Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

– Ну, коли так – пробурчал он наконец – коли только кмецей спесыть…

– Не только спешить – вставил слово князь – но и задержать ненадолго.

Выич снова задумался.

– На сколько задерзать?

Теперь князю пришлось поразмыслить, чтобы подобрать понятную для лесовика временную единицу.

– Пол рта серы разжевать – наконец сказал он.

– Долго княз. Не продерзимся. Это зе не в засаде стояць!

Князь с трудом подавил очередную вспышку гнева.

– Людей обмануть можно, лесной муж, – богов нет. Я сам буду с вами. И три десятка воев. Продержимся.

Выич выпучил на него глаза, сглотнул и прекратил, наконец, бессмысленный спор. Даже забыв от удивления закинуть в рот очередной комок серы и опустить личину, он помчался обратно к своим охотникам.

Князь с облегчением вздохнул, и начал облачение к битве. Ему пришлось проделать те же процедуры, что и Волху. Вначале – сменить своего почти загнанного мышастого скакуна на мощного саврасого жеребца, поручив первого шустрому отроку. Затем отдал ему же плащ-мятель и надел вязанные подкольчужник с подшлемником. В саму кольчугу ему пришлось влезать с посторонней помощью – та укрыла его ноги до колена, а руки до локтей. На груди плетёный доспех был усилен несколькими рядами кованых пластин. Потом отроки помогли закрепить на теле наручи и поножи. Затем он водрузил на голову шелом. Тот имел коническую форму, удобную для того чтобы с него соскальзывали вражеские клинки, и был снабжён креплениями для личины и бармицы – кольчужной сетки, защищающей шею. В лобовой части была закреплена золочёная пластина с выбитым на ней гербом князя – волком, хватающим в прыжке сокола. Довершили дело кольчужные рукавицы без пальцев.

Князь оглянулся. Его ожидали три десятка кметей, вызвавшиеся вместе с ним оборонять укрепление из саней. Возглавлял воев тот самый пристыженный им полусотник из тылового отряда, с двумя шелягами на шее. Был среди них и молодой вой, по имени Кисляк, едва не саданувший в него из лука.

Гридни большого полка, тоже завершившие боевое облачение, ведомые Военегом уже втягивалась в лощину, где им предстояло стоять в засаде.

Между двумя отрядами: большим – уходящим в лес, и малым – готовящемся к схватке, в недоумении застыл на своей кобыле златовласый бард. Его сомнения легко читались на растерянном лице. С большим полком, конечно, было безопаснее. Но ведь он сам напросился сопровождать князя, а тот только что выказал явное намерение залезть в самую гущу боя. А соваться туда виршеплёту явно не хотелось. Хотя его, как невоя, специально рубить никто бы не стал.

Князю самому не улыбалось всё время приглядывать за этим хлыщом, и он решил подтолкнуть того нужную сторону.

– Боян! – крикнул он барду – Ты не знал что боярин Военег твой большой поклонник?! И ещё не слышал новую песнь. Если тебя, не дайте боги, убьют или захватят в полон, он себе этого не простит!

Повод был более чем глупый – вся дружина знала, что набольший воевода в словоплетении – дуб дубом. Но придумывать что-нибудь получше у князя не было ни времени, ни желания. Однако жрец не стал особо привередничать, и поспешил воспользоваться представившейся ему возможностью. Развернул свою кобылу и погнал её следом за гриднями, нещадно охаживая каблуками лошадиные бока.

В спину ему раздалось несколько смешков. Князь с облегчением вздохнул и повернулся к своим кметям.

– Ну что, Кисляк – спросил он молодого воя – ты всё ещё хочешь сделать во мне дыру?

Все захохотали. Кметь снова смутился.

– Что ты князь – ответил он – мой лук разит только твоих врагов.

– И где ему уже доводилось это делать?

– Я был с тобой в прошлом походе на Плесков. И сшиб со стен полдюжины воев.

– Тогда почему у тебя пустое монисто? – удивился князь. – Или твои похвалы забирает десятник?

Тот в чью сторону прозвучало шуточное обвинение, даже поперхнулся.

