– А вы знаете, – продолжал доктор, – у нас ожогового-то нет. И, кроме того, ему операция нужна. И переливание. И еще… Короче, его в Москву надо. Или хотя бы в Шатуру…

– Ну сделайте же что-нибудь, – попросил Вадим Анатольевич. – Ведь он может умереть.

– Не слепой – вижу, – подтвердил доктор. – А что я сделаю? – спросил он сам себя, принимая буддийский вид.

Вадим Анатольевич растерянно посмотрел на доктора. Потом вдруг что-то вспомнил, полез в карман.

– Вот, возьмите, – сказал он, доставая бумажник Ротвейлера.

– Ого! – бросил врач. – Нет, это много, – проговорил он через пару секунд. – Заберите. Нет, подождите. Его же в Москву надо. Так… Раз, два. Заберите. Впрочем, ему там может понадобиться. Так… Хватит. Уберите, говорю я вам! – Голос его стал сосредоточенным и решительным.

– Значит, так, – продолжал он. – Сейчас я оказываю первую помощь и срочно отправляю его в Москву, в Склиф. – Он приоткрыл дверь и крикнул внутрь:

– Носилки! Марь Тихоновна! Да пошевеливайтесь вы!

Через две минуты Вадим Анатольевич с врачом при помощи Марьи Тихоновны грузили Ротвейлера на носилки.

– Здоровый какой, – с удовлетворением говорил врач, щупая пульс Ротвейлера. – Ну, даст Бог, выживет. Не такие выживали.

Они отнесли Ротвейлера в приемную.

– Ну, все, – сказал врач, – теперь не мешайте. – Марь Тихоновна! Давайте-ка срочно… Ага. И вот еще что… Да. Так, так. Да не так же… Эх, черт… Живет, зараза!

– Давайте, я помогу, – предложил Вадим Анатольевич.

– Не надо, – сурово сказал врач. – Через пару часов заедьте узнать, как дела. Все, езжайте. Нет, подождите. Я должен записать вашу фамилию. Паспорт есть?

– Есть, – кротко сказал Вадим Анатольевич.

– Давайте.

– Заберите, – через несколько секунд сказал врач, возвращая паспорт, – ну все, езжайте, – он махнул рукой.

– Машина не нужна? – спросил Вадим Анатольевич. – Если в Москву…

– Нет. Машину организуем… Все, езжайте, видите, у меня дел невпроворот!

Медленно Вадим Анатольевич вышел из больницы и сел в машину.

Над горизонтом на востоке засветилась рыжая полоса. Занимался день.

Выпущенные Василием Ивановичем Жбановым из застенков жители Пыжей встретили вернувшегося Вадима Анатольевича как героя. Тут только, между прочим, он узнал об устроенных Ротвейлером художествах.

– Труп-то хорошо утопил? – поинтересовался дедушка Жбанов, здороваясь с Вадимом Анатольевичем за руку. – Эх, с машиной вместе надо ведь было… Промашку дал. Ну, ничего. Мы сейчас ее схороним, а к ночи утопим в другом озере. Так даже лучше выйдет – искать сложнее будет. Никто тебя не видел?

Протрезвевший за время сидения в подвале и потому особенно злой Васенька, напротив, предлагал машину взорвать, а особняк облить бензином и поджечь.

– А ментам скажем, что было самовозгорание, – цедил он, недобро прищуривая глаза.

Увидев такие настроения и поняв, что лучше не волновать народный гнев рассказами об отвезенном в больницу Ротвейлере, Вадим Анатольевич ограничился малоконкретными "угу" и фразой о том, что все в порядке. Что именно в порядке, он объяснять не стал, сославшись на сильную усталость и утомление после схватки с Ротвейлером.

С трудом уговорив пыжовцев не сжигать пока особняка, и еле отделавшись от дедушки Жбанова, настойчиво предлагавшего свою помощь в заметании следов, он поблагодарил всех за доверие и сказал, что ему нужно немного поспать. После чего, оставив гудящих как улей пыжовцев обсуждать события, удалился к себе домой.

Однако, придя домой, ложиться спать он не стал, а вместо этого, напротив, снова ушел в лес. Пройдя тем же маршрутом, что и несколько часов назад, Вадим Анатольевич опять вышел к тому месту, где он нашел раненого Ротвейлера.

На месте происшествия Вадим Анатольевич подобрал свои гантели, и некоторое время ходил между деревьями, качая головой. Досконально осмотрев место происшествия, он развернулся и вернулся обратно в поселок.

Придя к себе, он обнаружил, что около его калитки со стороны улицы мнется Николай, старик Крематоров и еще кое-кто из сельчан. Вадим Анатольевич открыл калитку и впустил их.

Николай долго мялся, не хотел говорить, ковырял носком сапога гравий, копался пятерней в волосах, потом, наконец, решился.

Набрав побольше воздуха, он выдавил:

– Анатольич… Ты это… Ты, конечно, молодец… Но, вообще, знаешь… лучше тебе, наверное, пойти сдаться, – и, как будто боясь, что его перебьют, быстро продолжил:

– Может, тебя вообще отпустят! Он же бандит был! Мы все подтвердим, правда, Крематорыч?

Старик Крематоров согласно закивал головой.

