В принципе, по его расчетам, выехать они должны были уже в десять утра, но командир взвода, нарушил его заманчивые планы.
– Разнарядка пришла, – огласил он своим уверенным командным голосом перед утренним построением, – от каждого взвода направить по пять бойцов для сдачи крови. Добровольцы есть?
Энтузиазма эта новость ни у кого из бойцов не вызвала. Тратить выходной после суточного дежурства, пусть и по благородным соображениям, никому из них не хотелось. Тогда командир, как это обычно бывало, решил сыграть на чувстве патриотизма. Толкать речи о долге уверенного сопротивления перед наступающей угрозой Запада и про крепкое плечо, которое нужно обязательно подставить товарищу в трудную минуту, ему особенно хорошо удавалось. Настоящий полит рук в традициях толкового батяни-комбата!
– Бойцы мои, вы должны понимать, что мы – честь и доблесть нашей страны, и пока некоторые, мать их, западные приспешники беснуются, пытаясь завлечь доверчивых граждан в свои коварные планы, мы должны быть образцом повиновения перед своим руководством и примером храбрости перед своими отцами и матерями. Вы поймите, сдать кровь – это как с братом своим последним куском хлеба поделиться! Частичку своей жизни передать нуждающемуся, не дать погибнуть. А любимую на погибель не отдают! Поэтому, сегодня в добровольцы назначаются…
Впрочем, если разобраться, Александр не особо расстроился, когда оказался в ряду назначенных добровольцев. К своему командиру он относился с особым пиететом, и подводить его ему не хотелось. Как ни крути, но тот лично хлопотал перед руководством, чтобы его – бывшего детдомовца поставили в очередь на улучшение жилищных условий. Настоящий, иногда суровый, непоколебимый, а иногда по-отцовски заботливый и мудрый, он действительно во многом заменял ему отца. А тут еще на горизонте вместо комнаты в ведомственном общежитии вполне реалистично вырисовывалась однокомнатная квартира, и скорая свадьба с Катенькой, и глядишь, к рождению ребенка – «получите – распишитесь» – ордер на отдельное жилье!
Поэтому то, что пришлось тащиться через весь город на станцию переливания крови, особой катастрофой ему не представлялось. В конце концов, после сдачи крови полагался дополнительный выходной, шоколадка, и как сказал командир, похлопывая по плечу: «Дурную кровь заберут, и будет ого-го аппарат функционировать! На себе когда-то проверял, лучше всякой виагры работает».
На очередной станции метро ближе к центру двери вагона распахнулись, высвобождая одних пассажиров и запуская других. Александр отгонял сон после ночной смены, и отвлекшись от своих мыслей, взглянул на девушку, вошедшую в вагон.
– Гриша! – махала она рукой, привлекая к себе внимание парня, стоящего у противоположных дверей. Высокого роста и крепкого телосложения, тот улыбнулся ей в ответ, и они успели заключить друг в друга в объятия, прежде чем поезд тронулся с места.
Будь Саша сейчас здесь со своей Катей, наверное, они ничем бы не отличались от этой пары. Такие же молодые, наполненные надеждами на счастливое будущее, щебечущие о чем-то своем, подобно скворцам. Но чувство некого умиления, возникшее у Александра при виде парня с девушкой, быстро куда-то исчезло, когда его взгляд упал на белые ленточки, повязанные на их запястьях. Более того, умиление тут же сменилось отвращением, а потом вскипело в гневе, от чего ему захотелось немедленно сплюнуть, но плевать на пол он не стал, поэтому отвернул голову в сторону, чтобы исключить их из поля своего зрения.
Командир уже неоднократно доводил до них информацию по этим «белоленточникам», как он их называл с подачи руководства. Молодые, несформировавшиеся личности, решили почувствовать ветер перемен и устремить за этими аморфными переменами остальных.
Страна активно готовилась к предстоящим президентским выборам, и нужно было полагать, что многие силы сойдутся в ожесточенной политической борьбе, чтобы сломить нынешнее положение сил. А приди к власти другие, – как уже сам додумывал Саша, – могут начаться сокращения в силовых структурах, – пацифистские лозунги частенько звучали в предвыборных обещаниях оппозиционных кандидатов. Затеют какую-нибудь чертову переаттестацию, и все, возможно прощай и служба, и квартира, и да здравствуют либерасты, и мытарства с лакейство-заискивающими «принеси – подай, иди на х.. не мешай!».
– Тупые овцы! – раздраженно хмыкнул он себе под нос, все больше накручивая себя изнутри. – Попадетесь вы нам в изоляторе после своих митингов и протестов! Покажем вам твари, что такое демократизация! Ублюдки конченные! Белоленточники поганые!
Будь его воля, он прямо сейчас бы отдубасил этих двоих, навсегда выбив из их тупых голов всю эту дурь. И не посмотрел бы он, что перед ним баба. Такая баба со своими амбициями еще хуже мужика. Поэтому, никакой пощады и этих гребанных харассментов.
– Но ничего, погоди, Саша, время еще настанет! – он сжимал кулаки и представлял, как будет бить дубинкой по почкам, а потом со всей силы врежет в челюсть сначала одному ублюдку, а потом другому, и потом тоже самое сделает со всеми остальными, им подобными. Благо, что опыта и навыков по переобучению и у него, и у его сослуживцев было предостаточно.
Ощущения доминирующей силы и безнаказанности придали Александру некой уверенности, и даже успокоили взыгравший гнев. Он знал, что время действовать еще придет. А сейчас успокоиться, не распыляться, не обращать внимания, сдать кровь…
– Вот ирония судьбы, если она потом достанется такому ублюдку-белоленточнику, которого он же сам и отдубасит, – ухмыльнулся он. – Впрочем ладно, да здравствуют выходные на даче!