Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Том 2

– Я просто командир… И вполне естественно, что подчиненный все важные вопросы связывает со своим старшим звеном. Ничего необычного в этом нет! Это стандартная система любой поведенческой психологии в замкнутой группе.

– Нельзя полагаться только на внешние феномены. В тебе есть такое, чего ты знаешь сам. Это нужно раскрыть! И я тебе помогу!

– В чем подвох?

– Ты должен остаться здесь… В этих каменоломнях!

– Не понял. Я и так тут уже столько времени. По-моему вполне достаточно для такого подземелья, чтобы что-то решить и сделать.

– Тебе придется остаться еще дольше. Пройти глубинные уровни. И сделать то, что другим не под силу! Тебя ждут… Ты должен идти дальше. Забыть про свой человеческий мир! Уйти в другие области, которые располагаются За этими каменоломнями! И продолжить бой, но уже с другими воинами. И оберегать место которое, как крепостной стеной защищают эти катакомбы…

– Что за фантазии? Я не верю ни в какие потусторонние миры! Я думал ты что-то дельное предложишь…

– Ты знаешь что это за место? Оно священно… Раньше здесь был храм. Свершались великие Элевсинские мистерии! Путь сквозь грозные опасные стихии и подземный Лабиринт! Для единения с богами и обретения бессмертия! Ничего не поменялось… Что-то конечно ушло, что-то приняло другой вид, но основа осталась прежней. Время – ничто, жалкая иллюзия! Нет разницы между одним днем и целым тысячелетием.

И это место продолжает жить, работать и воевать! Против сил Хаоса и Тьмы!

– Зачем защищать пустые камни? Где нет ничего живого?

– Это не так. Они не пустые. В них больше жизни, чем в любом человеческом существе. Жизни сакральной, скрытой чистой и незамутненной!

Ты не понимаешь зачем вы все на самом деле здесь… Я вас привел! Каждого… Война это лишь – призрачный занавес! Вы идете по очень сложному, важному и заповедно-тайному пути! Сами о том не догадываясь. Который выходит за рамки обычных битв! Здесь идет жестокое и беспощадное сражение Духа – Света и Тьмы, Смерти и Жизни! Цветения и Пустоты… И только вы способны переломить ход этой ужасной схватки! Длящейся не одно столетие.

– Мне кажется ты не в себе, путаешь правду с вымыслом, – улыбается Ягунов, – от длительного пребывания здесь под землей, как и все мы, потихоньку сходим с ума, извини, друг! Я догадываюсь кто ты – Старый отшельник, который смешал свои фантазии с грозными реалиями происходящего. Ты мне очень симпатичен, в тебе нет злобы и коварства, ты искренен в своей странной мистической вере! Но я – другой! Я живу здесь и сейчас! В своей пусть и не такой сказочной, но вполне настоящей реальности, разумом и чувствами.

– А где ты сейчас? – хитро улыбается обитатель пещеры, – В катакомбах? Может их еще нет… И там за камнями в нескольких метрах светит солнце, благоухают цветы и рокочет морской прибой? А у пристани стоят совсем незнакомые тебе корабли? И никаких огромных выработок еще нет и в помине? А это маленькое подземелье, крипта, с внутренним колодцем? Для нужд и лечения страждущих? Может это воспоминание? Рисунок из старой книги Природы?

– Не думаю! Там же где и вчера, и позавчера… И недели назад! В аджимушкайских катакомбах! И еще предстоит очень повозиться, чтобы отсюда выйти!

– Зачем? Что ты там хочешь вернуть? А если там наверху уже больше ничего нет? Достойного и нужного? А здесь – дорога к истинному Спасению!

– У каждого свои взгляды насчет спасения и смысла. Я не хочу ни в чем тебя переубеждать. Все останутся при своем.

– Поздно…

– Что значит поздно?

– Хочешь ты или нет, но должен тебя огорчить или обрадовать. Тебе на выйти из этих каменоломен. Никогда! Заповедные скрытые механизмы уже пришли в действие. Это твоя Судьба! Ты шел сюда долго тернистыми военными дорогами и теперь ты на пороге Заветного Сада. Прими это как новую Данность!

