– Зря ты её разозлил, – прошептал мужчина. – Это осложнит нам жизнь! Зачем ты так говорил с ней?
– Варфоломей, я так долго страдал по её милости, что более не способен любезничать.
– Действительно, ты изменился разительно, – вдруг прошептала Инила. Флюгенштайн тревожно взглянул на Диона, ожидая от него нервного всплеска, но парень остался спокоен. Повернувшись к девушке, он сказал:
«Увы, это так…»
Нокт, заметив, что о нём позабыли, осторожно сделал шаг назад в надежду избежать внимания. Его брат, заметив это, жестом приказал ему остановиться.
– Что до тебя, – измученно промолвил Дион. – У меня нет сил ненавидеть. Да, не обольщайся, ты не прощён. Ты виноват, и я ещё напомню тебе об этом не раз! Но сейчас не хочу. Живи спокойно, пока…
Черноволосый парень, округлив глаза, рухнул на колени. Он готов был кричать от радости, смеяться, плакать. Лёд тронулся, и юноша благодарил небо.
– Прекрати, – сказал Дион. – Эти сопли неуместны.
Нокт разразился смехом. Теперь его не волновали ни взгляды фаратри, ни собственная гордость. Он был рад, как рад преступник, перед которым мелькнула надежда на спасение.
В этот миг Инила смотрела на парня с восхищением. Даже Варфоломей, до этого внушавший ей опасения, показался девушке прекрасным. Нокт был счастлив, а Асити, издалека наблюдавшая эту сцену, вместе с остальными фаратри, мрачнела. Отойдя в сторону, она прошептала:
«Ваше счастье преждевременно…»
15 глава – Совет
Всё произошло быстро.
Спустившийся воздушный корабль, суетящиеся фаратри, лица Нокта, Асити, Варфоломея, Инила, идущая рядом – всё слилось воедино. Юноша не успел ничего понять, как перед ним предстало гигантское концентрическое кольцо столицы – невероятное, сверкающее.
Утроба корабля во время полёта вздрагивала, молодые люди разговаривали. Дион и его брат молчали – думали каждый о своём. Флюгенштайн завёл разговор с Пассэр и начал ей что-то объяснять. Удивительно, как Инила, недавно испытывавшая неприязнь к мужчине, могла переменить к нему отношение.
Вскоре корабль причалил; фаратри вышли наружу. Теперь их вид, бывший вполне естественным на земле Плеорима, кричал о пережитых трудностях и лишениях. Только Дион и Варфоломей представляли из себя нечто приличное, остальные в лохмотьях, многократно заплатанных, выглядели жалко и страшно.
На пристани их встречала колонна из десяти машин, чьи отполированные корпусы на мгновение ослепили молодых людей. Позже из головной вышла высокая женщина в чёрном деловом костюме – первый секретарь Фреома. Подойдя к фаратри, она торопливо произнесла слова приветствия и приказала рассаживаться по машинам. Её сопровождали двое охранников.
– Вас доставят к вашим домам – у вас будет ровно два часа на сборы и на то, чтобы принять подобающий вид. Встреча состоится во дворце Фреома Ависа. Готовьтесь тщательно, вы предстанете перед верховным правителем и министрами, то есть перед всем советом, – сказав так, секретарь скрылась в машине. Фаратри удивлённо моргали.
Чуть позже они расселись.
Дион, Нокт и Флюгенштайн оказались в одном автомобиле. Водителю было приказано везти их ко дворцу.
– Всё-таки, я вернулся, – тихо промолвил Варфоломей, вспомнив недовольное лицо капитана, когда он вместе с молодыми людьми поднялся на борт.
– Тебя едва не выгнали, – усмехнулся Дион. Нокт задумчиво смотрел в окно.
– Асити не даст тебе покоя… – вдруг произнёс он.
– Да, – согласился Флюгенштайн. – Я тоже переживаю за это, хотя моё положение ещё более плачевно. За последние пару часов я так ничего и не придумал…
– Вас помилуют, – сказал Нокт. – Я помогу. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину…
– Прекрати, – перебил русоволосый парень. – Возможно, ничего ужасного не случится…
Через двадцать минут машина остановилась, и фаратри вышли. Флюгенштайн замер, очарованный открывшимся видом.
