(Поднимая бокал). Ей-Богу, господин издатель, даю честное слово, что буду охать, ахать и делать удивленное лицо всякий раз, когда вы откроете рот.
Фергиналь (меняя гнев на милость): Надо сказать, что на этот раз вам не придется даже притворяться. (Взяв со стола бокал и чуть помедлив, торжественно). Кричите «ура», господин Гуан, потому что позавчера я, наконец, объявил, что в самое ближайшее время намерен выпустить в свет ваши воспоминания. На самой лучшей бумаге, какая только найдется в этом паршивом городе. (Пьет).
Короткая пауза. Дон Гуан, отставив бокал, молча смотрит на Фергиналя.
(Поставив бокал на стол). В чем дело? Отчего дорогой и неблагодарный друг не кричит «ура» и не бросается мне на шею?.. Сказать по правде, уже сегодня весь город на все лады склоняет ваше имя. За одну ночь вы стали знамениты не меньше самого господина бургомистра. А что будет завтра? А? Даже трудно себе представить. (Смеется, потирая руки). Хотите знать, сколько заказов я получил только за один вчерашний день?.. А я вам скажу. Столько, сколько не получал и за целый год!.. Город будто сошел с ума!
Дон Гуан (сдержанно): Примите мои поздравления, Фергиналь.
Фергиналь: Вы довольны?.. Ну, наконец-то! (Посмеиваясь). А знаете, любезный друг? Многие даже не были уверенны в том, что вы еще живы. «Как? Тот самый Гуан? Не может быть!» (Смеясь). Как вам это нравится?.. Тот самый Гуан!.. (Пьет).
Дон Гуан: Ваша деликатность, любезный Гектор, как всегда, не знает границ.
Фергиналь: Ах, любезный друг! Ну, что за придирки! Когда человек становится легендой, многим, естественно, начинает казаться, что он уже не меньше ста лет, как покоится на мемориальном кладбище… А вы, слава Богу, легенда. Живая легенда. (Хихикая). Вас следовало бы показывать за деньги.
Дон Гуан: Прежде, любезный друг, я, не задумываясь, проткнул бы вас за такое предположение шпагой, любезный друг. (Чокнувшись с Фергиналем, пьет).
Короткая пауза.
(Задумчиво). И, все-таки, какое странное это создание – человек. Его так мало заботит собственная судьба, что он готов целый день провести возле какого-нибудь театра, чтобы хоть краем глаза взглянуть на какую-нибудь местную знаменитость, а потом часами обсуждать, какая была на ней шляпка или парик… Мы живем не в лучшие времена, любезный Фергиналь.
Фергиналь: Но слава, слава!.. (Хихикает). Я еще посмотрю, как вы заговорите, когда прелестные и юные создания станут просить у вас на улице автограф, а ваш телефон будет без умолку трещать с утра и до позднего вечера… Вам еще никто не звонил?
Дон Гуан: Вы опять забыли, любезный друг. Я отключил свой телефон много лет назад.
Фергиналь: Ах, да! Я ведь и забыл, что вы у нас отшельник. (После небольшой паузы). Знаете что? Включите-ка ваш телефон.
Дон Гуан пренебрежительно машет рукой.
Доставьте же мне такое удовольствие. (Оглянувшись на дверь). Эй!.. (Кричит). Лепорелло! Сганарелль!.. Кто-нибудь!
Дон Гуан (тревожно): Не надо, Фергиналь.
Лепорелло (появившись в дверях): Ваша милость?
Фергиналь: Принеси-ка нам еще вина. И включи телефон.
Лепорелло с изумлением смотрит на Дон Гуана.
Хозяин не возражает.
Дон Гуан (сдаваясь).: Делай, как он говорит, Лепорелло… Пускай господин издатель убедится, что о нас, слава Богу, все уже давно забыли.
Забрав пустую бутылку, Лепорелло уходит.
Фергиналь (подождав пока за Лепорелло закроется дверь, с улыбкой): Кажется, мы немного нервничаем, любезный друг?.. Оставьте. (Наклонившись к Дон Гуану, негромко). Можете не сомневаться, – они прекрасно все помнят, хотя, конечно, случается, что иногда путают имена и перевирают последовательность событий, но тут уж ничего не поделаешь. (Посмеиваясь). Сказать вам по секрету, они помнят даже больше, чем было на самом деле. Возьмите хотя бы эту историю с командором. Многие, даже поговаривают, что однажды вы имели неосторожность пригласить статую покойного к себе на ужин. (Хихикая). И что она пришла… Пришла! (Смеясь). Это статуя-то! (Неожиданно смутившись). Ну, это я так… (Пьет).
