Лежащий выглядел так, как будто его облили бензином и подожгли. Лицо без ресниц и бровей, залитое кровью и покрытое сажей и волдырями, выражало страдание. Обгорелые волосы сбились в какой-то немыслимый колтун, напоминающий прическу сумасшедшего панка. Дорогой джинсовый костюм фирмы «Бриони» превратился в черные лохмотья. В двух шагах от тела валялся искореженный "Ремингтон".

Вероятно, читатель уже догадался, что лежащим на земле человеком был Ротвейлер.

– Ой-ей-ей! – негромко произнес Вадим Анатольевич и присвистнул. Он кинул беглый взгляд по сторонам, оценивая обстановку. – Ой-ей-ей! – еще раз повторил он и в огорчении цокнул языком.

Он наклонился над не подающим признаков жизни Ротвейлером.

В этот момент опаленные веки Ротвейлера дрогнули, глаза его открылись и уставились прямо в глаза Вадима Анатольевича. Было похоже на то, что Ротвейлер увидел стоящего над ним человека.

– По…могите, – прохрипел он, с натугой разлепив покрытые коркой губы.

– Жив, – прошептал Вадим Анатольевич.

Да, это действительно было так. Ротвейлер пока был жив, но, глядя на него, Вадим Анатольевич не смог бы поручиться, что он не отдаст швартовы в ближайшее же время и не покинет пристань этого мира навсегда.

Вадим Анатольевич присел рядом на корточки.

Видимо, Ротвейлер и сам понимал, что его корабль почти готов к отплытию в другие миры и вот-вот отчалит. Умирать не хотелось. Поэтому он горячо и страстно зашептал, давясь слюной, кровью и бог знает чем еще:

– Вытащи меня! Там… в зад… нем кармане… лопатник… возьми все… толь… ко вы…

Вадим Анатольевич тем временем оценивал серьезность полученных Ротвейлером повреждений. Дело было дрянь. "Ожоги от второй до четвертой, так… да – ого! огнестрельное в живот, кишки почти наружу, большая потеря крови… нда…"

Вадим Анатольевич коротко вздохнул. Он понял, что шансы Ротвейлера дожить до больницы невелики.

Ротвейлер тем временем снова закрыл глаза и, похоже, отрубился. Вадим Анатольевич быстро схватил его запястье – пульса не было. На шее однако прощупывался слабый пульс.

"Здоровый, бык, – подумал Вадим Анатольевич. – Может, повезет?" Он сорвал с себя майку, разорвал ее и наложил на рану некое подобие импровизированной повязки, прижав ее сверху ремнем, который он вытащил из полусгоревших джинсов Ротвейлера. Майка тотчас пропиталась кровью. Вадим Анатольевич крякнул от досады. Сейчас делом жизни или смерти для Ротвейлера было – насколько быстро он сможет попасть в больницу.

Вадим Анатольевич прикинул. Ближайшая больница находилась, насколько он знал, в поселке Перхуново, километрах в восьми. Нужна была машина. Придется просить чьей-нибудь помощи… У тракториста Николая есть машина…

Думая эти мысли, Вадим Анатольевич взвалил Ротвейлера на плечи и небыстро, но все же побежал по направлению к Пыжам.

…Притащив Ротвейлера к себе на участок, Вадим Анатольевич положил тело на грядки и тут же сам рухнул с ним рядом. Ротвейлер был тяжелый, а Вадим Анатольевич был уже немолод. И хотя он был тренированным человеком, но возраст, тем не менее, давал о себе знать. Сейчас, например, у Вадима Анатольевича ощутимо кололо сердце.

Пересилив боль, он повернулся к Ротвейлеру и снова пощупал пульс на шее. Пульс был!

– Слава Богу, – пробормотал Вадим Анатольевич.

Действительно, если Ротвейлер не умер до сих пор, то, может быть, он все-таки дотянет до больницы?

Тяжело дыша, Вадим Анатольевич сел на корточки, а затем заставил себя встать на ноги. Колени заметно дрожали. Он сходил в дом, накинул на себя куртку и снова вышел на двор. Подошел к Ротвейлеру – тот тихо и хрипло дышал. В горле у него что-то клокотало.

Быстрым, насколько мог, шагом, Вадим Анатольевич вышел на улицу и поковылял к дому Николая.

О том, что Николая в данный момент нет дома, Вадим Анатольевич не знал и знать не мог. Об этом, правда, знал Ротвейлер, но толку сейчас от Ротвейлера было не очень много.

Дом Николая находился в начале поселка, рядом с магазином, чем Николай, помнится, немало гордился.

Дойдя до дома Николая, Вадим Анатольевич принялся что есть силы бить в ворота кулаком, а потом подобрал с дороги какой-то булыжник и стал стучать им. Вадиму Анатольевичу казалось, что гулкие удары камня по металлу слышны всему поселку. Однако в доме Николая их, похоже, никто не слышал, так как окна остались темными, и открыть ворота никто не вышел.

– Да что они там, умерли все, что ли?? – в сердцах пробормотал Вадим Анатольевич.

Он перешел к соседним воротам и принялся стучать в них, но ему опять никто не отозвался. Вадим Анатольевич начал нервничать.