– Что ты, княже! – поспешил защитить его Кисляк. – В прошлый поход я уходил отроком, а вернулся кметем. Это он меня опоясал.

Князь понял, что в попытке сострить перегнул палку.

– Хорошо себя покажешь в этом бою – пообещал он – Получишь похвалу.

Его отряд занял позиции возле наскоро возведённого укрепления из нескольких десятков саней, перекрывшего реку меж двух обрывистых берегов. Обозники укрепляли на бортах, смотрящих в сторону противника, широкие осадные щиты. К другим – обращённым в тыл – подводили дощатые настилы. Кудеверские мужи тоже готовились к бою – натягивали на свои луки тетивы и смазывали снегоступы салом. А также не переставая болтали, громко чавкали и отплёвывались «серой» через дырки в личинах.

Громче всех шумел Выич. Он носился вдоль укрепления туда-сюда и беспрерывно раздавал указания. Суеты не прервало и появление князя.

Она стихла, только когда у саней появился походный волхв – косматый старик с подпалинами в пегой бороде и полубезумным взглядом. Он явно уже принял изрядную порцию сушёных мухоморов, чтобы войти в молитвенный транс. Его помощник – юный безусый отрок нёс за ним разожженную курительницу. В руках у жреца был большой бубен с брекотушками. На его потёртой серой коже ярким пятном выделялась косая реза «Ɣ», символизирующая доблесть в бою.

Бумммм! – протяжно грохнул бубен о костистый кулак волхва.

Дзвинь, дзвинь, тра-ка-та! – откликнулись брекотушки на его ободе.

– Бо-о-оги-и-и! – задребезжал старческий надтреснутый дискант.

Волхв затянул песню на тайном языке, грубом и оглушающем, как удар дубиной по голове. Пританцовывая и не переставая камлать, он двинулся вдоль укрепления. Обозники и кудеверичи на время бросили работу и выстроились в одну длинную шеренгу. Их лица стали очень серьёзными.

Неужто они в своих лесах не только деревьям молятся?

Песня, как и положена походной молитве, закончилась довольно быстро – когда жрец дошёл до конца санного ряда. Старик взял у помощника кадило и заковылял обратно, благословляя всех именем богов и окуривая лица воев благовонным чадом.

Князь тоже вдохнул сладкий, немного дурманящий дым, и тот удивительным образом прояснил мысли у него в голове и обострил все чувства.

Он ещё раз посмотрел на реку перед собой и неожиданно всей кожей ощутил приближение опасности. Князь задрал голову вверх. Чёрный ворон всё также парил в небе на привычном месте – в зените над его головой. Значит, пока он делал всё правильно – так как хотят боги.

Где-то вдали на горизонте собирались в стаю соплеменники крылатого спутника князя. Возможно – чувствовали, что им скоро будет чем поживиться. Но пока опасались подлетать ближе.

Волхв ушёл, и войско замерло в ожидании. В повисшей тишине слышны были только отдалённый вороний грай и редкое фырканье лошадей. Повисшее в воздухе напряжение стало почти осязаемым. Его можно было резать ножом и намазывать на хлеб, словно кисель.

Вои сосредоточенно вглядывались вдаль – туда, где в Черёху впадала Дубовая речка. Когда от накала ожидания уже начало сосать под ложечкой, ушей ратников наконец-то достигли вестники приближающегося боя – дробный стук копыт и характерные щелчки тетив, ударяющихся о кожу перчаток.

А следом за ними из-за поворота появился и сам источник шума – большая группа всадников. Кмети Волха уходили от кого-то быстрым намётом. Из под копыт поднимались облачка ледяной пыли. Над их головами с хищным посвистом пролетали стрелы. Чтобы не служить лёгкими мишенями, вои пригибались к конским выям. Время от времени кто-нибудь из всадников вскидывался и посылал стрелу себе за спину. Княжич шёл одним из последних. Отличить от остальных его можно было по мощному караковому жеребцу, превосходящих других коней в холке почти на пол аршина, да ещё по тому, что перед ним скакал знаменосец с двухвостым цианово-синим прапорцем.

