Брат и сестра и Навигатор Млечного Пути. Научно-фантастическая история

VIII

Ребята собрались все вместе в дивной комнате-музее, служившей Алексею гостиной, для своего мозгового штурма. Вся эта древняя красота постоянно примагничивала взгляды друзей к себе, но Серёжа призвал всех ко вниманию.

– Народ, нужно решить, что дальше – здесь же мы только в гостях у Алексея Фёдоровича, значит, придётся уходить, – озвучил общую мысль Сергей.

– Но куда?

– И нужно родителям как-то аккуратно дать знать, что с нами всё в порядке, – беспокоилась Рита.

– Извольте "конфекту", сударыня, – подражая Алексею, на старый манер сказал Вовка, пытаясь отвлечь Риту от тревожных мыслей и протягивая ей на выбор "Барбарис" и "Дюшес".

– Спасибо, – Рита взяла "Дюшес", а Вова тут же развернул фантик у оставшейся в его руке барбариски.

– Ты права, Рит, предков нужно успокоить, – стал думать Серёжа. – И чтобы об этом по возможности никто чужой не узнал, или хотя бы не смогли вычислить нас по сообщению или звонку.

– Можно использовать старый преверенный временем способ, – предложил Артём. – Письмо.

– Почтовые отправления хорошо отслеживаются, – возразил Сергей.

– Если бы попытаться через кого-то передать записку, – размышляла Рита.

– Дрон, – округлив глаза, предложил восхищённый своей идеей Вова.

– Гениально, – поддержала Рита.

– Можно предупредить мать, и она осторожно расскажет всем родителям, – продолжил Серёжа цепочку мыслей мозгового шурма.

– Для надёжности можно использовать наш с Артёмом шифр, – оглядела ребят Рита, – мама любит картинки по номерам – раскрашивать, вышивать, ей это будет по силам.

– Это наше с Ритой изобретение

– точечное письмо, – пояснил Тёма. – Вместо очертания букв – точки, как в языке слепых Брайля.

– Ты бы ещё узелковое письмо предложил, как в "Сердцах трёх", – подколол Вова, – их мама будет сто лет его разбирать.

– Навряд ли у нас в стране много специалистов, знающих язык Майя, – подтвердил Серёжа.

– Мы составим краткую записку, – предложил Артём, – и используем дрон, как голубиную почту, и он доставит сообщение.

Серёжа, Рита и Вова согласились, и ребята занялись решением других вопросов.

– Народ, нам нужно выяснить, кто те двое, и что им нужно от Тёмыча и его проекта, – Серёжа поднял занимающий всех вопрос.

– И это необходимо сделать так же осторожно и по возможноти скрытно, никого не подвергая опасности, – волновалась Рита, вспоминая выстрел в ночи.

– И как вообще они так быстро узнали, что мы дома у дяди, тоже было бы неплохо выяснить, чтобы учесть на будущее для наших передвижений, – подытожил Сергей.

– Как всегда зрите в корень, Шерлок, – Вовка обернулся к друзьям с трубкой в руке, которую он взял из коллекции на полке. – Ого, да тут у дяди Лёши поди и сама "трубка мира" есть, – увлёкся он разглядыванием резных деревянных и глиняных трубок разных народов и времён, отвлекая внимание ребят.

– Такую трубку за мир раскурить бы всему "Саммиту", – серьёзно сказал Сергей.

– За мир во всём мире, – поддержала замечание брата Рита.

Вова тем временем продолжал ходить по комнате и изучать всё, что попадалось ему на глаза. Обратил он внимание и на старинный пюпитр, на котором лежала книга ручной работы в кожаной обложке с инициалами "А.Ф.Ш.".

– Дядя Лёша видимо пишет свою книгу, – заметил Вова ребятам, – у него на "Ш" фамилия? – адресовался он Сергею.

– Алексей Фёдорович Шувалов, – раздельно и с гордостью в голосе произнёс Серёжа.