Короткая пауза.
Дон Гуан: Отчего же вы замолчали? Продолжайте, любезный друг.
Фергиналь: Я вдруг подумал, что вам это может быть не совсем приятно.
Дон Гуан: Напротив. Я хорошо знаю эту историю. В ней нет ничего, что могло бы меня унизить или задеть.
Появляется Лепорелло с новой бутылкой вина. Разлив вино по бокалам, уходит. Короткая пауза.
Фергиналь (дождавшись, когда Лепорелло уйдет, осторожно): Вы, что же, знаете всю эту историю, любезный друг?
Дон Гуан: Ну, конечно же, всю. От начала и до того самого места, когда статуя увлекла в преисподнюю этого безбожного и развратного Дон Гуана. То есть, меня.
Фергиналь (смущенно посмеиваясь): Надо сказать, что народ обожает эти эффектные концовки. Добродетель торжествует, зло наказано и все такое… (Сердито). В конце концов, это всего только разгулявшаяся народная фантазия, черт возьми! Ей-Богу, я бы не стал принимать это слишком близко к сердцу!
Дон Гуан (холодно): Вам, кажется, пришло на ум меня утешить, любезный друг? С чего бы это вдруг?
Фергиналь (растерян): Утешить? Вас?.. Ах, нет. С какой это стати?
Неожиданно где-то в доме звонит телефон. Какое-то время Дон Гуан и Фергиналь смотрят друг на друга. Короткая пауза.
(Шепотом). Ну?.. Что я вам говорил?
В дверях появляются Сганарелль и Лепорелло. На их лицах – изумление и тревога. В руках у Лепорелло – продолжающий звонить телефонный аппарат. Лепорелло подходит к Дон Гуану, который молча смотрит на телефон.
Да, возьмите же трубку!
Дон Гуан (подняв, наконец, трубку, хрипло): Слушаю.
Пауза. Все присутствующие смотрят на Дон Гуана.
(Вежливо). Нет, вы не ошиблись. Это дом смутьяна и безбожника Дон Гуана. (Внимательно слушает).
Пауза.
Я обдумаю ваше предложение, как только у меня найдется немного свободного времени. (Отдает трубку Лепорелло).
Все присутствующие по-прежнему смотрят на Дон Гуана, который, не спеша, наливает себе вина и пьет. Пауза.
(Негромко, с мрачной усмешкой, Фергиналю). Мне почему-то стало вдруг казаться, любезный друг, что мы затеяли с вами хорошее дело… Нет, в самом деле…
Фергиналь: Ну, рассказывайте же! Рассказывайте! (Нетерпеливо машет слугам, требуя, чтобы те ушли).
Сганарелль и Лепорелло неохотно исчезают.
Дон Гуан: Не лишенный приятности мужской голос пообещал в самом скором времени оторвать мне голову, если я не откажусь от мысли опубликовать свои воспоминания, а, заодно, не уберусь из города.
Фергиналь (изумлен): Что такое?
Дон Гуан утвердительно кивает головой.
(Возмущен). Но какая наглость!
Дон Гуан с сожалением разводит руками.
Да, ведь это, пожалуй, хамство, дорогой друг? (Неожиданно громко хихикает).
Дон Гуан: Оно покажется вам еще большим, если я скажу, что меня попросили прихватить с собою еще и вас.
Фергиналь (изумлен): Меня? (Во весь голос). Меня? (Хохочет). Но почему же меня?
Смеются, глядя друг на друга.
Дон Гуан (неожиданно мрачнея): Надеюсь, что теперь-то вы убедились в том, какое это безобразное изобретение!.. Каждый может позвонить тебе, когда ему заблагорассудится, не спросив твоего согласия, – помилуйте, да ведь это все равно, что ввалиться в чужой дом без приглашения!.. Любой может безнаказанно оскорбить тебя, не опасаясь получить в ответ удар шпаги!…Что за жалкое время, Фергиналь? И, посмотрите, какие жалкие и трусливые вещи оно изобретает!
Фергиналь (посмеиваясь): Да, вы просто ретроград, дорогой дон! Враг прогресса, как пишут теперь в газетах… Но я согласен. Народец у нас действительно ни к черту. Железную дорогу провели, а все такие же свиньи, как и раньше… Нет, их уже не переделаешь.
