– Ладно, Леонид Николаевич, благодарю за беседу! – Черкашин поднялся, размял занемевшие плечи, – На ночёвку меня здесь определите?
– Конечно! – хлопнул себя по лбу начальник отряда, – Как это я?! Вон на тот топчан и устраивайтесь!
– Вот спасибо! – дружелюбно кивнул ему Черкашин, – И очень прошу: поварихе вашей никаких намёков на то, что я ей заинтересовался, хорошо?
– Это само собой!
– Да, – вспомнил майор, – а как рабочие относятся к тому, что Варвара им еду готовит? Ведь побаиваются её!
– Голод не тётка, товарищ майор, его не уговоришь! Пока, тьфу-тьфу, без происшествий!
– Ну-ну, – Черкашин присел на топчан, – даже это уже доброе известие!
А про себя подумал: «Решай майор задачку: старуха, внучка, призраки….».
ЧАСТЬ 6
Бесконечна полярная ночь! Черкашин поймал себя на мысли, что очень хочется увидеть звёзды, луну, тёмное небо. Чтоб солнце всходило на востоке и опускалось на западе. За три года своей заполярной жизни он уже соскучился по всему этому.
В отставку пора, промелькнула залётная мысль, в отставку! Дослужился до майора, и ладно! На гражданке тоже оперативники требуются, там тоже работы непочатый край. А он орденоносец, офицер, начальник особого отдела. Непременно рапорт напишу, подумал, как о ком-то постороннем.
Не спалось. В крохотное оконце балка через занавеску, сделанную из простыни, пробивались солнечные лучи. Стараясь не разбудить Левитина, майор осторожно вышел на свежий воздух и осмотрелся. Лагерь спал. Чуть в сторонке, сразу за кухней, зеленела большая палатка. Ещё вчера, узнав, что Варвара отказалась от места в балке, Черкашин удивился этому её решению.
– Люди тундры, что ж здесь удивительного?! – усмехнулся тогда начальник отряда, – Мне, говорит, на воздухе сами духи жизнь продлевают!
Майор пошёл, было, к палатке, но потом вернулся назад: подумают ещё чего-нибудь! А в палатке что-то происходило. Черкашин услышал едва различимые звуки, напоминающие гортанное пение северных шаманов. Звякнул бубен и сразу смолк. Она что, шаманка что ли? Студентка, такая симпатичная девчонка и… шаманка?! Шевельнулась потаённая мысль, что именно здесь кроется начало, именно отсюда, с этой непонятной Варвары и надо распутывать весь клубок! И в первую очередь переговорить с её мужем. Или сожителем – это не столь важно.
Черкашин вернулся в балок.
– Не спится? – услышал он голос Левитина.
– Да, никак не могу уснуть. Дел много, даже ночью покоя не дают.
– Это знакомо! – геолог повернулся набок, – А спать всё-равно надо!
Он моментально уснул. « Счастливец!» – улыбнулся майор.
А потом на Черкашина навалилось что-то тяжёлое. Это нечто давило на грудь так, что перехватило дыхание. Холодные липкие щупальца обвили горло, и в ноздри ворвался отвратительный запах гниющего мяса. Этот смрад проникал внутрь и заполнял изнутри всё тело. Майору показалось, что его больше нет, что сам он превращается в трухлявый бездушный обрубок. Куда-то понемногу уходили силы. Они тонкой струйкой покидали его бренное тело, и не было уже сил к сопротивлению. Так умирают люди, подумал Черкашин. Оказывается, это совсем не страшно. Ему привиделось лицо Варвары. Она злобно улыбалась, и майор понимал, что это её хищные пальцы так сильно сжимают сонную артерию. Вот только очень хотелось закончить здесь, в этом мире, только что начатое дело. Едва подумав об этом, майор почувствовал, как ослабла хватка, как притихла боль, давившая на грудную клетку. Ему даже показалось сквозь едва приоткрытые веки, как смрадный запах, похожий на сигаретный дымок, поднимался к потолку и плыл к двери, постепенно растворяясь в щелях дверного проёма. Лицо ведьмы исказилось гримасой, она неожиданно отскочила к стене и рассыпалась на тысячи невидимых молекул. Черкашин закричал и… проснулся. Машинально глянул на часы: пять утра.
