Мигом одним

– Я так поняла, у вас нет понятия «ушел на пенсию».

– Мы не оставляем никого без помощи, ни близких, ни пенсионеров.

– Бог ты мой, просто не люди, а ангелы. Тем не менее, это радует.

– Не такие мы уж и ангелы.

– Ладно. А нафига меня мучил этот педик.

– Ты про инструктора по камуфляжу. – Жома улыбнулся. – Мы работаем с чиновниками разного ранга. Временами нам придется присутствовать на приемах, что устраивают чиновники высокого ранга и состоятельные члены общества, ты должна соответствовать месту проведения акции, да и отдохнуть, иногда, не мешает.

– Тогда мне понятен твой выбор.

– Ты зря так. Я не знал в кого стреляю. Стрелял по вспышке. И не смог оставить тебя там умирать, когда подошел ближе и узнал в кого стрелял. По инструкции должен был добить. Пистон от начальства я уже получил и переварил.

Жома был явно смущен этим моментом. Во мне боролись разнообразные чувства. С одной стороны он привязал меня к себе на неограниченное время, явно в надежде, что у него есть шанс завалить меня. Это меня бесило. С другой стороны он спас меня от смерти, хотя мог и кончить. Да что там мог, должен был. Я бы точно добила. Непонятно. С третьей стороны прикрыл Шлима и дал мне новую жизнь. Шлима еще тот поганец, но Жома прав, за старика я горло порву. Тут я ему благодарна. Да и Лаефа кончили, теперь Шлима один приемщик заказов в Сохо, все киллеры потянутся к нему.

– Ладно. Давай я пойму, на каком я свете, кто я и где, а там будет видно.

– Конечно Чара. У нас есть работа.

– Тогда заводи птичку, нас ждут великие дела, мой капитан.

Жома улыбнулся и пошел в рубку, а я, вытянулась на диванчике. Закрыла глаза. Интересно, кто из нас капитан, а кто сержант. Шаловливый чертик запрыгал вокруг меня.

Глава 3

2023 год, зимовье, Патомское нагорье, Максим Холод

Очнулся я от жуткой боли в голове. Причем во всей. Болела шика от удара, болели глаза, разбитые губы. Телу тоже досталось. Наверно меня пинали ногами. «Что делать?» этот вопрос кружился в моем сознании. Я прислушался. Ферзя и его подельников слышно не было. Я попытался собраться в один комок. Руки оказались свободны, вестибулярный аппарат подсказывал, что я лежу на спине. Повозив руками, я определил, что лежу на полу. Ощупав пространство вокруг себя, сел. В голове стрельнуло особо, и я опять завалился. «Надо найти аптечку и обезболивающее». Сосредоточившись на этой мысли, я с огромным трудом поднялся на ноги, и стал бродить по избушке в поисках лекарств.

Лекарств не нашел, не нашел и своего рюкзака. Забрали суки. Обшарив все, я таки нашел несколько полезных вещей. Шапка, старая тесная и вонючая телогрейка, нож, пол пачки сигарет и спички. На выходе из зимовья я наткнулся на лопату. Ладно, хоть будет чем дорогу впереди проверить.

По ходу своих сборов решил выходить из лесу. Шанс выйти к людям был минимален, но был. Деньки стояли теплые, я легко мог определить, где солнце.

******

На второй день пути у меня началась лихорадка. Глаза уже не просто болели, а горели огнем. Правую ногу я подвернул, оступившись на какой-то коряге. Споткнувшись очередной раз, я упал и уже не вставал. Я лежал, подставив лицо солнцу. Оно нежно гладило меня, а ветер ласково трепал волосы. Шапку я потерял еще вчера, продираясь сквозь густой молодой сосняк.

Ну, дойду, и что меня ждет? Жизнь слепого с палочкой алкоголика. Я представил себе горе родителей и заплакал. Мало того, что пол жизни по тюрьмам прожил, так еще слепой вернулся. Наверно не того они ждали, когда я родился. Навряд ли они мечтали, что я стану космонавтом или ученым, они хотели, чтоб я просто был человеком. Ну, а теперь я беспомощный инвалид. Какого черта я вообще пошел? Что и кому хотел доказать? Я засунул руку в карман и достал нож, попробовал острие. Достаточно острый. Прекрасно и стал резать себе вены. Надо это сделать пока сила есть.