– Я сам себе хозяин! И только моя воля определяет где мне быть! Никакие смутные призраки! Так было и так будет… Я должен спасти людей! Разбить врагов и вывести всех отсюда. Вот мое ближайшие задачи и главное предназначение.

– Попробуй меня услышать, товарищ полковник! У вас всех нет обратного пути! Вам к людям больше не вернуться! Вас ждут другие грандиозные свершения. Пойми это… Вы – лучшие! И оставлять вас в человеческом болоте, просто преступно.

– Странные рассуждения! Мы – люди и ими останемся всегда! Разве может быть по-другому?

Отшельник катакомб смеется, поглаживая бороду.

– В природе ничто не стоит на месте! Жизнь – это ошеломительный поток самых фантастических превращений! В этом ее суть… И прелесть! Наше «Я» – только отдельный фрагмент потрясающей мозаики!

– Возможно. Но наше сознание – это нечто неизменное! Я считаю так… Мы можем многое потерять, поменять взгляды, обрести новый опыт, но мы всегда остаемся сами собой! Мы – это мы… И здесь ничего не попишешь!

– Это заблуждение. Так называемое сознание – пустой сосуд, в который можно налить все что угодно. И стать кем угодно! Барьеров нет…

– Интересная теория, когда-нибудь стоит ее проверить. Но сейчас не до философских диспутов. Война в самом разгаре…

– Любая война обнажает самые важные вопросы. Срывает покров фальши! В каком-то смысле войны необходимы. Чтобы снести старое и закостеневшее, и дать расти новому! Наказать зло в конце концов…

– Здесь уж я точно с тобой не соглашусь! Война – это боль и утраты. И самое страшное – смерть! Люди, да вообще все живые существа должны жить и радоваться в этом мире, а не страдать и умирать!

– Как много тебе еще предстоит узнать! Чтобы понять суть происходящих вокруг процессов. Вы люди переворачиваете все с ног на голову… Путаете белое с черным, радость с мучением. Смерти нет как таковой! Это просто старая скрипучая дверь из этого мира в другой. Не более!

– Так может говорить только тот, кто не любит жизнь, и не боится утратить то, что ему дорого! Мы отворачиваемся от смерти, потому что она перечеркивает все, что мы любим, чего достигли и построили, и потому что она перечеркивает самих нас! Яростно и безвозвратно…

– Смерть не делает ничего! Она бесстрастна и пассивна как вот этот черный сводчатый проем. Настоящий хищник – это то, что вы зовете Жизнью, она всегда голодна и агрессивна. И растет за счет поглощения других. В ней и заключено Уничтожение как методика Умножения себя самой! Она очень противоречивая Дама…

– Спорно. Но твои размышления весьма интригующи, в них есть что-то притягательное и незнакомое. Беседа с тобой, несмотря на ее сумбурно-потусторонний оттенок доставляет мне удовольствие. Может я просто устал от последних разрывающих мыслей о боевых буднях. А это что-то иное.

– У нас еще будет время поговорить. Обо всем. И о том, о чем ты не имеешь представления.

– Ты надеешься что я останусь с тобой? Здесь? Нет, исключено…

– У тебя уже нет выбора. Просто я хотел сгладить некоторые острые углы и подготовить тебя…

– Я ко всему готов! Еще со времен пионерии! А будучи коммунистом, тем более… Мы солдаты партии Ленина ничего и никого не боимся – ни бога, ни черта, ни фашиста, ни любой грозной стихии земной!

– Ты готов к тому, что ты знаешь! А здесь обитает совсем другое…

– Какое бы ни было! Мы справимся со всем… Дорога у нас и вправду, длинная! И боев впереди не счесть! Но мы все пройдем, все осилим. Как тебя звать?

– За столько веков у меня было много имен. Менялись образы, эпохи, чувства… Сейчас не определить, какое лучше подходит. Если хочешь, зови меня Аджимушкаем – как это место. Так наверно будет точнее… Я ведь Хранитель этих глубин.

– Хорошо. Я запомню, как к тебе обращаться… Кем ты был раньше? Человеком? Или чем-то иным?

