В такие моменты он начинал ощущать себя почти гениальным сыщиком из знаменитых детективных историй хотя на эту роль никогда не претендовал, но понимание того, что ты близок к разгадке, было безусловно, приятным и льстило самолюбию. Пытаясь сконцентрироваться, Горчаков смотрел вдаль, как вдруг резко появившаяся рядом Юля вывела его из этого состояния.
– Анатолий Юрьевич, Метаморф-то этот сразу нашёлся, вообще-то это… Чеботарёв, подследственный…
Горчаков резко развернул голову в сторону девушки и уставился на неё безумным взглядом, отчего она невольно попятилась назад.
– Ну да… – тихо сказала она. – Можете сами проверить.
Ничего не сказав, Горчаков почти бросил чашку на подоконник, выплеснув кофе, схватил флешку и барсетку и пулей выскочил за дверь.
Машина майора неслась к следственному изолятору Лефортово. Рассекая лужи, Тойота уверенно двигалась к цели, на сей раз удачно минуя пробки и светофоры. Подъехав на место и показав пропуск, машина въехала во внутреннюю территорию. Захватив вещи и ноутбук, майор быстрыми шагами шёл по узким подвальным коридорам изолятора, мимо железных дверей и решёток, пока не дошёл до двери с номером 68. Охранник открыл её, и Анатолий вошёл внутрь. Полутьма помещения озарилась холодным светом, и Горчаков положил вещи на стол, который, как и обычно, стоял посередине этой комнаты. Сев на стул, включив ноутбук и разложив перед собой бумаги, он принялся ждать. Вскоре, открылась дверь, и охранник завёл внутрь молодого человека. Молодой человек увидел майора, на секунду замешкался, потом медленно подошёл к столу и сел. Подняв глаза, Горчаков заметил худобу и бледность его лица, впалые глаза и опухшие губы.
– Чеботарёв… – начал он, глядя куда-то в ворох бумаг. – Давно мы с вами не виделись. Гляжу, сидеть вы подустали. Или нет? Спросить вот хочу вас: может, нового что вспомнили? – Горчаков в упор посмотрел на подследственного. Поймав его взгляд, глаза Чеботарёва отразили его абсолютным безразличием.
– Ничего. – тихо сказал он.
– Жаль, жаль. А вот у меня есть кое-что для вас.
Горчаков выждал паузу не переставая глядеть на Чеботарёва, и заметил, что тот мгновенно чуть оживился, а это значит, что подследственный не находится в так называемой «апатии заключённого» и значит, готов реагировать и сотрудничать.
– Владислав, скажите, какой у вас ник в Скайпе?
– В Скайпе? Да у меня их много было, и смотря когда и для кого.
– Перечислите.
– Сейчас… вспомнить бы… Vlad Che, Hixter, Metamorf-50…
– Вот на последнем и остановимся. Теперь вопрос: ник Rebus вам что-нибудь говорит?
Горчаков продолжал в упор смотреть на Чеботарёва.
– Мм… точно, что-то знакомое. Не помню, возможно.
– А так, вспомнишь? – майор развернул к Владу экран ноутбука и тот принялся читать диалог.
– Ну конечно!
– Что?
– Это же Саша, математик.
– Что вы в данном диалоге обсуждаете с ним? – Горчаков повысил голос, привстав и не выпуская из своего цепкого взгляда подследственного.
– Мы обсуждаем ещё не разработанную программу NewVision.
– Что именно обсуждаете?
– Обсуждаем алгоритм её движка, вернее, взаимодействие структурных элементов…
– Кто он, кто?! – Горчаков почти нависал над Чеботарёвым, в то время, как тот сжимался всё сильнее в стул.
– Это Саша, математик. Он просто помогал мне с некоторыми моментами…
– Какими моментами?!
– Я… я говорил уже, это просто математика, там нужно было оптимизировать программу… не знаю, как бы вам сказать, просто, чтобы алгоритмы работали по-другому…
– Как по-другому? Он соавтор программы? ОН СОАВТОР ПРОГРАММЫ?! ОТВЕЧАЙ!
– Нет, неет!.. – Влад закричал и вжался в сторону он нависающего, как скала майора. – Не так, не совсем так… блин, да что же это! Не говорил, потому что нечего было говорить, не он автор, я автор!
