Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Том 2

– Ага! Еще братьев по разуму найдем, – подхватывает Волошенюк – создадим симбиоз невиданных цивилизаций! Под знаменем марксизма-ленинизма… свободного творчества и прогресса! Жизнь развивается от низшего к высшему! Вот и мы выстроим головокружительную невиданную конструкцию, которая расцветет ошеломительным бутоном!

– Тут на своей планете надо порядок навести и мир установить! – усмехается Чернышов, – Чтобы все братьями по разуму на земле сначала стали! А потом уже на другие галактики замахиваться. А то вот прилетят какие-нибудь фашистские капиталисты, буржуи проклятые на тихую чудесную планету с добропорядочными жителями и начнут все жечь и колючей проволокой обматывать, газом травить лишних и ненужных… Остальных в шахты загонять на рабский труд. Чтобы себе выгоду извлечь! Прибыль… Этакие пришельцы-паразиты, захватчики! Кому это надо?

– С этим мы разберемся и уже скоро! – твердо чеканит Немцов, – Этой коричневой гадости больше не будет! Никогда… И капиталисты вымрут как динозавры, останутся в исторических хрониках, на страницах как реликтовые ископаемые! Ошибка природы… Заболевание, холера мерзкая! Случилось же такое. Теперь все маются…

– Чем мрачнее ночь, тем прекрасней рассвет! – улыбается Волошенюк, – Разобьем врагов, пройдем все испытания на нашу долю выпавшие, обретем опыт бесценный, сильнее будем!

– Нам бы еще выйти из этого проклятого подземелья! – озирается Чернышов, – А то все дальше от дома и света в какую-то трясину проваливаемся! Начинаешь забывать прежнюю человеческую жизнь… Со всеми ее радостями и горестями. Одни скалы эти угрюмые внутри и остаются… Будто сам постепенно каменеешь!

– Тихо, пацаны! – приподнимается Немцов, – Свистит что-то… Вон там, в коридоре!

– Газ? Опять курвы пускают? – перекидывает автомат вперед Волошенюк, – Так на этом участке проблематично. Глубоко мы сидим нынче…

– Нет, Толя! Это не фашистская вонючка ядовитая, – принюхивается Чернышов, – Газ шипит как гадюка, уже все выучили этот звук, не спутаешь! Тут что-то другое…

– Что еще может быть? – крутит головой по сторонам Немцов, – Тем более на нашей территории, далеко от входов?

– Может что-то новенькое гансы придумали! – передергивает затвор винтовки Чернышов, – Будем разбираться…

– Скребется кто-то, словно когтями и холодом подуло… Как зимой, в стужу! – сообщает Волошенюк, – Только как такое возможно, у нас температура на всех уровнях примерно одинаковая. А тут такой сильный перепад.

– Да тут всегда холод собачий! Удивил… – хмыкает Чернышов, – Сквозняк наверно… как обычно!

– Нет, правда, -подтверждает Немцов, – чем-то ледяным обжигающим дохнуло, да так, что сосульки того и гляди на ушах повиснут…

– Там кто-то есть… По-моему, – замерев, всматривается Волошенюк, – даже тень легла, по потолку пошла. Огромная! Что это?

– И впрямь что-то движется! Большое… Ни чета нам! С нами не сравнить, – ахает Немцов, – По размерам как танк! Не меньше… Ну-ка что у нас из оружия еще есть?

– Я ничего пока экстраординарного, враждебного не вижу! – успокаивается Чернышов, – Вроде что-то шабаркается, но тень большая она и от клопа тут может увеличиться до слоновьих размеров, если попадет под нужный угол освещения. Так что ни кипишите раньше времени. Может из наших кто шарашится… Сейчас пароль спросим!

– Боюсь, что это бесполезно будет! – взволнованно произносит Немцов, – Вряд ли это нам ответит. Оно из камня! Но живое… И явно не человек! Я это как-то понимаю.

