Краткая история Зимбабве с доколониальных времен до 1980 года

Любопытны приводимые Д. де Гоишем данные о символах власти, которые носил при себе Мвене Мутапа: «Этот король использует два знака отличия, из которых один – очень маленькая мотыга с наконечником из слоновой кости, которую он всегда носит за поясом, давая понять своим подданным, что они должны работать и возделывать землю и зарабатывать, чтобы жить в мире, не отбирая чужое, и другой знак отличия – два дротика, показывающих, что с помощью одного он творит правосудие, а с помощью другого защищает свой народ»^[59].

В годы правления Матопы границы Мономотапы определялись р. Замбези на севере, р. Саби – на юге и Индийским океаном – на востоке. В самой стране выделялись три региона по принципу доминирующей вассальной династии. В Западном регионе Гуруусва/Бутва доминировала династия Тогва. В северном регионе в долине реки Замбези Тавара/Тонга. На Востоке – Барве и Манйика. На юге, после захвата Утеве, удалось поставит прямых наместников. В первые годы существования Королевство Мутапа было раздираемо внутригосударственными конфликтами. Около 1490 года правитель Торва по имени Чангамире (не путать с Домбо 1680-х годов) успешно узурпировал трон Мутапы после убийства, действующего Мутапы Мукомберо. Он правил в течение четырех лет, прежде чем был свергнут одним из сыновей Мукомберо, Чикуйо Чисамаренгу.

Назначенный Мутапой правитель Утеве, известный как Ньямунда, воспользовавшись смутой объявил о своей независимости и начал борьбу с Мутапой за нагорье Маньики. Эта борьба вылилась в серию войн, которые фактически блокировали любые прямые контакты между государством Мутапа и побережьем в направлении Софалы.

Примерно к 1515 году Мутапа сражался с мятежниками на нескольких фронтах, некоторые из них, как в случае с Сачитеве Ньямундой и Торва Чангамире, сумели сформировать мощную коалицию^[60].

Арабские купцы, наблюдая за междоусобицей не прекращали торговлю, выгода от нее перевешивала все риски. Хлопчатобумажные ткани из Индии и изделия из стекла они обменивали на золото, прибыль от таких сделок как свидетельствовал в 1518 г. один из португальцев могла достигать 100 к 1.^[61] Это не осталось без внимания.

В 1505 году португальцы послали большой флот под предводительством Франсиско д'Альмейду с целью обосноваться в Индийском океане. Узнав из путешествия Васко да Гамы о торговле золотом Мономотапы с арабами, д’Альмейду было поручено закрепится на восточном побережье Южной Африки, с целью перенаправить поток золота в Европу, а точнее в Португалию. Португальцы обосновались в Софале, в нескольких милях к югу от современной Бейры вытеснив арабских купцов. Затем они направляют к правителю Мономотапы своего эмиссара, в расчете наладить торговые отношения^[62]. Учитывая всю опасность мероприятия, послом назначают осужденного на ссылку в отдаленные колонии «Degredado»^[63] Антонио Фернандеса. Ему удалось выполнить свою миссию. Ориентировочно в 1511 г.^[64] он вступил на территорию современного Зимбабве. Фернандес установил торговые отношения, как с Мономотапой, так и с Королевством Бутуа.^[65], о котором речь пойдет ниже. Однако официальные отношения Португалия с Королевством Мутапа установила только в 1560 г.^[66] В том же году Гонкала да Силвейра, португальский иезуит аристократического происхождения обратил молодого Мутапу Ногомо в христианство.

Как верно отмечает А. М. Хазанов: «Вслед за солдатами и купцами, продвигавшимися вверх по Замбези, шел «второй эшелон» – представители различных религиозных орденов»^[67].