– Все мы проходим человеческую форму, как фазу детства… И двигаемся дальше. А ты помнишь кем ты был раньше?

– Разве я мог быть до самого себя?

– Почему нет? В театре же играют разные роли!

– Я сплю? Может быть так? Тут ведь бывает такое приснится, ни чета древним хранителям руин… И все гораздо проще! Сейчас меня растормошит Парахин, и скажет что где-то в обороне прорыв, или немцы опять пустили газ… И вся наша душевная беседа закончится?

– Вся жизнь это сон. Границы условны в этом карнавале безумных проекций! Расцветающие сны во сне! И так до бесконечности. И иногда мы можем выбирать видение поприятней… Где правда, а где фантазия никто не знает. Может мы оба снимся кому-то? О ком не имеем ни малейшего представления?

Главное ты услышал меня… Все остальное не важно!

– Да, интересно. Не каждый день услышишь про магию древних цивилизаций, как на экскурсию в музей сходил! Голова яснее стала, и на душе как-то легче… Ты будто свежим светом зажег! Может ты и правда колдун какой-нибудь? Место вполне располагает для таких вещей…

– Все может быть… Однако наше время исходит… Иди, тебя лейтенант уже ждет… Носится как ошалелый, винит себя в пропаже любимого командира!

– Тогда надо идти. Успокоить бойца… У нас и так тревог и переживания хватает… Через край! Может, еще свидимся! Хотя я не уверен…

– Увидимся, Павел Максимович! И раньше, чем ты думаешь…

Глава 18

– Звук странный, словно птица поет где-то, – останавливается Немцов, -чудно как… Так звонко с переливами, только очень тихо, слышишь? Что это может быть?

– Да откуда тут птицы, Коля? Если только мыши летучие, так те пищат едва разберешь… Постараться надо и только вблизи. Или это химеры местные. Опять нас куда-то зовут. Ни хрена я не слышу! – тяжело выдыхает Чернышов, – Кроме ударов собственного сердца, воздух здесь почему-то спертый до невозможности, как будто землю глотаешь… Каждых вдох в глотке застревает… Хотя мы недалеко от выходов! Что за фокусы от этих паяцев-катакомб?

– Тупиковая ветка, замкнутая, как витиеватый узор, – поясняет Скибин, перехватывая винтовку, – Мы тут ходили в мае, забыл? Воздух застаивается как вода в бочке, основные потоки проходят мимо, не вентилируют это место… Дальше уже лучше пойдет, еще немного и напьемся настоящего свежего ветра! С морским вкусом…

– Что нас вообще сюда понесло? Участок, по-моему, безнадежный, что вы хотите здесь найти, юные следопыты? – иронизирует идущий сзади Волошенюк, – Тут еще хуже, чем где-либо…

– Это пещера Али-Бабы, Толик! – смеется Скибин, – Здесь много чего прячется… Если знающим взглядом пройтись, да все знаки выплывающие во мраке понять, то чего только здесь не откроется. А нам любые припасы нужны! А у нас все по нулям… Одни кожа и кости остались! Одежонка и та от сырости по швам расходится. Скоро голышом ходить будем, как древние люди. Все к тому и идет…

– А именно? Где ваши подземные сокровища? Пока даже разбитой склянки и помятого котелка не попалось! – замечает Волошенюк, оглядывая и тропу, и стены, и зависший косой свод, – Никаких следов какой-либо жизнедеятельности, абсолютная черная пустыня… Каракумы только каменные!

– Склады тут были! – сообщает Чернышов, поправляя ремень на шинели, – только разбомбило их, когда фрицевские саперы стали кровлю авиабомбами рвать! Основную часть завалило. Но по теоретическим предположениям, должно было что-то и остаться, надо проверить…

– Может, удастся кое-что откопать! – предполагает Немцов, – если только тырсой присыпало… Каменоломни они неровно обваливаются, как змейкой – где-то продавливает до самого пола, а где-то полости образуются… А бывает еще по центру монолит лежит, а по краям все чисто. Просто пласт уходит вниз, а вокруг все как было раньше… Так что надежда есть!

