Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

Суда не получилось.

Точнее судить оказалось попросту некого…

Не предъявлять же обвинения полудюжине до смерти перепуганных девок и нескольким десяткам враз осиротевших ребятишек!

Резни, к сожалению, избежать не удалось, не смотря на все старания княжича и Можая. Населявшая Гжатеск дикая угра, в том числе жёны со стариками, во время ночного нападения все до одного впали в какое-то боевое неистовство. Даже когда ситуация стала для них совсем уж безнадёжной, сдаться никто не пожелал. Так что драться с ними пришлось всерьёз.

Хорошо хоть никто из отряда княжича не только не погиб, но даже серьёзно не пострадал. Ссадины, синяки и царапины в счёт не шли.

А вот люди Можая понесли серьёзные потери – к предкам отправилось не меньше половины его воев.

Но это не шло ни в какое сравнение с уроном, который притерпели сами спровоцировавшие эту резню горожане. Первые лучи солнца, вывалившегося наутро из-за края стены, осветили груды мёртвых тел, устилавших незамощёные улицы.

Разверзнутые рты… остекленевшие глаза… застывшие руки…

Мужей… жён… стариков… детей…

И целый ручей крови, неспешно текущий из-под мертвецов.

И полчища с готовностью налетевших мух.

Эта картина потом ещё долго стояла перед глазами Олега, даже на какое-то время затмив виденное на капище. Однако то, что произошло там – сотворили чужие руки. Гжетеск же – целиком и полностью был на совести Олега.

Достойное ли это воздаяние бойникам? Даже столь жестоким?

Согласно законам правдивых земель ничего предосудительного не произошло – княжич со своей дружиной делали то, что должны были. Просто горожане слишком уж рьяно сопротивлялись. Судить себя, казалось, не за что. Однако Олег, когда его сознание в очередной раз начинало проясняться, продолжал делать это снова и снова.

Всё-таки прав он был, или нет? И почему с ним так категорично говорил Бажен? Его тело, кстати, под стенами города не нашли.

Ох – если бы знать!

Прогоняя очередной приступ вины, княжич сделал несколько добрых глотков ставленого мёда. Он здесь был какой-то особенный, с непонятными добавками. Терпкий и вяжущий язык. Зато отменно крепкий, помогающий на время прогнать прочь дурные мысли.

Олег поднялся на несколько ступенек по всходу, едва не наступив на полосатую кошку, которая, жалобно мявкнув, спаслась от него под кровать, вышел на галерею и с облегчением опёрся локтями о перила.

Уф-ф-ф – задышалось то как свободнее!

Внизу княжила суета, по двору туда-сюда лавируя между лужами помоев сновала челядь, готовившая очередной пир. Его Можай в этот раз обещал сделать особенным.

Юношу это, честно говоря, мало интересовало – за последние несколько дней пиры ему уже изрядно поднадоели. Как почти не волновало его и происходящее внизу. Взор Олега устремился вдаль – через забороло ближней стены. Благо она была не очень высокой.

Хотя в целом цитадель вождя голяди была укреплена довольно хорошо. Тому кто пожелал её захватить, пришлось бы преодолеть сначала глубокий ров, потом взобраться на трёхсаженную высоту, где его ждал перекрёстный огонь с заборол и высоких сторожевых веж. И если он родился под счастливым солнцем и смог каким-то образом преодолеть стены, то его ждала неожиданность в виде ещё одного рва, утыканного острыми кольями.

Но вряд ли какому-нибудь безумцу пришло в голову атаковать город с этой стороны. Проще было три раза сломать себе шею, пытаясь взобраться на склон.

А ещё отсюда открывался роскошный вид на берег речки Протвы, делавшей в этом месте широкую петлю. Крутой яр покрывали густые заросли ивы, чьи пожелтевшие кроны, вкупе с красными резными листьями клёнов и зелёными лапами елей, тут и там торчавшими в ветляке, создавали просто роскошную картину. Которую прекрасно дополняли неспешные воды реки и закатные небеса.

Закатные? Это что – уже вечер? Быстро же день пролетел!

А что он сделал за это время?

В том-то и дело – что ничего. Только пил…

И снова вспоминал Гжа…

Тьфу! Княжич потряс головой.

