Иешуа (отрицательно качает головой, негромко): Сказать по правде, я уже устал слышать эти глупости о том, что нам надо сначала освободиться от Рима, а уже потом искать Царство Божие!.. (Садится на камень). Это ведь не шекель, закатившийся под стол и не заблудившаяся овца, которую надо разыскать до сумерек!.. Как будто у меня нет больше никакого другого дела, как только подбивать людей отдать свою жизнь неизвестно зачем, а потом вести этих сумасшедших на бессмысленную смерть… Избави меня от этого Святой.
Пауза. Авива медленно опускается на соседний камень.
(Негромко). Что?
Авива (издалека): Ничего.
Пауза. Авива и Иешуа молча сидят на камнях, глядя перед собой.
Иешуа (негромко): Сегодня не жарко.
Авива: Если бы Иуда Галилеянин рассуждал так, как ты, он не убил бы ни одного римлянина.
Иешуа: И где он сейчас, этот твой Галилеянин?.. Покажи мне его, если можешь. (Помедлив, негромко). Говорят, кресты стояли от Иерусалима до самого моря.
Авива (упрямо): Ну и что? Зато он был смел и отважен, как молодой лев.
Иешуа: Не думаю, чтобы это было слишком большим утешением для тех, чьим родным птицы выклевали глаза.
Авива: Пускай… Зато он никогда не был таким, как те проповедники, которые проповедуют, что все люди братья, а сами живут в каменных домах и не знают, что такое голод и холод… Ходил тут один, похожий на тебя, с целой кучей учеников. Проповедовал, что римляне нам братья, и поэтому мы должны платить им подати и вовремя отдавать скот и пшеницу, как будто он никогда не читал, что написано в Торе. .. А там написано – око! за око! и зуб! за зуб!..
Какое-то время Авива и Иешуа сидят молча. Небольшая пауза.
Иешуа: А ты, оказывается, хорошо знаешь Писание, женщина… Только мне почему-то кажется, что было бы гораздо лучше, если бы ты так же хорошо читала, что написано у тебя в сердце.
Авива: Можешь не беспокоиться, проповедник. Уж как-нибудь я сама разберусь, что у меня там написано. (Поднимаясь с камня). Смотри лучше за собой… (Насмешливо). Вон… Проповедуешь дуракам о небесных тайнах, а сам даже не знаешь, что у тебя на рукаве большая прореха, в которую пролезет добрый кулак… (Подходя к своим кувшинам). Разве поверит тебе кто-нибудь, что ты разговариваешь с Небесами, если ты ничего не видишь даже под своим собственным носом!..
Иешуа молчит, разглядывая порванный рукав.
(Взявшись за ручки кувшинов, поднимает их и почти сразу опускает кувшины на землю, сердито). Между прочим, мой дом вон за тем холмом… Если бы ты ни был иудеем, я бы, конечно, пригласила тебя к себе и привела бы в порядок твою одежду и дала бы тебе поесть, хоть ты, конечно, ничего этого не заслуживаешь… Вряд ли этим оборванцам, которым ты проповедуешь, что все они братья и сестры, часто приходит в голову поделиться с тобой хотя бы куском лепешки.
Иешуа (неуверенно): Хочешь пригласить меня к себе?
Авива: Я ведь сказала тебе – если бы ты не был иудеем.
Иешуа: Боюсь, ты все равно не смогла бы это сделать… Даже если бы я не был иудеем, мне кажется, это вряд ли понравилось бы тому человеку, с которым ты живешь… Кажется, его зовут Нафан, да?.. Не думаю, чтобы он обрадовался, если бы вдруг увидел нас вместе.
Авива: Глупости. Он все равно уехал сегодня к матери в Сихарь. (Резко). Откуда ты знаешь про Нафана, проповедник?.. (Медленно идет к Иешуа). Ты следил за нами?
Иешуа: Ради святого имени!..
Авива: Тогда откуда ты его знаешь?
Иешуа: А разве я сказал тебе, что знаю его?
Авива: А кто же, по-твоему, назвал сейчас его имя?
Иешуа: Боюсь, что ты просто неправильно поняла меня, женщина… Дело в том, что иногда я могу видеть чуть больше, чем видят другие. Чьи-то имена, чью-то боль, обрывки чужого прошлого… Правда, в последнее время это случается со мной не так уж и часто, но все-таки иногда случается.
Авива: Видеть больше, чем другие?
Иешуа: Не намного.