Дон Гуан (немного резко): Мне казалось, что я уже давно не похож на человека, который собирается кого-то переделывать. Единственным моим желанием всегда было как можно дальше находиться от всего, что происходит за этими стенами. (Кричит). Лепорелло!
В дверях появляется Лепорелло.
Пойди и немедленно выключи телефон.
Лепорелло: Сию минуту.
Дон Гуан: Нет, погоди. Убери его совсем.
Лепорелло: Слушаюсь, хозяин. (Уходит).
Фергиналь: Ах, любезный друг, любезный друг…
Короткая пауза, в продолжение которой, как и в сцене с Лепорелло, неожиданно тускнеет свет и на сцене появляется уже знакомая нам женская фигура в маске. Она медленно идет мимо Дон Гуана и Фергиналя, которые, однако, ее не видят. На лице Дон Гуана появляется беспокойство.
Дон Гуан: Постойте… (Прислушиваясь). Вы что-нибудь слышали? (Встав, подходит к окну и отдергивает штору). Мне показалось, будто меня опять кто-то позвал. (Возвращаясь в кресло). Уже который день я слышу, как кто-то окликает меня по имени.
Женская фигура бесшумно скрывается в правых дверях.
Фергиналь: Это значит только то, что вам давно пора отдохнуть. Выспаться. Развеяться… Хотите поедем на охоту? А почему нет? (Весело потирая руки). Собачий лай, храп лошадей!.. (Посмеиваясь, грозит Дон Гуану пальцем). Но только не прежде, дорогой дон, чем я получу последнюю часть вашей рукописи. (Поднявшись с кресла). Кстати, поправьте меня. (Подходит к висящему над столом портрету). В последний раз, я хорошо помню, здесь висела совсем другая дама… Разве нет?
Дон Гуан: Вы очень наблюдательны, любезный друг… (Поднявшись с кресла). Открою вам небольшой секрет. Обычно здесь висит портрет той, о которой я имею несчастье вспоминать.
Фергиналь заинтересован.
(С мрачной усмешкой). Когда видишь перед собой когда-то знакомое лицо, в памяти невольно всплывает множество давно забытых подробностей, которые говорят, порой, больше, чем все остальное… (Глухо). С тех пор, как я взялся за перо, не проходит и дня, чтобы я не удивлялся тому, сколько всевозможной дряни хранит человеческая память.
Фергиналь: Вы, должно быть, чертовски счастливы!.. Бродить от одной истории к другой, заново переживая счастливые мгновения, – да, вам можно позавидовать, черт побери!
Дон Гуан (сухо): Вы ничего не поняли, Фергиналь. Если я и мечтаю еще о чем-то, то только о том, чтобы поскорее избавиться от этого проклятия. Проснуться в одно прекрасное утро, не чувствуя больше тяжести воспоминаний. Забыть все, что было… Нет. Не забыть. Уничтожить. Превратить все это в ничто. (Мрачно усмехаясь). Теперь вам, может быть, будет понятно, почему мою книгу можно сравнить разве что с мышеловкой. Приманка, возможно, выглядит аппетитно, но только до той минуты, пока не щелкнет пружина и не захлопнется дверца.
Короткая пауза.
Фергиналь (негромко): Любезный друг не боится угодить в нее сам?
Дон Гуан (негромко, глядя на Фергиналя со странной, кривой усмешкой): Если хотите знать, любезный друг боится другого, – не угодить в нее.
Фергиналь (осторожно, опасаясь не угадать): Но я надеюсь, что речь все-таки идет не о раскаянии?
Дон Гуан укоризненно смотрит на Фергиналя. Короткая пауза.
(Спохватившись). О, простите меня! Сам не знаю, что это я такое говорю… Примите мои извинения.
Дон Гуан (подходя к стоящим у стены портретам, негромко): Если бы вы только знали, любезный друг, на какие только ухищрения не пускается наше прошлое, чтобы сохранить над нами свою власть! В какие только наряды оно ни пытается нарядиться! Каких только ужасов не обещает!.. (С явным отвращением). Но посмотрите на эти лица. Загляните в их глаза. Послушайте, что говорят их улыбки. И вам станет так же тошно, как и мне. (Поворачивая один из портретов лицом к Фергиналю). Вот эта, к примеру, не позволяла дотронуться до себя прежде, чем я не обещал ей какой-нибудь подарок. (Поворачивает другой портрет). А этой доставляло удовольствие, когда ее муж торчал под моими окнами, в то время, как она находилась у меня. (Поворачивая один за другим стоящие портреты). Эта как-то потребовала чтобы мы занимались любовью втроем: она, я и ее кучер… Эта отравилась, после того, как не смогла занять первое место в каком-то конкурсе… Ну, а эта донесла на меня, когда узнала, что меня ищет полиция… Загляните в эти невинные глаза, Фергиналь.