Левитина в балке не было, но на улице майор услышал его голос. Ругая себя за потерю бдительности, вышел на улицу. Увидев прибитый к углу умывальник, ополоснул лицо. Начальник отряда беседовал с поварихой, видимо, давая какие-то указания. Заметив Черкашина, Варвара радостно всплеснула руками:
– А Вы здесь откуда, товарищ майор?!
– По делам, красавица, по делам! – сделав приветливое лицо, подошёл к ним Черкашин. Лицо у Варвары открытое, добродушное. Могло показаться, что она действительно рада появлению старого знакомого. Вот только не так всё, голубушка! Ишь, чертята в глазах забегали, да нервную дрожь в руках никуда не спрячешь!
Из леска к ним подскочило несколько лаек.
– А эти звери откуда? – поглядывая на собак, спросил майор.
– Со мной пришли, – погрустнела Варвара, – куда их теперь? Вот и носятся по тундре, как в былые времена. Сейчас поедят, и снова на волю!
А ведь это ответ на мой немой вопрос: где же вчера собаки были? Занятно, красавица! Черкашин разговаривал на отвлечённые темы, а сам наблюдал за Варварой. Держится отменно, ничего не скажешь!
– Товарищ майор, у Вас ведь вопросы ко мне, наверно, имеются? – неожиданно спросила повариха, – Про бабушку с дедушкой, про мужа, про оленей. Наверняка ведь искали ответы на эти вопросы? – она обнажила белоснежные зубы, и Черкашин невольно ей залюбовался. «Чего это я к ней прицепился?» – в который раз спросил он себя. А вот интуиция была непреклонна: здесь копай, здесь!
– А как же, конечно, имеются! – отбросил тени сомнений Черкашин, – Много вопросов, Варя! Вот людей накормишь, тогда и поговорим!
– Хорошо!
То, что она шаманка – это уже наверняка, едва вернувшись в балок, подытожил майор. Вот только где она этому ремеслу научилась? От бабушки? Выходит, старуха тоже шаманкой была? И почему в тундру умирать пошла? А солдаты как же? Да он и сам на себе все эти бредни испытал! А ночью сегодня…. Какой дьявол его на прочность испытывал? Или дьяволица?
Вопросов было тысяча! Все они крутились в голове, и пока не на один из них не было ответа.
В дверь заглянул Левитин:
– Может, позавтракаете, товарищ майор?
Черкашин вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел:
– Разве банку тушёнки….
– Это мигом! – начальник отряда выдвинул из-под топчана ящик, ловко выхватил из него банку, – На чёрный день для отряда лежит! – на удивлённый взгляд майора ответил он, – Разогреть?
– Не надо, Леонид Николаевич!
– Ну, ладно, поехал я на вышку, свои дела делать надо! Да, чай холодный в чайнике, если что… – Левитин махнул рукой и вышел из балка.
Скоро смена прибудет, а там Андрей Полубояров. Вот с ним-то и надо поговорить в первую очередь! Вспомнилось ночное зловоние, и есть расхотелось.
ЧАСТЬ 7
– Начальник особого отдела воинской части! – представился Черкашин. Несколько парней, уставших после рабочей смены, окружили майора.
– Да, не волнуйтесь так сильно! – успокоил он их, – Мне только Андрей Полубояров нужен!
– Ну, я Андрей! – вышел вперёд паренёк в натянутой на глаза кепке.
– Вот и славно! – боковым зрением Черкашин заметил, как поодаль, под навесом, напряглась возле кухонного стола Варвара.
– Андрей, мне побеседовать нужно. Сейчас или после завтрака? – поинтересовался майор.
– Лучше сейчас, чего ж тянуть, коли, я так интересен!
Парни засмеялись.
– Тогда прошу в балок начальника отряда! – предложил Черкашин.
Оставшись вдвоём, Полубояров сник. Стараясь не смотреть на собеседника, он щёлкал костяшками пальцев и уныло смотрел в окошко.
– Что с тобой, Андрей? – майор сел рядом и ладонью повернул к себе его лицо, – Если думаешь, что я заставлю тебя кого-то предавать, то ошибаешься! Мне этого не нужно так же, как и тебе!