– А может, условный срок дадут, – говорил Николай. – Мы все скинемся, адвоката тебе хорошего сообразим… А то, понимаешь, дружки его – они же весь поселок сожгут… Лучше уж, чтобы кто-то один, – тут он как будто спохватился, что сболтнул лишнее, и замолчал.

– Я подумаю, – сказал Вадим Анатольевич с совершенно серьезным лицом.

– Подумай, а! Но мы тебя не неволим. Ты пойми… И вообще… – тут Николай потерял нить мысли, безнадежно махнул рукой, и парламентеры стали уходить.

– Н-да, – сказал сам себе Вадим Анатольевич, закрывая калитку.

Он вошел в дом, переоделся и пешком пошел прогуляться в Перхуново, до больницы. Джипом Ротвейлера он решил больше не пользоваться.

Шел Вадим Анатольевич неспешно, любовался видами осенней природы, и потому путь до Перхуново занял у него часа три, и даже с минутами.

В больнице он разыскал ночного доктора, которого, оказывается, звали Сашей, Александром Владимировичем. Тот пребывал в жизнерадостном настроении.

– Все нормально, – оптимистично сказал он Вадиму Анатольевичу. – Я его подлатал, реанимобиль забрал его в Москву, в Склиф.

Вадиму Анатольевичу было интересно, откуда Саша взял здесь реанимобиль, но он сдержался и не стал спрашивать.

– У меня там знакомый работает, так я его попросил присмотреть, – продолжал рассказывать Саша. – Сегодня же его прооперируют, думаю, выкрутится. Во всяком случае, шансы велики. Да это что, – он махнул рукой, – подумаешь, картечь в кишках! Вот мне приятель случай рассказывал, – привезли к ним одного молодца, сына какого-то авторитета. Его по ошибке вместо отца вместе с приятелем из автоматов расстреляли. Машина была бронированная, так они до нее добежать не успели. Приятель погиб, а этот парнишка, сын который, прикинулся мертвым. Ему тоже досталось.

Так его еще менты после отхреначили дубинами – думали, просто пьяный. В общем, привозят его: пуля в сердце – в сердце! – с нажимом повторил он, – пуля в печени, еще одна в кишках, одна в легком и одна в плече. Всего пять пуль. И что вы думаете? Выжил, бродяга! – Саша победно прицокнул языком, не в силах скрыть своего восхищения беспредельными возможностями человеческого организма. – Тот парнишка спортсменом был, кикбоксером, – продолжал он. – Ваш тоже на спортсмена похож. Вот вы говорите, что в лесу его нашли, так? – как бы невзначай спросил он Вадима Анатольевича.

– Да, – сказал Вадим Анатольевич.

– Я вот думаю, – сказал Саша задумчиво, – может, его вывезли?

– В смысле? – не понял Вадим Анатольевич.

– Ну, бандиты. Знаете, как людей в лес вывозят?

– Не знаю, – признался Вадим Анатольевич.

– Для обработки, – пояснил Саша. – Должника там, или конкурента. Или пацана из вражеской группировки. Парень ведь у вас явно непростой, – продолжал он, явно надеясь получить от Вадима Анатольевича больше информации.

– Александр Владимирович! – крикнули женским голосом сзади. – Вас тут Бабаев срочно требует!

– Иду! – откликнулся Саша без особого энтузиазма. – Ну, ладно, – сказал он Вадиму Анатольевичу. – Надо идти. Так вы попозже заходите, – ближе к вечеру. Тогда уже и информация будет.

– Спасибо, – сказал Вадим Анатольевич.

– Не за что! – уже поворачиваясь, крикнул Саша и, паруся халатом, побежал по ступеням к дверям.

– До свидания, – сказал Вадим Анатольевич широкой Сашиной спине и вышел с территории больницы.

Он решил прогуляться по поселку, зашел в столовую, а после, проходя мимо отдела полиции, неожиданно для себя столкнулся с Николаем. Николай повел себя странно: он сделал вид, что не узнал Вадима Анатольевича, отвел глаза, нахохлился, быстрым шагом дошел до угла ближайшего дома, завернул за него и скрылся.

Вадим Анатольевич с удивлением посмотрел ему вслед. Он почесал в затылке, потом лицо его помрачнело. Он остановился, казалось, что он обдумывает какую-то неприятную мысль. В конце концов он хлопнул себя по карману. Карман издал глухой звук. Вадим Анатольевич приподнял брови и засунул два пальца в карман. В кармане лежал бумажник Ротвейлера. Вадим Анатольевич вытащил его и раскрыл, и сразу же быстро засунул опять глубоко в карман.

Результатом этих загадочных манипуляций стало то, что Вадим Анатольевич в Пыжи возвращаться не стал. Вместо этого он сел на электричку и уехал в Москву.

Приехав на Казанский вокзал, Вадим Анатольевич поменял доллары Ротвейлера на рубли и снял номер в гостинице. Номер был довольно дорогой, но Вадим Анатольевич рассудил, что Ротвейлер на него не обидится. Кроме того, он зашел в универмаг и купил там зубную щетку, пару белья, носки, брюки и кепку. Вечером Вадим Анатольевич навестил НИИ имени Склифосовского и там, после долгих выяснений и расспросов, узнал, что Ротвейлер действительно был привезен днем, прооперирован, и что, вроде бы, операция прошла успешно.