Фергиналь: Какая милая мордашка.
Дон Гуан (продолжая выставлять один портрет за другим): Вот эта таскала в сумочке «Кама сутру» и требовала, чтобы я любил ее строго по правилам… А эта каждый раз занималась самобичеванием и клялась, что мы видимся в последний раз, что, впрочем, не мешало ей стонать от наслаждения и не опаздывать на следующую встречу… Эта украла у меня фамильный перстень, да в придачу, все столовое серебро… Вам этого мало?.. Сделайте милость! (Поворачивая следующий портрет). Вот эта страстно молилась, чтобы, упаси Бог, не забеременеть, а уж, заодно, просила Создателя, чтобы Он поскорее избавил ее от старика-мужа… Эта, не переставая, сплетничала, так что я всегда был в курсе всех городских скандалов… Эта?.. Ну, эта просто отравила своего слугу, чтобы он не сболтнул лишнего… А эта оказалась в моих объятиях только затем, чтобы не отстать от своей подруги…Вот эта изводила меня рассказами о жизни святых подвижников… Ну, а эта не могла жить без подарков.
Фергиналь (наливая себе вина): Вы повторяетесь, дорогой Гуан.
Дон Гуан: Не я, любезный друг. Жизнь. Она скучна и неизобретательна, словно старая кокотка. (Швырнув последний портрет, возвращается в кресло и наливает себе вина).
Короткая пауза.
Фергиналь (осторожно): И все-таки мне хотелось бы надеяться, что ничего из того, что вы здесь только что перечислили, ни в коем случае не будет упущено.
Дон Гуан (сухо): Да разве дело в этом?.. (Укоризненно). Послушайте, дорогой Фергиналь… Или вы думаете, что я пишу для того, чтобы сводить с кем-то счеты или, упаси Боже, оправдываться?.. Вы ведь так не думаете, черт возьми? (Пьет).
Фергиналь: О, я-то, конечно, нет. А вот у ваших врагов все равно останутся на руках сильные козыри. Они никогда не откажут себе в удовольствии сказать вам: «Как? Да разве вы сами были святым и непорочным?»
Дон Гуан (поставив бокал на стол, равнодушно): А вот это, черт возьми, пусть заботит не вас и не меня, а тех, кому пришло время освободиться от воспоминаний, связанных с именем Дон Гуана!
Фергиналь (улыбаясь): Браво, любезный друг, браво!.. Как это на вас похоже! Вместо аргументов, взять и просто проткнуть противника шпагой!.. Вы бесстрашный человек, дон. (С бокалом вина в руке, подходит к сидящему Дон Гуану. Встав чуть позади его кресла и облокотившись о спинку). И все же я осмелюсь попросить вас об одном одолжении. Знаете что? Будьте попроще. Побольше махайте шпагой и поменьше задавайтесь вопросами, на которых нет ответов. К чему эти длинные рассуждения о природе любви или о метафизике чувств, которые я нашел в вашем сочинении? Ну, какая такая метафизика в наше-то с вами время? Читателю хочется совсем другого. Он хочет слышать, как щелкают застежки, и шелестит сбрасываемая одежда. Ну и, конечно, как скрипит кровать. Скрип-скрип-скрип… Говорю вам это, как издатель, который знает свое дело… Вот только имейте в виду: кровать должна скрипеть плавно и мелодично, иначе читатель выбросит вашу книгу, не добравшись и до середины… Будьте здоровы, дон. (Чокнувшись с Дон Гуаном, пьет).
Дон Гуан: Будьте здоровы. (Пьет).
Короткая пауза.
(Поставив бокал на стол). А вы, кажется, не очень-то жалуете своего читателя, любезный друг.