Он поднял чашу, которую уже по привычке взял с собой, и всмотрелся в янтарные глубины напитка.

А они, оказывается, умеют затягивать не хуже болотной трясины! Сколько они дней здесь уже провели, а так и не приступили даже к сборам в дальнейший путь!

Ох-х-х… боком выходит это можаево гостеприимство!

Хотя – хозяин-то тут причём? Он ведь всего лишь, как может – благодарит их за помощь – и никому насильно не вливает. Сами от ковша оторваться не могут!

Пожалуй – пора прекращать!

Олег решительно поставил чашу на перила.

Та тут же сорвалась вниз с покатой деревяшки, со звоном хрястнувшись о доски мостовой. И обдала остаткам мёда порты не вовремя проходившего мимо челядинца.

Тот злобно посмотрел наверх.

Юноша тут же зажмурился и потряс головой.

Этот злосчастный городок, наверное, теперь никогда его не отпустит! На миг ему показалось, что этот челядинец – тот самый карлик, которого он видел там – на лестнице сторожевой вежи. На вид – как взрослый муж, но ростом – с семилетнего ребёнка. И неимоверно шустрый.

Стоило же княжичу разлепить веки, как морок пропал. Низкорослого мужа словно пролетавшая мимо сорока склевала.

Так показалось или нет?!

У Олега мелькнуло желание спросить про карлика у кого-нибудь из носившихся внизу челядинцев. Но он тут же его подавил.

Не хватало ещё перед местными опозориться!

Бросив последний взор на пейзаж за стеной, юноша вернулся в обширную светлицу, которую Можай выделил ему для жилья.

Уф-ф-ф! – надо бы тут проветрить! По сравнению со стоявшим здесь тяжёлым хмельным духом даже кислая вонь заднего двора казалась целительным глотком свежего воздуха.

И если бы только от разлитого и недопитого! Поверх скомканных покрывал, на здоровенном топчане, занимавшем едва ли не третью часть горницы, развалилась телястая девка, и распространявшая большую часть запахов. От неё одновременно несло и ядрёным потом, и перегаром, и ещё какой-то тухлятиной.

И почему она раньше не казалась ему такой вонючей?

Как там её зовут? Совсем забыл.

– Эй ты! Пошла отсюда!

Олег махнул рукой в сторону двери.

Девка была вдрызг пьяна. Уставилась на юношу осоловелыми глазами и перевернулась на бок, подставляя ему необъятную задницу.

Вот ведь… говяда.

– Да нет! Не хочу больше! Уходи!

Он с оттягом припечатал её по жирной ляжке.

Похоже, поняла. С трудом сползла с топчана, едва не грохнувшись на пол, и, прямо как была – голая, зашагала в сторону двери, мотыляя отвислым задом и огромными сиськами.

Ноги-то заплетаются – ещё сверзиться вниз головой на какой-нибудь лестнице!

Опасения княжича она оправдала, едва дойдя до двери. Та распахнулась, слегка зацепив девку за плечо. Чего ей оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие и с грохотом распластать свои телеса прямо перед входом. В проёме показался Жадоок.

Опять?!! Да сколько можно?! Житья от него нет!

Понятно, почему о его появлении не упредил отрок – поди – не пусти старшего дружинника.

– Ну чего тебе опять?

Олегу даже не пришлось стараться, чтобы добавить в голос раздражения. Оно при виде этого гридня в последние дни появлялось само по себе. Но того, похоже, это нимало не смущало.

– Вот ты, княжич, и сегодня с Можаем разговор о добыче не завёл! – «запел» он с места в намёт свою привычную песню. – А меж тем голядь себе уже всё определила! И добро, и полонянниц!

Вот ведь репей!

– А ты мало тут пожрал-выпил?! – взъярился Олег – Вон как местные тебя принимают и угощают! Дались тебе эти полдюжины девок! Убудет от тебя без них что ли? Или может, ты детей за собой в лес тащить собрался? Дикарям лесным на продажу?

Выпалив сгоряча поносные слова, княжич тут же пожалел о них. Даже такое вот – брошенное по запальчивости обвинение в причастности к работорговле было серьёзным оскорблением. А уж кидаться подобными словами в собственного дружинника и вовсе было не по вежеству.

