Бессмертие не для всех

– В моем сне? – принцесса понемногу приходила в себя. – Невероятно!

– Конечно! – возразил Юниэр. – То, что меня заколдовали охотники за влюбленными, более вероятно. И весь город приобрел сиреневые платочки, а ты доехала до дворца на мертвом коне. Никогда еще не слышал такой занимательной правды!

– Значит, папа жив? – она глядела на Юниэра сияющими глазами.

– Разумеется, – усмехнулся Юниэр, – папа жив. А его ленивая дочка полдня почивала, в то время как ее несчастный возлюбленный метался по огромной площади, обманутый и никому не нужный.

– Никогда еще я не просыпалась такой счастливой, – улыбнулась Мирэя.

– Правда? – Юниэр приблизил к ней лицо и посмотрел в глаза. Ей стало вдруг легко и страшно одновременно.

– Так что же? – Юниэр медленно подбирал слова, – теперь, когда ты знаешь, что мы ничего не испытали вместе на площади Хема, ты меня выгонишь?

– Нет, – еле выдохнула она.

Кому же под силу описать эти блаженные мгновения, когда сталкиваются вместе две горячие юные страсти? Благодаря Юниэру девушка забыла свой страшный сон, шутками он развеял все ее сомнения. Они уснули ранним утром утомленные и счастливые.

Но отдохнуть им не пришлось: во дворце начался переполох, послышались стенания и крики. Они выбежали из комнаты. Мирэя увидела служанку и схватила ее за руку.

– Что произошло?

Та испуганно посмотрела на нее, потом опустила глаза:

– Король убит, – тихо сказала она.

– Нет. Этого не может быть, – Мирэя побледнела.

Опомнившись, она побежала вниз по ступеням. Все расступались, давая ей дорогу. Мирэя вошла в кабинет отца.

Киннар лежал на диване, в груди его зияли темные раны. Неподвижное лицо короля казалось растерянным – смерть застала его врасплох. Кто-то напал на него спящего, когда он, уставший после переговоров, лег отдохнуть, как оказалось, в последний раз.

В комнате было много людей, и все молчали. Мирэя не замечала их. Она целовала холодную руку короля и горько плакала. "Папочка, милый мой, ну как же так. Если б я только поверила в сон, – причитала она. – Тогда бы ты остался жив!"

Мысль о том, что она могла бы предупредить его, защитить, забрать в свою комнату, всю ночь сторожить его сон, терзала ее.

Она гладила лоб короля и его бороду, но он не оживал. Он ушел навсегда неизвестной дорогой мертвых, а она осиротела.

В маленькой комнате, смежной с кабинетом, Мирэя сидела в кресле, уставившись в пространство невидящим взором. Все стало ей безразлично. Она не знала, кто привел ее сюда, что за суета происходит в кабинете. Перед нею расхаживал Зарад и в чем-то горячо убеждал ее, но она не слышала, о чем он говорил.

– Я знаю, как вам больно, принцесса. Это тяжелая утрата. Но мы не можем горевать над останками нашего благодетеля, мы должны найти и наказать убийцу! Вы понимаете, о чем я говорю? Это же заговор!

Но Мирэя не понимала. "Это я убила его", – думала она.

Однако молчание ее не остановило Зарада.

– Дориан убил его, он нарисейский лазутчик! Негодяй под маской дружбы проник во дворец! Ваш отец, как ребенок, верил в благие намерения нарисейцев, а они хотят только власти. О, принцесса! Вы уже королева. Если враги уничтожат вас, им никто не помешает захватить Сундар. Надо принять меры! Прикажите отправить королевскую армию на разгром Нарисеи.

По отрешенному взгляду Мирэи Зарад понял, что та не слушает его. Тогда он протянул ей лист бумаги.

– Вашу королевскую подпись.

Мирэя машинально расписалась. И Зарад, довольно кивнув, вышел.

Через некоторое время, ход которого совершенно перестал занимать Мирэю, в комнату ворвалась разъяренная Айрен.

– Что ты наделала! – закричала она.

В другой раз Мирэя удивилась бы состоянию подруги. Всегда спокойная, уравновешенная Айрен была разгневана, но Мирэя не обратила на это внимание.