По рядам княжьего войска прошелестел шепоток. Он тут же отдал приказ всем затаиться. Вои послушно замерли.

Наконец, следом за кметями Волха из-за поворота вынеслись преследователи – такие же легковооружённые вои в кожаных доспехах с пластинками из коровьих копыт и облегченных шеломах. Правда последние были не сарматского, а варяжского типа – с мощными наносниками и скругленные сверху. Преследователей было в полтора раза больше – три сотни против двух. Многие из них стреляли на скаку, азартно опустошая тулы. Но толку от этого не было – не один из отступавших не упал. Правда и ответная стрельба была столь же «эффективной».

Две группы всадников умчались вниз по течению и на какое-то время речной лёд в зоне видимости снова опустел. Однако нарастал новый гул – куда мощнее прежнего.

Князь отдал всем приказ приготовиться.

– Выич! – крикнул он вожаку кудевертичей – сейчас пойдёт гридь. Надо заставить их идти на нас.

– Зделаем, князе! – отозвался тот.

Он дал своим людям команду и несколько бравых мужей поскользили на снегоступах к устью Дубовой речки.

Шум копыт нарастал. Из-за поворота показались те, кого князь и ожидал увидеть – тяжеловооружённые всадники. Много – две сотни. Уже готовые к сражению – кони под ними были боевые, а тела укрыты доспехами. Вершок не обманул – вёл их действительно Магнос Железный – над потоком варяжских шлемов колыхался его двухвостый красно-голубой стяг с чёрным безголовым воем.

Полдюжины кудеверских мужей, успевших пробежать уже сотню саженей, дружно остановились, натянули луки и почти одновременно выстрелили в сторону варягов.

Все стрелы, конечно, пропали даром. Расстояние для слабой охотничьей снасти было слишком большим, чтобы поразить кого-то из гридней. Да и опытных воев лесовики не смогли застать врасплох.

Но у них и не было такой цели – сумев привлечь к себе внимание, кудеверичи тут же порскнули обратно. Поэтому их не настигли ответные стрелы.

Пробежав половину расстояния до саней, лесовики снова остановились и дружно скинули портки, демонстрируя варягам свои жилистые зады.

Оставить безответным такое оскорбление те уже не смогли – они дружно бросили своих коней в намёт – покарать наглецов. Но кудеверичи снова были таковы. Лишь один, особо неудачливый, замешкался и схлопотал стрелу-срезень с широким месяцевидным наконечником прямиком в ляжку. Слабый ветер донёс до защитников укрепления его вскрик.

С раной в таком месте не то что убежать – выжить было проблематично. Лесовик это сразу понял, поэтому не стал дожидаться, когда его настигнут варяги. Выхватил из-за голенища засапожник и полоснул себя по горлу. Кровь хлынула на лёд широким потоком. Передовой варяг одёрнул своего коня, чтобы тот не поскользнулся в луже.

Остальные застрельщики даже и не пытались помочь земляку – они во всю прыть удирали к своим.

Первая кровь пролилась. И не самым удачным для оборонявшихся образом. Защитники укрепления зашептались. Смысл разговоров можно было понять и не прислушиваясь – такая примета в начале боя ничего хорошего не сулила. Но отступать было уже поздно.

Передовые гридни приблизились к укреплению из саней на безопасное, по их мнению, расстояние – куда не могли достать слабые луки лесовиков. Князь поспешил их разочаровать, отдав приказ своим кметям начать стрельбу.

Вои дружно натянули рога боевых луков и одновременно спустили тетивы. Потом ещё и ещё раз.

Несколько десятков стрел с бронебойными наконечниками хищной стаей обрушились на варягов. Двое тут же рухнули на землю, поражённые в лицо и шею. Ещё пятеро варягов были ранены.

Одна из смертоносных стрел принадлежала Кисляку.

Обозники и кудеверичи обрадовано заорали – первая кровь была оплачена с лихвой – и тоже дали залп из луков. Правда, он получился не таким впечатляющим – многие стрелы не долетели, а долетевшие никого даже не поранили.