– Теперь ещё раз и спокойно: кто этот человек, и какое участие он принимал в создании программы NewVision?
Отдышавшись и чуть успокоившись, почти слезший на пол Чеботарёв выпрямился на стуле и тихо продолжил:
– Это Саша. Математик. Познакомились с ним в сети, на форумах программистов. Я написал проект программы по прогрессивной обработке изображений, сделал демо-версию. Саша вызвался мне помочь оптимизировать некоторые алгоритмы… по взаимодействию между собой структурных элементов.
– Точнее?..
– Есть программный метод, «нейросети» называется, по которым идёт поиск вариантов обработки, есть фрактальные итерации, которые дают самоподобные варианты цветовой фильтрации на разных уровнях, и были проблемы в их взаимодействии. Вернее, проблем то не было, были различные варианты, как их соединить. Просто Саша решил эту проблему, вот и всё. Дав мне алгоритм, фактически, доработав программу…
– В чём заключался этот алгоритм?
– Не знаю, это уже не по моей части! Я работаю только с макросами, то есть, с уже готовыми структурными элементами программ, соединяя их в нужной последовательности, внутреннюю математику я не знаю, по крайней мере, не так глубоко…
– Что ж ты падла, молчал-то… – Горчаков глядел на Владислава взглядом расстроенного, но очень голодного удава. – Чеботарёв, почему вы не сообщили сразу, что этот Саша – соавтор программы?
– Нет! Вы меня не поняли. Помог допилить прогу – это ещё не соавтор! Я его даже в проекте не обозначил. Если бы мы с ним плотно сотрудничали, я бы сказал вам не раздумывая!
– Выходит, вы с ним достаточно плотно сотрудничали, раз так. Но не сказали… – Горчаков отвёл взгляд, задумался и постучал пальцами по столу. – Как хорошо вы его знаете?
– Совсем не хорошо. Мы переписывались, и виделись всего два раза. Кстати, когда работа была закончена, и программа вышла в свет, он просто исчез.
– Исчез?..
– Да, исчез, перестал отвечать на звонки, в сеть не выходил. Я думаю, ну и бог с ним, и забыл про него, больше он мне не понадобился.
– Какова его связь с фирмой PhotoSyntez?
– Не знаю, но подозреваю, могут быть какие-то компьютерные интересы. Он вроде подрабатывал тоже программистом, мог у них заказывать дизайны различные или какие другие услуги.
– Его данные, координаты?
– Смеётесь?! Я только что сказал, что плохо его знаю, ни фамилии, ничего, да и зачем, у меня не было с ним денежных отношений.
– Теперь вопрос – была ли у него копия программы NewVision?
– Копия?.. Мм, не совсем… Была демо-версия, совсем сырая, и были программные элементы и мой план построения программы, рабочей версии у него точно не было.
– На основании имеющихся у него данных – мог ли он создать свою версию NewVision?
– Хм, хороший вопрос… – Чеботарёв задумался и отвёл взгляд в пол. – Наверно да, мог… – последовал неуверенный ответ. – Но он не мог её скопировать, никакой НьюВижн, как целостной программы на тот момент ещё не было, а вот воссоздать… теоретически, мог, если он в этом шарит, но это была бы другая программа, очень похожая, ремейк, но не совсем НьюВижн.
– Его телефоны, контакты, всё, что связано с ним?
– Всё у меня в компе. В папке «визиторы», либо помечен под этим ником, либо, как «саша математик». Я не помню уже, что там, если найдёте что-то – вам повезло.
– Есть ещё что добавить?
– Пока нет.
Горчаков встал, закрыл ноутбук и забрал исписанный листок с ручкой.
– Ох, Чеботарёв-Чеботарёв… а ведь мог уже на свободе быть. И себя не мучал, и нас…
Майор направился к выходу и молодой человек окликнул его:
– Погодите, а я? Сколько мне ещё тут? Ни обвинения, ничего! Вот, у вас есть теперь подозреваемый, ищите его, что ещё от меня хотите?..
– Хочу, чтобы ты ещё что-нибудь и кого-нибудь вспомнил. А пока посиди, подумай над своим безответственным поведением.
Охранник открыл дверь и Горчаков вышел.