– Ого! – изумился Вовка. – "Бы-ли-ны", – прочитал он, заглянув на обложку раскрытой книги. – А он, что, свои былины пишет или старинные собирает?

– Это его, авторские, – подтвердил Серёжа, – но фактически, пересказ древних былин для современников.

– А ты говоришь, я стихи направо-налево сочиняю, – пошутил Вовка, – О, вот бы почитать былины "Алёши" Фёдоровича! – с восхищением прибавил он, ещё раз заглянув на обложку раскрытой на пюпитре книги. – "На семи горах о семи городах", – начал он читать рукопись, – "Богатырь Семигор службу нёс во долах, Во дозоре ночном, да в догляде дневном", – продолжал Вова, подражая сказителям. – Прям, "Ночной и Дневной дозор" получается, – мотнул он от восхищения головой, оторвавшись от рукописного текста и обращаясь к слушающим его ребятам. – "Всё стоит он за жизнь – Спит народ мирным сном".... – дочитал

Вова и остановился, закрыв глаза. – Ух, унесло будто в сам сказ, – выдохнул он. – Тёмыч, а где, кстати, твой пушистый сказитель с зелёного дуба, – поискал он глазами, – где Кот учёный?

– Пушистик – Мудрый кот, – с любовью в голосе к своему питомцу сказал Артём, – он, как и полагается настоящему сибирскому коту из сказов, забрался на печку, дремлет.

– Ты погляди ж, а! – удивился Вова, – прям сказка в жизни, – радостно сказал он, и при этом его ребячье лицо наконец засияло беззаботной радостью, и даже на время куда-то пропал его возмущённый бас.

– Народ, не отвлекаемся – потом, даст Бог, былины Алексея Фёдоровича почитаем, – вернул Серёжа всех к обсуждению их дел. – Тём, всё-таки расскажи подробнее о своём "проекторе мысли" – почему к нему такой интерес, ведь разработана система "компьютер-мозг", позволяющая человеку управлять устройствами. В чём загвоздка?

– Давай, Знайка, признавайся, – подключился Вова, – тайне следствия сокрытой быть раскрытой надлежит! – провозгласил он, и все стали ждать от Артёма его рассказа.

Артём поглядел на друзей, будто собираясь с мыслями или духом, и начал повествование, иногда прерываемое вопросами внимательно слушающих его ребят.

– "Проектор мысли" отличается от системы "компьютер-мозг" тем, что способен делать мысли открытыми, видимыми, явными, а не как в обычном нейрографическом интерфейсе, где мысль может только управлять, и люди, не видя этой красоты самой мысли и её силы, даже не задумываются о наивысших возможностях мышления, сознания и воображения, просто пользуясь своими мыслями как инструментом включить то или это, открыть программу, написать текст, отправить сообщение и тому подобное.

– То есть, если люди в быту используют систему "компьютер-мозг", например, вместо печати руками или диктовки голосом, они пользуются мыслью и желанием сделать что-то, но как тем же пресловутым пультом или виртуальной мышкой – "подумал – нажал – сделал", не придавая значения силе мысли и способностям своего разума, – предположил Сергей.

– Да.

– А Тёма в своём "проекторе мысли" открыл целое сознание и сделал наше воображение видимым, – с каким-то благоговением сказала Рита, – он сделал внутренний, духовный мир, внешним, живым, действующим.

– Даже слишком, – заметил Вова, вспоминая открытие перед ребятами его мыслей о Рите.

– И ты сам разработал это устройство? – уточнил Сергей.

– Сам, но не с нуля, а на базе как раз нейрографического интерфейса, – подтвердил Артём.

– А, – хором протянули ребята.

– А как у тебя оказался сам нейрографический интерфейс? – задал Серёжа интересовавший его вопрос.

– Когда я родился… – начал свою историю Артём.

– О, это будет надолго, – вздохнул Вовка, а Сережа с Ритой вместе шикнули на него.

– … у меня не было иммунитета, и я с рождения постоянно и непрерывно болею, фактически умирая заживо, и мои родители тогда и сейчас не знают, что со мной делать.