Однако Жадоок этого, похоже, и не заметил.

– Да что ты, Святославич – какие полдюжины! – возмутился он – Тут их в подвале – добрых три десятка!

В ответ на изумлённый взгляд княжича гридень поспешил пояснить.

– Так эти – полонянки освобождённые – с того подворья, где их люди этого… Мудилы выбирали! Мелкие такие девки, скуластенькие, с ушами острыми! По-птичьи щебечут. Их, видать, бойники захватили, да в этот самый Гжатеск и доставили! А мы, это… стало быть – отбили!

В и без того далеко не светлой сейчас голове княжича теперь и вовсе всё смешалось.

Угринки? Как? Откуда? Ведь в освобождённом городе их не было!

Или были, но ему и его дружинникам их просто не показали?

И не потому ли в Гжатеске оказался и Бажен?

Возможно… этих девок и вправду захватили бойники, а толмач пришёл туда на разведку? Прикинуть – как половчее их освободить?

Хорошая версия.

Но… если так всё и было, почему Можай ничего ему не рассказал?

– Ты ничего не перепутал, вой?! Это точно те самые девки?

В глазах Жадоока мелькнуло нечто, похожее на возмущение.

– Да ты что княжич – руку на отсечение даю! Я их тогда хорошо разглядел! И всех запомнил!

Ну да – то-то он тогда так жадно обсуждал их «прелести» с Клопом!

– Постой-постой… – у юноши закралось сомнение – А ты сам-то чего здесь в подвале искал? Проверял, что в закромах храниться?

– Да боги с тобой, княжич! – отмахнулся гридень – За бабой одной гнался, да забрёл случайно!

Он, было, замолчал, но сообразив, что последняя фраза требует объяснения, продолжил.

– Ну, это… играли мы с ней… Она убегала, а я, значит – догонял. Ну, я это… заглянул в одну дверь – там они сидят! Ну, и подумал – укрывает Можай добычу! Разве ладно это?! Ну и к тебе…

Княжич хмыкнул.

Как-то подозрительно всё это.

– И что они там – без охраны?

Жадоок закивал.

– Одни – одинёшеньки. Сидят – друг к дружке жмутся.

– Ну ладно – пошли, проводишь.

Но тут гридень неожиданно пошёл на попятную.

– Да чего там провожать-то – заюлил он – Тут идти то всего – три лестницы, да два перехода! Я сейчас всё обскажу!

И зачем-то пустился в пространные запутанные объяснения.

Боится… – понял княжич. Вот только чего? Ну ладно – схожу без него. Небось не убудет.

Вот только когда они вернуться в Черноград, в его дружине этого воя больше не будет. А может и раньше.

Олег переступил через девку, так и лежавшую возле двери, и махнул рукой, призывая гридня посторониться. Что тот с готовностью и сделал.

– Тут это… – снова забормотал Жадоок – Тебе же не надо сейчас? – он указал глазами на бесчувственное тело на полу – Я попользую малость?

Ах вот оно что!

Ну да – с этой нет нужды играть в догонялки.

– Да пользуй на здоровье – мне не жалко! – отмахнулся Олег.

Значит, сначала налево, потом прямо до лестницы, потом вниз на два поверха, потом направо.

В эту часть терема ему ещё забредать не приходилось. Да и много ли он тут ходил? В основном только из светлицы в пиршественный зал. Да ещё до задка.

Спустя небольшое время Олег понял, что всё-таки заблудился. Он оказался в самом низу длинного всхода, уводившего в тёмные недра терема. Вот только никаким подвалом тут и не пахло. А пахло, судя по кислому запаху онучей, людской, в которой ночевали дворовые.

И спросить было не у кого – как назло, челядинцы, ещё несколько мгновений назад сновавшие вокруг, что твои муравьи, все куда-то попроваливались.

Хотя спрашивать у них было бы глупо. Эй, подскажи, где у вас тут подвал, в котором вы втайне от нас полонянниц держите! Так что ли?

Ладно – попробуем тут. Княжич наудачу толкнул дверь в людскую.

К его удивлению, она распахнулась совершенно бесшумно. Словно кто-то специально заранее смазал петли.