Курсанты идут небольшим отрядом человек 10—15, освещая путь факелами, и контуры маленькой шеренги утопают в густой топкой темноте… Над ними нависают хищно осклабившиеся массивные камни, словно затаившиеся хищники перед роковым прыжком. И окутывающий мрак усыпляет рассудок и чувства, заманивая в свою Пропасть…

– Так вот подумаешь, где мы находимся? Что это за чрево? – засматривается на потолок Чернышов, – Как все перепутано и не понятно, при всей казалось бы примитивной простоте. Удивительно! Все вроде крайне наглядно и очевидно, лбом в стену упираешься, а на самом деле как хитрый камуфляж, попробуй пойми, что за этими стенами кроется… И коридоры эти… словно змеюка гигантская здесь проползла… И может еще в глубине где-то сидит!

– Все это дело рук человеческих! Просто добыча камня… – оглядывается вокруг Волошенюк, – столетиями камень резали, вот и осталась пропасть брошенная активной людской деятельности. Получилось что-то между светом и мраком, пограничное, как огромная печать былых времен. Громадный каменный иероглиф… Бесконечный карьер добычи жизни. Только вот теперь для чего?

– Видать для таких как мы, неприкаянных! – улыбается Скибин, – Кто на краю оказался и податься уж точно некуда… Со всех сторон Смерть напирает! Последнее убежище и полыхающая Надежда.

– А вот здесь был выход, помните? – светит факелом Немцов, выхватывая из мрак гротескные наваленные глыбы, – А сейчас все завалено… Фрицы постарались! Когда хотели нас в мае окончательно замуровать… Только ни хрена у них не вышло.

– Значит нам надо свернуть направо, чтобы к тем складам выйти! – озирается Чернышов, – А то в западную систему заскочим, будем блуждать… Придется крюк порядочный делать!

– Да, здесь надо быть предельно внимательным, – кивает Скибин, – чуть не туда ступил и приключения на целый день обеспечены. Ходи потом где только мертвяки и привидения обитают… Смотри в их черные глазницы!

– Что-то не нравится мне здесь! – хмурится Волошенюк, – Участок какой-то покоцанный, ненадежный, кровля, я так понимаю над нами тонкая… Немцы случайно наверху ничего не затевают?

– Мы проверяли! Дозорные докладывали, что саперные работы ведутся севернее… – успокаивает Немцов, – Здесь обычные патрули и так отряды по мелочи, ничего подозрительного! Можно спокойно продолжать путь…

– Как бы то ни было, мы все равно глубоко, – поддерживает Чернышов, – от обычных атак, да и от всяких козней фашистский, толщей каменного панциря защищены… И степень погружения нашего ощущается, и тучами нависшими этих камней и прожигающим нечеловеческим холодом.

– Да, сверху наверно градусов 25—30 точно, жара! – мечтательно вздыхает Скибин, – Лето… в самом разгаре! Благодать… Солнышко палит во всю! Эх, прожариться бы сейчас светом и огоньком до самых косточек. Уже который месяц холод зубодробильный и лихорадка промерзлая по всему телу! Ничем не согреешься…

– Что остается – помолиться Аиду! – иронизирует Волошенюк, – Авось и поможет…

– А если услышит? – мрачно усмехается Немцов, – Накатит огоньку из преисподней! Темные боги они такие, непредсказуемые…

– Да нет тут никого! Кроме нас… – неожиданно заявляет Чернышов, – Если честно. Придумываем на ходу всякие жуткие байки, как в детстве. Чтоб не так уныло и одиноко было! А вокруг один забытый угрюмый камень… Никому не нужный. И мы здесь еще тенями бродим.

– А правильно ли мы идем, ребята? – вдруг сбавляет шаг Скибин, – Что-то тут не так. Я здесь недавно проходил! Пусто здесь все…

– Наше подземелье неоднозначно, – замечает Волошенюк, – при всей его монументальной статичности, самая неуловимая запутанная структура. Каменоломни меняются, словно живые от событий и от настроения… Не угадаешь! Можно запросто проскочить самое знакомое место и кружить на пятачке часами. Будто сам темный дух тебя кружит, как леший в лесу… Куда мы вообще попали?