Преддверие дворца составлял обширный парк с каменными тропинками, зелёными деревьями, шелестящими на ветру и бросающими на землю синие тени, с розовыми кустами, оранжереями и фонтанами. От городской улицы его отделяли металлические кованые врата. Сам дворец напоминал птицу, раскинувшую крылья с запада на восток. Его высота была около трёхсот метров, и стены, со множеством окон, эркеров и балконов, встречали путников сдержанным величием. Такова была обитель Фреома Ависа – главное здание столицы.
Войдя в парк, трое прошли около двухсот шагов, пока не ступили на автоматический тротуар, доставивший их к центральным дверям за пару минут. Охрана, стоявшая здесь в превеликом множестве, пропустила Диона и Нокта без предосторожностей, но тщательно проверила Варфоломея, пропустить которого приказали братья. Вскоре друзья оказались в вестибюле – просторном зале, выполненном в одном из древних стилей фаратри. Потолок здесь был расписан сценами из первых книг крылатых существ, сюжеты которых касались в основном природы, её созерцания.
– Ты здесь был когда-нибудь? – спросил Дион. Варфаломей покачал головой. Он никогда не был во дворце, более того, если бы ему сказали, что он окажется здесь, Флюгенштайн весьма бы удивился.
– Тогда пойдём! – воскликнул юноша, указав направо. Там начинался коридор.
– Вы идите, – кивнул Нокт. – Встретимся здесь.
Он развернулся и торопливо зашагал в противоположную сторону – комнаты братьев располагались в разных концах дворца.
Дион вместе с Варфоломеем двинулись к двустворчатым дубовым дверям, отделявшим вестибюль от коридора. За ними скрывалось всё то же зрелище – картины, ковры ручной работы, лепнина на потолке, словом, блеск – сливки жизни. Пройдя мимо, друзья очутились у винтовой лестницы в глубине южного крыла.
– Почему мы не пошли через лестницу в вестибюле? – спросил Флюгенштайн.
– Была вероятность наткнуться на дядю или ещё кого-то. Лишние меры предосторожности, – ответил Дион и вдруг помрачнел.
Мужчина заметил это, но спрашивать не стал – всё было и так понятно. Юноша боялся изгнания и позора, он боялся утратить доверие дяди, не оправдать его ожиданий, разочаровать. Мысли о предстоящем суде страшили молодого человека.
Через пару десятков шагов Варфаломей хотел было сказать что-то утешительное, но его спутник, заметив намерение мужчины, пресёк его взмахом руки, и друзья до самого конца шли молча.
Введя Флюгенштайна в комнату, которая при дворе именовалась «покоями младшего», русоволосый юноша быстро переоделся и тотчас принялся искать одежду для Варфоломея. Длилось это около двадцати минут, потому как даже при жизни во дворце Дион сохранял поразительную худобу, а Варфоломей, несмотря на острые черты лица, был широкоплеч.
– Держи, – вдруг сказал юноша, выуживая из гардероба чёрный костюм. – Я его ни разу не надевал – великоват, а вот тебе должен подойти.
Мужчина вместе с одеждой скрылся за дверью в маленькой комнатке и вышел оттуда через пять минут, облачённый в чёрный пиджак, рубашку и брюки. Костюм сидел на нём великолепно, так что нельзя было даже подумать, что больше десяти лет мужчина жил на земле Плеорима.
– Ух ты! – вскричал юноша, вдруг устыдившись своего вида. Рядом с Флюгенштайном он казался бледной тенью.
– Хорошо? – оглядывая себя в настенное зеркало, спросил мужчина.
Парень утвердительно кивнул.
– Тебя примут там за суверена, не меньше!
– Шутишь?
– Шутки в сторону, – возразил Дион.
– Праздник будет проходить здесь? Хорошо… Странно, что на улице не собралась толпа, – заметил Флюгенштайн.
– Позже подтянется. Торжество гуляет по всему городу – его сердце на одной из центральных улиц в километре от нас. Скоро придёт и сюда, – отозвался юноша и был прав.