Сладко пахла кровь, грело солнце, я тихо отходил в забвение. Мир вокруг меня стал таким шумным и таким живым, что жутко хотелось жить, но смысла в своей будущей жизни я не видел. Начал резать вторую, правую руку, чтоб ускорить процесс.

Тень накрыла меня, жаль, солнце так приятно грело.

Умирать это не больно, просто обидно. Обидно до чёртиков. Мир треснул, повеяло холодом. Я встал. Странно. Не скажу, что я стал видеть, просто стал понимать, что я в другом мире, как тогда, во сне, но это был не сон. А может и есть мой последний сон.

Сколько и как далеко я прошел, мне было непонятно. Меня окружал странный дремучий лес и тишина. Но тишина не была абсолютной. Слышалась непонятная возня вокруг. Странные существа копошились в чащобе. Явно не звери лесные.

Наконец мой путь пересекла преграда. Это был невысокий заборчик из палок. Со второго раза мне удалось его переступить. Неловко поставив ногу, я поскользнулся и упал. Рядом раздался странный деревянный скрип.

– Фу, это что такое?

Скрип усилился. Я заворочался, пытаясь сориентироваться на звук и повернуться к неизвестному лицом.

– Ох, божечьки. Кто ж так помиловал тебя? – Услышал я совсем рядом дребезжащий старушечий голос. – Вставай дитятко, пошли в дом.

Сильная и твердая как поручень автобуса рука подхватила меня за руку, одним рывком поставив на ноги. Вот так старушка. Сила оказалась в ней немереная. Она развернула меня и подтолкнула. Я пошел, куда меня направили. Скрипнула дверь. Старушка пригнула мне голову, сказав, что притолока низко.

Войдя внутрь, я ощутил себя на футбольном поле. Вокруг чувствовалось огромное пространство. Меня подхватили две ладони, так, будто я был не больше котенка. Подняли высоко, посадили. Пряно запахло свежим хлебом, мне в руку сунули краюху.

– Кушай милай, накось молочка.

В другую руку мне сунули кувшин. Я аккуратно пригубил из него. Действительно молоко, я такого вкусного и не пил никогда. Хлеб был густой, терпкий, грубого помола. Прожевав кусок хлеба, и запив его молоком, я почувствовал прилив сил, будто в меня вставили батарейку.

Рядом со мной творилось непонятное. Стол качался, поскрипывал, слышались шлепки.

– Простите, вы тесто месите?

– А то.

– Зачем?

– Печь тебя буду, молчи.

От такой отповеди я чуть не выронил кувшин из руки. Печь?! Меня?! Зачем?! Меня всего приморозило от страха. С другой стороны, рациональная часть сознания говорила мне, что это все мой горячечный бред. Отсюда два варианта: либо я очнусь в госпитале, либо наступит смерть и тьма.

Стол очень долго скрипел. От близкой печи шел ощутимый жар. Я слышал, как старуха бросала в печь дрова, шевелила угли, чтоб жарче горели. Молоко кончилось, остаток хлеба я методично дожевывал, не пропадать же добру, когда еще поем такого вкусного да домашнего.

Из нирваны меня выдернули без всякого предупреждения. Оторвав от поверхности, рука содрала с меня одежду и опустила в теплую воду, пахнущую лесными травами. Пополоскав меня немного в воде, как тряпочку, руки положили на мягкое и холодное. Я пощупал рукой. Тесто! Что?! Я попытался встать, однако меня мгновенно спеленали в нём. Я пытался высвободиться, но меня закатывали все в новый и новый слой теста. В конце концов, я почувствовал себя мухой в смоле. Немного двигаться я мог, но очень вяло.

– Не балуй, булка корявая будет.