– Да брось ты, Толик! Туману нагонять, – отмахивается Чернышов, – Все до тупости просто… Это мы тут от такого долгого пребывания в замкнутом мире, с ума сходим! Старые выработки, сами заваливающиеся от времени, без намека на что-либо живое… Одни холодные скорбные стены и бездонная чернота! Мы хотим тут что-то найти во мраке, рассудок цепляется за все, что ни попадя – случайно промелькнувшую тень, порыв сквозняка, причудливый утес или особенности акустики штолен и создает все эти болезненные видения. Мы сами рисуем все наши неожиданные кошмары. Это не более чем…

В темноте откуда-то раздается едва слышное шипение и потом ослепительная вспышка разрезает глаза… Столб извивающегося пламени, действительно как мифический подземный змей, вырастает во мраке и впереди идущий курсант пронзительно кричит и превращается в рвущийся живой факел… Тех, кто рядом с ним, разбрасывает в разные стороны.

На несколько секунд все замирают, пораженные внезапным зрелищем. Потом разбегаются по углам, вскидывая оружие…

– Огонь по периметру! Всем укрыться! Не высовываться…

– Где здесь укроешься? Стены голые и тоннель почти ровный, квадратом…

– Откуда били? Кто-то что-то видел?

– Помогите горящему! Тушите его тырсой! Уносите раненых!

– Погасить факела, иначе нас всех здесь перестреляют! – гулко разносится по затаившимся тоннелям.

– Что это? – успевает выдохнуть Чернышов, оставаясь зачарованно стоять почти посередине коридора, – Как такое может быть?

Волошенюк, сгребает его в сторону, оттаскивает в безопасное место. Вокруг в свете ужасно горящего живым костром курсанта мелькают размытые тени, доносятся несвязные голоса:

– Что происходит? На нас напали?

– Немцы! Смотреть внимательно.

– Где? Я ничего не вижу!

– Вон тени мелькают… Мы в засаду попали!

– Занять оборону! Держать периметр. Врага не пропускать!

– Да нет здесь никого! Пусто кругом. С чего взяли?

– Тогда откуда огонь? Сам что ли загорелся? Это как?

– Взрыв! Не иначе…

– Какой на хер взрыв? Беззвучный что ли?

– Фашисты проникли, точно! Все проходы на прицел!

В темноте начинается беспорядочная стрельба…

Посередине мечется воспламененный курсант надрывно крича, и отчаянно тычась от стены к стене… Товарищи гоняются за ним, пытаясь помочь, кто-то на ходу кидает на него песок, другой старается накинуть шинель, но все безрезультатно, он ловко увиливает от своих спасителей, подчиняясь движениям страшного танца собственной боли и вскоре падает у зависшей скалы и затихает, какое-то время корчится в последних судорогах и замирает. Яркое пламя жадно пожирает останки молодого летчика. Немного в стороне упав и забившись в угол, стонут несколько курсантов от полученных ожогов, еще один извивается в конвульсиях с истошным криками, с полностью сожженным лицом…

– Что это блять такое? – вытирается пилоткой Чернышов, оцепенело глядя куда-то в темноту, – Где фрицы? Что вообще творится?

– Нет никаких фрицев! – констатирует Немцов, – В смысле в коридорах точно.

– А как ты это все объяснишь? Несчастным случаем? – поворачивается к товарищу Чернышов, – Самовозгоранием? Или что это, мина? Так они так не взрываются! Или чудо ваше катакомбное, богов темных каменных? А?

– Нет никаких чудес, все до ужаса просто, – мрачно чеканит Волошенюк, – а что немцы, это точно! Коля прав, не здесь они…

Пламя еще несколько раз, почти в одном и том же месте, чуть ли ни мистическим образом вырастает от пола до потолка, выжигая застоявшийся воздух и задевая нескольких летчиков, на них загораются шинели, но сырость и расстояние от центра прохода на этот раз спасают курсантов.

– А где тогда? – прикрывает глаза от слепящего яркого света Чернышов, – В стенах сидят, как мертвецы? Или порхают как привидения? Опять ваши мистические опусы. Только это уже перебор, дорогие мои!