Варяги слажено подались назад, уходя из зоны поражения. Лесовики улюлюкали им вслед.

Князь приказал поднять свой стяг – до этого знаменосец держал его параллельно земле – и его рыжий лесной волк заколыхался на свежем ветру, по-прежнему пытаясь ухватить зубами сокола. Теперь варяги знали, кто им противостоит.

После небольшого затишья с их стороны донёсся протяжный звук рога, вызывающий на переговоры. Князь приказал ответить таким же сигналом.

От варяжьего войска отделился всадник, держащий перед собой знак мирных намерений – щит, обращённый внутренней стороной к противнику. Он проехал полпути до укрепления и остановился. По богатым доспехам князь определил, что на переговоры пожаловал сам Магнос.

На встречу к нему мог выехать только равный.

По приказу князя перед ним раздвинули составленные вместе сани. Его саврасый неспешно протрусил в сторону варяга. Два всадника встали друг напротив друга.

Их кони тут же попытались ухватить друг друга зубами, как немногим ранее лошади князя и Волха. Хозяевам пришлось оттягивать им морды за поводья и разводить жеребцов в стороны.

– С чем пожаловал, Магнос? – упредил князь вопрос соперника.

Тот даже поперхнулся.

– Это я пожаловал, Всеслав?! – Это ты пришёл находником на чужую землю!

Князь усмехнулся.

– А ты, стало быть, защитник? А с каких пор Плесков стал твоей землёй?

Варяг вспылил.

– Ты прекрасно знаешь, Всеслав, что Плесков – лен Новограда.

– А ты служишь Новограду? – тон князя стал издевательским. – Или может быть, тебя наняли вон те храбрые мужи? – он указал на нестройные ряды охочих новоградцев, как раз в это время начавших выплёскиваться на лёд Черёхи со стороны Дубовой речки.

Магнос побагровел от ярости и несколько раз открыл и закрыл рот.

Это уже не было похоже на издевательство – это было самое настоящее оскорбление. Из тех, которые смывается только кровью. И говорить после такого было больше не о чем.

– Ты поплатишься за свои слова – пообещал Магнос сдавленным от ярости голосом и развернул коня. – И твой сын-оборотень тебе не поможет – мои кмети сейчас привезут мне его голову!

И он ускакал, злобно пришпоривая коня.

Князь усмехнулся – именно этого он и добивался – довести варяга до белого каления. Недаром у него на гербе изображён безголовый вой – потеряет разум от злости, и слепо, как кабан, полезет в ловушку.

Однако на всякий случай, стоило добавить ещё.

Князь не стал отдавать приказ снова раздвигать перед ним сани. Он разогнал своего савраску и дал ему шпоры перед укреплением. Тот преодолел его одним могучим скачком, продолбив подковами во льду несколько больших выбоин.

Кмети одобрительно осклабились. Обозники и кудевертичи только рты разинули от такой удали.

– Чего варежки раззявили? – весело крикнул им один из воев. – Пень проглотите!

Все защитники укрепления дружно расхохотались.

– А ну Выич! – громко приказал князь. – Пусть твои мужи ещё раз варягам гузно покажут.

Казалось бы, недавний печальный пример их товарища должен был остудить пыл кудеверичей, однако тех долго уговаривать не пришлось. Многие азартно повыскакивали на высокие борта саней и принялись дразнить противника своими жилистыми стёгнами. К ним присоединились и некоторые обозные. Один так распалился, что вместо задницы показал варягам свой детородный уд.

Противник долго такие оскорбления терпеть не собирался. Однако и слепо на укрепления, даже наскоро устроенные, не полез. Первыми в бой Магнос решил бросить не своих гридней, а пеших новоградцев.

Те поскидывали на лёд сапоги и поволочни и побежали в атаку налегке – в одних подследниках, портах и рубахах. Подбадривая себя громкой похвальбой и оскорблениями противника. Каждый был вооружён коротким дротиком-сулицей и секирой на длинной рукояти. Последними они владели виртуозно – все новоградцы славились не только как отличные плотники, но и как мастера топорного боя.