Гонкала да Силвейра

Гонкала да Силвейра был одним из первых священнослужителей, вступивших на землю Мономотапы. В 1556 г. он покинул Лиссабон, где имел репутацию весьма красноречивого проповедника. Во время путешествия на Восток Сильвейра услышал об «империи Мономотапа» и, будучи в Индии, стал добиваться разрешения возглавить миссионерскую экспедицию в эту, по его словам, «духовно пустынную землю». Силвейра прибыл на остров Мозамбик, а затем перебрался на материк и провел семь недель в краале одного африканского вождя в районе нынешнего Келимане, где уговорил его вместе с 500 подданными принять христианство. Оставив там двух своих спутников-иезуитов, он поднялся вверх по Замбези и направился в столицу Мономотапы. Здесь проповедник рьяно взялся за работу, проявив истинно иезуитскую изобретательность. В докладе о путешествии отца Гонсалу, составленном иезуитской коллегией в Гоа (1561 г.), говорится: «Мономотапа послал Гонсалу Силвейре большую сумму в золоте, много коров и людей служить ему, так как португальцы сказали ему, что этот падре очень знатен и является одним из главных лиц в Индии. Но падре с великой скромностью и благодарностью за такую щедрость вернул королю его подарки». Дальше в этом документе идет многозначительная фраза, которая показывает, что Мутапа имел уже порядочный опыт общения с португальцами и хорошо изучил их нравы: «Король был изумлен, увидев среди португальцев человека, не пожелавшего золота, провизии или людей, которые бы ему служили».

Завоевав таким образом расположение правителя, хитрый иезуит с находчивостью опытного авантюриста тотчас же придумал еще более эффектный трюк, рассчитанный на то, чтобы окончательно сделать верховного правителя Мономотапы своим «духовным пленником»: «Однажды, когда он служил мессу, несколько знатных лиц королевства проходили мимо дверей и увидели на алтаре очень красивое изображение нашей мадонны, которое падре привез с собой. Они пошли к королю и рассказали, что падре имеет музинга, то есть очень красивую женщину, в своем доме и что его следует спросить об этом. Король направил ему письмо, в котором написал…, чтобы тот привел ее к нему, так как он очень хочет ее видеть. Падре завернул картину в роскошные ткани и принес королю. Но прежде, чем показать ее, сообщил ему через переводчика, что эта дама – божья матерь и что все короли и императоры мира – ее слуги. Мономотапа и его мать были в восторге от картины, которую Силвейра им подарил. Действуя столь ловко, оборотистый монах быстро продвигался к намеченной цели: примерно через 25 дней после его прибытия в страну ему удалось обратить в христианство главу государства, его мать и знатнейших людей»^[68].

Мусульманское влияние, однако, вскоре заставило Мутапу вернуться к язычеству, а Сильвейра был задушен. Это события совпали с последующими стихийными бедствиями – саранча, наводнения, болезни, голод. Мутапа счел это наказанием за предательство своей новой веры, и казнил уже подстрекателей – своих мусульманских советников, и после отправил сообщение португальцам с раскаянием. Новый король Португалии, Себастьян, не принял эту оливковую ветвь и настоял на отправке в 1569 году экспедиции, чтобы отомстить за смерть пастора и подчинить африканское государство силой^[69].

Не смотря на желание мести, безусловно, главной причиной португальского военного похода стала уверенность португальцев в обширных запасах золота в Мономотапе. Экспедицию возглавил бывший генерал-губернатор Индии генерал Франциско Баррето.

Баррету отплыл из Лиссабона в апреле 1569 г. на трех судах и, прибыв в Восточную Африку в ноябре, разбил лагерь в Сена. С началом сезона дождей многие члены экспедиции заболели лихорадкой. Португальцы заподозрили живших неподалеку арабов в отравлении продуктов. Тогда Баррету приказал окружить арабскую деревню и убить всех, кто попадется на пути. В это же время Баррету послал своего эмиссара к Мутапе, чтобы получить разрешение пройти в район рудников в Маника. Посланец, добравшись до резиденции короля, стал разговаривать с ним с «позиции силы». Как сообщает современник в день аудиенции эмиссар «направил какого-то португальца со стулом и ковром, которые были помещены напротив трона Мономотапы, после чего посол вошел со всеми португальцами, которые были (вопреки принятому в Мономотапе этикету) одеты, обуты и с оружием… Мономотапа встал со своего трона и любезно приветствовал его».