Внутри было темно. Свет в помещение попадал только через два узеньких оконца, прорезанных почти у самого потолка. Вдоль стен стояли два ряда топчанов. В углу – лохань для отправления естественных надобностей. В самом же центре комнаты высилась немалая груда скрученных в мотки верёвок.

Это, интересно, зачем?

Или – для кого?

В противоположной стене неожиданно открылась ещё одна дверь. Через которую в людскую ввалились два мужа.

Олег инстинктивно отступил назад, не желая попадаться им на глаза.

И не пожалел. Диалог они вели оч-чень интересный.

– Снова тут этот Ноготь ошивается – сказал один – Всё что-то вынюхивает. Ух-х-х – мерзкая рожа – так и хочется раздавить, как червя!

Ноготь? Княжич навострил уши.

– Держи себя в руках – ответил ему второй – Пока его хозяин ещё нужен нашему. Вот выгорит всё…

Он не договорил. Судя по последовавшим звукам, он запнулся о кучу верёвок и с грохотом растянулся на полу.

Однако ожидаемой порции проклятий не последовало.

– О! Приготовили уже? Славно! На всех хватит!

Значит, всё-таки для кого-то!

Но кого? Девок – угринок?

Однако больше подслушать ничего не удалось.

– Эй, а почему дверь открыта?! Там кто-то есть?!

Из головы мгновенно выветрились последние остатки хмеля. Сам не понимая, почему он так поступает – ведь гораздо правильнее было бы остаться, да порасспросить этих двоих как следует, Олег пардусом взлетел вверх по всходу.

Фу-у-у! Вроде не заметили.

Ну, Жадоок! Ну, втравил!

По хорошему, княжичу следовало сейчас пойти к Можаю и поговорить с ним обо всём виденном и слышанном. Что, мол, всё это означает?

Но, с другой стороны – в чём его можно обвинить? Точнее – на что сослаться? Мол, мой гридень гонялся по твоему терему за девкой, да случайно забрёл в подвал, где разглядел угринок? Которых, сам княжич, кстати, так и не увидел. Или – шёл я в твои подвалы – проверять, правду ли мой дружинник сказал, да подслушал разговор двух челядинцев?

Даже и подумать такое смешно!

И вообще – с чего он решил, что Можай злоумышляет?

Жадооку поверил? Нашёл кому!

Тьфу! Ноги его в дружине не будет!

Хорошо бы Шебаршу отыскать, да посоветоваться. Только с того дня как началась эта нескончаемая череда пиров, того было не найти – всё где-то колобродил. Словно витязь решил сам исполнить пророчество гадалки, которое касалось его смерти.

Занятый своими мыслями, Олег сам не заметил, как оказался на знакомом поверхе. Где он уже точно не мог заблудиться.

Ага – похоже, он знает, куда пойдёт.

– Ну как там Безымянка? – задал юноша уже традиционный вопрос, войдя в светлицу. – Не очнулась?

Застать воительницу в непотребном виде он не боялся. И так уже всякого навидался. Да та по этому поводу никогда и не переживала.

Однако сейчас момент оказался всё-таки неподходящим. Судя по резкому запаху, подопечная поляницы буквально только что справила большую нужду. А Рада за ней прибирала.

Могла бы и служанку позвать!

Ответом на вопрос в очередной раз послужил столь же привычный выразительный взгляд.

«А то сам не видишь!» – читалось в нём.

Взор княжича сам по себе скользнул по изгибам распростёртого на топчане обнажённого тела.

Да уж – он-то думал, что после той бабищи вряд ли так скоро найдётся кто-то, кто сможет заставить снова прийти в себя его мужское начало.

С такими-то грудью, ляжками и бёдрами – и запах не помеха!

Ух, ты – а у неё, оказывается, острые уши – как и у тех угринок! И как он сразу не обратил внимания?

Вид этих ушей напомнил Олегу о главной цели его прихода сюда.

– Там это… – начал он.

И вкратце рассказал полянице о последних событиях, поделившись заодно своими сомнениями по этому поводу.

Почему он выбрал для этого именно Раду?

В первую очередь, потому что она была сейчас единственной трезвой во всей его дружине.

А во вторую… он не терял надежды снова с ней сблизиться.