***
Отчёт об испытании, годе, проведённом на земле Плеорима, должен был быть предоставлен верховному совету в зале заседаний министерства внутренних дел при дворе правительства. Событие столь значимое освещалось ведущими журналистами, внимание общественности было наисильнейшим.
Заседание началось около часа дня. Все фаратри, включая Варфоломея, теперь находились в громадном округлом зале, у стен которого располагались ряды трибун и зрительских мест, возвышающихся от центра к краям помещения. Они были заняты людьми самой разнообразной наружности. Здесь находились и пожилые, и молодые фаратри; политики и бизнесмены; советчики, депутаты и т.п. Цвета их крыльев варьировались от бурых и чёрных до серых и белых, хаотично рассыпанных в пределах зала. В самом низу находились места для журналистов и их оборудования – трансляция из дворца Ависа передавалась на всю столицу, иногда доходя и до соседних городов – наземных и воздушных.
– Итак, – произнёс Фреом, оказавшись за трибуной, точь-в-точь такой же, за какой он находился год назад. – Я рад приветствовать во дворце, видеть вас в этом зале. Все вы прошли длительный путь, и раз остались живы, значит, достойны находиться в столице. Честно признаться, я безумно счастлив, – старик улыбнулся и выразительно посмотрел на молодых людей и девушек, разряженных в пух и прах. Он заметил Флюгенштайна и кивнул – ему уже доложили о новом друге Диона.
– Также, – снова заговорил правитель. – Я не могу обойти вниманием человека, стоящего рядом с нашими героями – Варфоломея Флюгенштайна – некогда столичного учёного, а ныне земного жителя.
По залу прошёл ропот удивления, но дальше этого дело не пошло. Авис слегка ухмыльнулся – он делал одолжение изгнанному фаратри, хотя и не из-за осознания несправедливости его положения, а чтобы не раздувать скандал.
«С кем же ты снюхался, Дион…» – раздумывал пожилой мужчина, и на душе у него было гадко, в то время как внешне он был весел и бодр. Флюгенштайн понял это и теперь стоял взволнованный, побледнев, словно покойник.
– Чтож, я полагаю, всё прошло отлично. Правда, чтобы убедиться в этом, мы должны задать пару вопросов. Не волнуйтесь, друзья, они несложные, – произнёс правитель и отошёл от трибуны. Сев на место – чёрное кресло, располагавшееся на небольшом возвышении, рядом с которым находились кресла министров, Фреом расслабленно улыбнулся, однако внутренне был собран. Ему уже не посчастливилось заметить недобрый взгляд Асити, обращённый на племянников, и теперь оставалось лишь ждать, так как мероприятие отменить было нельзя.
«Чёрт возьми! – внутренне вскричал старик. – Надо было поговорить с Дионом до этого… Кто же знал! Если бы не занятость и подготовка к этому празднику… О горе…»
– Я думаю, нам стоит начать с начала, – предложил министр внутренних дел – сухонький старичок, восседающий по правую руку от Ависа. – Расскажите нам о первом дне. Кто угодно.
Все камеры тотчас устремились к шеренге молодых фаратри. Юноши и девушки едва заметно вздрогнули.
– Что же вы молчите? – поинтересовался министр, подмигнув. – Кто смелый?
Нокт сделал шаг вперёд. Асити нахмурилась.
– Начну я, – сказал парень, едва заметно поклонившись. Министр взглянул на правителя и одобрительно кивнул, как бы говоря: «Это настоящий наследник!», но Фреом не ответил. Он был рад, что первое слово взял его племянник, однако, предпочёл бы, чтобы это сделал Дион.
– Первый день прошёл по плану. Мы приземлились, осмотрелись и, найдя место для лагеря, построили жилища…
– Шалаши? – уточнил министр. Юноша кивнул.
– Кто первым взял на себя ответственность? – снова спросил старик. Нокт наклонил голову, будто готовясь принять кару. Все поняли это движение правильно и одобрительно зашептались. Юноша продолжал говорить. Он старательно изобретал каждое предложение, стараясь ни словом, ни интонацией не выдать брата. Асити прикусила губу. Она напряглась, словно змея перед броском, и с минуты на минуту готовилась перебить Нокта. Но к её несчастью министры и пресса слушали юношу очень внимательно – парень говорил красноречиво, хотя и взволнованно.