Тойота Горчакова снова тронулась в сторону Лубянки, а сотовый телефон уже был прижат рукой к уху.
– Алло, Затейкин! Запоминай, папка «визиторы» в архивах Чеботарёва, найти и восстанови всё, любые контакты, телефоны, адреса! Жди, скоро буду.
Меньше чем через час Анатолий уже бегом поднимался по лестнице к Информационному отделу.
– Ну чего там, старлей?.. – ещё не успев войти, крикнул Горчаков. Ницман появился из-за угла, подал знак рукой, и Анатолий последовал за ним.
– Вот, всё, что есть. – сказал старший лейтенант, показывая рукой на монитор. – Всего полстрочки напротив имени «Саш мат» внутри текстового документа с огромным списком контактов, пометок, черновых уведомлений и бог его знает ещё чего.
Горчаков наклонился и внимательно поглядел на содержимое текстового документа.
– Так, вижу опять какие-то никнэймы, номер телефона, адрес электронной почты. Негусто. Ну чего глядеть, пробиваем, что нашли!
Ницман кивнул и захватив флешку направился внутрь отдела. Горчаков налил кофе и принялся ждать. На этот раз от концентрации мыслей не осталось и следа, голову заполнило сплошное ожидание и ощущение состояния «действий по ситуации». Анатолий сделал пару глотков, но быстро понял, что на сегодня уже опился этого напитка и просто уставился на чёрную гладь внутри чашки, которая словно зеркало отражала его подёргивающийся образ. Незаметно для себя, он погрузился в состояние, в котором мог бы пробыть сколь угодно долго, случайно найдя точку покоя в океане накопившийся усталости, но голос старшего лейтенанта вернул его в реальность кабинета информационного отдела.
– Итак, телефон. Как и ожидалось, отключён и давно не в сети. Адрес почтового ящика мёртвый, возможно, создал, но так и не пользовался. И вот представляете, сюрприз! Оказался один рабочий контакт под ником Lolik_nitro, и от чего же? От «аськи»!
– От чего?
– Аська, программка такая была, ICQ, или Qip, самый популярный мессенджер до эпохи соцсетей, сейчас почти всеми покинут. Но не тут-то было! Клиент был там пару часов назад.
– Отлично! – Горчаков встал и начал ходить, обдумывая ситуацию. – Диалоги, информация, нашли?
– Нет, и не нашли бы. С аськой такое не получится – все логи диалогов хранятся непосредственно в компьютере, на который она установлена, вот ломануть сам аккаунт или онлайн-перехват сообщений – это без проблем, а выцарапать когда-то кому-то давно отправленные, это только с доступом на комп респондентам, да и то, если не отключили автоматическое сохранение логов.
– Чёрт… а у Чеботарёва проверили эти логи?
– Проверили, пусто, никаких больше переписок, вероятно, этот асечный контакт у него был, но он им так и не воспользовался.
– Что со слежкой за контактом?
– Уже устанавливаем. По идее, должно перехватывать сообщения, если таковы вообще появятся.
– Действуйте товарищ Ницман, действуйте!
Майор вышел из отдела и направился в свой кабинет.
* * * * *
Утром следующего дня, придя на работу, Горчаков первым делом потянулся к трубке служебного телефона, но звонок Ницмана опередил его.
– Спускайся ко мне. – коротко сказал майор и принялся ждать.
Вскоре, дверь кабинета открылась, и старший лейтенант подошёл к рабочему столу Горчакова, держа в руках небольшой смартфон.
– Есть контакт! – радостно сказал он, тут же показывая Горчакову текст на экране устройства. Анатолий глянул, поморщился, а затем снова поглядел на Ницмана:
– Так, опять матанализ какой-то… «Добавочные формулы ты найдёшь на этом сайте, если интересует, подписывайся, решение по интегративной схеме можешь тоже у них подсмотреть…» – бегло прочёл Горчаков. – Кто отправитель?
– А отправитель, уже знакомый нам персонаж! Профессор Луговской. Вот ведь, старое поколение, они и в интернете под своими именами, да с заполненными данными, это тебе не никнэймы всякие.
– Так, понятно, значит, они продолжают общаться, это хорошо. Плохо, что до профессора хрен доберешься.
– Почему это?
– Так в Канаде же он обитает. Тот Иозофич в Германии, а этот ещё дальше, были б тут, уже давно отдыхали в Лефортово, как милые.