А как это ещё можно сделать, если не с помощью доверительных разговоров?

Юношу воительница выслушала, не прерывая своего занятия.

Прежде чем ответить, пожевала губами.

– Что тут скажешь? К Можаю надо идти! Хотя веры этому Жадооку…

Да уж, посоветовала. А то он сам не знает!

Разговор прервало появление нового гостя.

Хлопнула дверь и в проходе возник Огура.

Ну, хоть не Жадоок.

– Эй, Рада! – жизнерадостно заорал вой – Хорош киснуть! Там Можай на почестен пир опять зовёт!

Гридень ввалился в светлицу, наполнив её ароматом ядрёного перегара.

– О-о, и княжич тут! – обрадовался он – Скажи ей – пусть тоже идёт! Ничего с Безымянкой за это время не случиться!

– Опять пир? – сварливо проворчала в ответ поляница – Да сколько можно уже? Что ни день – то пир! Когда вдоволь нахлебаетесь? Кому-то, кажется, надо было в Гостов-град ехать?

Это уже камень в мою ограду – догадался Олег.

– Да ты что?! – возмутился Огура – Сегодня пропускать никак нельзя! Можай расстарался – достал два бочонка настоящего малинового мёда! Того самого! Вятского! Говорят, ради нас их у лесовиков за бешеные пенязи сторговал! Но ведь и дело большое сделали – как не отпраздновать?!

Рада состроила недовольную гримасу.

Однако когда она отошла, чтобы сполоснуть руки в большой бадье с водой, на её лице стало заметно раздумье.

Следовало её подтолкнуть.

Хотя, стоит ли? Он ведь и сам уже устал от всего этого! И, вроде бы даже решил сам для себя пока закончить с возлияниями!

Но малиновый мёд… Юноша о нём столько слышал. А вот попробовать пока не доводилось. Брат Роман привозил в Черноград несколько бочонков, взятых в качестве трофеев, но до возвращения младшего Святославича ни один из них, естественно, не дожил. Всё выхлебали.

– Это будет последний пир! – решительно заявил княжич. – Но пусть он уж будет! А завтра начнём собираться в путь!

Поляница вытерла руки вышитой ширинкой.

Кажется, в её глазах мелькнуло согласие. Вот и славно!

А на пиру можно и с Можаем поговорить. Если и вправду в чём-то виноват – призвать к ответу! – закончил Олег собственную мысль.

Но уже исключительно для себя.

Дикий лес

Лунный свет разлился ярким серебром по иглам елей, растопыривших свои лапы вокруг. Причём разлился настолько обильно, что юноша даже прикрыл глаза рукой, не в силах вынести его блеска. Отчего замешкался и едва не упустил из виду спину своего проводника. Поляна открылась неожиданно. До этого путь лежал по едва заметной стёжке, петлявшей между неохватных стволов, росших так часто, что между ними вряд ли смог бы протиснуться взрослый муж. Разве что отрок.

Олег почему-то знал – сходить с тропы ни в коем случае не следовало – закончиться это могло чем-то страшным. Да не больно то и хотелось. От деревьев веяло такой жутью, что гадать не надо было – без навьих, или ещё какой нечисти – точно не обошлось. Оттого юноша и цеплялся изо всех сил глазами за спину своего проводника – невысокого мужа средних лет, шагавшего по тропе, казалось бы, размеренным шагом, но так быстро, что княжич едва за ним поспевал. При этом приходилось ещё и внимательно смотреть под ноги, не дайте боги запнуться – упадешь и поминай, как звали – растащат лесные упыри по оврагам молодые косточки.

Как он оказался в этом месте, и что он здесь делал, княжич не брался вспомнить. С тех пор, как его сознание вынырнуло из глубин забвения, он так и брёл через этот странный бор, напоминавший спину гигантского ежа, с деревьями вместо игл.

Тем удивительнее было созерцать картину, открывшуюся посреди столь дремучих дебрей. В центре поляны возвышались немалой высоты стены городища, сложенные из добротных дубовых брёвен. Последнее было очень странным. Вокруг-то рос исключительно ельник, и выходило, что для лес для строительства сюда притащили специально.