– А что тогда? – поворачивается Волошенюк, – И как ты мог…

Слова зависают в воздухе, цепенея…

Привычное полотно тьмы трескается… Идет по швам, словно рвущаяся ткань плотной сакральной завесы… Из темной глубины тянутся какие-то щупальца и степенно переваливается что-то громоздкое. Оно будто продирается через тернии чужого мира, рождается, обретает формы. Вспыхивают фосфорицирующие глаза, горящие запредельным огнем. Ближе и явственней начинают проступать контуры странного темного и грозного существа. Оно крутится, перекатывается, словно примеряет новую одежду поразительного образа. Потом проворно и даже как-то изящно поднимается и оглядывается покачиваясь и замирая, осознавая себя в подобном виде. Многочисленные конечности и крылышки колышутся в завораживающем танце. Оно похоже на огромную креветку и не лишено определенной чудовищной грации. Оно смотрит на ошеломленных людей не человеческими, но умными и проницательными глазами. Будто гипнотизирует и пытается подчинить своей воле. Затем начинает медленно приближаться…

– Вот это да! Это как такое может быть? Откуда?

– Твою мать, что это?

– А я почем знаю? Такое и в страшном сне не привидится!

– Это призрак? Или что-то другое?

– Он не прозрачный,

– Жук подземный? Они здесь живут, такие?

– Таких размеров? Не бывает…

– Не бывает? А что стоит перед нами?

– Хрен знает… На нас зырит, чего-то хочет… Глазищи так и сверкают! Облизывается поди, еду нашел!

– Сейчас нападет. Мы за выступом скалы, но настигнет быстро. От такого хищника не скроешься, и мы в его владениях.

– Выжидает чего-то присматривается. Выбирает позицию для атаки наверно. Сумеем дать отпор?

– Накликали, сука беду! Все тьма ваша – ох, какая она распрекрасная! Вот и явилась… Теперь эта Тварь не отвяжется… просто так!

– Что делать будем?

– Я сплю или это на самом деле? Бред какой-то…

– Гаси ее из автомата. Пока не поздно! А то сейчас прыгнет, сожрет нас на хрен!

– Да погоди ты стрелять! Понять надо что это…

– Ты чего понимать собрался? Поговорить хочешь? Вперед… Только тут все быстро и просто будет… Когда тебя пережевывать начнет!

– Подожди кидаться! Может это все кажется… Проекция темная катакомб! Явление какое-то местное экзотическое!

– Ни хера себе проекция! Кино по заявкам трудящихся. Ты гляди как все натурально. И запах чуешь? Резкий, с гнилью, разложения какого-то! Невыносимо… Как сотня гниющих мертвецов перед нами кишки наружу выпустили! Какое может быть видение?

Вспыхнувшая огненная автоматная очередь вспарывает тьму! За ней вслед громыхают другие выстрелы, раскалывая явившуюся фантастическую картину. Существо будто уходит в тень… Описывает круги, словно вальсируя, и почти незаметно продвигается вперед, тянется к людям. Многочисленные конечности рисуют замысловатые фигуры, не то принимая бойцовские стойки, не то заклиная противников. Огонь усиливается… Пули неистово секут по скалам вышибая ливни осколков. Оно то ли как-то уворачивается, то ли выстрелы не достигают цели, потому как порождение тьмы продолжает свое торжествующее ужасающее шествие. Курсанты отступают дальше за скалы, не прекращая яростный огонь. В какой-то момент противостояние уже кажется смешным и дитя мрака, словно насмехается над ними в своем превосходстве… Летчики меняют тактики и вот из «подземного насекомого» вылетает подобие стона, а потом повисают необычные звуки, похожие на звучание странной музыки…

Облако вязкой пыли оседает и из проема появляется голова комиссара Парахина.

– Это что такое? – отплевывается от известковой крошки комиссар, выбираясь в коридор, – Вы, что за стрельбу устроили? Срекошетит всем башку снесет… Что происходит товарищи летчики?

– Виноваты товарищ комиссар полка! – вытягивается в струнку Волошенюк, – Открыли огонь по крайней необходимости. Возникла угроза личному составу.