– Только… погодите, я не проверял, кто и где обитает, но телефон Луговского в рабочем состоянии и на территории РФ. – недоумённо развёл руками Ницман не скрывая хитрую улыбку.
– Ты уверен?
– Я ж говорил, старое поколение, заполняют данные в сети, как по паспорту – там в аське, есть строка для мобильного, в ней был номер. Мы его пробили – зарегистрирован на Луговского Эдуарда, номер сейчас в рабочем режиме…
– Да неужели! Ницман, ты бог! – Горчаков засуетился, и достав сотовый, мгновенно прислонив его к уху. – Гриша, алло, Гриша! На месте будь, сейчас зайду!
– …в рабочем режиме, в Питере. В Санкт-Петербурге… – тихо добавил Виктор.
– Да хоть на Чукотке!
Горчаков хлопнул старшего лейтенанта по плечу и пулей выбежал в коридор.
В кабинете капитана, Горчаков молча держал трубку служебного телефона и что-то записывал на листке бумаги. Алексеенко стоял рядом, скрестив руки на груди и наблюдал за действиями майора.
– Угу, так, так… – приговаривал Горчаков, сосредоточенно слушая голос и вертя в руке карандаш. Затем повесил трубку и развернулся к капитану.
– В общем, так, ориентировка получена… Луговской Эдуард, двойное гражданство, РФ и Канада, профессор Физико-технического института, кафедра прикладной математики, постоянное проживание – Канада, недавно въехал на территорию РФ, находится в пригороде Питера, местоположение определено. Лучшего варианта и не придумаешь, птичка прилетела к нам сама.
– Полковник санкции даёт?
– Куда денется… – Анатолий набрал номер и услышал в трубке знакомый похрипывающий голос. – Здравия желаю, Виктор Васильевич, Горчаков на связи. Человечка задержать надобно, да грамотно очень, чтоб без международного скандала, так как профессор и гражданин Канады. Да, связи ваши питерские нужны, мы сейчас туда гоним. Ага, ясно, хорошо… так, понял. Тогда свяжусь с вами, как определимся, до скорого.
– Ээ, чего ещё, куда едем?..
– Туда Гриша, туда едем, и прям сейчас, нас уже ждут свои. Садимся на мою тарантайку, восемь часов пути и мы на месте.
– Горчаков, а может, опергруппу? Ай, ладно, поехали. – капитан поймал бескомпромиссный взгляд майора, и больше не произнося ни слова последовал за ним.
Тойота неслась, рассекая воздух среднерусской равнины по трассе Е95, набирая на свободных участках максимальную скорость, да так, что машина чуть ли не подлетала на подгорках, отчего капитан вжимался в кресло и приговаривал, глядя на Горчакова:
– Если будешь так нестись, то доедем, но только не к этому профессору, а к профессору патанатомии, и нас будут катать медленно, на каталке и ногами вперёд. Сбавь скорость!
– Эх, капитан, жизнь не ждёт! Пока движемся, живём и чем быстрее, тем лучше. Как же мне в последние месяцы не хватало скорости, во всех смыслах. Болото долгих ожиданий убивает, Алексеенко, и наконец-то стало что-то происходить. Ты глянь, какая красота! – громко сказал Анатолий, развернув голову на пейзаж вокруг.
Капитан помолчал, осмотрелся и добавил:
– Даа, красиво… Закат какой. Деревенька… это что, деревенька?..
Машина проносилась мимо полей, стоянок, грузовых фур и крохотных городков и сёл, навсегда застрявших между телами двух главных мегаполисов страны. Быстро темнело, и Тойота остановилась возле придорожного кафе. Перекусив и переведя дух, напарники снова тронулись в путь.
Встретив рассвет у въезда в Северную столицу, машина двинулась по её проспектам и вскоре подъехала зданию МВД. Дождавшись начальства, Горчаков вошёл в кабинет и отдал честь офицеру.
– Майор Горчаков и капитан Алексеенко прибыли.
– Полковник Ахматулин, здравия желаю.
– Вас уже ввели в курс дела?
– Да, всё ясно.
– Капитан Алексеенко отвечает за задержание, люди ваши и следственный изолятор тоже. Найдите комнатку получше, профессор, всё-таки.
