Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Эти премудрости княжичу растолковал его новый слуга – отрок десяти вёсен от роду, за непомерную для его возраста наглость и неуёмную тягу совать свой нос, куда не следует, прозванный Возгрецом. Он был местным, хотя родом из тех же краёв, что и Олег. Его дед был в войске Ярослава Хромого, которое проходило через эти края почти полвека назад. В одной из стычек тот был ранен и едва не отдал душу богам. Его выходил местный жрец-отшельник. В благодарность за спасение вой остался ему помогать – начал бортничать, завёл хозяйство. А когда волхв ушёл на небо, не стал уезжать обратно – к тому времени он уже обзавёлся семьёй, наплодил детей и внуков. А его мёд охотно покупали не только в окрестных весях, но и в Менске. Его даже брали волхвы с большого капища в Буковых холмах – варить сурицу для священнодействий.

Всё пошло прахом после набега бобровичей на эти земли несколько зим тому назад. Болотники убили деда, отца и дядьёв Возгреца, полонили их жён и детей, сожгли ульи вместе с пчёлами и разграбили всё добро. Уцелел только он сам и его старшая сестра, которые в тот день были в лесу. А от всего большого хозяйства осталась избушка на перевозе через реку да лодка. Она и помогла им выжить. Возгрец начал рыбачить и охотиться. Летом подрабатывал перевозчиком, благо место было довольно бойким. Там он и наслушался баек от знающих людей. Что ещё на переправе делать? – только болтать. Сестра держала маленький огород, да ублажала проезжих мужей, коли у тех возникала такая охота. Так продолжалось до тех пор, пока пол луны назад на перевозе не объявился лихой вой на кауром жеребце, который назвался Шебаршей. Он сразу взял в оборот и сестру и брата. Первую – для согрева постели. Второго – в качестве знатока окрестностей. И всё это время Возгрец был ему добрым помощником.

К нему Пустельга и направил Олега после того как они повстречали и перебили – точнее Шебарша перебил – погоню Волховых кметей за неизвестным всадником. Прыткий отрок должен был помочь княжичу незаметно для осаждающих проникнуть в Менск. За что ему было обещано вознаграждение. Поручение Возгрец выполнил в лучшем виде. Но от серебра и стеклянных глазков отказался. Вместо них он попросил Олега взять его к себе слугой. А сестру пристроить где-нибудь при воинском обозе.

Княжич не смог отказать.

Он оторвался от размышлений и бросил взгляд на своего новоиспечённого денщика. Тот ехал впереди в нескольких десятках шагов, поэтому был виден только прикрытый заячьей шапкой затылок. Сейчас Возгрец служил за проводника – указывал войску дорогу. Потому его неотступно сопровождал кметь, которому было поручено присматривать за не в меру шустрым отроком. Чтобы, например, вдруг не вздумал стрекануть в кусты. Того такая опека, однако, ничуть не смущала и он не переставая болтал.

Олег отогнал от себя дурные мысли. О плохом думать не хотелось. Тем более после недавнего предательства бобровичей. Главным сейчас было то, что он снова ехал в самом челе войска. Причём теперь – на совершенно законных основаниях.

Княжич не без удовольствия вспомнил как остолбенел отец, когда вместо того чтобы рассказать о перенесённых злоключениях и покаяться в совершённом проступке, сын, едва появившись в детинце, потребовал от него созвать воинский совет, заявив, что у него есть сведения, которые помогут одолеть полочанского князя и вырваться из менской ловушки.

Святослав поначалу не поверил Олегу и предложил ему не позориться. Однако после того как тот поклялся страшной клятвой, что не врёт, призвав в свидетели богов, средний Соколович осёкся и сделал то, что просил сын – отправил слугу известить великого князя.

Спустя какое-то время в большой светлице главной вежи городского детинца – той самой, где стоял стол, изображающий окрестности Менска, уже изрядно истыканный ножами и залитый липкими лужами, начали собираться князья и воеводы. Почти у всех на лицах было написано недоумение – ведь последний совет прошёл буквально накануне. Оно тут же сменялось изумлением при виде живого и здорового княжича, про которого все думали, что он погиб вместе с засадным отрядом.