Ву-у-у-у-ум-м-м-м! – раздули меха своих инструментов и заиграли боевой наигрыш волынщики с вражеской стороны.

Ага-а-а-а-ам-м-м! – подхватили жалейщики и сопельники защитников.

Щёлк! Щёлк! – вплелись в общую мелодию тетивы боевых луков, бьющихся о кожу перчаток. На бездоспешного противника тратить бронебойные стрелы было жалко, и вои били простыми срезами.

– Аа-а-ах-х-х-х!!! – расцвечивая красным белое полотно реки, навзничь завалился один новоградец… другой… третий…

– Аы-ы-ы-ы-ы!!! – поволочил кто-то по льду сине-зелёные кишки, вывороченные неудачно саданувшей стрелой.

Когда атакующие перешли невидимый рубеж, огонь по ним открыли и кудеверичи. Набегающих новоградцев они били точно в глаз, как зверя на охоте. Число убитых тут же многократно возросло. К тому времени, когда вои противника добежали до укрепления, на льду лежало уже несколько десятков тел.

Не доходя до саней пары саженей, передовые новоградцы слажено метнули в защитников сулицы. Большинство из них завязли в щитах, прикрывавших борта саней, однако некоторые всё-таки достигли цели. Трое из числа оборонявшихся упали, захлёбываясь кровью.

Вои из первой группы атакующих тут же, как по команде, припали на одно колено. Им на смену пришла вторая волна. Обозников и кудевертичей накрыл второй залп. Затем третий.

Число попаданий достигло дюжины. Несколько дротиков долетели даже до кметей, стоявших поодаль, а один упал у копыт княжьего жеребца. Тот всхрапнул.

Оборонявшиеся были вынуждены на какое-то время укрыться за щитами. Чего и ждали новоградцы. Оторвы – самые удалые из них коршунами взвились вверх, отталкиваясь пятками от сложенных рук своих товарищей, и оседлали борта саней.

И тут же обрушились на защитников, умело орудуя секирами. Под их хлёсткими ударами с плеч слетело сразу несколько бородатых голов. Оторв приняли в рогатины и топоры. Пока они отбивались от обозников и кудеверичей, остальные новоградцы тоже полезли на борта. Яростная схватка закипела одновременно в нескольких местах.

Видя, что лесовикам и обозникам долго не устоять, князь отдал команду своим кметям. На атакующих обрушился град дротиков. Вои выхватывали сулицы из чехлов, которые крепились за сёдлами на лошадиных крупах, и, привстав на стременах, посылали их в гущу схватки. Кисляк, стоявший возле князя, тремя меткими бросками уложил троих.

Тот и сам выхватил короткое древко, и, почти не целясь, метнул его в полуголого верзилу, который вскочил на борт саней с внутренней стороны укрепления. Дротик вонзился точно между глаз. Новоградец изверг изо рта фонтанчик крови и рухнул навзничь.

Следующий бросок пригвоздил бедро другого воя к дощатому борту. Тот выронил секиру и заорал от боли. Его тут же добил оказавшийся поблизости Выич, припечатав по черепу своей огромной дубиной.

Сулицы дружинников помогли обозным и кудеверичам сдержать самый сильный натиск новоградцев. Истратив дротики, те остались без дальнобойного оружия. К тому же в схватке полегли самые их лихие вои. Теперь атаковать снизу вверх с одними секирами против пик и рогатин для них было чистым самоубийством.

А тут ещё и лесовики снова взялись за луки. Чтобы не быть расстрелянными в упор, новоградцам осталось только пуститься в бегство. Что они и сделали.

К тому времени конные варяги, пользуясь тем, что защитникам какое-то время было не до стрельбы, двинулись вперёд, и подошли довольно близко к укреплению. Теперь же они оказались в сложном положении – бегущие новоградцы стеснили их, не давая им ни продолжить атаку, ни отступить.

Этим немедленно воспользовались оборонявшиеся, обрушив на гридней настоящий град стрел. От больших потерь варягов уберегло то, что длинные луки были только у кметей, а их колчаны уже изрядно опустели.

Хуже было то, что лесовикам не знали негласных правил боя между дружинами – не бить лошадей. И от их стрел пострадало немало добрых скакунов.