– Значит, первые сутки, прошли по плану, – промолвил министр. – Это хорошо. Так продолжалось и дальше? На какой день вы разошлись?
– Через месяц, – ответил Нокт и блаженно улыбнулся. Старик сделал за него всё дело, перескочив злополучные вторые сутки.
– Неплохо – многие живут вместе до трёх месяцев, – одобрительно промолвил Фреом. Он тоже ощутил, что беда проходит стороной. В зале раздался гул одобрения.
– Позвольте мне сказать! – вдруг вскричала Асити, словно на уроке, подняв руку. Несколько сотен удивлённых глаз обратились к девушке, но та не спасовала – внимание не было для неё проблемой.
– В чём дело? – спросил министр культуры – пожилая женщина в чёрном костюме.
– Я должна добавить кое-что к рассказу Нокта, если позволите.
– К чему это?
– У меня есть основания полагать, что он не расскажет об одном забавном случае, произошедшем с нами, – нагло глядя в лицо министрам и Фреому, ответила Асити.
– Поясните.
– Речь касается его брата – Диона и меня, иначе я не посмела бы перебить.
– Чтож, – вынужден был сказать Фреом, – Ты можешь продолжить.
Коротковолосая девушка кивнула, бросив победоносный взгляд на Диона. Приближался её звёздный час – миг, показавшийся юноше страшной вечностью.
Слово за словом, Асити становилась увереннее, Фреом бледнел, а министры, вслушиваясь в страшную речь, сокрушённо качали головами и изредка посматривали на правителя, будто говоря: «Надо же, воспитал…» Когда девушка закончила, ни один из присутствующих не смел проронить ни слова, Дион стоял рядом с собратьями, словно окачённый помоями, Флюгенштайн, потупив взор, над чем-то раздумывал.
– Значит, – первым прервал молчание министр внутренних дел, – Дион желал твоей смерти, девочка?
– Я к этому и вела, – подтвердила Асити.
– Что на это возразит Дион? – поинтересовалась министр культуры.
– Ничего, – сокрушённо ответил юноша и тотчас, сквозь бредовую пелену услышал, как в зале раздались удивлённые возгласы. Они свидетельствовали об одном: фаратри были поражены и возмущены, объяснять что-либо далее было бессмысленно, ведь, по сути, юноша только что во всём сознался.
– Я действительно совершил всё это, Асити не лжёт. Однако, я делал это ради её блага, и как видно, не зря. Она стоит перед вами живая и здоровая, а ведь кто знает, не столкни я её тогда, что с ней случилось бы, – продолжил юноша, но к его словам отнеслись скептически.
– Факт есть факт. Ты не мог знать наверняка, а раз так, то девушка спаслась лишь по воле Истязающего, – отмахнулся министр внутренних дел. – На твоё счастье, беря в расчёт эту счастливую случайность, мы вынесем приговор не такой жестокий, каким он мог бы быть…
– Приговор? – это слово, произнесённое Дионом вслед за министром, тотчас было подхвачено остальными фаратри. В зале послышались возгласы, перешёптывания. Фреом сидел мрачнее тучи, не в силах из-за стыда произнести и слова.
– Извините, министр, – вмешался Флюгенштайн. – А не кажется ли вам, что приписывать спасение этой вероломной девицы на волю давно покойного учёного не слишком разумно?
– Что? О чём он? Да как он смеет! – послышалось с разных сторон.
– Что вы хотите сказать? – злобно прокаркала министр культуры. – О каком учёном вы говорите?
– Я говорю о вашем боге, – усмехнулся Варфоломей. – Изучению феномена Истязающего я посвятил всю жизнь. Могу авторитетно заявить, что никакой высшей силы нет; он не более чем гениальный изобретатель – божественности в нём ни на грамм.
– Человек!? Что вы несёте?! – раздалось с трибуны – кричали все министры разом. Подобная наглость взбесила их.