Встретившись с экипированными полицейскими, Алексеенко и Горчаков погрузились в машину и неспешно отправились на задержание. Доехав до места локации, капитан позвонил в квартиру на третьем этаже и уже через пятнадцать минут пожилой профессор находился в полицейской Газели. Задержание прошло настолько быстро и без происшествий, что Горчакову даже стало скучно, вероятно оттого, что сам факт дальней поездки уже подразумевал некую долю приключений и возможно, опасности, тут же, складывалось впечатление, что они не доблестные сотрудники ФСБ а простые ППСники, вяжущие не профессора, а какого-нибудь бомжа в метро. Газель с задержанным тронулась в путь, а майор с капитаном погрузились в машину и отправились обратно в отдел.
В небольшом, но уютном кабинете сидящий за столом Горчаков внимательно рассматривал бумаги из папки, когда дверь открылась и охранник привёл пожилого мужчину. Мужчина сел на стул по другую сторону стола, напротив майора. Горчаков поднял глаза и беглым, но цепким взглядом оглядел человека.
– Луговской Эдуард Сергеевич, профессор физико-математического факультета, всё так? – задал стандартный вопрос Анатолий.
– Всё так. – спокойно и несколько обречённо ответил мужчина.
– Позвольте представиться: следователь ФСБ России Горчаков Анатолий Юрьевич. Я понимаю ваше недоумение и смущение по поводу вашего сегодняшнего задержания, и постфактум прошу простить нас за беспокойство и такое вероломное вторжение, а также за неприятности, причиненные вашей семье. Жена звонила, беспокоилась, опасается за ваше больное сердце, я успокоил её, как мог.
– Не могли меня хоть дубинками отходить? А то… как-то не по-человечески получается, что ли. – профессор разочарованно пожал плечами и смущённо поглядел в пол. – Ребята приехали, опергруппа, оружие, двереломы, а я такой сам вышел, зря людей что ли таскали?
– Понимаю вашу иронию, понимаю. Но на самом деле, ничего смешного – таков устав, чистая формальность, не принимайте на свой счёт. – соврал Горчаков. – Теперь давайте всё-таки к делу.
Анатолий ещё раз взглянул на бумаги и продолжил:
– Обстоятельства, Эдуард Сергеевич, заставили нас принимать столь непопулярные меры и вести вас в отделение для беседы, хотя, в другом случае, мы бы вполне обошлись простым разговором у вас на кухне за чашкой чая. А теперь посмотрите внимательно на этот диалог… – Анатолий развернул экран ноутбука к профессору.
– Погодите… – вымолвил тот и неспешно нацепил очки и приблизился к экрану. Взгляд его сосредоточился на тексте и зрачки медленно двигаясь горизонтально, постепенно спускались сверху вниз. Наконец, мужчина вздохнул, чуть расправил плечи и откинулся на спинку стула.
– Да, это мой текст. – попытался сказать он расслаблено, но беспокойство читалось во всём его виде.
– Хорошо, замечательно. Теперь простой вопрос: с кем ведётся переписка?
Луговской вытянулся, сжал губы и поглядел куда-то сквозь майора. Молчание длилось долго, но Горчаков выжидал, сохраняя тишину и спокойно глядя на профессора.
– Переписка с человеком. А теперь, ответе мне, любезный следователь, по какому праву вы интересуетесь и взламываете мою личную переписку, и вообще, на каком основании я задержан?
– Ого, всё-таки с человеком, это уже обнадёживает! А мы и в самом деле боялись, с инопланетянином, или прости господи, даже с котом. А теперь можно подробнее – каким человеком конкретно?
– Нельзя подробнее, гражданин следователь. – Луговской смотрел чуть исподлобья и тяжело дышал. – Без адвоката не буду отвечать ни на один ваш вопрос. Вы, кстати, так и не ответили мне на главный – в чём меня обвиняют и на каком основании я здесь?
– Вас ни в чём не обвиняют, Эдуард Сергеевич. Пока… Вы проходите, как важный свидетель.
– Свидетель чего? И почему вы нагло вламываетесь ко мне в квартиру, за порог, ультимативно пихаете меня в автозак и везёте в свои казематы?! Я заслужил к себе такое обращение? Так, сейчас же давайте бумагу, я пишу заявление!
