–Стоять тихо и не дёргаться! – прорычал на родном языке, – вы как сюда, во двор заехали, так считай, уже мертвецы! А тем более здесь. Этот старик, вашими же саблями, ваши головёшки дурные отчекрыжит и моргнуть не успеете, – повернувшись к князю, продолжил на местном наречии, – Фёдор, ты бы, отослал во двор воеводу своего, а то я рядом с ним, малость неуютно себя чувствую.
–Ну…, ты "гость"…, как же твою просьбу не уважить, – отослав кивком недовольно засопевшего телохранителя, чуть склонив голову жестом пригласил баскака к уставленному деревянными тарелками столу.
–Подготовился ты, Фёдор, подготовился к моему приезду, – хитро усмехнулся татарин небрежно бросая полотенце на плечо, неприязненно поглядывающей на него, пожилой женщины, склонившейся перед ним полупоклоне, держащей чашку с водой, в которой он ополоснул холёные руки, – хорошо подготовился, – продолжил подходя к столу и опуская толстый зад на предложенное ему место, – семью свою, вместе с молодыми воинами, куда-то в лес отослал, запрятал, из дружины только старая гвардия здесь осталась. И в хоромах, и по всему имению, наверняка одни старики. Предупредили тебя. Ну, да этого, следовало ожидать.
–Так, и ты, тоже, Усман, не со всем своим войском сюда, ко мне на двор, всунулся, – усмехнулся в ответ, присаживающийся напротив него князь, – обоз и две трети солдат твоих, где? На Горелом Хуторе оставил?
–Само собой. Что же я, по твоему, совсем дурак что ли?
–А я, такого не говорил, и даже, и в мыслях такого не было. Потому что, Сенька мой, неделю назад к Юрию погостить поехал, значит он у тебя сейчас, в заложниках, или там, или здесь, на стоянке твоей временной. А иначе бы ты, сюда и не осмелился.
–Конечно, – согласно кивнул татарин, – ты прав, так и есть.
–Ну раз так, то давай поснедаем, чем Бог послал, и обсудим дела наши скорбные…
—Значит, Юрий сказал тебе, что я, хлеб к нему, для передачи хану твоему, не отправлял, совсем нисколько?
–Так и сказал, – хихикнул татарин.
–И ты поверил?
–А как не верить? Он же назначен ханом дань по всем окрестным уделам собирать. Не сегодня, завтра, великий князь помрёт, так может, на его место, в Орде решат твоего Юрия посадить. А что ты так, на меня, Трофимыч? Он там почитай свой человек, нам татарам роднее чем ты, – издевательски скривил жирно поблескивающий рот, окружённый редкими усиками и бородкой.
–А мне, с вами, и родниться то, с чого бы? – враждебно сверкнул чёрными раскосыми глазами полукровка, непрерывно "отцеживая" сухим кулачком жидкую, седую бородку.
–А как это? – притворно удивился Усман, – твоя мать, она же родная сестра бабки начальника ханских нукеров! Про это, про сказочную любовь твоей матери к твоему отцу, наши бабы, уже целую легенду сложили. О том, как они друг друга полюбили, а хан сватовство твоего отца отверг, а она, когда он сюда уехал, пешком за ним, через степи и леса…
–Ох, уж, эти дуры, что у вас, что у нас, – скорбно покачал головой дьячок, – не так всё было. Она, мать моя, на моего отца засмотрелась, дико для неё лицо его было, русичей до этого никогда не видела, и нечаянно на халат хану кумыс пролила. Она на застолье прислуживала. Хан разгневался. Её оттуда вытащили и смертным боем били. Отец вступился за неё, ему тоже досталось. А потом, хан, чего-то вдруг, отошёл, успокоился, и разрешил князю, у которого мой отец служил, их обоих забрать, когда он домой, на Русь, засобирался, мол выживут так выживут, а нет, так нет. Князь тот, Володимир, дед жены его, – кивнул старик на Федора, – и имение это, то самое, куда моих родителей полумёртвыми привезли.
–Ну ладно, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – прервал воспоминания нынешний хозяин поместья, – что, Усман, как с нашим делом решать будем? – толкнул вопросом осоловевшего от тепла и сытости татарина.
–А чего тут решать?! – злобно дёрнул себя за бороду дьячок, – пусть едет и забирает у Юрия то, что мы ему отослали.
–Нет, Трофимыч, не пойдёт так. Ты не хуже моего понимаешь, что Юрка не отступится, он, если надо будет, всех людей наших, которых мы с обозом послали, перебьёт, чтобы некому было подтвердить, что мы правду говорим… Поэтому, сколько там будет, если серебром отдать? А, Трофимыч?
–Много, Феденька, почитай всю казну твою придётся отдать, что тогда на "чёрный день" останется?
–А он, разве он сейчас не наступил этот "чёрный день", батюшка? Разве не сейчас, не сегодня решается, кому мы ДАНЬ заплатим: Господу или сатане?
Посмотрев на сокрушённо склонённый долу седой затылок домоуправителя, встретился взглядом с напряженно застывшим татарином:
–Что, Усман? По рукам?
***
"не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию"(2-е послание Петра; гл.3; ст.9)