– Да, я полагаю, что он относился именно к тому виду, что вы считаете низшим и… Я могу предоставить вам доказательства, я нашёл…
Зал взорвался. Беснуясь, крича, взмахивая крыльями, фаратри подняли такой гвалт, что Фреому ничего не оставалось, кроме как позвать охрану. Вид лазерных секир успокоил зрителей, но теперь вместо них пришёл черёд правителя. Встав с кресла, он страшным голосом объявил, что собрание окончено. В помещении снова раздался шум, но вскоре прекратился. Кто-то из журналистов с невероятным нахальством вскричал:
«Но каково будет наказание вашего племянника, господин Авис?»
– Об этом я сообщу в ближайшее время, – от ужаса, едва держась на ногах, промолвил правитель. На прощание он взглянул на Диона, которого охрана уже выводила через основной вход. В этом взгляде читалось всё, что угодно, но только не прощение.
16 глава – Эронел
– Выслушай же меня! – падая в ноги правителя, из последних сил вскричал Дион. Его голос был наполнен мольбой, слезами, страхом. Юноша находился в кабинете дяди вместе с Варфоломеем, Ноктом и двумя охранниками. Пожилой мужчина сидел в кресле у окна и смотрел куда-то вдаль в состоянии полной отчуждённости. Сегодня, несмотря на летнее время, небо к вечеру стало мрачнеть, и вскоре стало понятно, собираются грозовые тучи.
– Я слушаю, – безэмоционально отозвался Фреом.
– Я не хотел её смерти, я хотел помочь…
– Тогда почему тебя изгнали? Ты не мог сразу объяснить, попросить прощения у Асити? Нет? – вдруг отмерев, спросил правитель и с дрожью во всём теле повернулся к племяннику. Тот продолжал сидеть на полу, смиренно склонив голову. Остальные присутствующие молчали.
– Мне не в чем себя обвинить, – тихо проговорил Дион. – Я стою на коленях лишь потому, что для тебя, дядя, всё произошедшее вырисовывается со слов Асити, а она лжёт.
– Это совершенно неважно. Важно то, что всё это вылилось в свет! Ты понимаешь?! – внезапно вскочив с места и схватив Диона за плечо, заорал старик. – Я тебя об этом и предупреждал! Идиот! О, горе… Твоё безрассудство погубило тебя, ты лишил себя трона, имени, всего…
Фреом надрывался около пяти минут, не отпуская Диона. Его седые волосы растрепались, глаза сверкали яростным огнём, дыхание прерывалось, и слова выскальзывали со страшной скоростью, будто каждое из них было способно отсрочить разлуку родичей.
– Дядя, умоляю, успокойся, – вдруг встрял Нокт, но его никто не слушал. Черноволосый юноша пытался объяснить ситуацию, но горе Фреома мешало тому слушать.
– Что теперь? – во время короткой паузы, когда старик от усталости снова рухнул в кресло, спросил Дион. Теперь этот вопрос прозвучал без страха, ведь юноша знал, как с ним поступят.
– От сказанного не отвертишься, – глотая слёзы, ответил Фреом. – Сегодня ты и Флюгенштайн покинете столицу и никогда сюда не вернётесь. Я понимаю, что таким решением признаю твою вину, но лучше пусть будет…
– Ты вправе так поступить, – встав с колен, сказал Дион. – Оспаривать твоё решение не стану, но умоляю об одном: что бы ты ни говорил на публику, верь в мою невиновность. Это главное для меня, а остальное…
На этом их разговор завершился. Нокт снова что-то говорил, Фреом в слезах отмахивался, Флюгенштайн продолжал молчать, лишившись всякой надежды рассказать о своём открытии. В таком состоянии они расстались.
Новость об изгнании члена правящей династии (по странному стечению обстоятельств уже во второй раз правителями Фаратри оказывались члены семьи Авис, хотя технически их выбирал народ) разнеслась по столице в мгновение ока, и праздник возвращения был непоправимо испорчен. Новостные ленты в следующие несколько дней только и говорили о том, что вопрос о новом правителе решён (все знали, что если жители кого и выберут, то только Нокта).
***
Бронированный челнок, на котором Диона и Флюгенштайна должны были доставить на землю Плеорима, неприступно возвышался среди других кораблей поменьше. Два друга уже находились в его утробе, среди титановых стен, пола и потолка. Они сидели в трюме, разбитые и подавленные, не переговариваясь, ничего не предпринимая. Их судьба стала ясна.