Фергиналь (отходя от кресла Дон Гуана, сердито): А зачем же мне его, скажите, жаловать, любезный друг? Он просто скотина, уж можете мне поверить. Скотина и ничего больше. Прожорливое и ненасытное животное, которое сожрет все, что бы вы ему ни подсунули… (Идет по сцене). Возможно, вы не знаете, но за тридцать лет, что я имею с ним дело, я издал почти три сотни книг. Целую библиотеку! Книги о вкусной и здоровой пище. Книги о любви. Романы о падших монахинях и романы о проститутках, вставших на путь исправления. Истории о путешествиях на Луну и истории об ангелах. Биографии великих святых и великих мошенников. Советы домохозяйкам и сборники нравоучений. Сонники. Лечебники. Философские трактаты. Стихи. Проза… Боже мой! Люди читают все. Решительно все, без разбора!.. Случается, они даже плачут или негодуют, но, как правило, это длится недолго и не имеет никаких серьезных последствий, если, конечно, не принимать за них расстройства желудка или небольшую бессонницу… Они охотно сожрут и вашу книгу, дорогой мой дон, и, разумеется, безо всякого для себя вреда. Их желудок не переносит только одного – чувства голода. Вот когда они приходят в ярость и готовы сожрать даже самого Создателя!
Дон Гуан (с удивлением): Вы сегодня прямо какой-то Демосфен, ей-Богу. Уж не влюбились ли вы чего доброго?
Фергиналь: Должно быть, меня вдохновил вид вашего секретера. (Подходя к закрытому секретеру и нежно проведя по нему ладонью). Ведь это здесь вы держите все свои секреты? Все эти любовные письма, наспех написанные записки, страстные признания, укоры, клятвы, обещания, тайны, угрозы, проклятья? Словом, все то…
Дон Гуан: Что пойдет в пищу вашему ненасытному читателю?
Фергиналь (смеясь): Да, и о чьем желудке мы просто обязаны с вами побеспокоиться, если не хотим, чтобы он сожрал нас самих… (Оборачивается, привлеченный доносящимся с лестницы шумом). Вы кого-то ждете сегодня?
Дон Гуан: Решительно никого.
В кабинет быстро входит дочь Дон Гуана Клеопатра. В ее руках – несколько сложенных газет. Остановившись, она окидывает присутствующих неприязненным взглядом, затем медленно подходит к Дон Гуану. В дверном проеме видно встревоженное лицо Фергиналя.
(Поднимаясь с кресла): Какая приятная неожиданность! (Тихо). Черт возьми. (Громко, Фергиналю). Дорогая дочурка пришла проведать своего старого отца.
Фергиналь, сдержано поклонившись, отходит в сторону и становится за кресло Дон Гуана.
Клеопатра (сквозь зубы): Дорогой папа… (Медленно обходит вокруг Дон Гуана, не спуская с него глаз).
Дон Гуан (так же медленно поворачиваясь вслед за дочерью): Дорогая дочь…
В кабинет робко входит Зять Дон Гуана. Нерешительно останавливается возле двери.
Клеопатра: Ты, случайно, не знаешь, что это такое? (Трясет перед лицом Дон Гуана пачкой газет).
Дон Гуан (удивлен или делая вид, что удивлен): Мне кажется, это газеты.
Клеопатра (с ядовитой улыбкой): Какой же у меня догадливый отец!.. А может быть, ты знаешь, что в них пишут, дорогой папа?
Дон Гуан: Но ты же знаешь, дочка, я не читаю газет.
Клеопатра (ядовито): Какая жалость!.. Ну, тогда я сама тебе почитаю, дорогой папа.
Дон Гуан: Но зачем?
Клеопатра: Затем, чтобы ты узнал, о чем сегодня болтает весь город, от бургомистра до последнего нищего! (С раздражением листает газеты).
Зять (подойдя, с робкой улыбкой): Здравствуйте, папа.
Дон Гуан (не скрывая раздражения): Здравствуй, сынок. (Вполголоса). Сколько раз я просил не называть меня папой!
Робко улыбаясь, Зять отходит в сторону.
Клеопатра: Вот, послушай. (Читает). «Развратник и дуэлянт, нарушитель общественного спокойствия и нечистый на руку картежник вновь осмелился привлечь к своей ничтожной персоне внимание всех честных граждан нашего города». Это о тебе, папа.
Дон Гуан: Какая-то чепуха, мне кажется. (Фергиналю). Все знают, что я в жизни не брал в руки карт.
Фергиналь сдержанно хихикает.
Клеопатра (читает): «Намереваясь бросить в плодоносную почву нашего общего сада ядовитые семена своего ничтожного сочинения, он осмелился посягнуть на самое святое, что есть у каждого из нас…»
Фергиналь (с изумлением): Как!.. (Укоризненно). Любезный друг? Неужели вы покусились на частную собственность?
Клеопатра (продолжает читать, не обращая внимания на реплику Фергиналя): «…на неотъемлемое право каждого на частную жизнь и тайну исповеди».