– Извините…. – парень виновато вздохнул и снова отвернулся к окну, – О чём рассказывать?
– Давай по порядку: как с Варей познакомился, как в стойбище к старикам наведывался. Может, что-то непонятное для себя замечал – мне всё интересно, понимаешь? Наговаривать и придумывать ничего не надо, договорились?
Андрей помолчал, видимо, собираясь с мыслями. Черкашин не торопил, прекрасно понимая, как трудно произнести первые слова.
– Оттого, что ты мне расскажешь, можешь поверить, зависит и твоя дальнейшая судьба. Впрочем, может, и жизнь….
– Что ж, – начал Полубояров, – Если только жизнь…. – он грустно усмехнулся.
Майор следил за парнем и внутренне удивлялся, как в какие-то секунды меняется человек: только что он видел растерянного, но вполне уверенного в себе человека, а сейчас перед ним сидел испуганный парень, который боролся со своими внутренними противоречиями.
– Ну? – подтолкнул его Черкашин.
– С Варей познакомился в Якутске, в кинотеатре. Так совпало, что места наши рядом оказались. Она в то время ещё в институте училась, а я уже год как после техникума отрабатывал. Так, бумаги в Управлении с места на место перекидывал, иногда образцы в минералогическом музее перебирал. Словом, ничего существенного. Техникум закончил, в армии отслужил, а, вроде, как и жить ещё не начал!
– Долго встречались?
– Месяца два. Потом у неё бабушка в тундре заболела.
– Это она так сказала? – спросил майор.
– Да. Я ещё удивился, мол, как поедешь-то, если учебный семестр не кончился. А она засмеялась и… поцеловала. У меня, говорит, новая жизнь начинается! Я понял, что уговорить её не смогу. А Варя всё на ухо мне шептала: коли, любишь, то и в тундре меня найдёшь!
– Чай будешь? – как бы невзначай спросил Черкашин.
– Не, спасибо.
– Ну, а потом?
Парень отключился от ностальгических нот, и майор это заметил.
– А она к своим улетела! Институт, конечно, бросила, но, как я потом понял, нисколько об этом не жалела.
– Как же ты нашёл её, ведь тундра-то, вон какая?!
– Знал я, конечно, район, куда кочевал летом Ёнко. Мне сама Варя как-то на карте показывала. А тут отряд отправляли на разведку, да ещё как раз в эти места. До самого начальника Управления дошёл, но добился-таки!
– Ладно, с этим всё ясно! Про стариков что расскажешь?
– Когда я к ним попал первый раз, старый Ёнко ещё шустрый был. Работников своих подгонял, на старуху покрикивал. А она, карга старая, как ведьма глазами туда-сюда, туда-сюда! Вы уж простите, что я про неё так!
Черкашин промолчал, но понял, что на Андрея накатывался страх.
– У неё на глазу бельмо было? – спросил он.
– Было. Вот оно-то и сводило с ума!
Майору тоже стало неуютно. Он подошёл к двери и немного постоял. Видел ведь он эту старуху, тогда на посту и видел! И здесь, только мёртвую уже!
– Так, – Черкашин вернулся к Полубоярову, – она шаманка была?
– Вот я и говорю: ведьма!
– Дальше!
– Варя с ними жила. Первый сезон я чуть ли ни через день на стойбище бывал, даже уйти с работы одно время думал и к ним перебраться. А что, с оленями обращаться научили бы! Там собаки здорово помогают!
– Эти, которые здесь?
– Их много было. Как стариков не стало, так и они пропали. Только эти вот и остались. Теперь у нас прижились.
– А олени?
– Варвара всё стадо продала, работников рассчитала. Пару олешек себе под грузовые нарты оставила, да ездовых парочку!
– Что-то я здесь оленей не видел! – вставил Черкашин.
– Здесь, в тундре, наверное….
В балок постучали, и в дверь заглянула Варвара:
– Что же Вы, товарищ майор, и сами голодные и мужика моего голодом заморили?
– Варвара, Вы уж простите, но у меня ещё несколько вопросов. А потом отдам Андрея в Ваши надёжные руки! – извинился майор, – Дело такое, что каждый час дорог!