– Мирэ! – почти кричала Айрен. – Ты сошла с ума! Ты подписала… ты отправляешь всех на войну. Зарад разжигает в солдатах злобу против фейров. Пойми, они здесь ни при чем! Я была при прощании короля и Дориана и сама провожала его. Когда он ушел, король был жив! – Айрен говорила сбивчиво и чуть не плакала, но Мирэя обращала на нее не больше внимания, чем на Зарада.

– Я должна предупредить нарисейцев! Дай мне Чернолуна, иначе уже не успеть.

– Хорошо. Ты можешь взять Чернолуна, – ответила Мирэя безучастно.

"Что происходит в мире? Почему все так стремительны и озабочены? Ведь при папе было спокойно. Неужели он никогда больше не придет, и некому будет навести порядок?" – думала Мирэя.

– А ведь так нельзя, моя хорошая! – вдруг услышала она голос Юниэра.

Он обнял ее за плечи. Ему хотелось ее утешить. Но можно ли утешить, когда утрата огромна и неожиданна? Он скользнул вниз и сел у ее ног, обхватив руками колени. Его прикосновения вывели ее из столбняка. Мирэя всхлипнула.

– Ты думаешь, что о нем сожалеешь, – говорил Юниэр, – но ничего дурного в смерти нет. Мы боимся умирать, потому что не знаем, как оно там будет. Не хотим расставаться со своими любимыми, знакомыми, привычками. Может, по ту сторону бытия ему будет лучше. Иначе, какой был смысл Нару давать нам такие короткие жизни? Вспомни свой сон! Король был счастлив, потому что встретился с любимой женой, ушел с ней вместе. Так?

– Да, – кивнула Мирэя.

– Ну вот, и тогда кого ты жалеешь? Себя. Ты потеряла любимого человека. На тебя свалился груз королевской власти, ответственность за людей. Ведь так? Но жалеть себя неблагодарное дело. Согласна?

– Почему же, – зарыдала Мирэя, – я живая, мне больно, и я очень несчастна оттого, что все так, как есть. Я хочу по-другому! Я не могу вот так, совсем одна.

– Разве ты одна? Я люблю тебя, наши пути больше не разойдутся. Ты мне доверяешь?

Он ласково гладил ее, а Мирэя плакала и плакала. Ей стало легче, когда она высказала все, что терзало ее, и нарыдалась в его надежное плечо.

– Ну вот, ты больше себя не жалеешь? – улыбнулся Юниэр.

– Совсем немного, – вздохнула она.

– Но не настолько, чтобы из-за этого погибли сейчас сотни людей? – допытывался Юниэр.

– Что? – не поняла Мирэя.

– Ты подписала приказ о начале военных действий, – напомнил Юниэр. – Армия Зарада, объединившись с королевской гвардией, выступила в поход. Они нападут на нарисейцев и фейров. А ведь король считал их союзниками и настоятельно просил свою дочь искать у них поддержки и помощи.

Только сейчас поняла Мирэя, что она натворила.

– Как же быть? – растерялась она.

– Исполнять волю короля, – решительно заявил Юниэр. – И исправлять свои ошибки. Надо остановить войну, а это совсем непросто. Зарад умеет производить нужное впечатление на воинов, солдаты горят ненавистью к «убийцам» короля. Нарисейцы очень нуждаются в твоей защите. Только если ты сама окажешься на поле брани, возможно, удастся спасти положение.

– Ты поедешь со мной?

– Вот это мне по душе! – воскликнул Юниэр. – Конечно, я помогу тебе. Мы не позволим Зараду пролить невинную кровь.

– Чернолун у Айрен, она предупредит нарисейцев об опасности, – вспомнила Мирэя. Медлить нельзя. Из-за того, что она так расклеилась, может случиться непоправимое. Отца очень бы расстроил ее поступок, но она все исправит.

– Ты найдешь хороших лошадей?

– Еще бы! – заверил Юниэр.

Принцесса наскоро переоделась и покинула замок, ничего не объясняя.

Два всадника гнали лошадей; от них зависели судьбы многих людей.

Войско, разжигаемое пылкими выступлениями военачальника, столкнулось с нарисейцами раньше, чем предполагал Зарад.

