил длинный провод для взрывателя – сейчас он держал в руке небольшую коробочку радиоуправления. Возможно, жить призраку по имени Мэри Ашер осталось считанные часы. Получится ли? Правильно ли он понял особенности существования ошибки в пространстве. Ошибки по имени Мэри.

Джон начал слегка дрожать, то ли от напряжения, то ли от холода. Увидит ли он Мэри ещё раз? Или все его труды окажутся напрасны и призрак продолжит нюхать виски? Всё выяснится меньше, чем через час.

– Джон! – В ночной тишине прозвучал тихий то ли голос, то ли стон. – Я тут! Давай не будем тянуть – я сейчас же лечу туда, а вы подождите две минуты и взрывайте.

– Хорошо…

Макнил увидел серебристые отблески в кустарнике, но ничего не успел рассмотреть. Даже не попрощалась… Не буду заставлять её ждать, ещё чуть-чуть – и две минуты пройдут.

Казалось, сама земля глухо застонала. Из глубины шахты поднялась еле заметная струйка дыма. Вот и всё, дело сделано. Но сделано ли? Неизвестно. И как узнать – непонятно. Нужно идти домой, а то так и простыть недолго. Хотя так ли уж это важно. Джон развернулся и побрёл к замку, где его ждала холодная постель. Ему не хотелось даже выпить любимого виски.

Лёжа в постели, засыпая, он услышал знакомый зов.

– Джооон! – голос был тише обычного, шёл как будто издалека.

Он тут же открыл глаза, но ничего не увидел.

– Мэри?

– Да, Джон, это всё ещё я. Но вам удалось!

– Что удалось?