– Я кажется, тоже понял, – печально усмехается Скибин, – это же надо до чего уже гансы дошли!

– Так до чего? – горячится Чернышов, – Я один здесь что-то не понимаю, или еще есть? Что это за херня такая?

– Огнемет! – спокойно и бесстрастно отвечает Волошенюк, – Обычный немецкий «Flammenwerfer 35». И ничего больше и не может быть. Значит они и это применять стали, помимо газов…

– А немцы где? – не унимается Чернышов, – Они тогда где-то рядом, здесь должны быть…

– Наверху, где же еще? – разъясняет Волошенюк, – В катакомбы они бы сами не полезли…

– Да как возможно чтобы они такую кровлю пробили? – озадаченно вертит головой Чернышов, – Я понимаю, дот выжечь на поверхности, в обычных условиях, еще что-нибудь, подвал там, но чтобы в каменоломнях, на глубине достать? Что за бред? Невозможно это…

– Щель видишь? – показывает на потолок Немцов, – Вон она родимая. Через нее огнесмесь и полилась смертельной красной лавой! Выжигая все на своем пути….

– Даже если так и это огнемет, у него что дуло, как хобот у слона? И еще длинее? Над нами не один метр камня!

– Щель хитрая, едва заметная, но позволяет не только дуло огнемета засунуть… И связку гранат свободно сбросить, она чуть с откосом идет, потому света почти не видно. А немецкий огнемет бьет на 45 метров… – поясняет Скибин, глядя вверх, – Наши «пламяметы» – «РОКСы» примерно также, чуть поменьше, до 40-ка, а здесь, где мы сейчас кровля метров десять, не больше! Так что все сходится… Гансы нас решили теперь сверху огнем поджарить! Как в огромной печке каменоломен!

– Хрен им, а не жаровня! – вскипает Чернышов, – Я не допущу чтоб нас тут как гусей жарили! Дай гранату! Я этих скотов мюнхенских сейчас рвану!

– Остынь Лешка! – останавливает Волошенюк, – Граната тут не поможет… Только нас всех засыпишь, свод над нами шаткий, трещины по все потолку и стенам идут! Это не вариант…

– Может очередь из автомата дать? – предлагает Немцов, – Может, кого из фрицев зацепит, или отпугнет хотя бы…

– Отверстие для боя больно узкое, еще и изогнутое, – всматривается Скибин, – Начнем палить, только срикошетит!

– А че делать то тогда? – почти выкрикивает Чернышов, – Просто так сидеть и ждать, когда они нас снова где-нибудь здесь или в другом месте подпалят и испепелят? Вот так сложить руки и все?

– Для начала это место отметить и потом дыру заделать! – внимательно смотрит во мрак Волошенюк, – Предупредить штаб, доложить Левицкому! А сейчас ближайшим выходом идти на поверхность и попробовать ликвидировать этих обнаглевших саперов.

– Это дело! – воодушевляется Чернышов, – За такие гнусности, надо сразу на куски рвать! Правило еще Первой мировой войны – огнеметчиков в плен не брать! А тут вообще беспредел… Этого так просто оставлять нельзя! Значит наверх… Тогда чего ждем?

– Но для начала надо все-таки проверить все близлежащие закоулки! – добавляет Волошенюк, – Мало ли… Фашист коварен и диверсионной группы в тылу нам совсем не нужно.

– Да, удостовериться не помешает! – соглашается Немцов, проверяя свой «МП-40», – Эти крысы нацистские везде заползти могут…

Крупная фигура Волошенюка, в отсветах огней вырастает посередине прохода внушительной темной нависшей статуей… Все взоры мгновенно обращаются к нему.

– Отставить панику! – гремит эхом Волошенюк, – Слушай меня… Против нас работает огнемет сверху! Все внимание на потолок! При обнаружении больших трещин и щелей обходить стороной, желательно прикрывшись шинелью… Разойтись от центра, держаться вдоль стен… Осмотреть участок! По два человека во все направления! Следить за всем предельно внимательно, двигаться осторожно… Не исключено наличие противника в штольнях!