Вскоре эмиссар вернулся в Сена, сообщив, что правитель Мономотапы согласился удовлетворить требования португальцев. Получив столь ободряющее известие, Баррету с 500 оставшимися в живых мушкетерами направился на юг. Ему предстояло пройти через земли Китеве, владыка которого был в полувассальной зависимости от Мутапы. По свидетельству Сантуша, Баррету пришлось вести «великие и жестокие войны с Китеве, королем земель между Софалой и Маника, ибо тот постоянно старался помешать ему пройти к упомянутым рудникам, расположенным в королевстве одного из его соседей по имени Чиканга, а губернатор не мог достигнуть рудников, не пройдя через все королевство Китеве… Причиной его отказа было отчасти нежелание, чтобы португальцы имели дело и торговлю с его врагом Чиканга и доставляли в его страну много тканей и бус для обмена их на золото из его рудников, благодаря чему тот мог стать богатым и могущественным…, а отчасти нежелание, чтобы португальцы получили сведения о его стране, пересекая все его королевство». Правитель Китеве призвал своих подданных оказать упорное сопротивление португальцам. По свидетельству Сантуша, он дал незваным пришельцам «много сражений, сражаясь против португальцев очень храбро и доставляя Баррету много трудностей…». Вооруженные лишь стрелами и дротиками, африканцы воочию убеждались в превосходстве огнестрельного оружия европейцев. Будучи не в состоянии противостоять этому оружию в открытом бою, они прибегли к тактике пассивного сопротивления: прятали на пути следования португальцев продовольствие, уходили из деревень в леса, затрудняя тем самым продвижение европейцев в глубь страны. Однако португальцам удалось добраться до столицы Китеве, который вынужден был бежать в горы со своими женами и большинством горожан. Баррету предал город огню и с оставшимся войском направился в район золотых рудников. Правитель княжества Чиканга послал встретить Баррету на пути с множеством провизии и коров, взамен чего получил ткани и бусы. Воспользовавшись излишней доверчивостью этого вождя, Баррету сумел навязать ему соглашение, по которому португальцы впредь приобрели право беспрепятственного въезда в Маника и свободного обмена своих товаров на золото. Заключив столь выгодный договор, пришельцы обрели уверенность, что сумеют быстро прибрать к рукам золотые рудники. Но их ждало горькое разочарование. «Когда португальцы оказались в стране золота, – писал Сантуш, – они думали, что тотчас же смогут наполнить им мешки и унести столько, сколько найдут. Но, когда они провели несколько дней около рудников и увидели, с каким трудом и риском для жизни кафры (африканцы) извлекают его из недр земли и скал, их надежды были развеяны». После этого Баррету решил вернуться в Софалу, пройдя тем же путем, каким пришел в Маника, и готовясь к новым сражениям с владыкой Китеве. Но последний не рискнул оказать сопротивление европейцам и послал Баррету предложения о мире, «которые тот принял с большой радостью, желая обеспечить этот путь для торговцев из Софалы». Согласно договору, португальцы должны были выдавать Китеве ежегодно 200 кусков ткани, а взамен он обязывался разрешать им свободный проход через свои земли.