Торий с сыновьями и десятком своих людей поднимались на вершину Шанды, к священному алтарю. Редко кто посещал это место в последние годы: в народе царствовало религиозное безразличие. Люди обиделись на Нара, сочли его несправедливым и нечутким богом, равнодушным к их жизни. Нарисейцы продолжали чествовать его, но старались делать это тихо, чтобы не возбуждать ссор.

На обратном пути они встретили Дориана, который доложил им о совещании у Киннара. Его рассказ обнадежил Тория. Он симпатизировал королю и не ожидал подвоха: король был честен и надежен. Но осторожными быть не мешало. Врагов у нарисейцев было много, особенно теперь, когда племянник короля, Зарад, находился в Сундаре. Торий посоветовался с друзьями и решил вернуться в Нарисею, чтобы взять с собой больше людей. Подстраховать себя на всякий случай, хотя Киннар обещал дать им охрану.

Вдруг всадники услышали отдаленные звуки рога.

– Что это? – спросил Эбрус, старший сын Тория. – Сундарцы охотятся?

– Возможно, – пожал плечами его отец, – но лучше поторопиться, чтобы не попасть под их стрелы.

В этот миг на дорогу вылетели черный конь и – отдельно от него – Айрен. Нарисейцы придержали коней и воззрились на нее в изумлении. Чернолун проржал что-то высокомерное, что могло означать: "Тоже мне наездница". Он встал рядом с ней, полагая, что свое дело сделал.

Первым опомнился Дориан.

– Айрен, – бросился он поднимать ее, – что случилось? – Она оперлась на его локоть, одарив благодарным взглядом.

– Вы в опасности! – быстро заговорила она.

– Чего же мы опасаемся? – усмехнулся Эбрус, находивший эту сцену забавной. Айрен тревожно посмотрела на него и продолжила:

– Король убит. Убийцей считают Дориана. Зарад ведет свою армию на Нарисею. Они уже близко, еще немного и будут здесь.

– Киннар убит? – переспросил Торий, не желая верить услышанному.

– Вы должны защитить себя. Принцесса – еще ребенок, и она тяжело переживает смерть отца, чем и воспользовался Зарад.

– Это невозможно! Несправедливо! – простонал Эбрус. – Почему судьба благоволит к таким, как Зарад, а лучшие люди умирают до срока? Сундар обречен, нет сомнения, Сундар обречен.

– Прекрати сейчас же! – приказал Торий и обратился к Айрен.

– Есть ли надежда, что мы договоримся мирным путем?

– Думаю, что нет.

– Надо задержать их, иначе Нарисее конец, – рассудил Торий.

– Эбрус, скачи в Нарисею и убеди всех спрятаться. Мы постараемся задержать Зарада. Вперед!

– Нет! – попробовал возразить Эбрус. – Я не могу бросить тебя в такое время.

– Не медли! Чтоб духу твоего здесь не было, именем Нара заклинаю тебя. – Встретившись с непреклонным взглядом отца, Эбрус повиновался.

– Да хранит вас благая Явь! – крикнул он на прощанье.

Уже не только звуки рога, но и топот копыт был слышен. Сотни всадников мчались вперед, желая отомстить убийцам короля.

– Серебряная Струя недалеко, попробуем добраться до нее, – предложил Торий, – тогда она послужит границей, пусть символической. Но, может, мы успеем переброситься парой слов. Все лучше, чем просто вступить в драку.

Все согласились с ним, так как времени для споров не оставалось. Дориан подошел к Чернолуну и ласково потрепал его по шее. Фейры и животные легко понимают друг друга. Дориан оседлал Чернолуна и помог Айрен взобраться на него.

– Я вижу их! – закричал один из первых всадников. Зарад и другие остановились. Торий был прав. Серебряная Струя – небольшая речка, в три скачка конь мог бы преодолеть ее, но психологически она оказалась барьером. Горстка нарисейцев стояла у небольшой рощицы. Айрен уговорила Дориана спешиться и уйти в тень, рассудив, что его присутствие вызовет приступ бешенства на том берегу. Торий поднял вверх белый плащ, что означало желание переговоров.

– Вот они, – усмехнулся Зарад. – Ждут своего шпиона. Им не терпится узнать, как он справился с заданием.

– Убийцы! – закричали солдаты.

– Не спешите, – заметил Диленар – я вижу Чернолуна.