Фергиналь (с облегчением): Слава Богу! А я-то уже было решил, что вы социалист, любезный друг.
Клеопатра (бросив в сторону Фергиналя красноречивый взгляд, читает): «Бессердечный мошенник… Отпетый негодяй… Враг всего святого… Безбожник и шулер…» (Дон Гуану). И это все про тебя, папа!
Фергиналь: Но каков злодей! Как вы думаете, еще не пора звать полицию?
Высоко подняв голову, Клеопатра в упор смотрит на Фергиналя.
Дон Гуан: Позволь представить тебе моего друга, господина Гектора Фергиналя.
Сделав шаг вперед, Фергиналь вежливо кланяется.
Клеопатра (оглядев Фергиналя с ног до головы, не скрывая неприязни): Ах, это вы…
Фергиналь: Увы, сударыня.
Клеопатра: Вы совершенно напрасно стараетесь изобразить такое невинное лицо. У вас это плохо получается. (Тряся газетой). Тут найдется кое-что и про вас.
Фергиналь: Не сомневаюсь в этом ни минуты, сударыня. Поверите ли, за тридцать лет своей, в целом, безупречной деятельности, я получил столько несправедливых нареканий, что меня уже трудно удивить чем-нибудь еще… (Горько). Подумать только! Тридцать лет нести просвещение в косную, неотесанную толпу! Не покладая рук, сеять семена правды и человеколюбия, – и все это только затем, чтобы снова и снова видеть, как эти нежные ростки гибнут в волнах варварства! (Неожиданно хихикая). Ей-Богу, этот труд можно сравнить разве что с трудом ассенизатора. (Сердито). И при этом, заметьте, – ни капли благодарности!
Дон Гуан (сдержанно): Браво, Гектор.
Клеопатра (Фергиналю): Браво, господин издатель! Будь я на вашем месте, я бы давно сгорела со стыда.
Фергиналь (немного задет, Дон Гуану): Скажите вашей дочери, любезный друг, что мне совершенно нечего стыдиться… Нет, дайте-ка я скажу это сам. (Клеопатре). Во-первых, сударыня, я зарабатываю на вашем отце неплохие деньги, поэтому о стыде можно забыть раз и навсегда. (Дон Гуану). Не правда ли, любезный друг? (Клеопатре). Вот видите… А во-вторых, – уж простите меня великодушно, сударыня! Каждый человек имеет право высказать все, что у него накипело на душе, тогда как другой, в свою очередь, имеет не меньше прав превратить это накипевшее в товар, а, следовательно, опять-таки, в деньги. (Гордо и громко). Мы пока еще, слава Богу, живем в свободном, черт возьми, городе!
Клеопатра (кричит пронзительно и громко): Но не до такой же степени!
Дон Гуан и Фергиналь закрывают уши руками.
Фергиналь (страдальчески морщась): Оглушила, просто оглушила. (Дон Гуану). Вы, дорогой друг, родили прямо-таки какую-то трубу иерихонскую…
Зять (неожиданно вступая в разговор; Фергиналю): Да, сударь. Каждому индивиду следует в первую очередь сообразовывать свои поступки с общим благом, традициями и установлениями властей. (Волнуясь). Это слова Цицерона, с вашего позволения.
Фергиналь (несколько сбит с толку, Дон Гуану): Что такое?
Дон Гуан (цедит сквозь зубы): Очень рекомендую. Мой зять. Весьма начитанный молодой человек.
Фергиналь и Зять холодно раскланиваются. Пауза.
Клеопатра (подходя к отцу; негромко, без выражения): Ты должен отказаться от этой ужасной затеи, папа.
Дон Гуан: Боюсь, это уже невозможно, дочка.
Клеопатра (по-прежнему спокойно и без выражения): Но почему? Тебе уже заплатили? Мы заплатим больше. Газеты напечатают опровержение и через неделю все забудут о тебе. Ты переедешь к нам, можешь жить в угловой комнате на втором этаже. Перевезешь свои книги. Будешь давать Мигелю уроки фехтования. Ты ведь знаешь, как он тебя любит.
Дон Гуан молчит. Короткая пауза.
(Тем же спокойным голосом): Ведь ты не хочешь, чтобы наша жизнь стала невыносимой? Чтобы репортеры сторожили нас каждый день у входа, а фотографы ломали деревья в нашем саду? Чтобы нас провожали любопытными взглядами и показывали в нашу сторону пальцами? Чтобы мы слышали за спинами смех и шушуканье? Чтобы твоему внуку не давали прохода в школе? Ты ведь не хочешь этого, папа?