– Какого характера?

– Враг привиделся, – сообщает Немцов, – смутный, непонятный. Мы приняли меры…

– Привиделся? Это как? – строго с усмешкой спрашивает Парахин, – А святая Тереза к вам на облаке не спускалась?

– Никак нет! – Чернышов, – Вот Терезы не было, а было другое…

– Что именно?

– Подозрительная фигура никак не похожая на бойца нашего гарнизона, – выкручивается Чернышов, – Пароль отказалась сообщать. Был открыт огонь…

– И где труп врага?

– Будем искать… – вступает Волошенюк, – Может, упал, закатился куда-нибудь! Или получив смертельное ранение, уходит по тоннелям. Будем преследовать и обязательно настигнем. От нас не уйдет!

– Промахнулись, значит? – прищуривается Парахин, – А я наслышан о вас как об отменных стрелках, особенно пулеметном расчете Немцова! Что ж вы так? Обмишурились… Не порядок, товарищи авиаторы! Вы – авангард армии, ее будущее, даже здесь в подземелье. А устраиваете черт знает что… Значит так, приказ – проверить всех проходы, на предмет чужеродных элементов, доложить на другие участки о возможном проникновении противника. Смотреть в оба!

– Есть!

– Ох, смотрите у меня ребятки! Чтоб больше такого я не видел. Иначе трибунал, сами понимаете… Такое устроили, я уж думал, фриц у нас в галереях гуляет… Хотел резервную роту поднимать! Ну вы артисты…

– Разрешите выполнять? – поднимает подбородок выше Волошенюк.

– Выполняйте! И аккуратней там… Друг друга не постреляйте, или случайных солдат в тоннелях…

– Поставленную задачу выполним! – выпаливает Немцов, – Ошибок больше не будет. Об исполнении доложим.

– Вот и отлично! – улыбается Парахин, – Ну все, бывайте! Удачи вам…

Комиссар растворяется во мгле также неожиданно как появился.

– Ну блин влипли! – выдыхает Немцов, – Чуть комиссара нашего не положили сдуру! Это ж надо так…

– А может он тоже, того… привиделся нам? – не то шутит, не то всерьез говорит Чернышов, – И мы уже с ума сходим? Откуда он взялся так внезапно? Может это дух катакомб шалит, превращается в людей и чудовищ?

– Вряд ли… Там все по-другому происходит. Изнутри! А вот воображение от голода и темноты возможно разыгралось! – сообщает Волошенюк, – И дало нам интригующую картинку! Для размышлений…

– Что у всех одно видение? – сомневается Немцов, – Так не может быть! Противоречит медицинской науке. Все галлюцинации индивидуальны.

– А ты откуда знаешь? – оборачивается Чернышов, – Может у нас в подземелье эти правила не работают? Своя специфика.

– У нас действительно все что угодно может случиться! – отмечает Волошенюк, проверяя автомат, – просто Зазеркалье подземное… И не знаешь кто еще из темноты на тебя выскочит, какое пугало!

– Да, Тьма хитра! – потирает щеку Немцов, – Похоже играть с нами начала, интересно ей стало кто мы и зачем. Прощупывает… ведет разведку, проверяет нашу оборону психическую! Теперь надо быть крайне бдительными. По отношению к себе!

– Так что это было? – внимательно смотрит на друзей Чернышов, – Версии есть, братва?

– Поживем, увидим… Нам тут долго еще обитать! – напряженно глядит в колыхающуюся темноту Волошенюк, – Это не первая и не последняя встреча… Он еще к нам явится, я уверен! Только вот в какой форме и с какими намерениями?

Глава 7

В глухих мрачных низких извилистых дальних штольнях два солдата, увешанные бутылками и фляжками, припадая губами то к стене, то к потолку, высасывают воду из камня и сплевывают в принесенную тару.

– Сколько у тебя набралось, Петро? – спрашивает товарища лейтенант Ефремов.

– Полфляжки… – гулко отзывается Мишустин.

– Уже час прошел!