– О чём?..
– Обо всей процедуре задержания, о вашем обращении, свидетели есть, жена, сотрудник, внучка!
– Пожалуйста, пожалуйста, берите… – Горчаков учтиво протянул профессору лист А4 и тот, взяв ручку, начал скрупулезно выводить текст. Руки Луговского тряслись, губы были напряжены, а большой кадык взмывал и падал, горло нервно сокращалось, постоянно сглатывая слюну. Горчаков откинулся на кресле, запрокинул руки за голову и принялся безучастно ждать. Профессор выводил слово за словом, и вскоре было ясно, что процедура затянулась, и он просто тянет время. В дверь постучали. Анатолий сказал тихое «войдите» и в дверях появился Алексеенко.
– Не помешал? Гляжу, процесс у вас идёт…
– Заходите, садитесь. Знакомьтесь кстати, капитан Алексеенко.
Капитан прошёл и сел рядом с Горчаковым, Эдуард никак не отреагировал. Наконец, профессор закончил писать и придвинул бумагу к майору, с посылом «читайте». Анатолий пробежался взглядом и подвинул бумагу обратно мужчине.
– Что ж, неплохо, неплохо. Можете её отдать адвокату или куда хотите. Только это не приближает нас к ответу. Так кто же всё-таки был на том конце этого ай-си-кью? – протяжно сказал Горчаков.
– Я кажется уже сказал кто, просто знакомый.
– Имя фамилия есть у этого знакомого?
– Имя Лёлик, остальное не помню уже.
– А о чём вы ведёте переписку с этим вашим Лёликом, что именно обсуждаете?
– Ничего особого, просто математику. Лёлик любитель математики, вот и всё.
– Хорошо. То есть, что за Лёлик, вы не знаете, просто, познакомились у пивного ларька наверно. А может быть, подумаете получше, а?
– Подумал, спасибо. А теперь, уважаемый гражданин следователь, очень настоятельно прошу отпустить меня домой, так как обвинение вы мне не предъявили и держать меня здесь права не имеете, законы-то я уж чуть-чуть знаю. В противном случае я не поленюсь, доведу это дело до суда, а друзья у меня весьма грамотные, юристов и адвокатов хватает! Не забывайте, кто я, профессор, и гражданин Канады, между прочим!
– И России. Двойное гражданство. – быстро вставил капитан.
Горчаков учтиво и внимательно слушал гневные речи профессора, и своим натренированным ухом хорошо слышал в них нотки страха и неуверенности, что собственно, и требовалось.
– Имею право вас задерживать, имею. – почти скучающим голосом ответил Анатолий. – Вот, ознакомьтесь.
Горчаков протянул ему бумагу, и мужчина принялся читать. Затем он оторвал взгляд от листа и недоверчиво спросил:
– Что это?
Неожиданно заговорил капитан:
– А это санкции от прокуратуры и ФСБ по процессуальным нормам расследования дела №2323НВ. Если коротко: вы являетесь потенциально одним из главных подозреваемых в организации преступного сообщества, занимающегося экстремистской деятельностью, разглашением государственных тайн, намеренной клеветой на первых лиц государства а также возможной причастности к убийству депутата Серебряка. Статья 282, 210, 128, 283, от 7 до 25 лет лишения свободы.
Сотрудники Федеральной службы сделали паузу и внимательно следили за реакцией пожилого человека. Лицо его вытянулось, руки затряслись ещё сильнее, кадык застыл на месте, и невооружённым взглядом стало заметно, как в его голове взметнулись вихри тревожных мыслей.
– Но пока, – добавил майор, – вы в этом не обвиняетесь. В этом, возможно, обвиняется, тот другой человек, ваш собеседник. А вы, пока что свидетель. Но тот факт, что вы препятствуйте следствию, автоматически переводит вас из разряда свидетеля в разряд подозреваемые. А это значит, мы имеем полное право задержать вас, до начала судебного разбирательства.
– Которое состоится ох как нескоро, через полгода минимум. А пока, всё это время, дорогой профессор, вам придётся сидеть в следственном изоляторе, без права выезда. – добавил капитан с разочарованным выражением лица и развёл руками.