– Ну, ладно! – сверкнула глазами по мужу, и Черкашин заметил, как дрогнули мускулы на лице Полубоярова, как снова засуетились сложенные на столе его ладони, и огонёк растерянности снова промелькнул в его полных безнадёги глазах. «А ведь он её боится!» – наконец, дошло до майора.
ЧАСТЬ 8
Завтракали втроём: Черкашин, Левитин и Полубояров. На открытом воздухе под навесом, аппетит был отменный. Донимали комары, но старались их не замечать, изредка отгоняя назойливых насекомых взмахом руки.
Варвара, подав завтрак на стол, ушла в свою палатку. Верно, ждет, когда я расспрашивать начну, решил майор. Что ж, пусть ждёт. После рассказа Андрея, более-менее сложилась картина всех происшествий.
После приезда Варвары на стойбище старик занемог. Во всяком случае, всё это со слов Полубоярова. Даже когда Черкашин в свой первый приезд был на стойбище, старик уже плохо соображал. Тогда он показался майору странным. Значит, неспроста! Старуха к тому времени уже ушла в тундру, оставалась Варвара. Она и завела разговор про свою бабушку. Перестраховка? Ведь всё-равно узнал бы!
Андрей рассказал, что после каждого своего появления на стойбище видел, как старики дряхлели буквально на глазах: Ёнко всё больше молчал, посасывая свою трубку, старуха всё реже выходила из чума. Зато Варвара цвела! Она шумно делала замечания работникам за любые малейшие промахи, покрикивала на оленей, а однажды натравила на маленького оленёнка собак. Те, гавкнув для острастки несколько раз, убежали в тундру. Видя, как изменилась гражданская супруга за последние месяцы, Андрей всё больше сомневался в своём выборе. А однажды застал Варвару за странным занятием: она стояла над сидевшей возле чума старухой и делала над её головой пассы. Старушечья голова дрожала, и очень страшно закатывался её единственный глаз. Тогда Полубояров напугался по-настоящему!
Обо всём этом он рассказал майору. Потом замешкался, видимо, не решаясь продолжить.
– Товарищ майор, – наконец выдохнул Андрей, – она страшная женщина, опасайтесь её! Сильный гипноз лишает сил для сопротивления, случаются галлюцинации. Как-то, здесь уже, подошёл сзади, обнять хотел, а она повернулась, и я обомлел: передо мной старуха стояла! Ну, эта, бабка её! Я в сторону шарахнулся, а та просто засмеялась и к себе позвала. Только это уже не старуха была! Вот с тех пор и стараюсь с ней реже бывать….
Закончив завтрак, Левитин ушёл к себе. Молчавший всё это время Полубояров посидел немного для приличия возле Черкашина, извинился и тоже ушёл в свой балок. Даже жене спасибо не сказал, хотя бы через палатку!
«А что, если предположить невозможное? – подумал майор, – Тогда всё встаёт на свои места!»
От неожиданно пришедшей мысли ему даже захотелось закурить. Давно же бросил, лет двадцать назад! Бывают истории, которым нет объяснения. Их и наука старается не замечать, но ведь бывают! Если случаи, которые он расследует, как раз из той серии?
Старая шаманка почувствовала, что жить ей остаётся немного. Вот только умирать она не собиралась! Зная, что недалеко находится воинская часть, старуха посредством своего гипноза внушила часовым, что видят они красивую северянку, перед которой так трудно было устоять. Обездвижив солдат, старуха через поцелуи вытягивала жизненные силы у этих несчастных. Тогда он как? Тоже ведь поддался на эту уловку! Вот только тех самых сил у него оказалось побольше, да и смена караула оказалась вовремя!
– Варвара! – позвал Черкашин.
Повариха вышла из палатки мгновенно, как будто ждала, когда её позовут.
– На допрос, товарищ майор? – наигранно спросила она.
– Просто побеседуем.
– А… – Варвара подсела рядом, – Может, тогда уж по тундре погуляем, чего ж здесь маяться у всех на глазах?!
– Вроде, и нет никого рядом! – стараясь понять, для чего это ей нужно, беспечным голосом сказал Черкашин.
– И всё же….
Куда же ты меня манишь? Стало интересно:
– Пойдём!
Они шли по мягкому ягелю, а майор всё откладывал свои вопросы, решая, с чего начать разговор. Варвара вела его в сторону бывшего стойбища, чему он очень был удивлён. Далеко позади остался геологический лагерь, а они всё молчали, думая каждый о своём.