Вставив мне в рот трубку, старуха запечатала и лицо. Потом меня переложили на другой стол. Потарахтев немного у печки, старуха вернулась ко мне, подняла и понесла. Я понял, что я явно на лопате. Мне даже стало смешно немного. Неужели меня сейчас Баба Яга спечет в своей печи? Смех разом прошел, мне стало жутко. Меня явно сбросили с лопаты. Лязгнула крышка печи, вокруг зазвенела тишина. Жар медленно и неумолимо проникал сквозь тесто, спекая его и лишая меня даже той малой возможности для движения, что была. Я вдруг осознал, что еще немного и мое тело начнет пропекаться, закипая от проникающего жара. Вот я идиот. Я ведь умер. Это факт и по всем понятиям съесть меня просто невозможно. Хотя, я в печи и замотан в тесто. Так пугаться мне или нет? А чего собственно пугаться. Мне было тепло, скорее жарко, но боли я не чувствовал. Я прислушался к своим ощущениям и понял, что мне не только стало спокойно, но и как-то хорошо. Это было странное чувство. Я не чувствовал ни рук, ни ног, ни головы, ни тела. Я вообще ничего не ощущал кроме тепла, тишины и странного умиротворяющего покоя. Горячий воздух, приходящий в легкие через трубку, грел изнутри, проникая в меня, комом прокатываясь по телу при каждом вдохе.

Потеряв счет времени, я выплыл из печи и оказался в огромном межзвездном пространстве. Временами далекие звезды приближались ко мне, я впитывал их тепло и свет. Может я был метеоритом, несясь со световой скоростью от звезды к звезде. Еще я чувствовал что росту. Временами я даже ощущал, как лопаются слои теста, что сковали меня в самом начале.

******

Слегка потянула холодом. Близкая звезда рванула ко мне, ослепив своим светом. Сильные руки меня подняли и положили на стол. Я открыл глаза и увидел потолок. Второй осознанной картинкой было лицо Яги-матушки склоненное надомной. Это была не старуха, как мне казалось в начале, а статная крепкая женщина лет тридцати. Волшебница обламывала лопнувшие коржи, освобождая меня от твердого панциря. Я почему-то знал, что это действительно та самая Баба-Яга, которой пугали детей, но именно она никогда мне ничего плохого не сделает.

Резкий хлопок по животу привел меня в чувства. От неожиданности я подскочил, сев на столе.

– Гляди, живой, а я уж думала поужинать. – Хихикнула Яга.

– Сдается мне, вы и не собирались мной ужинать.

– Вставай, разгони кровь по телу да дров наруби баню топить, мыть тебя буду.

С этими словами она вручила мне холщовые штаны и рубаху.

– Вон топор, за домом пеньки дубовые, березовые, сосновые. Наколи все. Как наколешь, в баню пойдем.

Я встал, оделся. Пока одевался, крошки хлеба сыпались на пол, а меня опять накрыло жутким чувством дикой нереальности всего, что происходило вокруг.

Дрова я рубил часа два, как по моему ощущению времени. Помогали мне в этом странные существа – два маленьких старичка. Оба были одеты в странное домотканое тряпье, описать его не берусь. У одного была соломенная шляпа, а другой прекрасно себя чувствовал в громадной меховой шапке. Вначале я даже подумал, что это его волосы, пока он не снял шапку, вытирая пот с лысины.

Тот, что был в соломенной шляпе, видимо благодаря какой-то своей внутренней энергии забрасывал чурбаны на большой пенек, я рубил, а достаточно нарубленные части пеньков отправлял, неведомо куда второй, в шапке. Так мы слаженно и перекололи все дрова.

– Фух, ну я пошел баньку топить. – Сказал, тот, что был в меховой шапке и исчез.

Исчез он в буквальном смысле, а не ушел. Только небольшое облачко желтой пыльцы медленно оседало в том месте, где только что стоял он. Я присел на лавочку рядом с другим его сотоварищем.

– Вы кто такие, оба?

Старичок удивленно на меня посмотрел и стал рыться по карманам. Достал вполне приличную трубку, набил ее табаком, закурил.

– Ну, ты брат даешь, из лесу вышел что ли?

– Не местный я.

– Ну, понятно, кто ж из местных домового не признает. – Он встал и, сняв соломенную шляпу, слегка поклонился. – Степан, домовой этой избушки. Прошу любить, лелеять, кормить и не утруждать работой.

– А второй, тоже домовой?

– Нет, кореш это мой старинный, банник он, Егором кличут.

– Кто?

– Я в доме живу, значит – домовой, а он в бане живет – банник значит. На курни, мозги прочистит. – Протянул Степан мне трубку.

Я рефлекторно потянулся, чтоб курнуть, но тут появилась Яга. Она принесла два горшка, один маленький дала домовому, а второй протянула мне.

– Чай это слаще будет, чем трубка.

Я взял кувшин и стал пить. Квас был знатным, он шипел как газировка и пузырьки приятно покалывали язык.