– Да никто и не паникует, Толя! – несется в ответ, – Мы фашиста ищем, где он затаился, и как бы ему рыло расквасить! За такие вещи разговор один – пуля или нож в пузо!

– Вот и хорошо… – улыбается Волошенюк, закидывая автомат за плечо, – Тогда за дело, ребята!

– Думаешь, попал? – спрашивает капитан Фрейлих, командир 88-го саперного батальона, стоя у расщелины с несколькими подчиненными, – Удалось?

– Конечно, господин капитан! – отвечает крепкий приземистый фельдфебель около 30 лет, – У меня не бывает промахов…

– Толща камня большая! – замечает молодой обер-ефрейтор Бернгардт Браун, – Как такое возможно?

– Ты будто первый день в саперных войсках, Берн! – усмехается бывалый фельдфебель, отводя дуло поблескивающего брандспойта в сторону, – когда ты выжигаешь доты и подвалы зданий, и иные фортификационные укрепления в составе штурмовой группы, тебя ничего не смущает?

– Но там все понятно, – отвечает юный обер-ефрейтор с белесой короткой стрижкой, и в расстегнутом от жары кителе, – Четко по схеме, согласно всем характеристикам! А здесь глубина в десяток метров, если не больше… Получается своего рода эксперимент, почти наугад! Только каковы шансы?

– Я ничего не делаю наугад! – сурово замечает фельдфебель, подбирая шланг огнемета и проверяя вентиль, – Точный расчет и выдержка…

– Вы просто маг и чародей, Флеснер! – обращается к фельдфебелю Фрейлих, – Я бы и сам не рискнул зря палить в черную пропасть, уж лучше подрывать кровлю этих проклятых катакомб уже проверенным способом. Как Вы поняли, что подожгли красных?

– Я слышал крики и выстрелы… Поджарил красных кротов! – мрачно шутит Флеснер, – Запек к ужину… Нескольких точно, судя по начавшемуся хаосу внизу и количеству израсходованной огнесмеси. Жаль не попробовать экзотическое местное блюдо из подземных комиссаров!

– Их бы всех уже пустить на свиные котлеты, фанатичное грязное жидовское комиссарское отродье! – с нотками негодования произносит Фрейлих, – Мы уже столько взрывчатки извели на эти чертовы каменоломни, сколько не потратили за все предыдущие боевые действия, начиная с Франции! Сотни взрывов только над соседними Еврейскими катакомбами, не считая подрывов и завалов входов в штольни. Хорошо еще, что авиабомбы берем трофейные с советского аэродрома. Бьем коммунистов их же оружием, хороним их в этих мрачных пещерах, навеки… А так бы после этого Аджимушкая нам бы и нечем воевать было бы дальше. Вильгельм, как Вы определили когда нужно стрелять?

– Почуял… – улыбается Флеснер, – Как на охоте. «Охота на дроф» продолжается… Вернее теперь уже на подземных красных кротов! Я потомственный охотник, зверя чую нутром. От меня никто не уйдет…

– Такие навыки на фронте бесценны, Вы просто талант, – почтительно вздыхает обер-ефрейтор Браун, – я бы наверно так не смог! Если работать огнеметом, мне нужно видеть цель, или, по крайней мере, знать точные координаты.

– Учись у Вильгельма, сынок! – патетически заявляет Фрейлих, – Такие люди большая редкость… Этот человек настоящий мастер своего дела! На таких и держится наша полевая армия! За ними будущее…

– Благодарю господин капитан! – вежливо улыбается Флеснер, – Я буду стараться служить еще лучше, но позволю заметить, я обыкновенный солдат, коих тысячи…

– Вы господин фельдфебель, опять скромничаете, Вы очень популярны в войсках, почти легенда в нашей 46-й дивизии, – восхищенно замечает Браун, – я слышал, что первые разведывательные дымопуски и замуровывание катакомб в мае это ваш конек! Вы провели эти акции просто блестяще… И у Вас уже два «Железных креста», даже у господина капитана, нашего славного командира, только один «Железный крест», прошу простить, господин капитан… Я только привожу факт, ни в коем случае, не хочу умалить ваш талант и вашу храбрость!