– Ничего к вечеру наберем достаточно. Раненым точно хватит.

– Губы трескаются! – облизывает кровь Ефремов, – Скалы острые оказались на вкус! Так и режет, будто бритвой…

– Я вроде привык, только горло жжет от каменной крошки… Наелся известняка до конца жизни, – гремит тарой Мишустин, – От одного запаха буду шарахаться.

– Так живешь и не замечаешь, насколько вода важна. Еда черт с ней,

Можно перетерпеть. А без воды дуреешь… Натурально. Бред начинается, даже видения всякие. Будто проваливаешься в темную пропасть, безысходную… Все заканчивается!

– Прорвемся! Скоро к Соленому колодцу ход пробьем. Жизнь наладится.

– Фашиста хочу поймать, сюда затолкать в катакомбы, – в сердцах заявляет Ефремов, – чтоб понял гад, как это ползать здесь… в холоде, в темноте без еды и воды, вообще без каких- либо средств к существованию! Поменять местами. Им здесь место, не нам!

– Это точно, – горячо поддерживает Мишустин, – всех крыс надо вернуть в их норы. Чтоб не мешали всем нормальным людям жить.

– Странное это место…

– Именно это? Что с ним не так?

– Нет, сами каменоломни.

– В каком смысле?

– Что-то тут есть… – озирается Ефремов, – Непонятное, Живое какое-то. Особенно здесь чувствуется, в отдаленной дикой части.

– Да брось ты… Жутковато бывает, да. Но живое? Вряд ли. Каменюки одни старые. Старый карьер!

– Я тоже так раньше думал! А нынче словно почувствовал что-то… Они будто человек. Кажется, что кто-то говорит с тобой. Или смотрит пристально насквозь, мысли твои читает, сам пытается что-то сказать.

– Это у тебя, Коля, с голодухи, недосыпа да жажды, чудится всякое! У многих подобные настроения. Некоторые даже всяких химер, чудищ в тоннелях видеть стали. И говорить с ними. Все это расстройство рассудка, не более! Просто нужно внимательней к себе быть, бдительней!

– Вряд ли это обман чувств… Я даже взгляд часто чувствую за спиной, кто-то из темноты смотрит, словно спросить чего то хочет. И идет за тобой неотступно.

– И кто же это?

– Я почем знаю. Попробуй, разбери, кто это, что это… Мрак кругом!

– Так наш или чужой?

– Не знаю… Жесткий он, требовательный. Прямо как наши командиры. И как будто Ждет что-то от нас. А иногда, кажется, прямо просит.

– Да ну! Белиберда какая-то! Чего от нас ждать-то?

Ползаем здесь в туннелях измученные, всеми забытые, на последней черте…

– Может в этом и смысл.

– Смысл чего?

– Преодоления себя. «Как закалялась сталь» помнишь, Островского? Может, мы выйдем к чему-то новому. Чего еще никто не мог!

– Честно я ни о каких подвигах и не думал. Просто делаю, что должен, по чести, по совести. Хорошо бы не сгинуть здесь… И этого уже будет достаточно. Живем как в могиле.

– Зато немца бьем так, что до сих пор придти в себя не может, – воодушевляется Ефремов, – Сил то они, сколько вокруг нас стянули! Кого только нет – и саперы какие-то непростые, и артиллерия, и танки, и «СС», даже самолеты иногда летают. Весь цвет Вермахта собрали! А мы, с винтовками да ножами, их ночами по степи гоняем…

– Это да. Покой мы им изрядно испортили. Особенно сон. Весь их «новый порядок» сломали. Земля у них горит пламенем гнева народного!

Смотри! Пойдем как сюда, здесь влаги больше, а вон там сама потихоньку каплет…

– Ага, здорово! Давай попробуем.

– Каменная мать! – неожиданно усмехается Мишустин, – Кто бы мог подумать…

– Чего? – удивленно поворачивается Ефремов.

– Как молоко матери, источник жизни, сосем! – улыбается Мишустин.

– Ну теперь, у тебя, на почве голода, фантазии разыгрались?