Впрочем, размышлять об этом было особо некогда. Олег едва успел разглядеть как фигура проводника нырнула в приоткрытые ворота, зияющие в стене подобно огромному рту. Значит – ему тоже туда.

Хм. А створки то могли и пошире раздвинуть! Те, похоже, намертво вросли в землю. Едва протиснувшись в узкую щель между половинками ворот, юноша оказался в кривом и очень тесном коридоре, уводящем куда-то в сторону. И поймал себя на странном ощущении, словно всё это что-то смутно ему напоминает.

Кое-как миновав проход, княжич оказался в самом центре городища, и вспомнил, что именно. То самое жуткое капище дикой угры, встреченное давеча по дороге. Такая же пустая площадь примерно в пол чети. И такие же столбы, врытые на равном расстоянии друг от друга.

Только привязаны к ним были не люди. Точнее, не совсем люди. Тела то у них были, как у мужей. А вот головы…

Как у беров!

Оборотни? Навьи? Нечисть?

Что, леший задери, здесь происходит?

Проводник меж тем бестрепетно вошёл в самый центр образованного столбами круга. Юноша вдруг понял, кто это.

Бажен!

Олег попытался выкрикнуть имя мужа, знавшего все на свете языки, но его горло по непонятной причине не смогло издать ни звука.

А толмач подошёл к одному из пленников и…

Перерезал удерживавшие его ремни!

Освобождённый беролюд отвалился от столба и с облегчением поднял вверх затёкшие руки.

Или лапы?

Бажен двинулся дальше – к следующему столбу.

Потом к следующему. И к следующему.

Зачем его сюда завели?

Какая ему отведена роль в предстоящем действе?

А кто ему этот человек – друг или враг?

Силясь решить задачу подобно тому, как это делал легендарный древний герой – князь Ратимир Македонский – покоритель огромной Ындейской державы, Олег двинулся внутрь круга. Старый Колюта рассказывал, что тому однажды показали удивительный узел, который никому было не под силу развязать. А великий воитель попросту разрубил его мечом.

Авось и сейчас подобная тактика сработает!

Сработало. Только наоборот. Заслышав звук шагов, проводник обернулся.

Это был не Бажен.

Это был…

– Никто не смеет вс-ставать на пути с-стихии… Она с-сметет… – прошипели искривившиеся в злобной усмешке губы.

Где-то Олег уже слышал эти слова!

Можай – а это был именно он – поднял руку, указывая на княжича.

Это был призыв к беролюдам. Повинуясь приказу, освобождённые чудища набросились на юношу и в считанные мгновения скрутили его.

Олег пытался было сопротивляться, но члены, как и горло, почему-то отказались ему повиноваться.

Вскоре он оказался привязан к одному из столбов. Окружившие его медвежьи морды расступились, пропуская вперёд вождя голяди.

Перекошенное лицо Можая приблизилось вплотную.

И куда подевалось былое благородное выражение утончённого ценителя виршей? Только какая-то утробная злоба.

Из его рта на юношу дохнуло потусторонним холодом.

– Твоя смерть предреш-ш-шена, княжич-ш-ш… Один раз-с-с ты её обманул, но второй – не получитс-с-са…

Сознание Олега помутилось, словно он с головой погрузился в глубокий омут, а из его лёгких разом вышел весь воздух. Перед глазами поплыла какая-то серая муть. Её струйки заплясали, свиваясь в самые причудливые сочетания. Становясь похоже то на чьё-то лицо, то – на какого-нибудь зверя.

Но ведь так бывает только…

Это всего лишь сон! – понял юноша с облегчением.

Так вот, где он слышал раньше слова про стихию, которая сметёт! В других своих снах. Один – в Буковых холмах, когда самовольно покинул Менск, другой – на берегу Десновой, перед тем как они с Пустельгой захватили в полон Яруна.

И как это часто бывает перед пробуждением, юноша тут же начал вспоминать последнее, что сохранилось в его памяти.

Они пришли к Можаю на почестен пир…

Олег много пить не собирался, твёрдо решив сохранить трезвый рассудок и здравую память для серьёзного разговора с хозяином терема.