Когда же в зал вошёл старый Колюта, он буквально впился своим знаменитым пронзительным взором в глаза воспитанника. Но тот остался беспристрастным. Во всяком случае, постарался это сделать.

Последним явился сам великий князь. Он был, как всегда, слегка помят, неряшлив и, похоже, снова страдал похмельными муками. Олег шагнул к нему и протянул кожаный пенал, который им с Шебаршей передал погибший вой. Старший Соколович, болезненно поморщившись, открыл его и извлёк на всеобщее обозрение скрученную трубкой бересту.

– И чего мне тут опять понаписали? – в раздражении бросил он, даже не вглядевшись в резы, и передал послание младшему брату.

С чтением, тем более вслух, он всегда был не в ладах.

Всеволод же с готовностью подхватил бересту и огласил своды своим приятным рокочущим тенорком.

Когда он закончил читать, в зале повисла гробовая тишина. От изумления никто не мог вымолвить ни слова.

Тогда Олег вышел вперёд и кратко рассказал о своих приключениях, после чего изложил план, придуманный Шебаршей.

Потом было много шума и споров. Особенно сильно как всегда разорялся набольший боярин Вышата. Но в итоге план был принят с небольшими оговорками.

В конце совета Святослав ещё раз обратился к сыну.

– Какую ты хочешь награду за свою весть? – спросил он без обиняков.

Княжич затаил дыхание.

– Я хочу участвовать в битве! Как простой вой.

Выпалил и замолчал, обомлев от собственной дерзости.

Олег был готов к отказу, но, к его удивлению, отец согласился. Причём даже без особых раздумий.

– Если мы победим, и ты достойно себя проявишь, я сам тебя опояшу – добавил он.

У юноши радостно заколотилось сердце. На лучшее и рассчитывать было нельзя!

На этом совет и завершился.

Однако от своего старого пестуна княжичу легко отделаться не удалось. Колюта долго и дотошно выспрашивал воспитанника буквально о каждом шаге, сделанном за пределами Менска. Особенно боярина почему-то заинтересовал странный сон Олега. В третий раз выслушав его подробное описание, он, наконец, отпустил юношу, пробормотав напоследок что-то вроде того, что, мол, возможно, это было не простое видение, а послание богов.

И вот сейчас княжич в составе основных сил полуденного войска двигался через Буковые холмы к излучине небольшой реки. Той самой, на которой они расстались с Шебаршей несколько дней назад. Возгрец рассказывал Олегу, что местные жители за буйный нрав называют её Неспанка, или Немига. Всё оттого что она изобилует стремнинами, и когда плывёшь по ней на лодке, нельзя не то что задремать, но даже потерять бдительность хотя бы на один миг. Только зазеваешься или не дай боги приспишь – можешь очнуться уже в воде. Или вовсе не очнуться.

В утренних сумерках рассмотреть хоть что-то расположившееся дальше двух десятков шагов было довольно сложно. Но Олег и так помнил, как выглядит место, к которому они должны были выйти: невысокий, как будто приплюснутый сверху ударом великана холм, опоясанный узкой речной петлёй.

Расширялась она только в одном месте – на плёсе, который лежал к полудню от возвышенности. Туда войско и держало путь.

Сейчас оно двигалось несколькими узкими проходами между холмов, разбившись для скорости на колонны. Чтобы иметь возможность сразу вступить в схватку, вои загодя облачились в боевые доспехи. Поэтому двигались медленно, чтобы раньше времени не запалить коней.

Погрузившись в свои мысли, Олег забыл в очередной раз поддать коленями под бока воронку, чем тот немедленно воспользовался, замедлив шаг.

На что княжич в задумчивости не обратил внимание.

Его нагнали трое гридней из лучшей отцовой дружины, один из которых вполголоса читал вирши:

 
– Могуч и беспощаден враг
И не достать его в стенах.
Но сталь крепка и стоек дух,
А вои – каждый стоит двух!
Врагам пощады не видать
Глаза их – воронам клевать
Их кости волки разнесут
А стены крепкие – падут!
 