После похода в Маника войско Баррету направилось в Чикова, где, по слухам, находились серебряные рудники. Для этого ему предстояло пройти через земли монгас – вассалов Мономотапы, которые, по словам Сантуша, были «расположены на южном берегу реки (Замбези), как и Сена, и Тете». Сантуш характеризует монгас как «черных язычников, очень храбрых и самых воинственных из всех племен, которые жили тогда на этих реках, и поэтому они доставили великие трудности нашим завоевателям, с которыми у них было множество битв». В боях с португальцами монгас проявляли исключительное упорство и мужество. Так, перед одним из сражений вперед вышла старая женщина, которая, бросив горсть пыли в сторону португальцев, заявила, что ослепит их всех, после чего их легко будет разбить и взять в плен. Африканцы двинулись на пришельцев, настолько уверенные в победе, что взяли с собой веревки, чтобы связать португальцев, как овец. Выстрелом была убита предрекавшая гибель врагу женщина. «Кафры были крайне удивлены неожиданным событием и опечалены смертью своей колдуньи, на которую очень надеялись. Однако они были не так напуганы, чтобы оставить битву, а, наоборот, начали ее и сражались весьма храбро».

Баррету приказал подпустить наступавших плотными рядами монгас поближе, а затем с близкого расстояния открыть по ним огонь из фальконетов и ружей. По словам де Коуту, «этим залпом было убито столько людей, что поле покрылось трупами, а когда дым рассеялся, кавалерия и пехота атаковали приведенную в замешательство толпу кафров. Их рубили до тех пор, пока они не отступили, оставив на поле боя более шести тысяч трупов, не считая многих, умерших в пути». Два дня спустя произошло еще более яростное сражение. Монгас использовали боевой порядок в виде полумесяца, который позже применили зулусы в борьбе с англичанами. В третьем бою португальцы были вынуждены защищаться за частоколом, а затем отступить в Сена. Отряд Баррету уменьшился до 180 человек. Это были уже не прежние блиставшие выправкой и верившие в легкий успех самонадеянные солдаты, а истощенные и больные люди, думавшие только о том, как бы поскорее выбраться из «проклятого африканского ада». Через две недели после возвращения в Сена, в мае 1573 г., Баррету умер от лихорадки. Его преемник В. Ф. Омем погрузил остатки разбитого войска на корабли и отплыл в Европу. Первый этап войны Португалии против Мономотапы закончился для португальцев бесславно^[70].

В 1571 г. португальцами была совершена повторная попытка проникновения на территорию Мономотапы в поисках золота под предводительством Гомера Фернандеса, но и она не завершилась успехом^[71]. Небольшим достижением экспедиции стало основание укрепленных постов в Маникаленде^[72] (восточная провинция современного Зимбабве).

В 1574 г. Омем, собрав новую армию, отплыл в Софалу. Прибыв в этот порт, он направился к золотоносным землям Маника, путь к которым снова лежал через земли вождя Китеве. На этот раз Китеве решительно отказался пропустить европейцев. Наученный опытом горького поражения, он отказался от открытого противостояния, прибегнув к уже испытанной тактике. Китеве приказал спрятать все продовольствие и засыпать колодцы. Относившийся к африканцам со свойственным португальцам презрением, де Коуту в данном случае не мог не отдать должное их стратегии. «Это показывает, – писал он, – что кафры уж не такие варвары, чтобы не суметь использовать ту же стратегию, которую применяли короли Персии…, когда в их королевство вторглись турки». После ряда стычек с аборигенами Омем достиг заветной цели и разбил свой лагерь недалеко от места, где находится современный Умтали. Осмотрев рудники, португальцы еще раз убедились, что без применения механизированного труда добыча руды будет малоэффективной. Вернувшись в Софалу, Омем решил повторить попытку завоевать Чикова, серебряные рудники которого, как он надеялся, могли бы с лихвой вознаградить его за неудачу. В Чикова португальцы предприняли интенсивные поиски серебряных рудников. Сантуш с досадой сообщал: «Ни один кафр не осмеливался указать точное местонахождение рудников, ибо они очень боялись, что португальцы после открытия этих рудников отнимут у них земли и выгонят их, и потому теперь все бежали, оставив страну португальцам, а также и для того, чтобы кто-нибудь из них не мог быть схвачен и принужден силой или пытками раскрыть тайну». Тогда Омем покинул стоянку и спустился вниз по реке к Сена, оставив в лагере 200 солдат. Укрывшись за частоколом в Чикова, они оказались в необычайно трудном положении, будучи со всех сторон окружены враждебным населением, стремившимся во что бы то ни стало избавиться от чужеземцев. «Солдаты оставались в этом месте несколько месяцев, но не нашли никого, кто бы показал им то, что они желали знать, никого, кто бы продал им за деньги провизию, которую они просили, и потому они были вынуждены отнимать ее силой у кафров». Понимая, что штурм укрепленного португальского форта – дело рискованное, африканцы покончили с врагами с помощью хитрости. Они послали в португальский лагерь представителей, которые обещали показать, где находятся серебряные рудники. Оставив 40 человек для охраны форта, солдаты двинулись вслед за проводниками. Но, как только португальцы вступили в густые заросли, три тысячи вооруженных африканцев набросились на них из засады. Колонизаторы, атакованные со всех сторон, были почти полностью уничтожены. После этого удалось преодолеть и сопротивление гарнизона в форте^[73].