– Это суровая реальность. Берем воду из огромного каменного тела. Подземная мать природная о нас заботится…

Все достоверно, логично, научно. Без всякой мистики!

– Тогда вкус подземного «молока» до конца дней своих запомню, – усмехается Ефремов, – наглотаемся пещерных прелестей с лихвой, через край! Тьфу! – кашляет лейтенант, – крошка опять в горле застряла…

– Держись Колян! Подыши глубоко, провентилируй органы! Нам еще работать и работать сегодня.

– Да все нормально. Пройдет…

– Ничего… все будет отлично! Назло фашистской гадине выстоим и выживем! Победим! Рано или поздно одолеем коричневую нечисть. Перебьем хребет нацистскому монстру!

– Это точно! Газы выстояли… И с жаждой справимся! Дело на лад пошло… – замечает Ефремов, ощупывая острые выступы каменной плоти катакомб, – Чтобы они не делали, как бы не изощрялись в жестокости своей, наша вахта останется несокрушимой!

– Да попробуй нас сокруши, в этой ошеломительной глубине! – восклицает Мишустин, – Это место подстраивается под ситуацию, меняет диспозицию, открывает новые грани, и все у нас будет хорошо, и воду добудем в нормальных количествах, и врага будем бить с еще большей силой! Это подземелье нас сохранит! Я уверен…

– Я тоже верю в эти сумрачные скалы! Непростые они… Много в них сил скрытых! Они наш – союзник и боевой товарищ! Который никогда не бросит…

– Все верно. Камень он наверно, понадежнее человека будет, – усмехается Мишустин, – не отвернется, не продаст, не кинет… Как наше командование Крымфронтом!

– Черт! Лицо трется… Все уже в кровоподтеках и ссадинах! Так и кожи не останется… Один череп торчать будет, скалиться! Вот зрелище то! Только добрых людей пугать.

– Отрастет новая, не дрейфь! Наш организм способен на такое, чего мы и не подозреваем…

– Вот когда вылезем из этих катакомб, представляешь, на кого похожи будем, Петро? Не описать! От нас же все шарахаться будут, как от чумы!

– Хорошая баня и свежий воздух воскресят нас из подземных мертвецов… И женское внимание! Сразу вернешься в привычное русло. И забудешь про все наши катакомбные кошмары.

– Такое вряд ли забудется! Столько всего уже случилось… Столько погибло! Столько страданий. Это уже все въелось в мозг. Не выкинешь! Как ни старайся… Это теперь часть нашей жизни. Так и останется в нас жить подземелье это до конца дней наших.

– Посмотрим. Время все лечит! И с этими тяжкими воспоминаниями как-нибудь справимся. Перебьет другими, более светлыми переживаниями. После войны столько дел будет! Не до печали…

– А если мы останемся здесь? Погибнем… как наши товарищи, что теперь в скалы эти ушли?

– Нет, Коля! Выйдем мы отсюда… Обязательно! Я почему-то знаю это… Чувствую! Вся эта подземная эпопея пройдет как мрачный сон. И солнце будущей жизни нас встретит своими горячими объятиями!

– Когда же уже это настанет? – вздыхает Ефремов, – Мы уже так привыкли к мраку, что свет становится болезненно ослепительным, чуждым. Потом точно потребуется адаптация. Хотим или нет, а тьма вливается в нас, как горькое вино в бутыль… И к чему все это приведет?

Глава 8

– Сколько еще? – внимательно вглядывается Валя Кохан в трепещущую от тревожного пламени полутьму, – Для такого котла маловато получается…

– Еще три килограмма крупы накинем, – чешет заросшую щеку интендант Желтовский, что-то записывая в блокнот, – и пожалуй на сегодня хватит.

– Жидковато получается… Почти одна вода! – восклицает Кохан, – Как такое кушать можно? Баланда какая-то выходит! Разве солдат таким варевом наестся? Может еще ломоть от своего складского пирога, а Володя?