Это он продекламировал одну из последних песней Баяна, посвящённую как раз нынешней войне.

Что-то в голосе воя показалось Олегу знакомым.

– Как парует, Гундяй! Как парует! – восхитился всё тот же гридень. – Хоть и нам смерть предрекает, но каков словоплёт!

Точно! Это ж те вои, разговор которых княжич подслушал перед сражением под стенами Менска, когда самовольно поехал в чело войска!

– Никак в толк не возьму, Огура, почему тебе так бабские вирши на душу ложатся? – не согласился давешний скептик. – Ты только послушай!

– То не ветры буйные гонят тучу тёмную,

То не вороны чёрные кликают.

А то небо затмили калёными стрелами

Удалые дружины Соколовичей!

Комони копытами – как громами гремят!

– Вот где настоящее мужское словоплетение – продолжил Гундяй после паузы. – Просто и сурово. И без всякого парования!

В ответ Олег услышал скептическое хмыканье Огуры.

– Это, ежели не путаю, твой любимый Пенязич?

– Не путаешь.

Оппонент Гундяя ещё раз саркастически хмыкнул.

– А ты, друже, стоялых медов не желаешь? Ску-усны-ых. В них только один раз хорёк издох.

Тот обиженно засопел.

– Опять ты мне свои меды сватаешь?

Огура торжествующе усмехнулся.

– Как и ты мне! Эту песнь Пенязич про кого сплёл? Уж, не про Святослава ли Грозного?

– А то ты не знаешь. Нет, конечно! Это же про битву на Солёной реке.

– И что же это выходит Гундяй? Как сто зим назад про Святослава Грозного вирши плели Златоглас и Громовой, так спустя век твой Пенязич и продолжает! А то и их слова в свою песнь возьмёт! Лишь бы платили.

Увлёкшись разговором, гридни едва не столкнулись с княжичем. Его воронок попал между их жеребцами – серым и пегим, которые тут же попытались его покусать. Что им, правда, не позволили сделать хозяева.

– Да это же наш храбрый княжич Олег! – воскликнул один из любителей словоплетения – молодой темноволосый гридень с обритым до синевы подбородком, одёргивая за повод своего жеребца. – Я Огура! Слыхал небось про меня? Это Гундяй, а тот молчун с нами – Кремень. Ты на него внимания не обращай. – Он указал рукой сначала на высокого худощавого воя с острым носом и пышными светлыми усами, затем на кряжистого здоровяка с маленькой русой бородкой на широком добродушном лице.

Про Огуру юноша действительно слышал. Это был известный в отцовой дружине краснобай и балагур. На которого за его острый язык точило зубы немало народа. Среди них были вои, купцы, посадские и даже княжьи ближники. Но Святослав его в обиду не давал, поскольку тот был непревзойдённым мастером – ещё почище Шебарши – оскорбительной ругани, которой вражеским дружинникам полагалось обмениваться перед боем. Да и сам себя Огура в обиду бы не дал – при своих небольших габаритах он довольно ловко владел оружием. Кроме того, от него ни на шаг не отходил его неразлучный друг – обладатель саженного роста и медвежьей силы. Которым, наверное, был тот самый молчаливый Кремень.

– Рассуди ты, княжич – не унимался Огура – Надо в словоплетении вперёд двигаться, или лучше на месте стоять, как камень мхом зарастать?

Олег задумался. Этим искусством он особо не увлекался. Его больше занимало воинское мастерство.

– В виршах не разбираюсь – ответил он честно. – Но думаю, что во всяком деле надо к новому стремиться. А будешь на месте сидеть – другие обскачут.

Огура торжествующе хлопнул Гундяя по плечу.

– Ну, что я говорил, старая сопелка, хорька тебе в глотку! Княжич совсем молодой ещё, а уже в корень смотрит. А тебя хоть ослопом по тыкве твоей пустой лупи. – Огура весело расхохотался.