Наступила пауза, и майор с капитаном пристально следили за реакцией мужчины. Он наклонил голову, а затем и вовсе согнулся, уткнувшись глазами куда-то в пол. На лбу выступил холодный пот. «Только бы не инфаркт!» подумал Горчаков и эта мысль пугала его больше всего.
– Уважаемый профессор, прошу прощение, что расстроили и поставили вас перед таким сложным фактом. Но, сами понимаете, не мы это придумали, все вопросы к нашему начальству, мы делаем всё по букве закона, и всё, что в наших силах, чтобы вы поскорее вернулись домой и забыли об этом, как о страшном сне. – попытался разрядить напряжение Анатолий. – Я предлагаю просто вам рассказать, что вы знаете, и на этом закончим эту бессмысленную нервотрёпку!
– По букве закона, по букве закона… – тихо прошипел профессор.
– Каково ваше решение, Эдуард Сергеевич? – учтиво спросил Алексеенко. – Может, всё-таки хотя бы скажите, кто этот Лёлик?..
Луговской выпрямился, вздохнул, и набравшись достоинства, произнёс:
– Говорю вам, знакомый, Лёлик, как там в нике его и написано. Чего вы от меня хотите, надо вам, ищите по своим каналам.
– Ок, хорошо, ясно! – бодро сказал Анатолий, вставая и забирая папку. – Охрана!
В комнату вошёл охранник.
– Сопроводите гражданина. А мы всё, рабочий день закончен. Эдуард Сергеевич, камера, между прочим, у вас самая уютная, со всеми удобствами, мы подсуетились. Жаль, что пришлось ей воспользоваться. Мы заглянем к вам завтра, а вы посидите, подумайте пока.
Больше не говоря ни слова майор и капитан забрали вещи и вышли из кабинета.
Не спавшие почти двое суток Горчаков и Алексеенко отрубились, как младенцы, провалившись в глубокий сон без сновидений. Проснувшись сильно позже полудня в номере ведомственного мини-отеля, майор неспешно заварил кофе, принял ванну и стал ждать вечера, периодически поглядывая телевизор и уже по традиции, постоянно посматривая всегда открытую вкладку известной твиттер– персоны. Когда стемнело, Горчаков набрал телефон начальника следственного изолятора.
– Алло, комендант, Горчаков беспокоит, как там наш пациент? Требовал меня, говорите? Это хорошо, что и хотел услышать. У них обычно к вечеру следующего дня просыпаются позывы к следователю. Ну что ж, тогда еду.
Неспешно одевшись, Анатолий вышел на служебную стоянку, завёл свою Тойоту и направился в следственный изолятор. Уже недалеко от места назначения позвонил Алексеенко и Горчаков поднёс телефон к уху.
– Привет, Гриша. Можешь не дергаться пока что, я еду к профессору. Что ты говоришь, своих поедешь навестить, служивых питерских? Ну давай-давай, разузнай последние сплетни. Пока, до связи.
Анатолий проехал сквозь КПП, остановил машину и вышел. Пройдя по однотонным коридорам изолятора, Горчаков вошёл в уютный кабинет. Через некоторое время дверь скрипнула, и охранник привёл заключённого. Пожилой профессор присел на стул. По его глазам было видно, что он не почти спал, и теперь находится в состоянии плохо скрываемого стресса. Горчаков радушно посмотрел на него и сказал:
– Ну вот, Эдуард Сергеевич, быстро встретились. Как спалось? Вижу, не очень.
– Оставьте любезности, майор. – ответил мужчина тяжело дыша. – Вы мне вчера задавали вопросы, теперь задам их я. Надеюсь, можно?
– Конечно можно, задавайте.
– Скажите мне, только честно, в чём обвиняют этого человека? Моего собеседника, ведь из-за него весь сыр-бор?
– Вашего собеседника обвиняют по целому ряду правонарушений: информационный шпионаж, мошенничество в особо крупных размерах, со вскрытием счетов госкомпаний, в преднамеренной клевете на высших должностных лиц, а также в сокрытии информации о готовящемся особо тяжком преступлении – я об убийстве депутата и, возможно, в соучастии в оном преступлении. А ещё в экстремистской деятельности разной направленности. Ну и по мелочи всякого у него накопилось.
– Вот как? А конкретно, каким образом? Как именно, по вашему мнению, он мог осуществлять подобное?