– Замечательный квас.

– Сама готовлю. Отдохни маленько, как Егорка управится, позовет в баню, мыться пойдем.

Оставив нам горшки допивать, она ушла. Я посмотрел в горшок Степана. Там было явно молоко.

– Не дам, не заглядывай. – Сказал он, пряча горшок за спину.

Пока я рубил дрова меня вроде отпустило, а теперь опять накрыло странным состоянием нереальности происходящего. Прямо на небе, в прорехах меж облаков я видел миражи странных событий, войн, ураганов, извержений вулканов. По небу метались люди, одни сражались друг с другом разнообразным оружием, другие спасали людей из развалин домов, строили города, дороги, заводы, возделывали поля и опять это все покрывала война.

– Что это? – Указал я на небо.

– Отражение.

– Чего?

– Чего, чего. Событий на Земле. Это ее прошлое, настоящее и будущее.

– Разве можно увидеть будущее?

– А разве можно увидеть прошлое?

– Нет.

– Не верно. На нашем небе можно увидеть все. Но не все будет верно. Ведь прошлое и будущее взаимосвязаны через настоящее.

Я задумался. У меня странным образом не сходилась «арифметика».

– Я понимаю так, что зная возможный ход событий в будущем можно его изменить в настоящем, но вот повлиять на прошлое, чтоб изменилось будущее. Мне кажется это невозможно.

– И зря ты так думаешь.

– Но это не логично.

– Нелогично, что ты такой глупый. Ладно, ответь на вопрос: ты мертв?

– Да.

– Тогда почему мы беседуем?

– Не знаю. Наверно это свойство этого мира.

– Какого мира?

– Ну, вот этого, где мы находимся. – Развел я руками, показывая на окружающий нас мир.

– А где мы находимся?

– На Земле.

– А что говорит твоя логика?

– Что этого не может быть, так как я был слеп, теперь вижу, да и умирал я.

– И?…

– Но это все есть. – Сказал я, потирая намозоленную топором руку.

– И где твоя логика?

– Наверно я действительно глуп. Значит твое утверждение верно.

– Конечно, верно. Вы люди, много раз переписывали историю своего мира, да так хорошо подтирали и уничтожали старые записи, что вы уже сами не знаете своей истории. Изменив сегодня свою историю, вы учите своих детей неверно, вкладываете в их головы ложные истины, тем самым вы изменяете будущее, изменив прошлое. Согласен, менять будущее в настоящем легче, но и не стоит пренебрегать изменением прошлого. Иногда это может быть и полезно.

– Ты так считаешь?

– А почему нет. Все зависит от того, кто, как менял и какие цели преследовал.

Наш философский разговор прервала Яга, послав меня за водой для бани. Брать ее надлежало в ручье. Резное коромысло прилагалась к двум объемным кадушкам. Я кивнул и двинулся в указанном направлении.

Воду принимал у меня банник. Он говорил куда наливать. Я ходил от бани к реке и обратно по протоптанной тропинке. Земля была теплой с небольшим слоем пыли, по которой так приятно шагать босиком. Пыль просачивалась между пальцев, выбиваясь легкими, воздушными извержениями покрывая мои ноги тончайшим слоем. Местами я шел по траве, она приятно холодила ноги. Вода в речке была холодной, чистой, прозрачной и великолепной на вкус.

Когда я принес десятую пару ведер, банник указал мне на дверь.

– Иди, погрейся пока.

Я разделся и зашел в парную. В ней было очень жарко и влажно. Банник указал мне на верхнюю лавку.

– Сиди там.

Я сел и тут же стал покрываться потом. Пот буквально ручьями тек с меня. Так прошло минут десять – пятнадцать. Вошла Яга. Она была одета только в полотенце, обмотанное на теле. В одной руке у нее был отличный березовый веник, а в другой кадушка, что парила. Поставив свое хозяйство на лавку, она понюхала воздух. Взяла черпак и, набрав из принесенного ведра воды сказала:

– Замри.

Когда она плеснула воды на камни по парной прошла волна пара и неизвестного запаха. В носу защипало, я сморщил нос, и его тут же ожгло жаром.

– Ну, теперь будешь со сваренным носом ходить, ложись на лавку, на живот, отхожу тебя венечком.