Нападавшие отхлынули, усеяв лёд телами почти сотни убитых и раненых новоградцев и десятка варягов. Среди распростёртых людских тел жалобно ржали и били копытами около дюжины лошадей.

Защитники ликующе взревели – атаку они отбили, потеряв всего три десятка своих. Побитых тут же поскидывали с саней – чтобы не мешались под ногами. Тяжелораненых добивали. Тех, кому можно было помочь, относили поодаль – там ими уже занимался походный волхв.

Князь общей радости не разделил. Он догадывался, что будет дальше. Варяги, конечно, не отступят. И теперь пойдут в атаку сами. Пешими. Коней они под стрелы больше не подставят. И никто не сможет их удержать.

Поэтому пришло время осуществить финальную часть плана.

Он подозвал Выича с ватажником обозных и сказал им, чтобы те были готовы уводить своих людей.

– Ты цто, княз! – тут же возмутился лесовик, сплюнув на лёд очередной комок «серы», в этот раз обильно подкрашенный красным из разбитой губы – Мы з их кровью умыли!

Князь не стал с ним спорить. Просто повернул коня и поехал за своими дружинниками, бросив вслед:

– Вы побили ополченцев. С нашей помощью. Сейчас пойдут гридни. Я своих кметей увожу. Хочешь – держи их один. Нам добычи больше достанется.

Последний из аргументов оказался самым весомым и наиболее доходчивым. Немного поразмыслив, Выич отдал своим кудеверичам команду к отходу.

И вовремя. Повисшая над полем боя пауза оказалась совсем недолгой.

Варяги, как и предполагал князь, спешились. Кроме того, по примеру новоградцев ещё и поскидывали сапоги. А вот ошибок своих соратников гридни повторять не стали. Они не подбадривали себя ни громкими боевыми кличами, ни воинственной музыкой. Просто перед укреплением вдруг нежданно возникли дружинники, в зловещей тишине бегущие в атаку. И не успели его защитники и глазом моргнуть, как гридни уже покрыли и это расстояние.

Запоздалый залп почти в упор вырвал из рядов атакующий несколько воев, но остановить дружного натиска не смог. Мёртвые упали на лёд так же молча, как и бежали.

– А вот теперь, Кисляк, нам надо очень быстро уходить! – сказал князь.

Небольшой конный отряд покинул позиции и двинулся вверх по течению реки.

Варяги тем временем уже оседлали укрепление и крошили в капусту всех, кто рискнул встать у них на пути.

Таких, правда, оказалось немного. Обозники постарались скрыться в прибрежных зарослях, а «храбрые» кудеверичи уже вовсю удирали на своих снегоступах. Сейчас они были на удивление молчаливы и даже – о чудо! – на время позабыли о жевании «серы».

Князь уводил своих кметей к лощине. По его команде вои остановились и дали дружный залп по варягам. Они в это время уже добивали защитников – тех, кто не успел убежать. Трое гридней упали, поражённые в открытые участки тела. Лук Кисляка снова оказался смертоносным.

– Эй, Магнос! – крикнул князь, обращаясь к предводителю варягов, уже вовсю распоряжавшемуся на захваченном укреплении. – За твою доблесть ты сегодня заслужил новое прозвище! Тебе стоит называться не Железный, а Босоногий!

Кмети дружно грохнули раскатистым хохотом, оценив шутку предводителя.

– Бо-со-но-гий! Бо-со-но-гий! – тут же принялись скандировать некоторые из них.

Князю издалека показалось, что засмеялись даже некоторые из варягов.

И нужный эффект был достигнут. Магнос впал в такую ярость, что совершенно потерял голову – в одиночку бросился преследовать уходящих всадников.

Порыв предводителя тут же поддержали его вои.

Во все стороны летели острые осколки. Кони уносили князя и его кметей в сторону спасительной лощины. Лёд в этом месте был не таким, как на других участках реки – здесь, похоже, проходила стремнина и вода замёрзла не сплошным гладким полотном, а несколькими волнами. Из-за этого лошади сбоили.