– Мы не в ресторане подземном, Валя! Стол заказов временно не работает… Если ты заметила! И я не хозяин наших запасов. У меня приказ! Сколько нам еще в этом Тартаре сидеть никому неизвестно… я так полагаю, даже самому Господу Богу! А золотые пшеничные поля здесь не колосятся и стада тучных коров не пасутся! Один несъедобный камень вокруг. Так что будем растягивать, что есть, как можем… Иначе в три дня все слопаем и останется только скалы грызть от крайнего отчаяния! А они, сама понимаешь, не совсем подходят для нашего пищеварения! Поэтому сейчас даже королевский обед готовится, по нашим насущным меркам. Так-то вот!

В небольшом и даже тесноватом приземистом помещении коптит полевая кухня, вокруг наставлены ящики, тюки, хозяйская утварь. Несколько разделочных столов поставлены в ряд. Среди всего этого суетится несколько человек, в основном женщины из гражданского населения.

– Но после газовых атак численность гарнизона значительно уменьшилась, – допытывается Кохан, – почему не добавили паек?

– Анализ обстановки… я думаю! Взвесили все за и против… Как мы норму на день на весах! И пришли к заключению… Что лучше поэкономить для пользы дела!

– На таком меню мы долго не протянем! Это для монаха-отшельника, святого и то неприемлимо! А мы ведь, выходит люди военные, нам не до чтения молитв и созерцания, нам сражаться нужно! Для этого силы нужны, в первую очередь физические…

– Еще не было случая, чтобы у нас в бою кого-нибудь голод подвел. Мы только злее становимся, как собаки уличные, полуголодные! Терять нечего…

– Ну это пока… А пройдет неделя-другая? При такой скудной пище тело откажется просто элементарно шагать. А там еще болезни навалятся… И бойцы начнут умирать не в бою, а в штольнях… Понимаешь?

– Ты к чему это все мне рассказываешь? – откладывает блокнот Желтовский, – Я это все вижу и знаю… И я не индийский бог Брахма, дарующий урожай… От меня мало что зависит!

– Я к тому, что надо что-то делать, а не растягивать сухари и консервы, комбижир на неопределенный срок. Это не решение проблемы…

– Работа ведется в разных направлениях. Штаб занимается не только военными операциями. Вопросы воды и снабжения продукты одни из самых первоочередных! Никто не сидит сложа руки… уж поверь!

– И что же конкретно предпринято в этом направлении? Что-то ничего не видно…

– А тебе и не нужно видеть, Валя! Уж прости… Мы все-таки армейская организация, а в них не принято судачить о важных решениях, как во дворе на лавочке с подругами! Мы на войне… И враг может быть где угодно, хоть вот за этим углом сидеть и слушать! Плакаты помнишь довоенные? Не болтай!

– Секретность значит? – поджимает губы Кохан, – Что ж понятно… Зачем такой дурехе с кухни что-то знать даже о том, чем она каждый день занимается. Скажут – пойдешь вперед в полной темноте, куда нужно… А что завтра будет – лучше не спрашивай! Армия называется…

– А ты как хотела? – улыбается интендант, – Вот будешь генералом или хотя бы полковником тебе и карты в руки и все тайны бургундского двора… А пока каждый должен знать свое место, и в этом нет ничего обидного. У всех своя роль, которую они должны играть достойно. В твои женские секреты никто не лезет, не пытается выведать самое сокровенное. Соблюдает дистанцию и границы. Так и везде…

– Да тут другое! Наша общая подземная судьба… И желание знать хоть что-то светлое и понятное в этом гнетущем мраке! Что нас ждет и как мы дальше существовать будем.

– Все придет само собой, Валя! Нужно просто исполнять свой долг, текущие обязанности и будет и свет, и победа! Как бы нам тут в этом подземелье не пришлось, прорвемся… Ладно, не дуйся, давай я тебе анекдот расскажу, оживешь немного… Короче, заказ в ресторане:

– Мне, пожалуйста, стакан воды и кусочек хлеба…

– Ну что вы! Разве так можно?! Сегодня ведь праздник – погуляйте от души!