Гундяй в ответ только махнул на балагура рукой и предложил юноше ехать рядом с ними. Так, мол, веселей.

Олег не отказался. Оно и вправду оказалось куда как интересней. Гундяй с Огурой беспрерывно обменивались колкостями, а Колюта от их перепалок добродушно фыркал в усы. Княжич же едва сдерживал смех.

На реку они выбрались неожиданно для себя. Просто вместо тонкого снежного наста под копытами коней захрустело ледяное крошево. На речной глади несколько колонн, на которые разделилось войско, стали сливаться в одну.

Утренние сумерки рассеялись, и окрестности постепенно начали заливать мягкие лучи рассветного солнца. Впереди замаячил склон невысокого холма. Его вершина так густо заросла буком, что напоминала спину гигантского ежа. За которую, описывая крутую петлю, ныряла Неспанка. Там – за её поворотом – насколько помнил княжич – лежал тот самый плёс, к которому они держали путь.

Передовой отряд, с которым был новый слуга княжича, выехал на излучину. Туда же неотвратимо приближалась голова войсковой колонны, в составе которой ехал Олег со своими новыми знакомцами.

Когда до поворота оставались считанные шаги, кмети вместе с Возгрецом неожиданно вынеслись обратно. Они что есть силы нахлёстывали коней и испуганно оглядывались назад.

– Рыжий волк! – крикнул их полусотник.

У Олега ёкнуло сердце.

Юноша ожидал, что это произойдёт гораздо позже.

Сейчас, прежде чем столкнутся с противником, войску следовало остановиться и провести разведку. Даже странно было, что её до сих пор никто не организовал – по всем канонам, впереди войска должен был следовать по крайней мере один малый отряд, который загодя уведомил бы об опасности.

Сотники принялись громогласно раздавать команды. Однако поворачивать вспять было уже поздно. Войско набрало ход и не могло быстро остановиться, поэтому через несколько мгновений, не смотря на все попытки застопорить движение, его голова всё равно вывалилась за поворот.

Княжич обомлел.

Сурово!

Перед ними стояло всё Всеславово войско. Его дружины полностью перекрыли речное русло – от края до края – заполнив собой весь полуночный берег плёса.

Они стояли там, где, по задумке Шебарши, должны были выстроиться полуденные дружины. Над стройными рядами воев качались несколько десятков знамён. В основном сине-циановых цветов. На глаз там было с тысячу гридней и несколько сотен кметей.

Солидное войско.

Не меньше – а то и больше, чем у Соколовичей!

Перед строем полочан лежали два десятка тел побитых воев в лёгких кожаных доспехах, густо истыканных стрелами.

Значит, воеводы всё-таки организовали разведку. Только полочане заманили её в засаду, перебив всех до единого.

Сейчас что-то будет – подумал Олег. По всем заветам великих Атиллы и Боромира сейчас Всеславу надо было, не теряя времени, навалится на полуденные дружины, пока они не могли развернуться в узком речном русле. Давить их, гнать и рубить, не давая опомниться. И тогжа победа ему гарантирована.

Однако этого не происходило. Полочане всё так же недвижно стояли на льду, словно приглашая противника выйти из теснины на плёс и выстроиться на свободном пространстве перед их рядами.

Возможно, Всеслав не хотел «нечестной» битвы и великодушно давал Соколовичам равные шансы. А скорее просто собирался разгромить их войско целиком, чтобы потом спокойно заняться Менском, и не гонятся за остатками полуденных дружин по холмам.

Благородно!

Как бы то ни было, шансом нужно было воспользоваться.

Что не преминули сделать воеводы. Над войском разнёсся протяжный сигнал, призывающий строиться к битве. Туда-сюда засновали гонцы.

Полуденное войско спешно выдвигалось из узины. Дружины занимали отведённые им места.

Олег решил остаться с Огурой, Гундяем и Кремнем.

И тут же пожалел об этом – они были гриднями лучшей отцовой дружины, которую Великий князь решил поставить в резерве.

