– Папа, ты почему нам ничего не сказал? – дрожащим, знакомо-детским голосом спросил взрослый сын, – мы что тебе враги? Или ты нас совсем не любишь?
– Саша, ты что?! – задохнулся от испуга Антон, вставая и подходя с готовностью потянувшемуся к нему парню, – как же я тебя не люблю?!
– А почему ты тогда, никогда об этом не говоришь?
– Да я не думал, что надо, – вздрогнув от укоризненного взгляда жены, как от пощёчины, – ты у меня самый любимый, самый красивый…
– Правда?! – дрожа приник к нему плачущий мальчик.
– Правда.
– Батюшка, давайте я Вам машину подарю, ну невозможно же на такой ездить!
– Да перестань ты, Антон! – отмахнувшись как от надоедливой мухи пропищал в ответ в священник, – мне уж сколько раз предлагали! Нет! Потому что я с техникой совсем "не дружу", ну и зачем я буду хорошие вещи портить? Ну давай, С Богом! Бог да благословит тебя! – размашисто крестя спину протискивающегося через маленькую монастырскую калитку Новопризванного.
(Через три месяца)
– Доктор, у меня такое ощущение, как будто Вы и не удивлены, – озадаченно почесал лоб Антон.
– Что значит не удивлён? Ты говори, да не заговаривайся, Антон…, Никифорович. Конечно удивлен, хоть и не в первый раз, мне за тобой, десантура, наблюдать приходится.
– Вспомнил! – вскинулся на стуле бывший прапорщик, – я вспомнил, вы тот хирург, который меня тогда, в Афгане! Ну надо же, как тесен мир!
– Дурак ты, Антоша, – почти ласково проговорил доктор, – как был дурак, так и остался. Не мир тесен, а пути Господни – неисповедимы! Ты пойми, придурок! Такие как ты, способные на раз! – щёлкнул в воздухе пальцами, – бесов внутри людей убивать! Как вшей, как блох их шлёпать! Думаешь часто рождаются? Чего плечами пожимаешь? Редко! Вот, именно, редко! А ты, ты вместо того, чтобы ДЕЛОМ заниматься, чем был занят? Ладно, всё, иди уже, глаза б мои тебя не видели. Знаешь куда идти? Вот и хорошо. Там, мне только что твоя жена звонила, они тебя внизу ждут.
– Доктор, – вставая со стула и пожимая на прощание руку проговорил Антон, – у меня сейчас, такое же чувство, как тогда, когда меня из прокуратуры отпускали.
– А разве это не так?
(Через полгода)
– Ты, стервец, долго ещё от меня бегать будешь? – как напроказившего школьника ухватил за ухо одного из трудников настоятель храма Свято-Троицкой Сергиевой Лавры протискиваясь через многочисленную толпу.
– Ай, ай, всё, всё, больше не буду, – плаксиво завопил бородатый, сорокапятилетний мужик.
– Конечно не будешь, – утвердительно согласился архимандрит, зажав под мышкой голову топающего за ним Антона, как кочан капусты, – попался мне, так никуда уже не денешься!
– А что такое? Что произошло? – затеребила сухонькая старушенция пристально наблюдающего за действием седого как лунь монаха.
– Чё, чё! Через плечо! – сердито цыкнул на неё тот, – чего сама не видишь что-ли? Отец Герман себе нового послушника нашёл.
(Через три года)
– Батюшка, – плача приставал к сердито размахивающему руками Духовному Отцу, только что постриженный монах, – ты же обещал…
– Что обещал?! Что обещал?! Обещал – сделал! Антошка! Тьфу ты! Отец Лазарь! Я тебя обещал Монахом сделать? Ну? Сделал? Сделал! Считай как лейтенанта в сорок втором! Всего та, за три года! Чего тебе ещё надо? "Скороспелый" ты наш. Здесь хочешь остаться? А вот, накося, выкуси! Хорошо тебе здесь видите ли, а ДЕЛО, дело кто делать будет?! Короче, сказано поедешь на Украину, значит поедешь! И не ной! Там ты знаешь сейчас чего? Ого-го! Девки голые на площадях пляшут, людей, прям в больницах, на куски режут и как запчасти продают, какие-то секты говноедов появились, мало им жаб французских было, так ещё и это! А отчего это? Откуда? А всё оттуда! Всё со Франции, да с Италии, да с Неметчины. Как ползла во все времена к нам на Русь оттуда зараза всякая, так и ползёт, как полчища змеючие. Да всё через Хохляндию, почему то, норовит. Почему?… Эх, не знаю… В-общем, так, сыночка, от монастырей старайся держаться подальше, только в крайнем случае, когда совсем невмоготу станет, тогда можешь, но ненадолго! На день-два, крайний случай три. Потому что, именно ДОМА ты наиболее уязвим, именно там ИМ проще всего тебя ВЫЧИСЛИТЬ. Так…, что ещё…