Я лег, уже находясь в странном дурмане от жары. Но как оказалось это были цветочки. Яга подержала веник в кадушке с кипятком и подошла ко мне. Первый удар веника был самым ощутимым. Потом я провалился в нирвану, в белый шум. Русская баня, ничего нет лучше.

Очнулся, когда Яга выводила меня из «пыточной». Утвердив меня в более менее ровном положении она, легко подхватив кадушку, окатила меня ледяной водой. Из моего горла, из самого моего внутреннего естества вырвался звериный рык, да такой, что я сам себя испугался.

– О, сразу видно мужик проснулся. Иди, чайку попей.

Она легко подтолкнула меня на выход, и меня вынесло сквозняком в предбанник. Там стоял накрытый к чаю стол, озаглавленный огромным медным самоваром. Егор сунул мне в руку пару чистого белья, скинул шубу и как был в шапке ушел внутрь бани.

Сев за стол я налил себе чаю. Он был душистый и горячий. Я не стал брать сахар, чай и так был очень вкусным. Пить хотелось страшно. Я наливал уже четвертую чашку, когда ко мне присоединилась Яга. Она была в длинной рубахе. И это было хорошо.

Молча выпив первую чашку, она налила себе вторую.

– Как банька?

– Бомба, ощущаю себя будто облачко, парящее в небе. Вот наливаюсь чаем, чтоб сквозняком не унесло.

– Это, что. Я тебя немного пощадила. Вдругоряд явишься, раз пять тебя прогоню через парок.

Я потрогал облупленный нос.

– Ладно, хорошего понемножку. Вот привела тебя в соответствие, пора и честь знать.

– В соответствие с чем? – Удивленно спросил я.

– Как с чем? С миром да с сами собой. Ты прошел процесс перерождения. Выпекла я тебя нового в печи. Помыла, пора тебе в Явь возвращаться.

– Зачем?

– За тем, что рано помирать тебе, так Мара сказала.

– Кто?

– Мара, оглох ли после бани? Не взяла она тебя. Путь тебе другой направила.

– Зачем?

– Я того не ведаю. До тебя приходила, сказала, придет отрок замордованный, перепечь тебя надобно и в Явь отправить. Пошли в дом, Егорка сам приберется. Спасибо ему скажи, а то вдругоряд обожжет паром, али кипятком обварит.

Что ж надо так надо. Я зашел в мыльню. Там суетился Егорка. Секунды три я не знал с чего начать, но вдруг в голове что-то щелкнуло. Я поклонился в пояс и сказал:

– Спасибо тебе Егорка, добрый банник за старания твои, за легкий да жаркий пар, за холодную воду. За здоровье и силу от тебя получену. Пусть труды твои всегда будут щедрыми и добрыми к людям прохожим да знакомым.

– И тебе спасибо добрый молодец за слова от сердца сказаны. Иди уж.

Я вышел в полном помешательстве от самого себя. Откуда во мне родились слова такие, было для меня неразрешимой загадкой. С такими смешанными чувствами я зашел в избушку Яги. Осмотрелся, подивился ее размерам. Как подходил к ней, то была не больше курника, а внутри просторно. Снаружи избушка была не более пяти метров в ширину и в длину, а куда ни посмотри, метров десять есть. Я даже прошелся, меряя шагами комнату. Одна сторона получилась десять шагов, так еще лавки стояли под стенами, да другие комнаты есть. На одну из лавок, самую широкую Яга положила топчан. Стала стелить.

– Не стоит Яга-матушка, я сам постелю.

– Уж уважу гостя. – Она вдруг странно дернулась и внимательно посмотрела на меня. – Ты как назвал меня?

– Яга-матушка.

Она всплеснула руками и села на лавку.

– Род великий и благой, как давно я этого не слышала. Откуда узнал это имя?

– В печи привиделось. Много чего там я видел и не понял, да не все еще вспомнить могу.

– Ничего вспомнишь. Ложись милай, а я в дорогу тебе клубок смотаю волшебный.

Я лег на лавку. Закрыл глаза. Яга погладила меня по голове и запела тихо-тихо странную песню. Меня закружило, я опять летел в пространстве, но уже лучиком света.

2024 год, Петропавловск-Камчатский, Елизово, военный аэродром

Лейтенант ВВС России Сергей Опёнкин.

Отметив Новый год успешным дежурством рубежей нашей страны, я был отпущен в краткосрочный отпуск. Домой я летел с пересадкой в Новосибирске.