Хотя португальцы технологически превосходили африканцев, эта существенная разница еще не стала критической, как в войне с британцами конца XIX века, когда пулеметы косили матабеле. Для победы португальцам требовался куда большой воинский контингент, чем они себе могли позволить в Южной Африке, с учетом всех затрат на логистику и содержание войск. А вскоре Португалия – великая колониальная держава, по Иберийской унии (1580 г.) на 60 лет потеряла свою независимость в пользу Испании. Это не могло не сказаться на планах португальцев.

Не достигнув своей цели военным путем, португальцы стали активно принимать участие во внутримономотапских конфликтах, поддерживая то одного, то другого претендента на трон.

Мутапа Гаци Русере, унаследовавший трон в 1586 году, потерпел ряд неудач, среди которых были вторжения Марави во главе с Капамбо и Чикандой.

Мутапа Гаци Русере. Изображение на зимбабвийской марке

Поражения привели к восстанию в армии Мутапы, которое поддержали некоторые представители знати. Это восстание ознаменовало поворотный момент в отношениях Мутапы и Португалии, вынудив Гаци Русере, оказавшегося в изгнании, запросить помощи у европейцев. Диего Симоес Мадейра поддержал его, и в трехлетней кампании между 1606 и 1609 годами помог отвоевать трон у Матузианхе. В благодарность Гаци не только смягчил условия въезда португальцев в свою страну, но и передал в пользование Мадейре золотые, серебряные и медные рудники. Более того, португальцем было разрешено строить церкви и заниматься миссионерством, а при Мутапе для его защиты прикомандировали отряд из 30 португальских солдат с огнестрельным оружием, который просуществовал вплоть до 1759 г.^[74] Казалось бы, Португалия добилась цели, однако достигнутая стабильность быстро исчезла после смерти Гаци, когда началась борьба между двумя претендентами на престол, Мавхурой Мханде и Ньямбо Капараризе. Португальцы поддержали Мавхуру^[75] и с их помощью Мавхура Мханде Фелипе в 1629 г. занял трон^[76]. Взамен на оказанную помощь португальцы потребовали принять вассалитет. Разоренная, уставшая от войн страна не была готова к очередному столкновению. Мавхура согласился, открыв португальцам практически беспрепятственный доступ к ресурсам своей страны.

К 1650 г. португальское влияние в рамках вассалитета превратилось в косвенное правление. Мутапа делал налоговые отчисления в португальскую казну, португальцам были предоставлены значительные земельные права вместе с обширными земельными владениями, при этом колонисты относились к местному населению как к рабам. Ситуация начала меняться с приходом к власти Камхарапасу Мукомбве в 1663 году. Отношения между Мутапой Мукомбве и португальцами медленно, но накалялись, к концу века перейдя в вооруженный конфликт.