Внезапно Черкашин почувствовал, как начала неметь левая нога, затем правая. Он понял, что не может сделать ни шага. На немой его вопрос молодая шаманка только хихикнула, сделав пасс, движение ладони, какие делают фокусники на сцене, прямо ему в лицо. Зашумело в ушах, и закрутилось бездонное небо тундры прямо над его головой. Осознавая, что уже лежит на земле, Черкашин пытался поднять голову, только у него ничего не получалось. Над ним склонилось одноглазое морщинистое лицо уже умершей старухи. Она открывала свой беззубый рот, и майор чувствовал запах тленности. Он силился закричать, отчего всё больше веселил ведьму. Вот она стала опять Варварой. Опустившись перед ним на колени, северянка злобно кричит какие-то ругательства, потом поднимается и с надменным взглядом наступает ногой на его грудь.
– Вечность! – как будто издалека доносится до Черкашина грозный грудной голос.
– Вечность – это есть Дыхание Тундры! – вонзается в его затуманенный мозг, – Тундра бесконечна, так же, как и жизнь! Слабые погибают, отдавая эту жизнь сильным, и те остаются в этой Вечности! Год за годом, век за веком!
– Кто ты? – едва шепчет Черкасов, и сам не слышит своего голоса.
– Я – верный слуга бессмертного Нга, великого духа Нижнего Мира! Ты посчитал меня шаманкой, человек?! Ха-ха! Тысячи лет я живу в этих краях, тысячи! Шаман – посредник между мирами, ему неведомо бессмертие, потому что он всё-равно остаётся человеком! Я забрал силы у тех, тайну смерти которых ты стараешься разгадать! А девчонка в тундре своя – это стало понятно, как только появилась возле больной старухи. Вот что мне было нужно – её тело, её железный характер, и сила воли несгибаемая. Да только сломал я эту волю и себе подчинил!
Голос стих. Перед майором опять сидела Варвара. Добродушно улыбаясь, она гладила его по щеке:
– Всё разгадали, товарищ майор? И солдатики эти, и полоумный старик, и одноглазая старуха больше не годились для этой жизни, потому что оказались слабыми. Их силы теперь бегут по моим жилам. Это я под именем Варвары Ламдо продолжаю их никчемные жизни. А, может, и Вашу, как думаете, товарищ майор?
Она засмеялась неестественным скрипучим смехом.
Рядом мелькнули собаки, те самые, что крутились в лагере. Верные помощники, отстранённо пронеслось в мозгу.
– А третий солдат, тот, что исчез с поста? – почти беззвучно задал вопрос Черкашин.
– Этот, обессиленный, лишился разума. Да и косточки его, наверно, уже песцы растаскали. Так что по-своему тоже ушёл в Вечность! Сломали Вы мне всё, товарищ Черкашин, а ведь так хорошо всё продолжалось!
Где-то взревел вездеход, и майор заметил, как от неожиданности вздрогнула повариха. Вскочив, бросила гневный взгляд в сторону лагеря и вдруг побежала. Она почти летела над набравшей спелый цвет морошкой, над тундровым ковром лишайника, а потом, перед тем, как растворится в воздухе, крикнула:
– А придурка моего можете себе забрать, у него всё ещё впереди! Таким же слабаком, как и все, оказался!
К Черкашину возвращались силы. Поднявшись на локоть, он видел, как к нему на всех парах спешил тягач, из которого махал рукой Андрей Полубояров и что-то кричал. Сев прямо на ягель, майор обхватил руками колени и закрыл глаза.
А к вечеру тот же вездеход доставил его в часть.
Дорчиев долго и внимательно читал отчёт Черкашина. Он то поднимал глаза на майора, то опять опускал. Наконец, бросил папку на стол и сел рядом:
– Понимаю, Николай Иванович, устали! С такими делами за месяц не справится. Ну, ничего, к нам специалисты прибыли, разберутся! Может, в отпуск?
– Спасибо, Анзор Тимофеевич, у меня вот! – Черкашин вытащил из кармана сложенный лист бумаги.
– Что это? – спросил подполковник.
– Рапорт. В отставку пора….