Москва встретила слякотью и мокрым снегом. Брать такси я не стал, а сел на рейсовый автобус. Мне хотелось неспешно проехаться, посмотреть на город. Вначале автобус медленно тянулся по автостраде. Из за усаливающегося снега скорость упала до черепашьей. Я задремал, в Петропавловске уже было за полночь.

Земля, место странное, Максим Холод

Утро было пасмурным. За ночь набежали тучи, моросил мелкий противный дождик. Ближайшее окно было залито дождем. Тем не менее, я ощущал себя на редкость хорошо. Отлично выспавшись после бани, я чувствовал себя готовым свернуть горы. В теле переливалась сила с той небрежной ловкостью, как у былинных богатырей.

Яга сидела за столом, накрытым к чаю.

– Умывайся, одевайся и давай перекусим чего на дорожку.

Я быстро умылся, оделся в невесть откуда взявшуюся одежду. Удивляться тому, откуда она взялась я не стал. Этот мир уже приучил меня ко многим несоответствиям с моей прошлой жизнью.

На столе, кроме пряников были мясные закуски. Я с удовольствием перекусил, но не стал наедаться до отвала, в дрогу надо идти сытым, но не на полный желудок. Пока я ел, Яга молчала, лишь катала по столу клубок рыжей шерсти.

– Что ж, вижу, поел так пора и в путь.

– Пора. – Согласился я.

– Вот тебе клубок. Это твой проводник. Бросишь его на землю и крепко держи нить. Он тебя и выведет в Явь. Не потеряй. Он может и обратно вернуть в Навь, коли надо будет, али заплутаешь. Запомни главное – из мира Яви в мир Нави и обратно он тебя проедет всегда, это первое и второе мир Яви линеен во времени и в расстояниях, а мир Нави может сокращать да изменять и то и другое. Для того чтобы клубок повел тебя необходимо сказать заклинание, запоминай:

Ты катись, катись, клубок,

Не на север, не восток,

Не на запад, не на юг,

А катись туда мой друг,

К миру, Яви ты меня

Проводи, не жди ни дня.

Укажи ты путь во тьме,

К Яви светлой, жить же мне.

Клубок запрыгал в ее руке норовя выскользнуть. Яга цыкнула на него, и он затих.

– Для возврата в Навь, надо сказать иначе:

Ты катись, катись, клубок,

Не на север, не восток,

Не на запад, не на юг.

Приведи меня, мой друг,

Ты к избушке в том леске

К Бабки Ягиной норе

В Навь меня ты проводи

И с пути не свороти.

Как остановится клубок, значит, прибыл ты.

Сказав это, она протянула клубок мне. Он действительно оказался смотанным шерсти рыжего цвета. Клубок был теплым и, как мне показалось, он был живым. Я погладил его. Клубок странным образом несколько раз сам собой провернулся в руке. Мне захотелось его как то назвать, и я непроизвольно сказал:

– Рыжик, будешь мне другом?

Клубок закрутился в ладони юлой, сорвался с руки и запрыгал вокруг меня как сошедший с оси маховик гирокомпаса. Я оторопело смотрел на происходящее. Клубок попрыгал вокруг меня и, совершив громадный прыжок, попал мне в руку, провернулся раз пять и затих.

– Что это было?

– Он доволен, что ты дал ему имя, и он будет тебе другом. Эх, жаль тебя отпускать, при должном обучении ты мог бы стать добрым магом.

– А разве есть смысл мне уходить?

– Есть, Мара сказала так. Ее лучше не гневить.

– Но почему я не могу остаться в этом мире, я ведь в том умер?

– Во всем есть свой смысл Максимка, и в смерти в твоей, и в том, что ты попал на порог моей избы, и в том, что вернуться тебе надо. Мы, жители Нави, много знаем и много можем, но и нам не всегда доступно знать все. А иногда и нельзя все говорить. Часто одно слово может изменить ход событий и привести к непоправимому. Идем, провожу тебя.

Мы вышли на улицу. Дождик обдал лицо промозглой прохладой. Возле калитки Яга обняла меня, отпустила и развернула лицом к дороге.

– Иди, не оборачивайся.

Я вышел за калитку, намотал конец нити на руку, произнес первый стих. Клубок прыгнул на землю, покатился. Я пошел за ним.