Это означало что княжич не примет участия в первом столкновении. Однако поразмыслив, он решил, что это не так уж и плохо – наверняка в самом начале битвы схлестнутся опытные вои, в прямом поединке с которыми ему пока было не тягаться. А вот бесславно погибнуть – как нечего делать. Резерв же пускают в дело в решающий момент. И тогда-то снискать славу – гораздо легче.

– Хорька мне в глотку! Всеслав всё княжество своё собрал! – присвистнул рядом Огура. – Роговолд, Военег, Мороз, Кручина, Вепрь, Снежана со своей лютвой. Ого! Он и сёлов сюда привёл!

– Где? – встрепенулся княжич.

Про сёлов юноша был наслышан. Это маленькое племя обитало в низовьях Закатной Двины. Согласно легенде, происходило оно от самих великих готов. Якобы, когда могучий Боромир разгромил их державу на Славутиче, малая часть этого народа бежала не в варварские земли, а в Варяжское Поморье. Правда тогда самих варягов ещё и в помине не было, и оно, видимо, называлось как-то по-другому. Правда ли так оно и было на самом деле – неизвестно, но сёлы и вправду отличались воинственностью, что периодически доказывали, совершая успешные набеги на более многочисленных, но не таких боевитых соседей. Это продолжалось до тех пор, пока окрестные народы не объединились против сёлов, чтобы отучить их быть такими воинственными. Всё едва не закончилось печально. И без того небольшое племя под натиском многократно превосходящих соседей едва не сократило свою численность до полного исчезновения. Последние его остатки собрались в сильной крепости Кукейнос. И отбивались несколько лет. Но все бы перемёрли с голоду, если бы не Всеслав. У которого они попросили помощи, пообещав за это перейти под его руку. Тот не отказал. Все дикари были разбиты, и народ сёлов, сократившийся до размеров одного небольшого отряда, состоящего, правда, сплошь из умелых и яростных бойцов, с тех пор служил ему верой и правдой, сберегая торговый путь через Закатную Двину. А Кукейнос стал для полочан хорошей опорной базой в Варяжском Поморье.

– Во-он, смотри! – Огура указал рукой налево. – Видишь двухвостый сине-бирюзовый стяг с замком? ЗамОк – это герб их вождя – могучего Колывана. Его ещё называют замковым витязем.

– А отчего у него прапор двухвостый, коли он простой витязь? – возмутился Гундяй. – Хватило бы и одного. Велик властитель – над одной крепостью и малым отрядом!

Княжич про себя согласился с его доводом.

– Ты всё завидуешь, хорёк старый? – усмехнулся Огура. – Малый не малый, а сёлы – народ, и их вождю два хвоста полагается. Меня тут другое смущает. Я не вижу стяга княжича Волха!

Олега его отсутствие наоборот, ничуть не смутило. Согласно плану, того и не должно было здесь быть. Ну да об этом знали только посвящённые, к числу которых гридень, безусловно, не принадлежал.

– Неважно! – неожиданно впервые за всё время подал голос Кремень. – Есть он тут, нет – всё одно мы этих полочан по льду размажем.

Огура и Гундяй ненадолго остолбенели. Их приятель видимо не так уж часто радовал друзей своими высказываниями. Оба они открыли рты, чтобы соответствующим образом отреагировать, но им этого не позволил сделать тягучий звук боевого рога, возвещавший, что сейчас начнётся битва.

Переговорщиков Соколовичи высылать не стали. И так ясно было, что миром дело не закончиться. Вместо этого из раздавшихся рядов полуденного войска вперёд выехал Дубыня. Он восседал на могучем жеребце игреневой масти. Воронёные доспехи отблескивали в лучах солнца синевой. На плече витязь держал здоровенный боевой молот, толщиной древка больше напоминающий тележную ось. Это оружие богатырь, видимо, полюбил после менской битвы. И без того устрашающий для врага облик дополнял переломанный нос красно-багрового оттенка.

Дубыня хриплым басом проорал в сторону полочан вызов на поединок их лучшему вою, не забыв сопроводить его несколькими оскорблениями. Ясно было, что он хочет снова сразиться с Дунаем, дабы отомстить тому за недавнее купание в овраге.