Прочитав рапорт, Дорчиев положил его к себе в стол:
– Ну, это не мне решать, товарищ майор. В штабе округа рассмотрят, а пока на недельку в отпуск, не возражаете?
На крыльце штаба, Черкашин всё-таки попросил у дежурного сигарету. Закашлялся и, чертыхаясь, бросил её в урну.
Варвару Ламдо так и не нашли. Появится где-нибудь, конечно, но только под другим именем и с другой внешностью.
В лицо пахнул порыв слабого ветра. Майору даже показалось, что вместе с ним в его лёгкие проник и запах гниющих болот, и аромат спелой морошки. Чистое небо было безмяжно голубым, а откуда-то издалека, из-за самого горизонта, летело навстречу дыхание вечности – Дыхание тундры….
Волчье племя
1.МАТЬ ВСЕХ ВОЛКОВ
ОНА не помнила когда родилась. Вернее, совсем не знала. Но в её памяти отпечаталось время, когда ещё не было этих противно пахнущих машин, ещё в небе не оставляли следы гудящие самолёты, а охота на волков, её соплеменников, считалась у людей признаком удали и отваги.
Мчались взмыленные кони, изнурённые долгой погоней, по следу неслись, не отставая, гончие собаки, и волчьи орды, привыкшие за сотни и тысячи лет путать следы, уходили от погони, ныряя в спасительные овраги и непроходимые дебри.
Уходили не все. Погибали слабые и больные. Это потом, осознав, что только сильная и молодая стая способна быстро оставлять за спиной преследователей, ОНА придумала новый закон, свой закон. Поэтому, когда у волчиц рождались волчата, их приносили к ней. И только ОНА решала: жить или нет.
Так было не всегда. Не один рискнувший возглавить стаю, остался лежать на земле, истоптанной лапами ушедших сородичей. ОНА знала, что только ей предназначена миссия сохранения племени. Это было настолько давно, что никто не смог бы посчитать, сколько поколений родилось и умерло у неё на глазах.
Волки делали набеги на деревни, резали скот, нападали на заблудившихся в лесу людей.
Хорошее было время! Но однажды молодая самка принесла и положила перед ней маленького ребёнка. Это был годовалый мальчик. Он сильно кричал от боли, потому что болели раны, оставшиеся от волчьих клыков. ОНА и сама уже не помнила, что же тогда случилось. Схватив человеческого детеныша за ногу, утащила в свою нору, а потом долго зализывала ему раны, видя, как ребёнок успокаивался и затихал. Знала, что возле её логова постоянно бродили возбуждённые волки, но никто так и не решился заглянуть в лаз. И когда через день ОНА вышла на поверхность, все поняли: человеку жить.
И он жил! Волчицы кормили его молоком, молодые самцы приносили мясо, а матёрые волки обходили стороной, отводя в сторону горящие гневом глаза.
Лето сменяла осень, а зиму весна. Кто поведает, сколько прошло времени…. Вместе со стаей охотился неказистый подросток, который с годами взрослел, становясь статным юношей. Он оказался более удачливым охотником, потому что легко открывал любые засовы и мог лежать часами, выслеживая добычу.
Ещё в самом начале ОНА поняла, что это не совсем обычный человек. Впервые, когда неокрепшими зубами он вцепился в кусок мяса, её удивило внезапное превращение живой плоти. На глазах маленький человечек превращался в волка! Мгновение, другое, и вот уже перед взором возник маленький щенок, который яростно рычал и жадно глотал целые куски, никого не подпуская к себе. Насытившись, он отползал в сторону, постепенно принимая человеческое обличье.
Так и шла жизнь в волчьей стае. Кто-то старел и потом умирал, кто-то рождался и взрослел. Только её годы летели, не внося никаких изменений, оставляя волчицу всё такой же молодой. Сколько лет прошло, сколько впереди – никто не знал. Да и не к чему это было! А однажды случилось то, чего ОНА ждала всё это время. В облике волка человек стал другом одной из волчиц…. Произошло чудо! Родившийся волчонок унаследовал от отца все его способности.
Стало понятно, как сделать стаю сильной и непобедимой. Теперь волчицы рожали от человека-волка. ОНА сама контролировала рождаемость, не подпуская к самкам настоящих волков. После нескольких попыток обойти её запрет в стае назрел раскол.