Но когда его телохранители – Десница с Шуйцей, вкатили в светлицу два бочонка со знаменитыми клеймами – малиновой ягодой и медвежьей лапой, а потом вышибли у них днища и всю залу заполнил волшебный духмяный аромат. Обоняние юноши различило тогда гвоздику, коляндру, анис. Причём каждую из приправ явно сыпанули щедрой жменей.

Но ярче всего пахла душица.

И откуда, интересно, у лесных дикарей подобные богатства? – мелькнула тогда мысль. – В их то чащобах, небось, эдакое не растёт?

Но она тут же улетучилась, стоило Можаю зачерпнуть ковшом золотистого напитка и протянуть его княжичу.

Сглотнув мгновенно набежавшую слюну, Олег принял сосуд и в осушил его в несколько жадных глотков.

Последнее, что он помнил, это как ковш передавали дальше по кругу его дружинникам, и они, следом за своим предводителем, с удовольствием к нему прикладывались.

Вот, вроде бы и всё.

Ну, потом кажется его ещё раздевали какие-то руки.

Это что выходит – он уснул во время пира?

Вот ведь позорище!

Сознание княжича начало постепенно светлеть. По всему выходило – он вот-вот должен был проснуться.

Вот сейчас… сейчас…

Олег с облегчением разлепил веки.

И тут же снова их зажмурил.

Ему показалось, что он увидел продолжение всё того же сна, на жутком капище с беролюдами.

Княжич потянулся было протереть глаза руками, но оказалось, что он всё ещё не может ими пошевелить.

А потом, снова разлепив вежды, понял, что не ошибся.

Сурово! Очень сурово!

Сон оказался пророческим. Юноша и вправду был привязан к столбу посреди всё того же до боли знакомого капища.

Правда, с прошлого раза здесь прибрались – на земле не было видно ни кусков человеческих тел, ни куч окаменевшего дерьма, ни мух, ни стаи обожравшихся ворон. Даже запах, к великому облегчению, успел выветриться. Только убитый грунт и столбы.

Последние, как и во сне, не пустовали. Правда, привязаны к ним были не беролюды, а его собственные дружинники. И Шебарша, и Рада, и Кремень с Огурой, и Жадоок, и все прочие! Даже Безымянка здесь! Все как один голые. Как раз столбов хватило – словно для них готовили!

Только отроков нет.

Рассветное светило играло на их коже розовыми бликами. Все они сейчас, похоже, пребывали в таком же полусонном состоянии, что и княжич.

В голове юноши подобно молнии сверкнуло озарение.

Душица! Мёд ведь пах душицей! Их опоили!!!

Вот теперь всё окончательно встало на свои места. И, похоже, пришло время расплачиваться за собственные ошибки и недальновидность.

Это что же выходит – их сейчас собрались принести в жертву? Только кому? – беров то они в прошлый раз вроде как всех перебили.

Когда со стены долетел знакомый голос, Олег уже был к этому готов и ничуть не удивился.

– Ну что, глупый отрок, понял, что не стоит поднимать руку на чужих богов?! Теперь-то ты, надеюсь, догадался, ЧЬЁ это капище?!

Юноша завертел головой, пытаясь разглядеть говорящего.

Ага, вот он – стоит чуть в стороне – едва различимый в набирающем яркость свете утреннего светила. Как всегда, подпираемый с двух сторон своими неизменными ближниками – Десницей и Шуйцей.

Интересно – спать он тоже с ними вместе ложиться?

– Кара постигнет всех, кто рискнёт замахнуться на святое! – продолжал вещать Можай – Ибо гласит древняя мудрость – какой мерой судите, такой же сами судимы будете!

Олег ещё довольно плохо соображал, но даже сейчас ему была очевидна однобокость такого суждения.

Но вступать в спор было не место и не время. Надо было срочно заставить его передумать. Умирать так глупо – не успев совершить ещё и десятой части задуманного, очень не хотелось.

Пообещать что-нибудь? Но что?

И тут горло, до этого как будто сжатое невидимыми тисками, наконец раскрылось.

– А ты не боишься, князь, что сюда придёт мой отец с войском, и от твоего народа останется только воспоминание?!

Да – припугнуть, это, пожалуй, лучше всего! Чтобы не творилось сейчас в голове этого мужа, он ведь, прежде всего – правитель, а значит, должен думать о будущем своего племени.