Однако тот не спешил выезжать из рядов. Должно быть – хорошо помнил тяжесть ударов полуденного витязя и не горел желанием испытать их на себе вновь. Более того, Олег не видел даже его стяга!

Вместо него вызов принял Колыван. У него в руках была здоровенная булава. Два могучих всадника съехались на неширокой полоске голого льда между построившимися армиями, и сразу же, без пауз и обязательной в таких случаях брани, обрушили друг на друга своё оружие.

Окрест, рождая эхо, разнёсся гулкий звон, который издают при соударении тяжёлые металлические предметы.

Затем ещё и ещё, и ещё…

И так без перерыва.

Разглядеть бой в подробностях Олегу было мудрено из-за нескольких рядов воев, отделяющих его от места схватки. Юноша волей неволей вспомнил удобный наблюдательный пункт, с которого следил за сражением под стенами Менска. Но тут же отогнал от себя глупые мысли. Тогда его не допустили к сече, словно отрока. А сейчас хоть и плохо видно, зато он – полноценный вой – равный среди равных.

Тем более суть происходящего вскоре стала понятна. Замковый витязь, похоже, тоже оказался не в состоянии долго противостоять необоримой силище полуденного богатыря. Он с трудом отражал удары, при этом изрядно пошатываясь, и медленно, но неотвратимо пятился к полочанскому длиннику.

Пока, наконец, не достиг его. Гридни расступились, давая ему пройти, после чего сомкнулись, преградив путь Дубыне. Тот яростно взревел, собираясь, наверное, в одиночку бросить вызов целому войску. Поединок закончился его бесспорной победой, но жажды боя он, судя по всему, не утолил.

Полочане подались навстречу богатырю, охватывая с двух сторон, явно намереваясь захватить его в плен. Боевой молот описал широкую дугу, размозжив головы двум особо ретивым гридням и сломав шею коню. Остальные были вынуждены отпрянуть.

У витязя появилась возможность для отступления. Но он ей не воспользовался. Наоборот – сам врезался во вражеские ряды, круша всех подряд налево и направо.

Со стороны противника долетел яростный вопль. Войско Всеслава пришло в движение, устремившись в атаку сразу по всему длиннику. Кроме того участка в центре, где стоял необоримый Дубыня.

По рядам полуденных дружин разнеслась короткая команда.

Вои передовых отрядов одновременно пришпорили коней, стараясь разогнать их как можно сильнее, чтобы погасить порыв полочан ответным ударом. Правда, особо разбежаться всё равно не получилось – не хватило пространства.

Две конные лавины столкнулись с оглушительным лязгом. Яростный бой закипел по всей ширине замёрзшего плёса.

Олег всё время привставал на стременах и старательно вытягивал шею. Но всё было тщетно – с места, где он стоял, решительно невозможно было разглядеть, что происходит в этой сутолоке. Приходилось довольствоваться комментариями Огуры – тот был не многим выше княжича, зато его серый жеребец превосходи воронка в холке почти на три пяди. Правда, шум битвы почти всё заглушал, поэтому чтобы расслышать, что там говорит его новый знакомец, юноше приходилось изрядно напрягать слух. Впрочем, он у него был тренированный – не зря Колюта в своё время учил Олега вычленять из какофонии звуков только самое нужное.

– На левом крыле «книжника» теснят! – «обрадовал» гридень по прошествии четверти часа.

Так, равно как и «вороном» в войске за глаза называли младшего из трёх Соколовичей. Хотя при всей своей любви к письменной премудрости Всеволод, в отличие от старших братьев, предпочитал сам водить свою дружину в бой. Впрочем, если бы его и в глаза назвали одним из прозвищ, он бы не обиделся. Не понял бы на что.

– Кто там у полочан стоит? – озаботился юноша.

Гундяй удивлённо хмыкнул.

– Ты что, княжич? – сказал он – сине-циановый стяг с двусторонней секирой. – Это ж Военег – первый Всеславов полководец.

Олег был настолько захвачен происходящим, что даже забыл упрекнуть себя в невнимательности.