Вот тогда ОНА приняла свой второй закон. Через неделю в волчьем племени не осталось ни одной мужской особи чистой породы. Лишь ей было известно, каким тяжелым было такое решение. Даже через много лет в сознании мелькали обрывки настоящей волчьей охоты, но ОНА глушила их постоянной заботой о подрастающих поколениях, а потом и вовсе повела свою стаю в северные таёжные земли, где было меньше людей и больше пищи.
… Давно на земле нет того, кто первым впустил человеческую жизнь в волчью кровь. Время сроднило и перемешало всё племя. Отгремели летними грозами и зимними вьюгами века! Триста, пятьсот, тысяча лет!
МАТЬ ВСЕХ ВОЛКОВ…. Время не властно перед бессмертными, и годы не старят тех, кому стареть не суждено!
2. НАЧАЛО
– Михалыч, счастливый ты человек! И на вызовы ехать не надо, и вставай во сколько хочешь! Одно слово – пенсия!
Максим Орешкин протянул руку Корецкому. Иван Михалыч усмехнулся:
– Вам бы молодым только поспать!
– А то!
– Ладно, отдыхать, так отдыхать! – следователь Корецкий, а теперь бывший следователь Корецкий, по-дружески похлопал коллегу по плечу,– Работай, Максим, но если что обращайся! Как говорится – чем могу….
– Замётано, Михалыч!
Хороший парень этот Орешкин. Не по годам серьёзен, всегда старается вникнуть в суть каждого дела, терпелив, а это уже большой плюс в следовательской работе. Да и вообще, кто молодым не был, и почивать на лаврах не мечтал?!
Иван Михайлович Корецкий с сегодняшнего дня официально числился пенсионером. Обиженным себя не считал, поскольку прекрасно понимал, что надо уступать место молодому поколению. Незаконченных дел не осталось, но его место в кабинете по негласному разрешению занял Максим. Стол находился у окна, а, значит, было светло, и просматривалась почти вся улица. На ней урчали многочисленные автомобили, слышался топот сотен ботинок, и поэтому казалось, что жизнь ни на минуту не покидала стены этого кабинета.
Корецкий обернулся, но Орешкина уже не было. Ладно, пора так пора!
Иван Михайлович спустился по ступенькам, толкнул массивные двери Управления и собрался, было, отправиться на трамвайную остановку, как зазвонил сотовый.
– Юра, через неделю выезжаю! – прокричал он в трубку, узнав собеседника, – Уже и билеты взял, так что жди!
Звонил Юрка Ершов, единственный друг, которым обзавёлся Корецкий за всю свою жизнь. Вместе во двор впервые вышли, вместе в школу пошли, так и просидели все годы за одной партой! Только Ершов после десятилетки в медицинский поступил, а Иван Михайлович в юридический подался. Но потом судьба свела их опять, где и проработали в городе до пенсии, Корецкий следователем, а Юрка судебным экспертом.
И теперь Юрий Петрович Ершов звал друга на Вишеру. Уйдя раньше на заслуженный отдых, он махнул рукой на городскую жизнь, купил себе домик в одном из районных центров, что на Урале, и жил с супругой припеваючи, наслаждаясь рыбалкой и выращиванием огурцов, чего раньше за ним не наблюдалось. Говорил, что прошлый год к ним приезжали дети с семьями, и им там очень понравилось.
Семья – больное место Корецкого. Так уж случилось, что не довелось Ивану Михайловичу понянчить собственных детей. Помогал поднимать Юркиных, а то и чужих, но вот своих…. Не повезло.
Корецкий заскочил в подошедший трамвай, махнул перед кондуктором пенсионным удостоверением и расстроенный от нахлынувших воспоминаний, присев, уставился в окно.
Неделя прошла быстро. Интуиция подсказывала Корецкому, что едет он для какого-то важного дела. Но, не решив для какого, успокоился. Закинул в сумку когда-то купленный «комок», который так и не удосужился обновить. Там тайга, пригодится. Пара рубашек, пара брюк, свитер, берцы да несколько футболок – вот и весь гардероб! Выходная одежда не понадобится, зачем она там? На месяц и этой хватит!