А за спинами всадников стремительно вырастала ревущая окольчуженая стена, размахивающая копьями, сулицами и секирами.

Наконец конный отряд достиг берега. Но и здесь преимущество в скорости осталось за пешими гриднями – им было проще продраться через густые заросли черёхи.

Князь оглянулся и понял, что от погони уже не уйти. Чтобы не оказаться смятыми первым же натиском, надо было прекратить отход. Он отдал приказ развернуться и атаковать преследователей. Кмети слажено выполнили команду, но набрать скорость и бросить коней на варягов в намёт не успели. Те их опередили.

Две волны схлестнулись у самой кромки берега. Большая из них тут же захлестнула меньшую и отбросила вверх по склону. Кони стали вязнуть в густом кустарнике и падать, роняя своих седоков. Подняться успевали не все – варяги в ярости забыли о воинском благородстве и безжалостно добивали лежачих.

Упал и знаменосец, несущий княжий стяг. Это вызвало бурю ликования среди атакующих.

Однако и вои Магноса запутались в черёхе. Бой разбился на несколько разрозненных схваток.

Князь вырвался на свободное пространство, рубя ветки мечом. До этого он дважды использовал бастарда по прямому назначению, отбиваясь от наседающих варягов. Его телохранители не отставали ни на шаг, отражая большинство сыплющихся на него ударов. Спасительная седловина была совсем близко.

Но уйти в неё князю не позволили.

– Всесла-ав! – яростно заорал Магнос, перекрывая шум боя – Я убью тебя!

«Железный» варяг во главе неполного десятка отборных гридней тоже продрался через заросли – прямиком к тому месту, где оказался князь со своими телохранителями. Их тут же умело сковали боем – по трое пеших на одного конного. «Чистому» в противники достался сам Магнос. Оставшиеся варяги преградили путь саврасому жеребцу.

– Дзан-н-н-н!

Князь почти в упор метнул дротик в одного из нападавших, немного опередившего своих товарищей. Тот успел подставить щит. Но сулица пронзила его насквозь, вместе с рукой. Та повисла безвольной плетью.

Князь тотчас этим воспользовался – отбросив щитом меч противника, он точным ударом сверху вниз вогнал ему под подбородок своего бастарда. И аккуратно – чтобы не застрял – выдернул обратно.

Вовремя. Тут же ему пришлось отражать атаки одновременно двух противников. Один из них мастерски орудовал секирой на длинной ручке. После нескольких его молодецких ударов лёгкий щит превратился в подобие мочала. Другой атаковал мечом. Его выпады князь парировал своим клинком.

Бросив щит, он попытался стоптать конём одного из противников – того что с секирой. Варяг, конечно, не позволил этого сделать и отпрыгнул в сторону. Расклад после этого не изменился, только теперь соперники князя поменялись местами. Очередной удар топора он отразил уже бастардом, а чтобы отбить меч, ему пришлось выхватить из чехла последний дротик.

Удары сыпались градом. Долго в такой позиции ему было не устоять. Чтобы не дать себя измотать, надо было рисковать.

И князь пошёл на опасный финт, снова бросив коня вперёд. Клинок начал своё движение в момент замаха соперника. Он перехватил обух секиры на взлёте, когда варяг ещё не успел вложить в удар всю силу, после чего резко скользнул вниз.

Нога вспыхнула болью – толстое лезвие глухо звякнуло о княжий наколенник, оставив в металле заметную вмятину. Однако вместо того чтобы в очередной раз подняться, варяжская секира неожиданно упала в траву… вместе с пальцами своего хозяина.

А следом рухнул и он сам, оросив землю струёй крови из пронзённого горла.

Эта победа дорого обошлась князю. Меч последнего из соперников в очередной раз столкнулся с ратовищем его дротика. Удар пришёлся в то место, где заканчивалась металлическая оковка. Добрый ясень не выдержал, и сулица лишилась наконечника. А лезвие клинка, влекомое силой удара, обрушилось на спину княжьего жеребца.

Саврасый жалобно заржал и взвился на дыбы. И опрокинулся, едва не придавив собой и седока. Князь едва успел выдернуть ноги из стремян и соскочить на землю.