Авива: Хочешь сказать, что ты видишь то, что другие прячут и не хотят, чтобы об этом слышали чужие уши?.. Так вот значит чем ты приворожил своих оборванцев, так что они толпятся вокруг тебя, как овцы возле водопоя!.. (Напряженно). Ну, а что ты видишь про меня, проповедник?
Иешуа: Боюсь, тебе это может не понравиться, женщина… Не всем нравится, когда кто-то начинает напоминать о его прошлом.
Молча улыбаясь, Авива смотрит на Иешуа. Короткая пауза.
Хочешь, чтобы я сказал тебе?
Авива молча улыбается.
Хорошо, я скажу… (Поднимаясь с камня, не сразу). Я вижу, что твои соседи не очень тебя любят… Они называют тебя распутной женщиной и не разрешают своим мужьям разговаривать с тобой… При этом они обвиняют тебя в том, что у тебя было три мужа, а тот, с кем ты живешь сейчас, вовсе не муж тебе.
Авива: Святой Гаризим!.. Неужели, ты, правда, это видишь?
Иешуа: Разве я не предупредил тебя?
Авива (сквозь зубы): Драные курицы!.. Болтливые дуры, на которых не захочет взглянуть ни один мужчина!.. Послушать их, так можно подумать, что они сами святые и только по недоразумению их еще не забрали живыми на небо… Наверное, ты тоже думаешь, что у меня было десять мужей, проповедник?.. А что, если я скажу тебе, что у меня никогда не было никого, кроме Нафана?
Короткая пауза. Иешуа вновь медленно опускается на камень.
Можешь думать все что хочешь, но это правда! Клянусь святой горой!..
Иешуа (негромко): Если хочешь, я бы мог сказать тебе, как звали твоего первого мужа.
Авива молча смотрит на Иешуа. Короткая пауза.
Его звали Матфаном. Он был из Ен-Ганнима и занимался выделкой шкур. Мне кажется, ты еще не забыла его.
Короткая пауза.
А твоего второго мужа звали Ахим. Он был пьяница и сквернослов, зато знал толк в рыбной ловле и хорошо умел вязать сети.
Короткая пауза. Авива медленно опускается на камень, затем сползает с него и опускается на колени.
А вот твоего третьего мужа все называли Пустобрех, а его имени никто в точности не помнил, кажется, даже ты… Но я могу сказать тебе его. Его звали Симон. Он ничего не умел, зато хорошо играл на тростниковой дудке и поэтому его часто приглашали на свадьбы и праздники.
Пока Иешуа говорит, Авива медленно ползет на коленях к камню, на котором тот сидит и, остановившись, какое-то время потрясенно смотрит на Иешуа снизу вверх. Затем короткая пауза.
Авива: Это ведь ты? Ты?.. Тот, кого обещали послать нам Небеса, и кого ждут и иудеи, и самаритяне?.. (Пытаясь обнять и поцеловать ноги Иешуа). Ну, конечно, это ты… потому что один только Машиах может видеть на расстоянии и знать, все что было прежде…
Иешуа: Перестань, мне щекотно. (Негромко смеется, пытаясь освободиться из рук Авивы). Да, что с тобой!.. Пусти.
Авива: Ведь это ты? Да?
Иешуа: Ну, конечно, это я. Кто же еще?.. Пусти, мне щекотно. (Вырвавшись из рук Авивы, забирается выше).
Авива (с сомнением): Или, может, ты решил просто пошутить надо мной?.. Скажи мне, а то у меня сейчас разорвется сердце…(Вновь пытаясь дотронуться до ног Иешуа). Это ты?
Иешуа: Заклинаю тебя святым городом, только не щекочи меня! Я не выношу щекотки!
Авива: Хорошо, я не буду… Но если ты хочешь, чтобы я тебе поверила, скажи мне, как звали моего отца… Нет, скажи мне лучше, как меня называл мой первый муж, потому что это знали только я и он и больше никто… (Напряженно). Ты ведь знаешь это, правда?
Иешуа молчит. Долгая пауза, в продолжение которой Авива, не отрываясь, смотрит на него.
Иешуа (негромко): Он называл тебя «финиковой косточкой».
Авива (кричит): Да! Да! Да!.. Он называл меня финиковой косточкой!.. И об этом знали только я и он! (Склоняясь перед сидящим Иешуа и вновь поднимая голову, вполголоса). Значит, это все-таки ты?.. Ты?..
Иешуа молчит, опустив голову.
(Хрипло) Значит, ты все-таки пришел?.. Чтобы исполнить все, что обещала нам Тора?.. Мы ведь тоже, хвала Всевышнему, ждали спасителя мира и молились, чтобы он не оставил нас своей милостью, хоть иудеи и говорили нам, что он придет только к сынам дома Израилева… (Обнимая ноги Иешуа). Но ты пришел и к нам тоже…
Иешуа (пытаясь освободиться, резко): Пусти.