У-у-ум-м-м!

Над излучиной Неспанки разнёсся короткий сигнал. Слышно было, как после него с места стронулась часть резерва.

– Лепо! – через короткое время успокоил Огура. – Всеволода варяги Шигоны подкрепили.

Княжич выдохнул. Хвала богам!

Однако долго пребывать в успокоении не получилось.

– В центре ломят! – крикнул Огура через короткое время. – Вышата отходит.

У юноши снова ёкнуло в груди.

– Вот тебе и раз – ахнул Гундяй – Неужто стоптали Дубыню?

Думать о том, что необоримый витязь мог пасть, не хотелось, и Олег отогнал от себя эти мысли.

Да и заминка к счастью продолжалась недолго.

У-у-ум-м-м! – разнёсся новый сигнал.

Где-то слева и спереди пришли в движение конные массы, что можно было понять и без подсказки – только по звукам. Это младшая дружина его отца – там стояла именно она, двинулась к месту боя.

– Славно! – спустя короткое время крикнул Огура – молодые полочан попятили!

Славно-то славно, только княжич вдруг понял, что лучшая отцова дружина, среди воев которой он сейчас стоял, не считая малой группы ближников Святослава и великого князя, осталась последним резервом Соколовичей в битве. Которая, к слову, ещё только началась.

И неизвестно, какие ещё сюрпризы приберёг рыжий волк.

Это было как-то… беспокойно?

Нет – сурово!

Тем не менее, равновесие в битве держалось довольно долго.

Во всяком случае, так показалось Олегу. Всё-таки сердцу, чтобы сделать несколько тысяч тревожных ударов, требуется не так уж мало времени.

По рядам воев неожиданно разнёсся воодушевлённый ропот.

Рядом в седле нетерпеливо заёрзал Огура.

– Наш Жеребец-то, похоже, теснит Роговолда! А говорят ещё, один битый двух небитых побьёт!

– А я другое слышал – тут же парировал Гундяй. – Один раз побитый и в другоядь побежит!

Всё это время оба друга, не говоря уже про совершенно каменного Кремня, оставались подчёркнуто спокойны и невозмутимы.

Олег, который с начала сечи уже весь издёргался, не без оснований полагал, что это напускное.

Его предположение вскоре подтвердилось.

Огура едва не встал на стременах.

– Давай, Большой меч! Руби их в песи! Порви кожана, хорька ему в дупу! – заорал он во всё горло.

Под кожаном, он, безо всякого сомнения, имел в виду Всеславого первенца.

– Давай Жеребец! – неожиданно громогласно поддержал его Гундяй. – Круши волчье семя! Докажи что у тебя не только уд большой!

Вои вокруг двух крикунов глумливо оскалились. Что-что, а уж раззадорить своими подначками два приятеля могли кого угодно. Их брань тут же подержали ещё несколько голосов.

Вряд ли Ярополк расслышал их в гуле битвы, тем более что ему было не до этого, но левое крыло вражьего войска он теснил всё более явно. Это уже мог разглядеть и Олег.

– Ломи! Ломи!! Ломи!!! – вразнобой кричали вои.

Княжич без раздумий присоединил к их хору и свой голос.

Крики помогли, или воинское искусство княжича, но вскоре в сплошной стене вражьего длинника появился просвет, через который можно было разглядеть голубоватую гладь замёрзшего речного русла.

– Ударить! Сейчас туда ударить нужно! – прохрипел над ухом княжича склонившийся к нему Гундяй. – И победа у нас в руках!

Олег снова был с ним согласен. Бить свежими силами в место, где во вражьих рядах наметилась слабина, советовали и древние – те же Атилла с Боромиром, и совсем недавно жившие полководцы. Например, его собственный прапрадед Святослав Грозный, который не оставил, правда, после себя стольких наставлений в воинском деле, как эти двое, но авторитет на поле боя имел неоспоримый.

Неужели великий князь со своими воеводами упустит шанс?

Ну же! Ещё немного и будет поздно!

У-у-ум-м-м!