Дон Гуан (устало): Перестань.
Клеопатра: Господи, как же я несчастна! (Кричит, швырнув на пол газеты). Ну, посмотри, посмотри на себя! Открой пошире глаза! Никому, – ты слышишь, – никому, на самом деле, нет дела до воспоминаний выжившего из ума старика! Для них ты только повод для зубоскальства, еще одна причина для скандала и ничего больше! Неужели ты думаешь, что они испугаются твоих разоблачений? (Издевательски смеется). Да, они не дадут тебе и рта раскрыть, стоит им почувствовать, что ты им мешаешь! Плевать они хотели!
Дон Гуан (холодно): Я не фокусник, дочурка, и разоблачениями никогда не занимался.
Клеопатра (кричит): А кто же ты тогда? Доживающий свой век, всеми забытый и никому не нужный старик?.. Стоит только посмотреть вокруг! (С отвращением оглядываясь). Эти пыльные окна, немытая лестница, вечные долги зеленщику и портному… А это! Это!.. (Показывает на стоящие у стены портреты). Кто эти женщины?.. Ну, конечно… Как же это гадко и отвратительно! Сидеть, перебирая свои грязные воспоминания о своих грязных похождениях с этими грязными потаскушками!
Дон Гуан (похоже, что он задет): Поосторожнее, дочурка. Любая из них могла бы оказаться твоей матерью. В некотором смысле, ты должна относиться к ним по-родственному…
Клеопатра (кричит): Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! (Рухнув в кресло, рыдает, закрыв лицо руками).
Зять (подбежав, обмахивает Клеопатру платком, суетливо): Это все нервы. (Фергиналю). Нервы.
Пожав плечами, Фергиналь отходит в сторону.
Дон Гуан: Принесите воды… Лепорелло! Воды!
Зять: Я сам. (Убегает).
Дон Гуан (Подойдя к Клеопатре и положив ей на плечо руку): Ну, ну, довольно, дочурка. Успокойся. В конце концов, все как-нибудь образуется.
Клеопатра всхлипывает. Фергиналь с сочувствием смотрит на Дон Гуан а. Короткая пауза.
Клеопатра (доставая платок): Тебе легко говорить. Образуется. Ты ведь не знаешь, что это такое – быть дочерью Дон Гуана. (Вытирая глаза). Всю жизнь скрывать, кто твой отец. Лгать. Притворяться. Придумывать. А когда все-таки это выходит наружу, выслушивать глупые сочувствия, слышать какие-то нелепые намеки, шепот, грязные шутки, видеть двусмысленные улыбки… Если бы ты только знал, сколько раз у меня выпытывали, правда ли, что ты был любовником герцогини или кого-то там еще, или пытались рассказать историю о какой-то дурацкой статуе, которая утащила тебя под землю! Если хочешь знать, я даже замуж вышла только потому, что хотела, наконец, избавиться от твоей фамилии!
Дон Гуан: Вот тут ты, дочка, немного поторопилась.
Клеопатра (с горькой иронией): О, да! Было бы, наверное, лучше, если бы я осталась нищей, старой девой, ожидающей принца…Слава Богу, что мама уговорила меня не отказываться от этой партии.
Дон Гуан: К несчастью, твоя мать никогда не видела дальше своего носа. В противном случае, трудно понять, почему ей взбрело в голову назвать тебя Клеопатрой.
Со стаканом воды появляется Зять. Торопливо подходит к Клеопатре. В дверях появляется Сганарелль.
Клеопатра (мужу, который протягивает ей воду): Спасибо. Уже не надо. (Поднимаясь с кресла). Наверно, я ужасно выгляжу. (В сторону Фергиналя). Прошу меня извинить.
Фергиналь (неожиданно и серьезно): Вы само очарование, сударыня.
Клеопатра (улыбаясь немного жалкой улыбкой): Вы, конечно, говорите неправду. Но мне все равно приятно. (Дон Гуану). Пойду, приведу себя в порядок.
Дон Гуан: Конечно, дочка… (Сганареллю). Проводи, Сганарелль.
Сганарелль молча приглашает Клеопатру следовать за ним.
Клеопатра: Спасибо, но я лучше сама. (Идет к двери).
Зять (который по-прежнему стоит со стаканом воды): Это все нервы. Нервы.
Клеопатра (вдруг повернувшись к отцу, серьезно): Подумай, пожалуйста, над моими словами, папа.