Авива: Скажи, что больше не оставишь нас и оградишь своими крыльями несчастную Самарию, которая никогда не знала ни счастья, ни покоя… Что будешь нашим щитом, и копьем, и мечем…
Иешуа (соскочив с камня). Хочешь, чтобы я сказал тебе то, что ты прекрасно знаешь и без меня?.. Что я пришел для того, чтобы поскорее набить ваши животы и удвоить ваши стада и виноградники? Или что Всемогущий сотворил меня для этого прежде всех времен? Или что я тут, чтобы обрушить на голову Рима серу и огонь?.. Сколько же раз, интересно, ты уже слышала все это, женщина?.. Сто? Пятьсот? Тысячу?
Авива (зачарованно): Так чего же ты тогда ждешь, господин?.. Веди нас! (Быстро поднимаясь с колен). Мы все пойдем за тобой. И женщины, и дети, и старики…Ты ведь не думаешь, что только одни мужчины способны брать в руки оружие и сражаться с врагом?.. Или ты не знаешь, что одна самаритянка, если ей дать оружие, стоит двух римских пехотинцев?.. Слышал, как двенадцать лет назад тут погиб римский отряд, который заблудился в тумане и попал в Нижнее ущелье? Его закидали камнями местные жители. Там были только женщины и дети. Они скатывали на них такие камни, которые не смогли бы сдвинуть даже мужчины. Должно быть, сам Святой помогал им. (Сорвавшись с места, бежит, оставив кувшин с водой, но сразу возвращается назад). Я приведу сюда людей. Хорошо?.. (Убегает и вновь возвращается). Нет, лучше пойдем вместе. Увидишь, как тебя встретят в городе. (Схватив Иешуа за руку, тянет его за собой). Ну, пойдем же, пойдем… (Нерешительно). Или все-таки тебе лучше остаться?.. Что если кто-нибудь донесет о тебе римлянам раньше времени? (Видя, что Иешуа протягивает руку и что-то хочет сказать). Что? Что? Что?
Иешуа (устало): Я хочу пить… Можно мне еще немного?
Быстро подхватив с земли один из кувшинов, Авива протягивает его Иешуа. Небольшая пауза. Иешуа пьет.
Авива (едва слышно). Царь пил воду из моего кувшина! (Кричит, танцуя). Царь пил воду из моего кувшина!.. Царь пил воду из моего кувшина! (Срываясь с места). Я сейчас, сейчас… Только туда и обратно…
Иешуа: Постой… Вернись…
Авива (остановившись): Что?
Иешуа (ставя кувшин на землю): Подойди.
Авива (медленно подходя, настороженно): Что? (Делая еще несколько шагов к Иешуа, шепотом). Хочешь, чтобы я осталась?
Иешуа (негромко): Почему ты не хочешь слушать меня?
Авива: Я?.. Но господин… Я только хотела позвать людей…
Иешуа: Постарайся, наконец, понять, что я не поведу никого ни на Иерусалим, ни на Тевериаду, ни куда-нибудь еще. (Отдавая Авиве кувшин). Я не повел бы никого, даже если бы мог позвать себе на помощь легион небесных ангелов… Забудь об этом.
Авива: Нет?.. (Начиная понимать). Нет?.. Значит, ты не поведешь нас?..
Иешуа молчит.
Но почему?.. Разве Всемогущий не послал тебя, чтобы ты избавил нас от язычников и прославил нас среди других народов?
Иешуа: Нет.
Авива (опуская на землю кувшин): Ты сказал, «нет»?
Иешуа: Ты слышала. Я сказал «нет». (Вновь опускается на камень).
Авива (издалека): Нет… (Опускается рядом, тихо). Значит это не ты?..
Иешуа: Я уже сказал тебе.
Авива (тихо): Значит, не ты…
Пауза.
Иешуа: Ты, что же, в самом деле, думаешь, что Всемогущему нужна чья-то помощь?.. Тогда, может, вспомнишь, что написано в Торе?.. Разве ты читала там, что Он нуждался в ком-нибудь, когда вел нас из Египта? Или когда Он водил свой народ по пустыне?.. Или ты думаешь, Он нуждался в ком-нибудь, когда вешал над нашими головами Солнце и Луну?.. Не думаю, чтобы кто-нибудь был Ему нужен тогда…
Авива (без выражения): Он обещал нам Спасителя…
Иешуа: А разве нужен Спаситель Тому, кто сам всегда готов спасти любого, кто повторит в своем сердце Его имя?