Подошвы сапог предательски поехали по скользкой истоптанной смеси грязи, снега и перегнивших листьев, и он растянулся в полный рост.

Противник тут же поспешил воспользоваться преимуществом стоячего над лежачим. Над головой князя взвился тяжёлый примитивный клинок с закруглённым остриём, предназначенный только для рубящих ударов. Сейчас он мог прорубить в его теле вполне осязаемую дыру, достаточную для того, чтобы в неё улетучилась душа.

Перехватить своего бастарда, повисшего на ременной петле, князь уже не успевал. Ему оставалось сжаться в комок и попытаться уйти от удара…

Сапог запутался в переплетении веток, и бросок закончился, не успев начаться.

Меч варяга прошёл мимо…

Но тут же взвился в новом замахе.

Невидимая рука сдавила сердце. Время потекло медленно-медленно…

– Неужели это всё? – пронеслось голове.

Взгляд по привычке зафиксировал в небе тёмную точку – чёрного ворона, зависшего точно над головой. Ему показалось, или сейчас его крылатый спутник показывал ему дорогу за кромку?

В лицо дохнуло потусторонним холодом. Прям как тогда – на поляне, когда он стоял перед входом в дольмен…

Дз-з-зан-н-н!

Перед самым лицом князя путь вражескому клинку преградил другой меч, и вместо сокрушающего смертельного удара он получил довольно чувствительный, но неопасный тычок в налобную пластину.

– Спасибо боги! – мелькнула первая мысль.

– Ар-р-р-рх-х-х.

В глазном отверстии полумаски варяжского шлема вдруг возник черен швыркового ножа. Гридень глотнул собственной крови, подступившей к горлу, и мешком повалился наземь.

В общем вся схватка заняла то время, которое требуется тонкой лучине, чтобы прогореть до конца.

Князь обернулся к своим спасителям.

Это оказались не боги, а создания из плоти и крови – его собственные вои. Нож, оборвавший жизнь противника, принадлежал Кисляку. Клинок, преградивший путь вражескому мечу – его полусотнику.

Оба воя, подоспевшие на помощь своему предводителю, лишились коней, а молодой кметь – и своего смертоносного лука.

Они помогли князю подняться на ноги.

– Быть тебе после боя с похвалой! – пообещал он Кисляку.

Телохранители князя ещё бились с варягами. «Чистый» оставался верхом и уже одолел двоих соперников. Сейчас он обменивался ударами с Магносом и заметно того теснил. «Меченый» лишился коня и одного из противников. Оставшиеся двое, похоже, его одолевали. Ему следовало помочь в первую очередь.

Один клинок связал атакой варяжскую сталь. Два других обрушились на скругленный шлем. Тот не выдержал прямого удара доброй буести и треснул, не сумев уберечь своего обладателя. С оставшимся соперником гридень управился сам – парой молодецких ударов.

– У-у-у-уту-у-у-у!

Над рекой разнёсся протяжный сигнал боевого рога. Его дополнил дробный стук сотен копыт.

Князь облегчённо вздохнул. Никогда он ещё так не радовался этому звуку.

Его план удался – он заманил Магноса к лощине и связал боем, подставив под удар своей лучшей дружины.

А вот для нескольких десятков варягов, которые наконец-то смогли преодолеть многочисленные препятствия из густых зарослей черёхи и завалов из тел, и теперь неслись вверх по склону, рог прозвучал как гром среди ясного неба.

Они сначала замедлили бег, а затем и вовсе остановились, растерянно озираясь по сторонам. А когда, преодолев взлобок, из лощины показались стройные ряды конных гридней в полном боевом облачении, варягам оставалось только пуститься в бегство.

Князь стянул с головы шелом и облегчённо тряхнул своей красной гривой – за время боя тот изрядно натрудил ему шею.

На металле осталось несколько царапин, а позолоченная лобная пластина оказалась слегка вмятой внутрь. Сокол на гербе, которого безуспешно пытался ухватить зубами волк, теперь оказался в самой пасти хищника.