– Все нормально, Берни, ты прав! Фельдфебель Флеснер – настоящий герой нашего 88-го батальона, наша гордость и пример для подражания! – кивает головой Фрейлих, – Применение огнеметов таким способом это Ваша личная инициатива, или распорядился обер-лейтенант Ганс Нойбауэр?

– Моя, господин капитан! Конечно, подрывы авиабомбами гораздо результативней. Но я считаю, нужно чередовать различную методику истребления противника. Действовать так, чтобы сбить врага с толку и быть там, где нас не ждут! От применения огнеметов, конечно эффект не такой большой, как от обычной взрывной закладки, но психологически это, я думаю, сильно деморализует засевших в каменоломнях большевиков…

– Отлично, Вильгельм, Вы молодец! – одобряюще кивает Фрейлих, – И достойны очередной награды, я подам рапорт. А пока мы проведем еще не один огненный рейд… Заставим бегать комиссаров по тоннелям как перепуганных крыс. Выжгем их до тла! Чтоб даже и следа коммунистического не осталось!

– Мы поднимем настоящий Ураган из пламени, газа и летящих камней! – горячо и быстро говорит Браун, – Сметем эту коммунистическую заразу! Захороним в этой кошмарной каменной бездне!

– Они тоже не простые, хитрят как могут! – замечает Флеснер, – Я подозреваю, что часть наших взрывов не доходит до цели. Они как-то научились избегать бомбового удара. Но мы тоже чего стоим. Наш 88-й батальон – лучший! Нас не проведешь… Если мы вцепились в глотку, нашу хватку уже не сбросить никому!

– Что ты имеешь в виду, Вильгельм? – внимательно смотрит Фрейлих на фельдфебеля, – С чего ты взял, что некоторые взрывы проходят впустую? И как может быть, что красные могут знать о предстоящем взрыве? Предателей среди нас быть не может… А их подземная разведка не настолько хороша, чтобы знать где именно бы будем взрывать!

– Может наблюдение хорошо поставлено. Не знаю… Это еще предстоит выяснить! Но только уже не раз обвалы пластов породы оказывались безрезультатными! Хотя по разведданным мы знаем примерное расположение их объектов. И бьем наверняка. В любом случае должны что-то зацепить. А после взрыва там нет никаких следов чьего-либо присутствия. Они видимо просто уходят из зоны подрыва накануне… Мы бьем по пустым коридорам! Красные кроты хитры и играют с нами… Но это ненадолго!

– У тебя есть предложения, как их обвести? – наклоняет голову Фрейлих, – Что-то конкретное?

– Конечно, господин капитан! Я уже думал об этом…

– И каково твое мнение?

– Нужно взрывать не сразу… – щурится на солнце фельдфебель, – Выждать время, в зависимости от участка и сложившейся ситуации. От нескольких часов до нескольких суток! Усыпить внимание и потом, когда они удостоверяться что им ничего не угрожает – провести плановый подрыв… Либо взрывать в шахматном порядке! Это будет очень эффективно и запутает их окончательно.

– Вы гений, господин Флеснер! – восхищается Браун, – Так они точно никуда от нас не убегут и уж точно попадут под наши бомбы! Всех завалит…

– Вы не перестаете меня удивлять, Вильгельм! Выше всяких похвал… Так и сделаем, и начнем прямо с завтрашнего дня! Я распоряжусь. А как насчет ответного хода русских? Обычно они, после наших акций, озверевшие выскакивают на поверхность и нападают на наши посты и саперные команды. Это не исключено даже сейчас. Кто с нами в охранении?

– Не стоит беспокоиться, господин капитан! – закидывает, улыбаясь ранец огнемета Флеснер, – Вокруг нас сейчас все надежно. Наши пехотинцы устроили отличную засаду и с ними еще ягдкоманда «СС», если эти безумцы сейчас выпрыгнут из под земли, то точно полягут все… Они не еще не совсем представляют, с кем связались, ловушка многоуровневая! Мы везде ставим капканы на этих диких красных животных и скоро они окончательно сгинут во мраке!