– Это подобное, как вы выразились, подозреваемый осуществлял посредством интернет-активности особого рода, не в последнюю очередь – и это особенно подчеркну – благодаря своим знаниям в программировании и как выясняется сейчас, в прикладной математике. Теперь вы понимаете, насколько нам нужна ваша помощь?
– Ааа… – Луговской протяжно вздохнул и уставился на стену. – м-да… – закончил он странную фразу, продолжая оставаться в застывшей позе. Горчаков выдержал паузу и мягко спросил:
– Итак, Эдуард Сергеевич, «Лёлик» это?..
– Евгений Ряба. Мой ученик, студент.
После этих слов Луговской обречённо опустил голову, словно только что предал родного брата. Внутри Горчакова пробежала яростно-сладостная волна возбуждения, которая разлились по всему телу вибрациями радости, и майор чуть было не заулыбался во весь рот, но успел сдержаться.
– Ну вот! И стоило из-за этого сутки тут пропадать?! Я вас поздравляю, Эдуард Сергеевич, вы поступили благоразумно!
– Я поступил глупо и подло… – сказал профессор, не поднимая головы.
– Не понял? Постойте-ка, почему же это? Видите ли, у меня, как у следователя ФСБ нет никакого желания убеждать кого бы то ни было, и уж тем более быть чьим-то личным психотерапевтом, избавляя его от чувства вины, моё дело – выбивать признание. Но здесь не удержусь – с какого это перепуга, уважаемый профессор, такое немотивированное чувство вины?
– Какая разница, вам не понять. Как вы правильно сказали, вы поломали человека, добились желаемого, чего вам ещё нужно? Будьте довольны. Теперь, я могу отправиться домой?
– Эээ, погодите, профессор, не так скоро.
– Я так и знал…
– Давайте-ка сначала выясним ваши отношения. И в самом, деле, чего так быстро расходится, разговор только начинается.
– Неуверен, что начинается. У меня на редкость немного информации об этом человеке.
– Уверен, что нам будет достаточно. Итак: расскажите о Евгении всё, что знаете – кто он, откуда, как учился, какие между вами были взаимоотношения, какую роль тут играет математика. – Горчаков настроил диктофон и развернул его к профессору. – Пожалуйста, говорим сюда.
Эдуард чуть помялся, и косо поглядывая на диктофон, начал:
– Семь лет назад его перевели на физтех с математического. У меня на курсе он был два года. Парень из Челябинска, переехал в Москву, затем в Санкт-Петербург. Помогал ему защитить курсовую по теме прикладной математики, точнее, флуктуации фазово-переходных процессов в волновой среде и методы их измерения, если вам это что-то говорит. Я тогда работал над этой темой и подключал в неё молодых студентов. Женя был талант, да. Один из самых способных студентов на курсе, почти гений, но…
– Что но?
– Но не со всем справлялся. Странным делом он был просто бог в некоторых областях, где даже авторитетные профессора рядом не стояли и абсолютный профан в некоторых общедоступных дисциплинах, которые давались всем легко. Сначала не было понятно, в чём дело. Потом, на третьем курсе, Женя взял академ, и исчез на год. Как выяснилось, ему пришлось лечь в частную психиатрическую клинику. Только тогда я понял, что уже давно замечал в нём странности и некоторые проблемы в обучении. Не знаю диагноз, это что-то невротическое, но точно не шизофрения. Он понимал тяжесть своих проблем и думаю, страдал от этого. Всё это я узнал от третьих лиц, повторю, я с ним на тот момент мало общался.
– Какова была его сфера интересов внутри институтского курса?
– Фазовыми флуктуациями его заинтересовал я, и он впоследствии развивал это тему, и именно тогда мы начали переписываться, оттуда и этот древний аккаунт в ICQ. Затем сфера его интересов расширилась в сторону информатики, и в частности, в построение искусственного интеллекта. Здесь, впрочем, удивляться совсем не стоит, и в этом нет ничего необычного – почти все студенты этим болеют в тот или иной период времени, тема-то модная. Потом он вроде бросил этим заниматься, устроился на работу программистом, и надолго пропал из вида. Потом снова появился, задавал мне различные прикладные вопросы, которые я не всегда понимал, лишь потом начал связывать это с его душевным расстройством.