Хриплый рёв боевого рога показался сейчас княжичу прекраснее музыки самых сладкозвучных гудков.

Наконец-то!

Впереди послышался хриплый голос Некрасы. Она отдала несколько отрывистых команд.

Гридни синхронно пришпорили коней и двинулись вперёд. Олег зазевался и его воронка едва не смели более мощные жеребцы воев, стоявших до этого сзади.

Ах да! Тётка же командует лучше отцовой дружиной! Что сегодня твориться с его памятью?

Княжич поспешно сжал бока своего конька и снова занял место между Огурой и Гундяем. В глазах обоих уже поблёскивали искры боевого задора.

Вот он – мелькнуло в голове юноши – мой первый настоящий бой.

И тут же сердце сперва как будто провалилось вниз живота, а потом принялось колотиться где-то под горлом. Мышцы сковало какое-то странное оцепенение.

Нет! Так дело не пойдёт!

Олег вспомнил науку старого Колюты.

Отрешиться от всего происходящего. В первую очередь – забыть о противнике, который ждёт впереди. Представить себя… ну… листом на ветке, которая колышется на ветру.

Несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть…

Юноша тут же почувствовал, что кровь в его теле заструилась куда спокойнее, а сердце, наконец, угомонилось. Начало биться неспешными толчками. Из мышц ушла предательская слабость. На смену ей приходила упругая сила, неторопливо наполняющая его конечности, чтобы в нужный момент прорваться стремительным всплеском.

– Мар-р-ра-а-а-а!!!

Полторы сотни глоток разорвали воздух над речной излучиной слаженным боевым кличем. Олег заорал вместе со всеми. Пришпоривая своего воронка, княжич вырвал из петли на поясе и взял его наизготовку боевой топорик-клевец, на который он сменил свой бесполезный укороченный меч.

Боевой клин наконец преодолел расстояние, отделявшее его от дерущихся. И, не снижая скорости, влетел в брешь, пробитую Ярополком в полочанском длиннике. Пытаясь предотвратить прорыв, Всеслав бросил наперерез полуденцам то, что оказалось под рукой – сотню кметей. Судя по рогатым шлемам и ромбовидным щитам, это была недобитая под Менском лютва. Поступок оказался опрометчивым – легкооружных воев гридни дубовой девы будто и не заметили, сметя их одним неотразимым ударом. Особенно яро орудовала мечом сама Некраса. Несколько могучих взмахов её меча снесли с коней не меньше полудюжины противников.

А Олег снова не принял участия в схватке.

Дружина вынеслась на простор – в тыл вражьего войска. Прямо перед ней – в каком-то стрелище – стояла группа в полсотни всадников. Число стягов, которые колыхались над их головами, превышало все пределы, допустимые для обычного воинского отряда. Цианово-синее знамя с тремя стерлядями принадлежало Морозу – набольшему боярину Полочанской земли. Прапор такой же цветовой гаммы с большой выпью – Кручине – второму по влиянию, и первому по богатству человеку в княжестве. Крылатая колесница на бежево-синем фоне была гербом воительницы Снежаны. Ну а самое большое из полотнищ, которое возвышалось над остальными не меньше чем на аршин, где на сине-серебряном фоне лесной волк в прыжке пытался ухватить сокола, прямо свидетельствовало о присутствии князя Всеслава. Это, скорее всего, был последний его резерв – он сам вместе со своими ближниками и их телохранителями. Полонить, истребить или на худой конец рассеять этот отряд означало выиграть битву. А вместе с ней и войну.

Если это в мгновение ока сообразил Олег, то, конечно поняла и его тётка, может быть и не знакомая с заветами древних полководцев так же хорошо, как её племянник, но зато имевшая несравненно больший практический опыт. Она воздела руку с мечом, указывая прямо на стяг Всеслава.

– Возмё-о-ом рыжего волка-а-а! – проорала она охрипшим голосом и ударила под бока своего жеребца. Тот злобно заржал и рванул вперёд.

Вои, не медля не мгновения, последовали примеру своей предводительницы.