Тогда он стал стучать во все ворота подряд, но его старания были напрасными – поселок словно вымер.

– Ерунда какая-то, – прошептал Вадим Анатольевич.

А между тем виновник сложившейся ситуации лежал у него на грядках и вполне серьезно готовился переселяться в страну, откуда, как правильно подметил Шекспир, ни один не возвращался.

В растерянности Вадим Анатольевич вернулся к себе на участок. Ротвейлер лежал с закрытыми глазами. В душу Вадима Анатольевича закралось дурное предчувствие. Он подошел к нему и пощупал пульс.

Пульс был!

– Полный кобздец! – вскричал никогда не выражавшийся Вадим Анатольевич.

От этого энергичного возгласа Ротвейлер открыл глаза во второй раз.

– Больницу… – прохрипел он.

– Машина! – прохрипел в ответ Вадим Анатольевич.

Ротвейлер понял.

– Джип… особняк…

Вадим Анатольевич в недоумении посмотрел на Ротвейлера. Наконец он догадался.

– А! – радостно воскликнул он. – Так вы тот самый «богатый хрен с бугра»? Как сельчане выражаются?

Ротвейлер в изнеможении от предпринятых усилий снова закрыл глаза. Больше говорить он был не в силах.

Вадим Анатольевич наклонился к нему.

– Ключи?

– В зад… кар… – пискнул Ротвейлер, не открывая глаз.

Действительно, в заднем кармане джинсов Ротвейлера обнаружились бумажник и ключи.

«Небо тебя надоумило», – подумал Вадим Анатольевич. Действительно, кто же кладет эти предметы в задние карманы штанов? Это смеху подобно. Но вот Ротвейлер почему-то положил. А если бы он положил их, как и положено, во внутренние карманы своей джинсовой куртки, – то все бы и сгорело вместе с курткой…

Через несколько минут у ворот Вадима Анатольевича зафырчал мотор неприметного бригадирского джипа – красного трехсотсильного "Ягуара".

– Потерпи, родной, – уговаривал Вадим Анатольевич раненого, укладывая его на заднее сиденье, – на такой машине быстро доберемся.

Ротвейлер не отвечал – не было сил.

"Ягуар" тронулся с места.

Отъезд наблюдали затаившиеся в подлеске Жбановы и семья Крематоровых, из погреба. Мнения у них по этому поводу были разные. Но и те, и другие сходились в том, что Вадим Анатольевич крепко расправился с гаденышем бандитом, и теперь вывозит его из поселка подальше, отводя беду от Пыжей.

– Топить повез гада, – сообщил своим Василий Иванович Жбанов. – А что? Самое милое дело! Утопит сволоча в озерах вместе с драндулетом и поминай как звали! Никто и не узнает.

Километрах в пяти от Пыжей действительно имелись довольно глубокие озера.

– Я бы и сам его, негодяя, приветил бы, если бы чуть помоложе был… – мечтательно вздохнул Василий Иванович.

Михаил Пахомович Крематоров был более миролюбив. Он считал, что Учитель повез Ротвейлера в полицию.

– Ну, червонец приклепают, и то ладно, – заявил он.

Но и тот, и другой сообщили, что Учитель – настоящий мужик, и среди нынешней молодежи таких больше не водится.

Так из Физкультурника Вадим Анатольевич как-то незаметно превратился в Учителя.

Корпус маленькой поселковой больницы был молчаливым – только светились синим светом окна прозекторской, да на первом этаже горело одинокое окно. Вадим Анатольевич затормозил – потерпевший тихо застонал. Вадим Анатольевич выскочил из машины и принялся дубасить в двери приемного покоя.

Через несколько минут изнутри послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и из нее выглянула пожилая сонная женщина в белом халате и косынке. Она посмотрела отсутствующим взглядом сквозь Вадима Анатольевича.

– Ну, что шумите? – неприветливо сказала она, подавляя зевок.

– Дежурный доктор на месте? – быстро спросил Вадим Анатольевич.

– На месте, где ж ему быть, – зевая вторично, сказала женщина. – Что стряслось-то?

– Срочно зовите, – распорядился Вадим Анатольевич.

– Так что стряслось-то? – не обращая внимания на слова Вадима Анатольевича, повторила женщина.

– У меня раненый в машине, – сказал Учитель, мотнув головой в сторону "Ягуара". Огнестрельное. Тяжелый.

– А-а, – протянула фельдшерица, – сейчас, подожди.

Она захлопнула дверь перед носом Вадима Анатольевича, и слышно было, как она уходит вглубь больницы теми же неторопливыми шаркающими шагами.

– Быстрее, ради бога! – крикнул в закрытую дверь Вадим Анатольевич и принялся нервно ходить по ступеням больницы.

Минут через пять раздался щелчок, дверь открылась, и на улицу вышел заспанный врач, коротко стриженный крепыш. И если бы не зеленый халат, похожий на бандита едва ли не больше самого Ротвейлера, правда, с более добрыми глазами.

– Здравствуйте, – сказал Вадим Анатольевич, – вы доктор?

– Нет, штукатур, – хладнокровно отвечал крепыш.

– Слушайте, – сказал Учитель, – там у меня раненый в машине. Подштукатурьте его, хорошо?