– Ты врешь! – Зарад внимательно всмотрелся в группу на берегу и увидел коня принцессы.

Он также узнал Тория. В дни юности Зарад был дружен с ним, они вместе делили тяготы походной жизни и выручали друг друга в сражениях. Предки Тория традиционно входили в совет короля. Но потом властитель Маулина стал потворствовать нарисейцам, укрывать их в своих владениях от справедливого гнева короля Ханимара. Именно тогда, опасаясь бунта, Ханимар закрыл Западную Гавань и выслал всех жителей Маулина в Нарисею, где с тех пор они жили под надзором королевских гвардейцев. В стычках с гвардейцами погибли отец и братья Тория.

Придя к власти, Киннар не раз пытался пригласить Тория ко двору и дать ему место в совете, но сталкивался с сопротивлением министров. Многие годы короли Сундара и их приближенные разжигали в людях ненависть к фейрам, шанкарам и всему, что с ними связано. Эту вековую неприязнь невозможно было изжить в одночасье. Тем более, пока королю противостоял влиятельный и популярный в Сундаре племянник, внук Ханимара, достойный преемник деда. Теперь, когда король-миротворец умер, Зарад чувствовал, что он близок к цели. Как гончий пес, вожак стаи, стоял он на берегу Серебряной Струи, готовый к решающему прыжку. Одно его слово, и солдаты растерзают нарисейцев. Но мысль о том, что придется уничтожить Тория, больно кольнула Зарада. Он медлил. Солдаты ждали.

– Торий! Почему я вижу тебя среди мятежников? Фейры задумали свергнуть королевскую династию и захватить власть над Сундаром. Фейр убил Киннара. Оставь злоумышленников, и мои люди не тронут тебя. – Зарад давал бывшему товарищу последний шанс.

Торий отверг его без колебаний.

– Это ложь. Фейр не убивал Киннара. Король был дружен с фейрами, у них не было причин его ненавидеть. Мое сердце скорбит о постигшей Сундар утрате, но напрасно ты ищешь виновников злодеяния среди нарисейцев. Твое обвинение лишено оснований.

– Ты покрываешь преступника, – Зарад посерел от гнева. – Колдовская паутина надежно опутала твои мозги. Пренебрегая своим родом, ты служишь чужому, враждебному племени!

– В моем роду фейры всегда считались братьями. Они не были и не будут для меня враждебным племенем, – спокойно ответил Торий на его выпад. – Прислушайся к голосу разума, ты не можешь обвинить фейра в покушении на короля.

– Я провожала фейра в дорогу, – поддержала его Айрен. – Когда он ушел, король был жив. Не он убийца.

– Скажи тогда, кто? – усмехнулся Зарад. – Наивная женщина. Почему ты защищаешь фейра? Чего ты хочешь от него? Бессмертных детей?

Солдаты засмеялись.

– Смерть короля должна быть отомщена! – выкрикнул Зарад. – Мирэя признала, что фейры замышляют переворот. У меня в руках приказ, подписанный ее рукой, приказ уничтожить мятежников. Слышите? Что же вы медлите?

В нарисейцев полетели стрелы. Одна стрела вонзилась в бедро Дориана, и Айрен кинулась к нему.

– Бей их, круши! – кричали солдаты, теряя разум. Многие кинулись переходить вброд Серебряную Струю. Нарисейцы обнажили мечи.

– Стойте! Прекратите! – раздались вдруг повелительные крики. На поляну выскочили всадники. – Именем короля, все назад!

Зарад обернулся. "Это еще кто?" – подумал он и увидел Мирэю.

– Принцесса? Почему вы здесь? – изумился Зарад.

– Потому что я подписала этот указ случайно. Вы составили его без моего ведома, кузен. Я не знала, что написано в этой бумаге, и теперь отменяю приказ. Слышите?

Солдаты остановились и с любопытством смотрели на нее.

– Вы знаете, какое горе постигло меня. Мой отец, ваш король, был бы против этой войны. Я снимаю ответственность за месть убийцам с Зарада. Убийца еще не найден. Я беру расследование на себя. А фейры и нарисейцы тут ни при чем.

Искренняя и уверенная речь принцессы тронула солдат. И Юниэр, и Зарад ощутили силу, исходившую от нее.