В то же самое время португальцы теряли свои позиции на всем восточном побережье Африки. 13 декабря 1698 г. под натиском войск султана Омана Кайд эль-Ардхи пала Момбаса, затем такая же участь постигла Кильву и Пембу. Эти события означали конец португальского колониального владычества в Восточной Африке к северу от мыса Делгадо^[77].

В 1704 г. заручившись поддержкой Тонги в долине Замбези и Чиканги из Маньики Мукомбве начал наступление против португальцев, которое полностью вытеснило их с территории Мономотапы. Одержав победу, он раздал земли членам королевской семьи, стремясь упрочить свое правление после почти столетней гражданской войны^[78].

На основе Королевства Зимбабве, наряду с Мономотапой, образовалось еще одно государство – Королевство Бутуа (1450–1690), правило которым династия Торва^[79].

Королевство Бутуа

Территориально Бутуа находилось на юге-западе современного Зимбабве. Его столицей был город Кхами. Вероятно, предками народа Бутуа были Каланга^[80]. Также как и Мономотапа, Королевство Бутуа продолжило традицию городских стен и каменных строений, выработала свой культурный стиль^[81]. Особенно это заметно в Кхами, который имел каменные стены и здания^[82]. Помимо каменного строительства королевство Торва достигла больших успехов в керамике.

В ходе раскопок в Кхами было найдено несколько артефактов, таких как ритуальные кувшины для питья, железное и бронзовое оружие, медные предметы и предметы религиозного культа из слоновой кости. Примечательно, что среди находок оказались артефакты из Европы и Китая, что свидетельствует об активной торговле с иностранными купцами, прежде всего с арабами.

Возможно, кому-то может показаться, что Мапунгубве, Королевство Зимбабве, его наследники Мономотапа и Королевство Бутуа представляли собой примитивные монархии с неразвитыми технологиями относительно европейских стран. Однако необходимо осознавать, что Южная Африка довольно отдаленное место относительно Средиземного моря, где шла основная торговля, и вместе с тем обмен знаниями между Европой и Ближневосточными странами с их богатой историей. Южноафриканские государства не имели римского и греческого наследия с их выдающимися мыслителями и культурой. Тем не менее находясь в таком неравном положении, африканцам долговое время удавалось сдерживать европейские армии на пути вглубь континента, португальцы хотя и оказывали влияние на внутриполитические дела Мономотапы, по-настоящему закрепились лишь на побережье, и только британцы в конце XIX века смогли превратить все эти земли в свои колонии.

Перед началом описания Империи Розви, необходимо подробно остановиться на языковой группе Шона. Авторы книги «Becoming Zimbabwe. A History from the Pre-colonial Period to 2008» Б. Рафтопулос и А. С. Мламбо говорят о Шона, как о сложном в определении значения названия. «Это не только анахронизм; люди, о которых идет речь, были известны себе и посторонним в основном как Каранга. Также существуют различные теории, объясняющие происхождение самого имени Каранга: «народ солнца» (каланга), «сыновья младшей жены» (мукаранга) и др. Однако «Каранга» в современном значении относится к диалекту Шона, на котором говорят в южных частях Зимбабве, ныне населенных людьми, которые мигрировали туда в восемнадцатом и девятнадцатом веках из северной и восточной частей Зимбабвийского плато. Их перемещения ошибочно называют «миграциями Каранги», интерпретируя их современную идентичность, что является неверным и еще одним анахронизмом. Хотя нет никаких сомнений в том, что одни и те же люди жили в общей зоне в течение периода после 900 года, однако с течением времени они потеряли свою идентичность смешиваясь с другими народами. Те, что, вероятно, были «Карангой» в Великом Зимбабве, могли быть и «Торва» и частью «Мутапы», а позже и «Розви»»^[83]. Зимбабвийский историк Джеральд К. Мазарире пишет, что Шона представляет собой слияние языковых, культурных и политических атрибутов народа, который даже не знал себя под этим именем до конца XIX века. То, что сегодня гомогенизировано как Шона, представляет собой смесь людей, которых по-разному описывали как «Ваньяи», «Абетшаби», «Каранга» или «Дыра». Гораздо позже, народ ндебеле покоривший в т. ч. Империю Розви, объединит в своем названии народности Каланга, Ньюби, Венда, Тонга, Тсвана, Сото, Бирва и Лоцви^[84].