– … Э-эх! Ладно – гулять, так гулять – ведро воды, буханку хлеба!

– Прямо про нас! – грустно улыбается Кохан, – Только у нас и ведра не наберется! А с хлебом вообще беда… Как мы живы еще на таких подземных харчах?

– Все будет хорошо, Валюша! Слушай дальше! Посетитель кафе обpащается к официанту:

– Почему кофе совсем не сладкий?

– Веpоятно, вы pазмешивали сахаp не в ту стоpону.

Или этот. В ресторане посетитель спрашивает официанта:

– Скажите, у вас в меню дикая утка?

– Нет, но для вас мы можем раздразнить домашнюю утку.

– У тебя все анекдоты про еду! Другого нет?

– Есть… Но просто об этом сейчас все думают. Надо же чтоб это как-то позитивно зазвучало. Да и вообще я бы хотел в будущем устроиться шеф-поваром в какой-нибудь новый ресторан в Одессе, такой во французском стиле, с красивыми модными витринами. Я бы придумывал новые блюда. Вот! А потом собрал бы всех, кто воевал с нами. Отпраздновали бы Победу громко, шумно, незабываемо. С теми, кто останется… Аджимушкайское братство!

– Я думаю, останется немного, – печально качает головой Кохан, – после химических атак сколько народу полегло… А у нас впереди еще столько боев, неизвестно каких!

– Сколько бы не осталось, все равно кто-то выживет, не могут погибнуть все из нашего Гарнизона. У нас особый Дух. Такого нигде нет.

– Это точно. Может мы подобрались здесь Особые или избранные специально судьбой. Бьют нас день и ночь, а мы все живем и боремся. Другие может быть уже и умерли, или в плен сдались. А мы все держимся!

– Место, конечно, это необычное. Может оно и помогает. Как будто оно Живое, иногда чувствуешь что-то такое, чего в жизни никогда не встретишь… Что-то непонятное, запредельное, первозданное. И по-другому начинаешь себя ощущать.

– Да, старожилы много чего говорят про нашу «Скалу»… Что на месте каменоломен раньше святилище было, еще с незапамятных древних времен. Всякие жуткие истории рассказывают про обитателей этих подземелий… Одна страшней другой. И самое главное, что эти катакомбы сами выбирают, кому здесь быть… Ты же из Одессы?

– Да, откуда я еще могу быть? – удивлено сверкает глазами в темноте Желтовский.

– Там ведь тоже катакомбы! И как они? Похожи на наши?

– Ничего подобного! Все совершенно другое. Хотя они гораздо больше, глубже и запутанней. Но намного веселее, чем здесь… Тут что-то грозное, непредсказуемое обитает, витает в воздухе! А у нас камень радостный, солнечный, как только что остывшее золото! Там мрак как-то даже не ощущается особо… Ходишь как будто по жилому помещению, напоминает брошенный дворец какого-то сказочного существа. Знаешь кстати, как раньше Одессу звали?

– Нет. Как?

– «Желтым городом»! По цвету добываемому из катакомб камня. Он действительно насыщенный яркой желтизной, будто там солнце подземное сияет… А из него, ракушечника нашего, все дома и строили, также как в Керчи! Только здесь он бледнее, большего серого скорбного оттенка…

– Интересно. И часто ты там бывал, под землей?

– Случалось! Но определенной надобности не было. Что там делать? Отдыхать? Море есть… Работать? Нельзя… У нас же там любимое место контрабандистов, бандюгов и прочего криминального элемента. Там же при желании можно целый город укрыть, тысячи километров немыслимо переплетенных галерей, не то что украденное добро с кораблей… Для преступников – подземный рай! Можно годами жить, никто не найдет! Делать что хочешь…

– Я припоминаю ты мне уже про встречу с тремя уголовниками рассказывал! – улыбается Кохан, – Как ты их лихо раскидал. И вышел гордым победителем!