– Значит, конец. Трон мы не вернули, тебя не оправдали и лишились последнего, – через силу улыбнувшись, прервал молчание Дион. Его друг кивнул – возражать было глупо.
Тучи сгущались, среди них уже мелькали молнии, ветер усиливался, и челнок едва ощутимо вибрировал. На палубе стояла могильная тишина, разбавляемая лишь завыванием ветра. Через пару минут она прервалась. Раздались шаги – в трюм вошёл конвой: пять воинов, вооружённых до зубов. Они расселись по разным концам внутреннего помещения челнока, не проронив ни слова.
– Не самое лучшее соседство, – промолвил Дион, и вдруг, словно в ответ, дверь снова отворилась, и внутрь вошёл Нокт. На удивлённые взгляды брата и Варфоломея он промолвил:
«Фреому не до меня, а помешать мне, сопровождать вас не сможет никто».
Охрана мрачно взглянула на юношу, но узнав его, не посмела возразить. Черноволосый парень сел напротив друзей и сложил пальцы в замок.
– Скоро взлетим, – заметил он, вспомнив, как по дороге сюда наткнулся на капитана, готовящегося к отлёту. Бородатый мужчина с мрачным лицом, прохаживался по палубе и отдавал приказы команде, явно нервничая из-за неблагоприятной погоды.
– Надеюсь, мы не рухнем, – промолвил Дион и тотчас почувствовал, как громада титанового челнока медленно поднялась в воздух.
– Прощай, Дэм, – улыбнулся Варфоломей, мысленно представив концентрическое кольцо, так и не ставшее для него домом. Нокт виновато потупился: он единственный находился здесь добровольно.
Прошло десять минут, и челнок, выйдя из гавани, теперь неторопливо приближался к земле, идя напролом, сквозь ненастье. Такими темпами он оказался бы у поверхности Плеорима примерно через час, что довольно много, однако изгнанным друзьям казалось, что этот час продлится не больше одной минуты. Особенно остро это чувство проявлялось у Диона, ведь он до последнего надеялся на помилование.
– Дион, – вдруг позвал Нокт. Его брат обернулся и прислушался: грохот утробы заглушал все звуки.
– Мне жаль, что так вышло. Ты веришь мне? Я не хочу, чтобы ты считал, будто я рад такому исходу, – признался черноволосый парень.
– Я верю тебе, – Дион кивнул. – Ты запутался, хотя это слабое оправдание…
– Я не хочу оправдываться, – перебил Нокт. – Виноват и на этом всё, просто я не хочу, чтобы ты считал меня последним подлецом.
– Мой разговор с Фреомом кое-чему меня научил. Нужно уметь слушать и слышать. Поэтому можешь не волноваться, я вижу, что ты раскаялся. Кроме того, не знаю, как бы поступил на твоём месте, может быть, так же.
– Нет, – юноша покачал головой. – Ты не сделал бы того, что сделал я. Когда мы спустились к Плеориму, ты был чист. За время изгнания ты приобрёл цинизм, гордость… В этом отчасти есть и моя вина, но тогда ты не смог бы совершить подлость.
– А теперь, думаешь, смогу? – Дион улыбнулся, будто в этих словах не было ничего оскорбительного.
– Думаю, сможешь, – был вынужден признаться Нокт. Он понимал, что за этим ответом может последовать гнев брата, но лгать не решился, будто желая этой чрезмерной честностью показать свою преданность. Это было излишне, но Дион не разозлился, он лишь нахмурился и, взглянув на собеседника, крайне серьёзно проговорил:
«Возможно, ты прав…»
Флюгенштайн слышал этот разговор и думал о том, как сложно жить среди себе подобных: совместная жизнь не обходится без ссор, лжи, болезненных уступок…
Такие мысли были вполне закономерны. Вынужденное одиночество, в котором мужчина прожил несколько лет, отразилось на нём, и теперь Варфоломей, несмотря на то, что недавно стремился в центр жизни фаратри, не мог представить себя рядом с другими разумными существами.