Авива (глухо): Он обещал нам… (Закрыв лицо руками, глухо). Этот Обманщик, у которого всегда плохое настроение, и которому все что-то всегда должны и чем-то обязаны… (Отнимая ладони от лица, резко). Или ты думаешь, что Он справедлив этот твой Бог? Что Он милостив? Или добр? (Резко). Тогда пусть расскажет, что случилось с моими мужьями, которых он отнял у меня одного за другим!.. Пусть расскажет про моего Матфана, который упал в пропасть, когда искал потерявшуюся овцу. А ведь он был добрый человек и думал только о том, как бы прокормить нашу семью. Разве он виноват, что в ту ночь был сильный туман, и он сбился с тропинки?.. А Ахим, мой второй? Он утонул. В самую ясную и безветренную погоду, которую только можно себе представить… Он не оставил мне даже Симона, который однажды просто ушел и не вернулся. Сказал, что поехал по каким-то делам и больше я его не видела. Может быть, его убили римские солдаты или он попал в руки разбойников, откуда мне знать?.. (Поднимаясь с камня). И после этого ты говоришь, что нам не нужен Спаситель? Что мы напрасно ждали его? Что я зря терпела все несправедливости от Всемогущего, ожидая, что рано или поздно Он вспомнит о нас и пошлет нам помощь?.. Значит, по-твоему, все это было напрасно?..
Иешуа молчит.
(Остановившись перед Иешуа). А может, ты просто струсил?.. (Негромко смеется). Святой избрал тебя своим мечом, своим копьем, своим щитом, но ты просто взял и струсил и теперь бежишь от Него, как кошка от собаки?.. (Ядовито). А ведь в этом нет ничего удивительного… Еще бы!.. Спроси у любого, и он скажет тебе, что все иудеи – трусы… Праведное небо! Да, есть ли на свете такая вещь, которую бы вы не боялись?.. Вы боитесь римлян, вы боитесь грома, боитесь ваших женщин, которые лупят вас почем зря, боитесь Самуэля и звезд! (Делая шаг к сидящему Иешуа, понизив голос). Но больше всего, конечно, вы боитесь Всемогущего, как будто Он не Бог, а бешеный бык, которого надо держать в железе, чтобы Он не напал на вас!.. Разве стали бы вы выдумывать целую гору никому не нужных правил, если бы не боялись смотреть в Его глаза и слышать Его голос?.. Разве не для того вы без конца комментируете каждый стих Торы, чтобы иметь возможность всегда сослаться на какое-нибудь правило, которое придумали ваши трусливые учителя! (Кричит). Вы отгородились от Него вашими правилами и толкованиями, словно от костра, боясь, что он сожжет вас как сухую траву!.. А теперь, когда Он послал тебя… когда Он послал тебя… (Внезапно набросившись на Иешуа, молотит его сжатыми кулаками).
Иешуа пытается увернуться от ударов.
(Неумело колотя Иешуа). Трус!.. Трус!.. Трус!.. (Оставив, Иешуа, без сил опускается на землю).
Пауза. Иешуа приводит в порядок свои волосы и одежду.
Авива: Наверное, только такая дура, как я могла подумать, что ты можешь быть Машиахом… (Оборвав себя, несколько мгновений смотрит на Иешуа, затем негромко). Так значит это не ты?.. Не ты?
Иешуа молчит.
(Медленно опускается с камня на землю, тихо). Скажи мне, что я ошиблась. Что ты послан, чтобы избавить нас от римлян и установить на земле Божье царство. Что ты должен до поры до времени скрываться… (Кричит). Что ты – это он!
Небольшая пауза. Иешуа рассматривает сваю одежду. Авива, замерев, смотрит на него с земли.
Иешуа: Между прочим, ты разорвала мне рукав, женщина.
Авива: Что?.. (Быстро поднявшись на ноги, хватает стоящий рядом кувшин). Обманщик! Обманщик!.. Обманщик!.. (Обливает Иешуа водой). Жалкий фокусник, у которого нет даже крыши над головой!.. Бродяга, который только и умеет, что чесать языком!..
Какое-то время Иешуа продолжает сидеть, вытирая с лица воду, затем поднимается на ноги.
Иешуа (отряхивая мокрую одежду): Боюсь, что это не станет правдой, даже если ты выльешь на меня всю воду из Мертвого моря.
Авива (кричит): Дурак! (Пытается еще раз облить Иешуа). Дурак! Дурак! Дурак!..