Ершов, увидев Ивана Михайловича, заулыбался:
– Ну, Ваня, молодец! Сто лет не виделись! – он обнял друга, – Давай сумку, я на машине. По местным меркам ехать не так и далеко – восемьдесят километров.
Соликамск остался позади, а Юрий Петрович всё рассказывал Корецкому об удивительных красотах здешних мест, о рыбалке, которая ждёт на самой лучшей реке России, о замечательной жене Полине, принявшей его решение о переезде «на ура». Потом спохватился:
– Устал, поди, а я здесь о своём!
– Ты говори, говори! – успокоил друга Иван Михайлович, – Хорошо здесь у вас, красиво!
– Это точно, особенно нам, пенсионерам! – он хитро улыбнулся, – Хотя и здесь я без работы не сижу. Помогаю, так иногда, местным органам.
– Много преступлений?
– Бывают! – вздохнул Ершов, – Сам знаешь, работы почти нет, предприятия закрыты. Да и от бывшего лагеря поселенцы остались. Пьют, воруют порой. Серьёзного ничего пока не было, всё больше по мелочи. Вот и привлекают иногда: отпечатки снять, побои, если кто нахулиганил. А серьёзных нет, не помню! Да мы на окраине живём, почти на заимке. Так что у нас тихо. Рай, одним словом!
– Ну, и хорошо! – Корецкий откинулся на сиденье.
Полина встретила его, как родного. Угощала то солёными грибами, то вареньем, не забыв сообщить, что прошлый год вместе с Юркой облазили все окрестные леса и набрали столько ягоды, что едва добрались до дома. А Ершов, увлёкшийся вдобавок резьбой по дереву, показывал свои творения и делился секретами мастерства нового хобби.
Жизнь шла своим чередом. Было в ней всё: и радость встречи, и приятные воспоминания, и непонятное волнение, которое появилось сразу, лишь только Иван Михайлович ступил на перрон Соликамска. Здесь, на Урале, всё отходило на задний план, потому что только сейчас Корецкий впервые ощутил себя пенсионером.
Через день они с Юркой собрались на рыбалку.
3. ЗАПАХ СМЕРТИ
– Места покажу, где такой хариус ловится! – Ершов закатывал глаза от предстоящего удовольствия, на что Иван Михайлович не мог не улыбнуться:
– Ну, ты рыбак!
Они собирали рюкзаки, когда в окно раздался робкий стук.
– Заходи, кто там?! – крикнул Юрий Петрович.
Теперь постучали в дверь, и вошёл старшина в милицейской форме. Он молча бросил взгляд на Полину, потом на Корецкого:
– Дело у меня к Вам, Юрий Петрович!
Вдруг спохватился, – Доброе утро, Полина Николаевна!
– Здравствуй, Вася! – Полину посмотрела на него укоризненно и вышла в сени.
– Что там, Василий? – спросил Ершов, а Корецкий понял, что на рыбалку они сегодня, скорее всего, не попадут.
– Дело такое… – начал, было, старшина, глядя на незнакомого человека.
– Говори, Вась, это мой друг в гости приехал. Кстати, следователь!
« Бывший!» – хотел вставить Корецкий, но почему-то промолчал.
– В Романихе, ну, Вы знаете где это, на острове Романихинском обнаружен труп. Мужики на рыбалку поехали, к острову причалили. Пока ветки для костра искали, тут труп, значит, и обнаружили.
– Что-то не пойму, Василий, я-то что могу сделать? У вас и следователи есть, и эксперты! – Ершов пожал плечами и с сожалением бросил на лавку рюкзак.
– Юрий Петрович, Заметалов к Вам отправил. Вези, говорит, и всё тут!
– Ладно, – Ершов кивнул Ивану Михайловичу, – поехали! Может, на самом деле помощь нужна, коли сам районный прокурор зовёт.
Милиция с прокуратурой находились в одном здании, и «уазик» лихо развернулся возле крыльца, подняв к небу клубы слежавшейся пыли. Старшина оглянулся, виновато улыбаясь, но Ершов и Корецкий уже выходили из машины.
В кабинете Заметалова было прохладно, задёрнутые шторы почти не пропускали солнечные лучи, и здесь почему-то пахло архивными бумагами, на что Иван Михайлович сразу обратил внимание.