– Нет, – подумал он, снова вспомнив кольцо Дэма. – Я был неправ, желая вернуться, и получил повторное изгнание… Чтож, это даже к лучшему… Я не смог бы жить там, рядом с ними…
Братья продолжали негромко переговариваться, Варфоломей размышлял, охранники поглядывали на них, будто на страшных преступников, хотя в их глазах, это было похоже на правду. Воздушное плавание шло своим чередом, до земли оставалось не более одного километра, и ничего не предвещало проблем. Даже ненастная погода, которая бушевала снаружи, не могла помешать таранному челноку уверенно двигаться к цели. Внутри его титановой утробы все были в безопасности.
– Знаешь, – говорил Дион, обращаясь к Нокту. – Я надеюсь, ты будешь хорошим правителем. Нет, не кривись, ты должен им стать.
– Фреом так не считает.
– Он не знает того, что знаю я: ты справедлив, хотя порой и ошибаешься. Это не страшно, ведь в итоге ты признаёшь ошибки. Кроме того, ты практичный, сильный, тебя уважают жители. Я бы не смог вести наш народ, но ты… Это в твоих силах, – признался русоволосый юноша. Его собеседник мрачнел всё сильнее после каждого слова, эта речь ранила его.
– Я не хочу… – упавшим голосом ответил он.
– Это хорошо, – улыбнулся Дион. – Дядя говорил, что лишь тот, кто не желает власти, достоин её больше иных…
Тут юноша замолчал. Он заметил, что вдруг настала жуткая тишина, будто что-то вот-вот должно случиться. Юноша помотал головой, желая избавиться от этого чувства, но тут, словно в насмешку над парнем, в трюме раздался страшный грохот. Его источник находился за дверью. Все разом вздрогнули. Казалось, нечто громадное, рвётся в трюм челнока, ударяясь о крепкую, обшитую металлом, дверь. Охранники насторожились. Одновременно встав с мест, они проследовали в центр помещения и тот из них, кто был старше по званию, жестами роздал приказы. Его подчинённые прекрасно поняли его, хотя для друзей, находившихся рядом, это было похоже на бессмысленную пантомиму.
Двое из кортежа встали по левую сторону от двери, ещё двое расположились напротив, достав лазерные секиры, а их главарь сел рядом с пленниками, на тот случай, если они захотят сбежать. Вновь раздался грохот, охранники в очередной раз произвели ряд жестов, а друзья, ничего не понимая, затаили дыхание, будто почувствовав, что за дверью кроется нечто ужасное. Минута текла за минутой. Грохот больше не повторялся, но страшный звук, доносившийся недавно из-за двери, прочно засел в памяти фаратри.
Тишина становилась продолжительной. В какой-то момент всем даже показалось, что они испытали массовую слуховую галлюцинацию, но эту догадку уничтожал один страшный факт: на запрос командира кортежа к капитану корабля по коммуникатору никто не отвечал. В электронном устройстве царила мёртвая тишина.
– Что бы это ни было, оно прошло. Надо подняться на капитанский мостик и выяснить причину молчания, – вдруг сказал главарь. Он не успел сделать и шагу, как челнок, издав протяжный звук, накренился, причём так резко, что все одновременно рухнули на пол. Раздался странный скрежет, будто корабль в воздухе налетел на что-то твёрдое.
– Кто-нибудь понимает, что происходит? – вскричал Варфоломей, но ему не ответили. Свет, льющийся вниз с белых округлых ламп, неожиданно начал меркнуть, в коммуникаторах кортежа послышались помехи, будто кто-то силился что-то сказать.
– Как это… Что…
– Смотрите!
Обшивка трюма затрещала и толчками стала вдавливаться внутрь, словно снаружи, кто-то пытался прорваться в челнок. Охранники в ужасе отпрянули от треснувших стен, друзья, не вставая с колен, попытались отползти подальше, но куда бы они не двигались, от страшного нечто нельзя было скрыться. Внезапно всё стихло.