Одной рукой Иешуа выхватывает из рук Авивы кувшин, другой хватает ее за плечо.
Не смей трогать мой кувшин!.. Отпусти!
Иешуа (держа Авиву): Я слышал, конечно, что женщины – это шумные и вечно всем недовольные существа. Но теперь я вижу, что, к сожалению, это очень похоже на правду. (Обливает Авиву водой).
Авива визжит.
Может, еще?
Авива: Мне холодно!.. Пусти!.. Ай!
На голову Авивы выливаются остатки воды.
Ай!.. (Вырвавшись из рук Иешуа, размазывая по лицу воду и протирая глаза). Дурак!.. Посмотри, что ты наделал!.. И как, по-твоему, я пойду теперь домой?
Иешуа: Не знаю, как у вас, а у нас, в Галилее, это делают, обычно, с помощью ног.
Авива: Дурак… (Пытается выжать подол платья). Ну, какой же ты все-таки дурак!.. Мне холодно!
Иешуа: Если ты не будешь кричать, а повесишь свое платье на солнце, то, ручаюсь, что не пройдет и четверти часа, как оно станет совершенно сухим.
Авива: Конечно, я так и сделаю… Вот только дождусь, когда здесь соберется побольше народа, чтобы поглазеть на голую самаритянку… Скажи еще, чтобы я потанцевала перед ними в таком виде.
Иешуа: Ты только напрасно тратишь время на пустые разговоры… Посмотри – на дороге никого нет. А от меня ты можешь укрыться за колодцем. (Поворачиваясь спиной к колодцу). Не бойся, я отвернусь…
Пауза. Какое-то время Авива смотрит в сторону дороги, затем идет и останавливается за колодцем.
Авива (ворчливо): Только не вздумай подглядывать за мной.
Иешуа (опускаясь на землю и прислонившись спиной к колодцу): Ну, если ты уверена, что это не доставить тебе удовольствия…
Авива (прячась за колодец): Дурак… (Снимая платье, ворчливо). И надо же было мне связаться с иудеем, да еще с сумасшедшим, да еще из Галилеи, где сумасшедшие даже овцы!.. (Быстро сняв платье, набрасывает его на ветви и сразу приседает за колодцем. Теперь видна только ее голова).
Короткая пауза.
(Сердито). Смотри, пожалуйста, за дорогой… Я не хочу, чтобы кто-то увидел меня здесь в таком виде, да еще с мокрым иудеем в придачу… Ты разве не собираешься высушить свою одежду?
Иешуа: Мне не холодно.
Авива: Ну, я же говорила, что ты сумасшедший…(Сердито). Отвечай сейчас же, откуда ты узнал, что у меня было три мужа?
Иешуа: А разве я не сказал тебе?.. Это было написано у тебя на лице.
Авива: Неправда!
Иешуа: Поверь мне. У каждого человека написано на лице все то, что он хочет скрыть… Ты бы и сама могла легко убедиться в этом, если бы только захотела немного шире открыть глаза.
Авива: Это я уже слышала.
Иешуа: Ну, тогда посмотри на этот колодец… Говорят, ему больше тысячи лет.
Авива: Ну и что?
Иешуа: Из него брал воду Якоб и еще тысячи людей до и после него… Ты ведь не думаешь, что вода в нем станет хуже от того, что кто-то придет и наберет ее в свой кувшин? Разве она убудет от этого? Сначала приходит один, потом другой, потом третий, а воды хватает всем и никто не уходит отсюда обиженный или с пустыми руками… Но вода станет мутной, если никто не станет брать из него воду. Она покроется сором и зарастет тиной и, наконец, перестанет отражать даже дневной свет, если ни один кувшин не погрузится в его глубину. А теперь посмотри, разве не то же самое случается и с человеком? Пока он смотрит на все своими собственными глазами, словно забравшийся в дом вор, он видит только сор, который закрыл ему глаза и не дает увидеть свет. Но стоит ему освободится от грязи, как он легко видит не только весь мир, который отразился в нем, словно в колодце, но и лицо Того, Кто его сотворил. Потому что человек – это только колодец, в котором отражается Небо. А это значит, что Царство Небесное никогда не приближалось и не удалялось, но всегда было ближе к тебе, чем твое собственное дыхание… (Смолкает).
Авива: Святой Гаризим!.. И все это ты проповедуешь тем оборванцам, которые ходят за тобой и смотрят тебе в рот?.. Неужели они, в самом деле, слушают тебя, проповедник?