Австралийский социолог Финекс Ндхлову насчитывал восемнадцать языков: Шона, Ндебеле, Каланга, Намбья, Тонга, Сото, Домбе, Хоса, Тонга Мудзи, Венда, Шангани, Тшваво, Тсвана, Барве, Сена, Дома, Чикунда и Чева. При этом Шона и ндебеле стали в Южной Родезии доминирующими национальными языками, наряду с английским как официальным^[85].

Семья шона. 1911 г.

Колдун шона. Современная фотография

Отечественные исследователи так видели этнический состав Зимбабве (Южной Родезии) на 1960 год. Народ шона говорит на языке шона, относящемся к языковой группе банту бенуэ-конголезской семьи нигеро-кордофанской макросемьи языков. Есть мнение, что свое название они получили от ндебеле в XIX веке из-за умения быстро прятаться в пещерах при нападении. Мзиликази^[86] назвал их Амашона, что означает «те, кто просто исчезает». Самого слова «шона» не было в языке шона^[87].

У шона выделяется шесть основных областных диалектов:

1. Каранга или «южные шона». Самая большая группа шона, которая подразделяется на диалектные подгруппы: дума, джена, мари, говора, гова, ньуби.

2. Зезуру или «центральные шона».

3. Корекоре или «северные шона».

4. Маньика.

5. Ндау.

6. Каланга или «западные шона». Подразделяются на розви, ньаи, каланга^[88].

Ндебеле – народ, населяющий юго-западную часть Южной Родезии. По языку (исиндебеле) и культуре относятся к южноафриканским Банту. Наиболее близки к Зулу^[89].

Воин Матебеле в танцевальном наряде, Томас Бейнс

Вождь и его жены. 1909 г.

Борьба Мутапы с португальцами привела еще к одному важному событию – возвышению Чангамира Домбо и возникновению государства Розви (1684–1834). Его происхождение неизвестно. Вероятнее всего, он был вождем племени Розви^[90].

Домбо получил известность в июне 1684 года, когда он победил португальцев в битве при Маунгве^[91]. Бой шел почти сутки. Воины Домбо пять раз атаковали оборонявшихся португальцев. Хотя африканцы несли тяжелые потери, они вновь и вновь бросались на врага. Наступила ночь, а битва все продолжалась. Португальцы спешно укрепляли свой лагерь. Тогда Чангамире прибег к военной хитрости, свидетельствовавшей о его воинском даровании. Он приказал разжечь костры в разных местах на значительном расстоянии друг от друга. В португальском лагере решили, что это лагерные огни вновь прибывших подкреплений противника. Среди африканских союзных воинов в португальском лагере началась паника, и многие из них бежали. За ними вынуждены были последовать и португальцы. Уловка Чангамире принесла ему успех. На лаврах победителя на сторону выдающегося африканского вождя переходили все новые и новые племена, и его силы быстро увеличивались^[92]. В итоге Домбо решил, что более не нуждается в сюзерене. Подняв восстание Чангамире, разгромил карательные силы Мономотапы. Постепенно он укрепил свои позиции в западной части Бутвы, где ранее господствовали Торва, а также в землях Маньики и торговых центрах (факториях) Мономотапы, окончательно изгнав с зимбабвийского плато португальцев. На Западе среди Каланга до сих пор существует легенда о Домбо. Его помнят, как Чилисамхулу, или Нечасике, вождя племени Ньяи, который пришел из страны Венда. Несколько раз Нечасике, сопровождаемый несколькими советниками, среди которых были «Нхале и Нинембве, отец Тумбале и многие вожди, пытались завоевать Чибундуле, но были отбиты с помощью магии. Только после того, как он предложил Чибундуле свою дочь, Нечасике и его ваньяи смогли узнать секрет этой магии и в конечном итоге установить свое господство над Калангой Чибундуле». Домбо был первым из семи последовательных правителей династии Розви; все последующие были его прямыми потомками из тотемной группы мойондизво.