Теперь, когда дрожь кончилась, Нокту удалось встать на ноги. Он вздохнул и, держась за колени, огляделся. Больше ничего не говорило об опасности, но стоило парню повторно бросить взгляд в дальний угол трюма, как из горла его вырвался вопль, и Нокт, будто увидевший призрака, снова упал и схватился руками за голову. Там, во мраке, вычерчиваясь белым пятном, стояла девушка в саване, окутанная розовыми нитями. Воздух вокруг неё вибрировал, и казалось, что это голограмма, однако когда она сделала два шага вперёд, в её реальности сомневаться, не пришлось.
– Кто вы? На борту нельзя находиться посторонним… – проговорил командир кортежа, но его слова не возымели действия. Девушка медленно шла вперёд, не спуская страшных неживых, глаз с Диона. Её руки вздрагивали, будто видение хотело задушить парня.
– Вы должны покинуть это помещение, вас сопроводят, – продолжал настырный телохранитель, один из всех не понимая, что играет с огнём. Все, даже русоволосый юноша, никогда не страдавший суевериями, переживший встречу с Берглютом, сейчас молчал, чувствуя, как по его коже проносятся мурашки, а кровь то обжигает, то становится холодной, словно лёд.
– Возьми меня за руку и выведи, – улыбнулась девушка после того, как к ней обратились в третий раз. Охранник, не дрогнув ни единым мускулом, шагнул навстречу видению и самонадеянно прикоснулся к белой руке. Тотчас трюм наполнился душераздирающим криком и плачем: кричал офицер – его рука на глазах сморщивалась, серела, синела и распадалась на волокна, которые коричневыми комьями из крови, плоти и сухожилий падали на пол. Вслед за начальником охраны, закричали и его подчинённые, не в силах выдержать столь жуткое зрелище. Дева в саване довольно кивнула.
– Лишние глаза и уши нам ни к чему, – она улыбнулась, оглядев фаратри: пятеро охранников и Флюгенштайн тотчас смолкли и рухнули на пол, потеряв сознание. Стоять остались лишь Дион и Нокт.
– Ты снова здесь… Зачем? Ведь ты оставила меня в покое… Что тебе от меня нужно?! Я не убийца, убирайся вон! – воздев руки к небу, исступлённо вскричал Нокт. – За что мне это? За что?!
– Я слышу это всякий раз, когда мы встречаемся, это скучно, мальчик. Впрочем, нынешний визит будет последним, так что можешь не переживать. Однако, мне кажется, мы не с того начали, – улыбнувшись чёрными губами, промолвила девушка. Дион не мог оторваться от её лица ни на секунду.
– Кто ты? – тихо спросил он.
– Нокт не рассказал тебе? Не пожаловался на страшное видение, вынудившее его изгнать тебя и обречь на смерть? Похвально… Чтож, моё имя Эронел Эстерхази, мальчик. И всё, что мне нужно, это смерть… Думаю, ты понимаешь, чья именно, – ответ видения был ласков, почти нежен, будто девушка говорила с возлюбленным. От её голоса Дион похолодел. Он попытался встать, но не смог: нечто незримое мешало ему.
– Я вижу, вы ничего не понимаете. Вы в ужасе, и это закономерно, ведь я держу ваши жизни в руках. Стоит мне подумать, и этот челнок рухнет, и от вас не останется ничего, но это было бы опрометчиво, ведь в моих планах лишь ты, Дион, – снова заговорила девушка, плавно приближаясь к жертве. Деревянное покрытие пола под её ногами чернело, разлагалось. Заметив страх, с которым юноши смотрели на её шествие, она рассмеялась и добавила:
«Коль я взяла на себя роль палача, то стараюсь ей соответствовать. К счастью, это не сложно».
– Зачем я тебе? – стараясь пошевелиться, прошептал русоволосый юноша.
– Да, ведь ты моё безумие, моё видение! – вскричал Нокт (на него Эронел не воздействовала).
– О, глупый мальчик, я не видение. Я сигнал, прорвавшийся сюда с твоей помощью, – делая очередной бесшумный шаг, ответила Эстерхази. – Вы не поймёте моих целей, ведь вы в силу происхождения мыслите узко. Скажем так, я выполняю приказ и знаю лишь одно: Дион должен умереть… – она задумалась. – Я излишне откровенна, а, между тем, мне надлежит действовать…