Иешуа: Конечно, они больше интересуются чудесами и расположением созвездий, но иногда среди них попадаются и такие, которые умеют слушать не только ушами. (Хмуро). В конце концов, все, что я хочу, это чтобы они просто открыли глаза и посмотрели вокруг.
Авива: Сдается мне, это случается не часто.
Иешуа молчит. Короткая пауза.
Ты сердишься?
Иешуа молчит.
Ну, еще бы… Я просто чувствую, как тебе хочется запустить в меня камнем… Наверное, это и впрямь не легкое дело, проповедовать среди дурней, которые только и умеют, что думать о бобовой похлебке и глотке вина… Представляю, какие были у них лица, когда ты показывал им этот фокус со светом, вместо того, чтобы взять, да превратить камни в хлеб… (Резко). Разве твои родители не говорили тебе, что обманывать нехорошо?.. Разве может этот свет светить таким, как они без того, чтобы не испепелить их всех, за их лень и распущенность?.. Зачем же тогда ты рассказываешь им эти сказки?.. Или ты, правда, думаешь, что он светить всем без исключения?
Иешуа: Мне кажется, никто не мешает тебе убедиться в этом самой, женщина.
Авива: Хочешь, чтобы я попробовала еще раз?.. Ну, этот твой фокус с закрытыми глазами?.. Думаешь, Небеса не испепелят меня вместе с твоими оборванцами?.. Ты ведь, наверное, тоже думаешь, что я не на много их лучше, верно?..
Иешуа молчит. Короткая пауза.
Впрочем, мне наплевать. Просто я подумала, а почему бы и нет?.. (Негромко смеется). Что, если мне повезет, и ты окажешься совсем не таким обманщиком, каким кажешься?.. (Быстро). Надеюсь, ты еще смотришь за дорогой?
Иешуа: Там пусто.
Авива: Тогда мне, наверное, надо опять закрыть глаза, да?.. (Закрывает глаза ладонями). И что теперь?.. Эй, ты слышишь меня?
Иешуа: Ты, правда, хочешь попробовать?
Авива: А ты думаешь, я стала бы сидеть здесь с закрытыми глазами, как последняя дура?
Иешуа: Тогда представь себе, что ты просто маленькое перышко, которое выронила из своего хвоста горлица…
Авива: Маленькое перышко?
Иешуа: Да, маленькое перышко, которое выронила горлица, когда пела свою песню над этим колодцем…
Авива (едва слышно): Допустим.
Иешуа: Маленькое, легкое перышко, которое кружит высоко над землей, а теплый ветер поднимает его все выше и выше, прямо к солнцу.
Небольшая пауза.
А теперь посмотри, как высоко ты поднялась… Видишь?.. Ты можешь видеть отсюда всю Самарию и Галилею. На севере – черные горы и снежная шапка Хермона, на юге – виноградники Иерусалима, а еще дальше – голубая вода Моря Слез. Если же ты посмотришь налево, то увидишь текущий среди зарослей Иордан, а если повернешь голову направо, то увидишь зелень садов на побережье Великого моря и само это море, не имеющее конца…
Авива (едва слышно): Да… Я вижу… Вижу…
Иешуа: Тогда, может быть, ты слышишь, какая там наверху тишина?.. Та самая, в одеянии которой к тебе приходит Всемогущий, потому что Он всегда приходит к человеку не в грохоте и шуме, а в молчании, чтобы мы могли лучше расслышать то, что Он хочет нам сказать…
Авива (издалека): Да…
Иешуа (почти требовательно): Тогда открой глаза и смотри.
Пауза.
Авива (тихо): Это свет… Мне кажется, я вижу его.
Иешуа молчит.
Хочешь, я расскажу тебе?.. Он похож на лунное сияние. Нет, он словно пух… Нет, нет, он как солнце, попавшее в кувшин с водой, как звон колокольчиков, как дуновенье северного ветра…
Иешуа: Перестань.
Авива: Почему? (Поднимает руки, как будто хочет схватить то, что видит). Святой Иосиф!.. Он такой прозрачный, что сквозь него можно видеть даже пыль, которую поднимает ветер…
Иешуа: Я же сказал тебе, перестань.
Авива: Но почему?
Иешуа: Потому что, если бы ты действительно видела этот свет, то не стала бы сравнивать его ни с солнцем, ни со звоном колокольчика. Потому что тот, кто его видит, тот забывает о словах. Он молчит, потому что ему больше нечего сказать… Конечно, я понимаю, что ты хотела сделать мне приятное, но ведь от этого ложь не превратится в правду.
Авива (упрямо): Но я видела его.