Дон Гуан виновато разводит руками. В то же мгновение все находящиеся на сцене замирают. Свет вспыхивает и гаснет. Сцена погружается во мрак. Освещенными остаются только Дон Гуан и ведущая в дальние покои левая дверь. Из нее выходит и медленно идет по сцене недавняя гостья в маске. Мы будем называть ее Тенью, – во-первых, потому что так она называет себя сама, а, во-вторых, потому что она действительно чем-то напоминает тень, – вечно ускользающую, неуловимую и таинственную.
Тень (негромко зовет): Дон Гуан… Господин Гуан…
Дон Гуан: Какой приятный голос… (Обернувшись, видит гостью, не скрывая удивления). Боже мой, кто это?
Тень (приседая, немного кокетливо): Прекрасная незнакомка, с вашего позволения.
Короткая пауза.
Дон Гуан (подходя ближе): Пусть меня повесят, если я слышал, как вы появились… (Какое-то время молча смотрит на гостью, негромко). Впрочем, мой дом всегда открыт для всех прекрасных незнакомок, сударыня. И для тех, кто появляется неожиданно, и даже для тех, кто скрывает свою красоту под маской. (С поклоном). Добро пожаловать!
Тень: Вы очень любезны благородный дон. (Приседая). Надеюсь, вы не станете сердиться на вашу незваную гостью и позволите ей принести вам свои самые искренние поздравления?.. Если вы не против, я бы охотно сделала это прямо сейчас.
Дон Гуан (удивлен): Поздравить? Меня?.. Да, но с чем?
Тень: С тем, что к вам, наконец, вернулось зрение, и вы можете видеть. (Не сразу и не без кокетства). Разве это не повод для поздравлений?
Дон Гуан (немного задет): Боюсь, сударыня, тут какая-то ошибка. Видит Бог, я никогда в жизни не жаловался на зрение. (Усмехаясь). Напротив. Всегда находился кто-нибудь, кто жаловался на то, что у меня слишком зоркие глаза.
Тень: Нет, нет, не сердитесь, это не ошибка. (Подходит ближе, негромко). Взгляните… Разве вы не видите меня?
Дон Гуан (укоризненно): Сударыня… Я вас прекрасно вижу.
Тень: Но ведь прежде вы меня не видели, хотя я всегда была рядом. Надеюсь, благородный дон не станет отрицать этого? (Медленно идет по сцене, в пол-оборота глядя на Дон Гуана).
Короткая пауза. На лице Дон Гуана на мгновение мелькает растерянное выражение.
Дон Гуан (вполголоса): Как же хорошо вы это сказали… (Весело перебивая себя). Так значит, я был слеп, как новорожденный котенок?.. Ей-Богу, вы заставите меня покраснеть, словно пятнадцатилетнего мальчишку! (Театрально кланяясь). О, благодарю вас, донна! Если бы не вы, то, чего доброго, я бы так и оставался слеп, как крот, а что может быть смешнее?
В ответ, Тень, остановившись, приседает, впрочем, тоже несколько театрально. Короткая пауза.
(Подходя к Тени, негромко). Но как же такое могло случиться?.. Вы были где-то здесь, совсем рядом, и я вас не видел?.. Нет, это просто непостижимо… Как же благородной донне удалось так долго прятаться от меня?
Тень: Пусть лучше благородный дон спросит у себя, как ему удавалось так долго оставаться слепым?
Негромко смеются, глядя друг на друга. Короткая пауза. Дон Гуан подходит ближе.
(Тихо). Вы ведь меня хорошо видите?
Дон Гуан: Боже мой! И вы еще спрашиваете!
Тень: И слышите?
Дон Гуан: Как самого себя.
Тень: Так значит, вас можно поздравить еще и с тем, что к вам вернулся слух?
Дон Гуан: О, донна!..
Смеются. Короткая пауза.
Как же вы мило шутите!.. Так, по-вашему, я был не только слеп, но еще и глух?
Тень (неожиданно серьезно): Увы, благородный дон.
Дон Гуан: Тогда поздравьте меня еще раз.
Тень: С удовольствием. (Приседает). Примите мои поздравления, господин Гуан.
Дон Гуан: О, охотно, охотно!.. А я поздравлю себя тоже, – с тем, что принимаю у себя такую очаровательную гостью. (Подходя ближе и вглядываясь в закрытое маской лицо Тени. Совсем другим, серьезным и немного тревожным голосом). Какая странная у нас получилась беседа, сударыня… И почему мне так знаком ваш голос?