"А девчонка выросла", – нахмурился Зарад.

– Принцесса, – вкрадчиво заговорил он, – вы обижаете меня, снимая ответственность за месть убийцам, но Киннар был не только вашим отцом, но и моим дядей. Поэтому, мой долг наказать преступников. Вы еще очень, очень молоды, поверьте опытному воину, который не может ошибаться. Фейры виновны во всем.

– Нет, – возразила Мирэя. – Когда Дориан ушел, король был жив – два свидетеля могут подтвердить это. Киннар поручил фейру пригласить на Совет нарисейцев и обещал дать им охрану. Зачем им убивать короля, который восстановил мир с ними? Если кому-то и выгодно было убить Киннара, то только не им. Вы собираетесь напасть на Нарисею и убить невинных людей. Пока убийцу не найдут, не будет никаких действий. Я приказываю вернуться в столицу и объявляю неделю скорби. Я больше не принцесса, а королева Сундара. Повинуйтесь.

Зарад был взбешен. Как она смеет ему перечить! О, эти безумные законы. Он думал, что легко будет руководить ею, но Мирэя, оказалась упрямой и, похоже, с молоком матери всосала эту непонятную благосклонность ее родителей к фейрам. И почему рядом с ней Юниэр? Он его подчиненный и должен быть в войске.

– Юниэр! – возмутился Зарад. – Почему ты не выступил в поход вместе с армией? Ты нарушил боевой приказ.

– В такое время вы говорите о каких-то мелочах, – рассердилась Мирэя.

– Это не мелочи. Если солдаты будут нарушать боевую дисциплину, армия превратится в хаос, – возразил Зарад. – За нарушение приказа я вышлю его в Крор без права возвращения в Сундар!

– Вы не вышлите его в Крор! – упрямо заявила Мирэя.

– Это почему же, Ваше Величество? – усмехнулся Зарад.

– Потому что он… он – мой муж. А не ваш воин. Он ваш король.

С двух берегов Серебряной Струи все возрились на Мирэю в изумлении. Не меньше других был удивлен и неожиданно коронованный Юниэр. Солдаты перешептывались.

– Поздравляем, Юн! – раздалось несколько голосов.

Зарад схватился за голову.

– Постойте, но когда вы успели? Вы не обручены!

– Мы обручены, – отрезала Мирэя.

Солдаты в строю шептались все громче и спорили, указывая на Мирэю и Юниэра.

– Да, говорю тебе, это они!

– Точно, и я теперь вижу. Вот это трюк!

– Когда это вы успели? – не отставал Зарад.

Мирэя молчала. Юниэр улыбался.

– Мы обручились Сиреневой ночью, – сказала Мирэя, подъехав к Зараду ближе, – по древнему закону. И после того, как закончится траур, – вздохнула она, – мы проведем обряд по сундарскому закону.

Зарад ничего не смог возразить. Уже тысячу лет никто из сундарских королей не обручался по древнему закону, но связи, обретенные таким образом, считались нерушимыми, и все признавали такой брак.

"Девчонка оказалась уж очень шустрой, – в который раз подумал Зарад. – А Юниэр ослушался моего приказа еще и в Сиреневую ночь. Это ему так не пройдет". – Он отдал войску приказ возвращаться, и солдаты повернули вспять. Им было, что обсудить по дороге.

Мирэя и Юниэр переправились через Серебряную Струю, переговорили с Торием и его людьми, проводили их в Нарисею. Там было безлюдно – все попрятались в ожидании расправы. Торий привел почетных гостей в свой дом. Они долго говорили о будущем государства. Позже к ним присоединился Эбрус.

Раненого Дориана сопровождала Айрен. Они добрались до его дома – большого шатра, усыпанного серебряными звездами. В нем было светло и прохладно.

– Как красиво! – восхитилась девушка. – Ты живешь здесь один?

– Да, – ответил он, опираясь на ее руку немного дольше, чем следовало, когда она помогала войти ему внутрь.

– Ложись и отдыхай, – сказала Айрен, усаживая Дориана на циновку, – а я позабочусь о твоей ране.

– Все будет в порядке, она сама заживет, – смущенно улыбнулся Дориан.

– Молчи, я знаю толк в этом деле, – возразила Айрен.