В 1690 г. Чангамире Домбо захватил Королевство Бутуа, некоторые из покоренных вождей впоследствии заняли важные посты в иерархии Розви. После захвата Торвы войска Розви продвинулись на север до рек Дека и Гвай, а затем в долину Замбези, где они утвердились как Намбия под Хванге. Далее было присоединено плато Себунгве и Мафимгавуци. На юге власть Розви распространилась в долину Лимпопо^[93].

Расширение Империи Розви с 1690 года.^[94]

В итоге Домбо став независимым от Мономотапы, нанеся ряд поражений королевским войскам, португальцам и оппозиционно настроенным малым племенам установил гегемонию на большей части территории современного Зимбабве, включая ряд территорий Южно-Африканской Республики и Ботсваны.

Среди особенностей присущих Империи Розви выделялась ее крайняя воинственность, вместе с грамотно разработанной военной стратегией. Армия Розви была многочисленной и прекрасно дисциплинированной, способной эффективно сопротивляться европейским колониальным отрядам. Правители Розви продолжили традицию каменных укреплений, заложенную Мапунгубве и Зимбабве, и частично перенятую у Бутуа. Розви выработала свою изысканную культуру гончарных изделий. Добились успеха в развитии металлургии. Также, как и у предшественников, важной составляющей экономики Розви была добыча золота. Но основой, присущей всем обществам банту, оставалось сельское хозяйство – выращивание зерновых культур сорго и просо^[95]. В государстве Розви существовала развитая иерархия и система сословий. Управление обширной территорией осуществлялось сложной системой, состоящей из фактически (хотя официально они были равными с Розви) вассальных династий (Торва, Секо, Шава и др.) и региональных наместников. В случае неповиновения Чангамире (необходимо отметить, что приемники Домбо носили титул «Мамбо») направлял войска для устранения непокорного правителя. По государственному устройству, по мнению Б. Рафтопулоса и А. С. Мламбо, Империя Розви походила на федерацию, с широкой автономией в ряде регионов. Тем не менее все правители были обязаны платить дань^[96]. На мой взгляд, это более соответствовало классической феодальной структуре. Важное место в иерархии занимало имперское жречество, систематизированное и централизованное. Далее шли свободные земледельцы и городские ремесленники^[97].

Империя Розви активно взаимодействовала с соседями, торговала, воевала, когда более, когда менее успешно. Но все же более, потому что португальцы так и не смогли осуществить реванш и вернуть свое прежнее влияние в регионе. Ее ахиллесовой пятой стала постоянная внутренняя борьба конкурирующих между собой властных групп за влияние и сопутствующий дивиденды. Это не могло не ослаблять государство. В итоге Империя Розви не пережила наступление ндебеле.

Появление Империи Розви стало прямым свидетельством ослабления Мономотапы, в дальнейшем ее правители постоянно балансировали между Розви и португальцами, находясь то у одних, то у других в зависимости. К 1720 году правители Мономотапы перенесли свою столицу в район Тете в нижнем течении реки Замбези на территорию современного Мозамбика, чтобы быть там под защитой португальцев. То, что осталось от некогда могучего государства Мономотапа, в качестве португальской марионетки, продержалось до 1917 г., когда последний монарх Чоко восстал против правительства Мозамбика и был свергнут^[98].