Иешуа: Когда ты действительно его увидишь, тебе покажется, что небо упало на землю вместе со всеми своими звездами. (Негромко) Тогда все слова покажутся тебе пустыми и ненужными, и ты увидишь своими собственными глазами, как Святой сошел на землю, чтобы взять тебя за руку и повести за тобой. И тогда ты догадаешься, что ты существуешь только потому, что Он видит тебе, а это значит, что Он никогда не оставлял тебя, а всегда шел рядом, готовый прийти тебе на помощь по первому твоему зову…
Авива (тревожно): Постой!.. Ты ведь не хочешь сказать, что Он все еще ходит по земле, как это было когда-то во времена Абрахама?.. Скажи еще, что Он заглядывает в окна или подслушивает чужие разговоры, словно любопытная старуха… Разве прилично Ему бродить среди людей?
Иешуа: А кто запретит Ему? Кто остановит Его, если Он это захочет?.. Хотел бы я посмотреть на того, кто станет хватать Его за руку и говорить: отойди!
Авива: Уж не хочешь ли ты сказать… (Смолкает)
Иешуа: Что?
Авива (поспешно): Ничего. Мне надо одеться. Платье, наверное, уже высохло. (Протянув руку, сдергивает с ветвей свое платье и на какое-то время целиком исчезает за колодцем).
Пауза, в завершении которой Авива появляется из-за колодца.
(Остановившись возле сидящего на земле Иешуа, резко). Это правда?
Иешуа: Что?
Авива: То, что ты сказал. (Понизив голос). Что Святой ходит среди нас, как когда-то Он ходил возле дома Абрахама и Ицхака?
Иешуа: Думаешь, кто-то сумеет ответить на этот вопрос кроме тебя самой?
Авива отходит и садится на большой камень.
(Поднимаясь с земли). Я ведь сказал тебе – надо просто открыть глаза и посмотреть… (Садится рядом).
Авива: Между прочим, я так и сделала, если ты заметил… Только не говори мне, что в следующий раз мне повезет больше и у меня обязательно все получится.
Иешуа (мягко): Ты мне не поверишь, но как раз именно это я и собирался тебе сказать…
Авива беззвучно смеется, затем смолкает. Пауза.
Авива (негромко): Уж не знаю почему, но мне вдруг стало казаться, что мы сидим здесь с тобой уже целую вечность. Как будто ты рассказываешь мне какие-то небылицы, в которых нет ни капли правды, а день все не кончается, словно кто-то взял и остановил солнце. (Тревожно, понизив голос). Тебе не кажется, что все это уже когда-то было?.. И этот колодец, и твой порванный рукав, и даже этот твой Миха, у которого взгляд разбойника?.. Это как во сне, когда ты долго-долго идешь куда-то, и вдруг оказывается, что на самом деле ты не сделала даже полшага и снова оказалась там же, где была…
Небольшая пауза.
(Закрыв глаза и поднеся ладони к вискам). А теперь мне вдруг стало казаться, что я вижу то, что скоро должно случиться… Как будто завтрашний день оказался вдруг так близко, что до него можно дотянуться рукой… Какие-то лица, всадники, город, дорога, пыль… (Неожиданно громко вскрикнув, открыв глаза, с ужасом смотрит на Иешуа).
Иешуа: Что с тобой?
Авива (не отрывая взгляд от Иешуа, хрипло): Ничего.
Иешуа: У тебя сейчас такое лицо, как будто ты увидела в своем кувшине змею.
Авива: Нет, нет… (Медленно опуская руки). Ничего страшного… Всего только какой-то холм, заросший колючками и мхом… Могу поклясться, что я никогда не видела его прежде… Какой-то мрачный холм, похожий на череп. Такой же лысый и страшный… Но ведь это всего только холм, правда?.. (Смеется). Сама не знаю, почему я испугалась. Как в детстве, когда отойдешь от дома и вдруг подумаешь, что заблудилась. (Резко). Ты, в самом деле, не умеешь творить чудеса, проповедник?..
Иешуа: Я?.. (Негромко смеется).
Авива (поднявшись с камня, быстро): Только не говори мне, что для того, чтобы защитить себя, человеку не нужны ни камень, ни палка, ни меч… Что все, что ему надо это просто открыть глаза и посмотреть прямо перед собой… Не слишком ли у тебя все просто, проповедник?
Иешуа: Нет, нет. Не у меня. (Понизив голос) У Него.