Но смутить того оказалось не так-то просто. Можай даже злобно расхохотался.

– Твой отец ничего не узнает, Святославич! – крикнул он. – Твой отряд просто пропал в лесу! Утонул в болоте! Лешие с навьими загрызли! Все, кого он спросит, подтвердят!

В его речах сквозило неприкрытое торжество.

– Да и не до тебя ему будет. Я знаю, что твориться сейчас в правдивых землях. Грядёт большая война. Так что князю Черноградскому будет чем заняться. Зато ты, княжич – с преизлихом отплатишь все за грехи. И свои собственные, и твоего отца! Зато смерть твоя положит начало новому рассвету великой голяди!

Какой ещё рассвет? О чём это он? Мечтает снова возродить ту древнюю державу, о которой так много ему рассказывал?

Может быть, стоит попробовать ему что-нибудь пообещать?

– А что если отец отдаст тебе в вотчину земли между Шаней и Лужей?! И тогда у твоей великой голяди будет куда больше земли!

Перед мысленным взором юноши всплыло начертание этих мест, виденное им в Дебрянске, у Остея. Названные реки вроде бы текли как раз по границам владений голяди.

Но этот посул вызвал только новый взрыв мерзкого хохота.

– Твой отец мне скоро будет не указ! – насмешливо ответил Можай – Он он мне уже не указ! И держава моя будет куда больше, чем ты даже можешь себе представить! Может быть, в неё войдёт и твой Черноград!

Эк его занесло! Интересно, на что он рассчитывает? На то, что все святославовы дружинники вдруг возьмут, да одновременно умрут? Например, от смеха, когда узнают про планы этого князька?

Уж не собирается ли он половить рыбку в мутной воде, когда грянет новая схватка за Полуночь? Вполне на то похоже.

– А что если… – снова начал было Олег.

– Не унижайся перед ним, княжич! – неожиданно подал голос Шебарша. – Нет смысла! Нас он всё одно не помилует! И правильно! А то бы я сразу добрался о его горла!

Вот ведь неунывака! Не успел в себя прийти, а уж задирается.

– Своё горло побереги, воевода! – тут же отпарировал Можай. – Оно тебе ещё пригодиться – кровавые меды хлебать! На своём последнем пиру!

Удар был точно в цель. Пустельга даже не стал отшучиваться.

– Безымянку то за что? – спросил вместо этого витязь – Она тут при чём?

– Не догадываетесь? – злорадствовал Можай – Она была назначена в жертву вместе с другими! Но все остальные умерли, а она осталась жива! А боги очень не любят, когда у них отнимают жертвы! Умилостивить их можно только новыми! В придачу к старым!

Ну да – можно было сообразить.

Хотя, после тех малиновых медов думалось всё ещё довольно туго.

– Ладно, гости дорогие! – долетела со стены новая издёвка – Теперь я вас покину! Очень жаль, ведь я успел к вам привязаться! Как, наверное, и вы ко мне! Но я слышу, как просыпаются слуги богов, а простым смертным запрещено смотреть на то, как они принимают жертву!

Голос стал удаляться.

– Прощай княжич! Хорошего тебе места в ирии! И ты прощай, воевода! Это последний пир, в котором ты участвуешь! Вот только сегодня ты – угощение! И вы прощайте – ценители словоплетения! Скучно же вам будет на за кромкой без новых песней Баяна! И ты – жадный глупец, прощай! Ты мог упредить своего князя, но предпочёл на этом нажиться, поэтому – стынуть тебе на вечном морозе! И все остальные тоже – прощайте!

Судя по зловещей тишине, наступившей сразу после того как прозвучало последнее слово, Можай ушёл, оставив их на этом жутком капище одних.

Голых и связанных.

Интересно – а кого он имел в виду под жадным глупцом?

– Эх-х-х… – протянул Шебарша – Могли ведь с самого начала его вместе со всеми его воями посечь. Сразу ведь руки чесались.

– Ну да – поддержал его Огура – И как это мы сразу не догадались – За бойниками он охотиться, а на капище у него под носом людей уж сколько времени в жертву приносят!

– И на стяге у него – бер изображён! – поддакнул кто-то из воев.