Она достала из походной сумки лечебные травы и стала смешивать в нужных соотношениях.

Дориан внимательно следил за сосредоточенными движениями ее рук. Он познакомился с ней во дворце несчастного Киннара. Девушка подала ему воду для умывания после долгой дороги. У нее был ласкающий взгляд, и смотрела она так пристально. Он возражал против ее помощи, но она настояла на том, чтобы вымыть ему голову, шею и спину. Такая непосредственность смутила его. Ему показалось, что девушка обидится, если он отвергнет помощь. Он сидел, изумленно глядя на нее в зеркало, и слушал, как она поет, любовно расчесывая его кудри. Поймав в зеркале его взгляд, она сказала: "Я никогда не видела фейров так близко. Ты очень красивый".

Когда он уходил, она собрала сумку еды в дорогу и вручила едва не насильно. Айрен прижалась на мгновенье к его груди и сказала: "Возвращайся поскорее, пожалуйста". Девушка вызвала в нем непонятное чувство, она его тревожила.

Он задумчиво глядел на нее, припоминая касания ее рук. У нее был изумительный тонкий профиль и светлые волосы. Айрен смело взглянула на него; он встретил ее взгляд и с радостью заметил, что она краснеет.

– Подай мне зара, – попросил он, указав на серебряный графин.

Айрен легко поднялась и наклонилась за графином.

Фейр пригубил кубок и воскликнул:

– Да он забродил, его хозяин слишком долго отсутствовал!

– Это не опасно? – встревожилась Айрен.

– Нет, зар не может принести вреда. Попробуй, – предложил он и протянул ей графин.

Она послушалась и выпила пенный напиток. Он с удовольствием наблюдал за ее движениями.

– Ну как? – спросил он.

И снова она подарила ему тревожный взгляд.

– Голова кружится… а у тебя?

Он поцеловал ее запястье. Айрен начала бережно разматывать бинты. Когда последний слой оторвался от раны, стало больно, но он стиснул зубы и не застонал. Тонкими, сильными пальцами Айрен смазала рану целебной мазью.

Когда Айрен увидела фейра, ее молодое здоровое сердце впервые забилось неровно. Ей хотелось смотреть на него, трогать, гладить, а остальной мир стал каким-то маленьким и неинтересным.

Вот и сейчас, голова кружилась вовсе не от зара. Она не просто лечила рану, но старалась перелить в него свою силу и любовь.

Дориан понял, что она полностью поглощена его исцелением, и почувствовал, как через движения ее гибких пальцев в него входит горячая волна энергии. Айрен не выдержала напряжения и закрыла глаза.

– Айрен, Айрен, что с тобой? – испугался Дориан. Он погладил ее волосы и удивился их мягкости. – Айрен! – шептал он, невольно касаясь губами ее лба.

Она открыла глаза.

– Я… я, – его взгляд ободрял ее, – хочу быть твоей женой. – И испугавшись своих слов, она уткнулась лицом ему в грудь.

Дориан не отстранился. Ее слова не показались абсурдными, он чувствовал, что так и должно быть. Никто, кроме нее, не может быть его женой. Он молчал, задумавшись. Айрен решила, что рассердила его, и разрыдалась.

– Тише, – успокоил он ее, – посмотри на меня, – он поцеловал ее нежно в заплаканные глаза. – Конечно, да. Я хочу, чтобы ты была моей женой.

Теперь можно было обнимать, ласкать это страстное искреннее создание, потому что она принадлежала ему. Они долго лежали, обнявшись, глядя на небо в круглый просвет крыши шатра, счастливые оттого, что обрели друг друга.

Айрен отказалась ехать с Мирэей, она попросила позволения остаться в Нарисее. Мирэя испытала странное чувство: показалось, что часть ее самой отрывается от нее. Айрен всегда была рядом и заботилась о ней. Но она не упрекнула подругу.

– Будь ей хорошим мужем, – сказала она Дориану.

Тепло простившись с нарисейцами, королевская чета отправилась в обратный путь. Чернолун был рад, что госпожа снова с ним, но чувствовал, что Мирэя грустит и, поддавшись ее настроению, размеренно и спокойно скакал вперед. Юниэр и Мирэя почти не разговаривали.