Авива: Святой Гаризим!.. Что же это за день сегодня такой? Хочешь сказать что-то важное, а вместо этого чувствуешь, что твой язык прилип к гортани… (Негромко). Знаешь, лучше бы ты все-таки умел творить чудеса или на худой конец обзавелся бы хорошим ножом, чтобы он защитил тебя, когда это понадобится. (Негромко смеется). Подумать только!.. Иудей и самаритянка сидят возле колодца и несут всякий вздор, как будто им больше нечем заняться… Хочешь, я принесу тебе пару лепешек?.. Конечно, если ты подождешь меня.
Иешуа: Боюсь, мне уже пора. (Поднимаясь с камня, в сторону дороги). Видишь?.. Миха возвращается и мне надо собираться… Похоже, через несколько минут я уже буду идти по этой дороге и слушать, как Миха ругает самаритян, римлян и Самуэля. (Помедлив, негромко). Что ж, прощай.
Авива: Постой… (Схватив Иешуа за рукав). Постой… (Негромко). Мне кажется, я что-то хотела тебе сказать… Конечно, ты не послушаешься меня, но я все равно скажу тебе это. (Чуть помедлив, с трудом). Не ходи в Иерусалим. Не надо. (Поспешно). Мне кажется, я действительно стала видеть будущее. Оно так близко, что, мне кажется, что я даже различаю запахи, которые оно с собой приносить… Запах мокрой кожи и лошадиного пота и еще запах уксуса, который почему-то сильнее всех остальных запахов… Тебе, наверное, смешно? (Сердито). А почему бы и нет? Раз ты можешь видеть прошлое, которое написано на моем лице, отчего бы мне не видеть будущего, которое написано на твоем?.. (Помедлив, глухо). Они убьют тебя, проповедник… Ты слышишь, меня?.. Они убьют тебя… Все те, кому ты будешь рассказывать о том, что Царство небесное приблизилось на расстоянии вытянутой руки или о том, что все люди – братья и сестры… Лучше бы ты вернулся в свою Галилею.
Иешуа: Убьют?.. Меня?.. Мне кажется, что ты ошибаешься, женщина… Зачем им, скажи на милость, убивать меня?
Авива: Откуда мне это знать?.. Может быть, затем, что ты будешь только мешать им чувствовать себя добродетельными и правыми… Знаешь, как это обидно, когда кто-то расставляет все по своим местам и вытаскивает на свет Божий все, что люди всегда предпочитают прятать?
Иешуа: Нет, нет. Поверь мне, они совсем не такие, эти люди. Я хорошо знаю их…
Авива (словно во сне, глухо): Они гораздо хуже, чем ты можешь себе представить… (Издевательски посмеиваясь). Конечно, если бы ты мог их накормить или напоить вином, тогда, конечно, они бы слушали тебя, не переставая, с утра и до ночи и ловили бы каждое твое слово, как будто ты Ирмеягу или Моше. Но ведь ты ничего этого не можешь… Святой Престол! Ты не можешь даже устроить им какое-нибудь маленькое чудо, чтобы они без конца пересказывали его друг другу и смотрели на тебя как на маленького бога… И когда они однажды догадаются, что ты так же слаб, как и каждый из них, то они будут слушать тебя не дольше, чем им понадобится, чтобы отдать тебя римлянам или побить камнями.
Иешуа (нетерпеливо): Хорошо, хорошо, хорошо… Я запомню твои слова, женщина… А теперь послушай, что скажу тебе я… Сейчас ты увидишь, что я тоже кое-что смыслю в будущем. Потому что мне ведь тоже показалось, что мы с тобой уже когда-то встречались. Словно все это было заранее записано в какой-то небесной книге, где правду не отличишь от выдумки, но зато где все написанное когда-нибудь обязательно сбывается. (Делая вид, что всматривается вдаль). А теперь посмотри и скажи мне, что же ждет нас там, впереди?.. Видишь что-нибудь?.. Может я ошибаюсь, но мне почему-то кажется, что когда-нибудь я снова буду проходить по этой дороге и снова остановлюсь возле этого колодца и притом, как раз тогда, когда ты придешь за водой и мы, конечно, не узнаем друг друга, потому что пройдет уже много-много лет, но потом ты скажешь, а что это за знакомое лицо, мне кажется, я уже где-то видела его, а я скажу, что меня зовут Иешуа и что твое лицо мне тоже знакомо… И тогда ты спросишь, а не тот ли это Иешуа, которого ты встретила здесь много лет назад и который облил тебя водой из твоего же собственного кувшина, а я скажу, что, конечно, это я, а ты скажешь, что я совсем не изменился, вот только слегка постарел и поседел, так что если бы даже мы встретились на каком-нибудь базаре, то ты бы меня тотчас бы узнала…