– Одесса – город интересных и темпераментных людей! Не заскучаешь… Было дело! Не то что бы прямо так сразу и разбросал. Повозиться пришлось, и мне порядком досталось. Но лавровый венок остался за мной!

– Ты что боксер или борец?

– Всего понемногу! Я перед войной работал председателем Оргеевского уездного комитета по делам физкультуры и спорта в Молдавии, пришлось на какое-то время покинуть родную Одессу! Потом война началась, вернулся.

– И сразу попал в хозяина армейских припасов? – лукаво щурится Кохан.

– Нет. Авиационный полк, служба воздушного наблюдения.

– Так ты еще и летчик? – широко распахнутыми глазами смотрит Валя, – И как там за облаками? Ангелов видел?

– Не доводилось пока. А насчет летчика… Ну как тебе сказать… Не совсем… В душе, да! Крылья горящие страстью свершений так могут распахнуться, что несут выше облаков, к самым звездам! Чтобы летать и стальная машина не нужна. Было бы желание…

– А как на склады попал? Проштрафился, набедокурил чего? А то ты фрукт такой, видно, что на месте усидеть не можешь… Больно нрав горячий!

– Фрукт? Да… Еще какой! Экзотический, тропический, южный… Очень приятный на вкус, не оторвешься!

– Ага! Оно и видно…

– Долго я небо глядел, выискивая вражеские самолеты, да потом, в интенданты перевели, отметив мои организаторские способности и невероятную аккуратность.

– Шалопай ты, Володька! Какая аккуратность? Тебе бы только клоуном в цирке отжигать! Я не знаю как ты вообще в армию попал. Только по зову сердца! Комедийные пьесы по тебе плачут… Большим артистом можешь стать, после войны, подумай! У тебя талант редкий, людей из пропасти уныния беспросветного на свет вытягивать! Зажигать пламенем жизни. Бросай потом свои кастрюли и ящики, и двигай на большую сцену! Будем на твои концерты ходить… Гордиться, что тебя знаем! Представляешь афиша: « Сегодня в нашем городе выступает великий Желтовский! Поэт, комик, эксцентрик… Продажа билетов ограничена в связи с большими предзаказами. Спешите увидеть. Сегодня в 7 вечера в Доме Культуры Горняков»… Так и будет!

– Ну и фантазия у тебя однако! Вот кому в искусство нужно подаваться… А насчет армии – одно другому не мешает… Юмор в окопе тоже необходим! Без него никуда! Это может спасти не хуже удачного патрона.

– Согласна. Без тебя бы туго пришлось. Ты в нужный момент появляешься со своим искрометным юмором. И люди на глазах меняются! Будто заново оживают… Это многого стоит. Тут во мраке этом только оступись хоть раз и покатишься в пропасть безвозвратную!

– Каждый делает что может! От каждого по способностям – как при коммунизме будет… Вместе мы сила! Нет ничего сильнее человека! Мы можем все…

– Да, границ для нас, по сути нет! Мы постоянно их переходим… И в состоянии творить что угодно. Только хитрые темные стихии путают нас и сталкивают в пропасть гибели…

– Любая тьма, самая коварная к утру рассеивается… И наша тоже сгинет когда-нибудь! Мы разгоним ее, своей волей, мыслями, желаниями. Будет финальная битва и свет восторжествует… Обязательно! И мы поможем этому.

– Свет – удивительное создание! С одной стороны очень хрупок, даже нежен, с другой нет ничего могучее его, ибо он властвует над всем и является источником всякой жизни, даже самой хищной и черной… Как все чудно устроено в мире!

– Да, вокруг много двойственности, сочетаемости непримиримых противоположностей. Может это все не случайно? И из этого должно вырасти что-то новое? И мы – это шанс, для всех других?

– Мы, что как семена в подземелье брошенные? – озирается Кохан, – Ты к этому ведешь?

– Вроде того… Не просто так мы здесь оказались. Что-то нас Ждет… И какое оно, как повернется, как гранью, наверно от нас зависит. Как мы себя покажем! Так что похоже, Валя, тут еще одна война разгорается…