Рита тяжело вздохнула, а ребята больше не прерывали Артёма.

– С десткого садика я начал болеть всем, с какой болезнью сталкивался, и любой заболевший человек становился для меня угрозой моей жизни и здорвью – никто не виноват, просто мой иммунитет не справляется.

– Но можно укреплять иммунитет, закаливаться, заниматься спортом, наконец, а не только математикой, – забасил Вова, погрозив кулаком будто всем возможным болячкам и препятствиям.

– Иммунитет невозможно приобрести, если его нет, Вов, и тогда остаётся только "сила воли плюс характер", – прокомментировала Рита.

– Это да, – слабым от воспоминаний голосом согласился Тёма и продолжил. – Тогда родители забеспокоились, что ребёнок не вылезает из болезней, и стали водить меня по всем врачам, но толку от этого не было, выявили только нулевое содержание базофилов, отвечающих за крепкость иммунитета, – вздохнул Артём, и ему эхом вторила вздохом Рита. – Головные боли, боли в суставах и мышцах, как ревматические боли у пожилых людей, но только у ребёнка, заболевший животик – пища просто не усваивалась, и постоянные простуды, ангины… Вот уже и хронический гайморит, переросший в синусит – мне было нечем дышать.

Тёма действительно стал тяжело дышать, будто переживая всё заново.

– Мне стали делать частые проколы и промывания, "кукушку".

– Это что такое? – поинтересовался Вова.

– Процедура промывания и откачивания гноя из пазух носа – передёрнувшись от озноба, пояснила Рита.

– Затем я стал терять зрение и слух из-за осложнений. Начала искривляться осанка, и мне было трудно ходить. Я начал становиться инвалидом, а врачи не могли разобраться и помочь мне выздороветь, чтобы просто жить полноценной жизнью обычного

ребёнка… – Тёма всё живее по мере рассказа наяву переживал свои вечные с рождения мучения. – Чтобы я не потерял зрение, родители стали водить меня на длительные процедуры электрофореза, на которых врачи на полчаса одевали на меня специальный шлем, закрывавший глаза, и в полной темноте, видя только вспышки перед глазами, я лежал один в холодном процедурном кабинете с его белизной и хромированной сталью… А что такое для трёх-четырёхлетнего малыша получасовая процедура с его восприятием длительности времени? Это как длинный час в одиночестве, и я стал думать, что мама и папа оставили меня в этой клинике навсегда…

– Ох, – всхлипнула Рита, и Артём на время приостановил свой рассказ, видя как его подруга прочувствованно переживает его же боли вместе с ним.

– Один раз, когда мне было четыре года, я не дождался конца процедуры и вышел в коридор в поиске мамы – я решил, что она ушла – так долго тянулись минуты, – вспоминал Артём, – просто отцепил всё оборудование, все провода, и пошёл в больничной одежде, потому что даже на мой зов никто не откликнулся, так как врач тоже ушла на время процедуры.

– Бедолага, – протянул Вова.

– А есть шансы тебя вылечить, или хотя бы приостановить развитие болезни? – спросила волнующаяся всё время рассказа Рита.

– Нет.

– Вот век! – зашумел Вовка. – Наука стремительно развивается и бежит, да что там – летит, а медицина топчется на месте. И даже ты, такой умный, изобрёл супер-устройство, а со здоровьем никто ничего поделать не может! – возмутился этот юный холерик.

– В общем, после того, как я стал терять зрение и слух, – решил Артём быстрее свернуть болезненную для него и для всех тему, – родители и приобрели мне нейрографический интерфейс. Была проведена операция по вживлению чипа, и я обрёл возможность видеть через компьютерное зрение и слышать через искусственное ухо. И самое главное – с помощью чипа теперь я мог подключаться к компьютерной системе и управлять ею.

– То, о чём ты говорил нам и Алексею Фёдоровичу, – вспомнил Сергей недавний разговор, – только ты говорил будто не о себе, а о других людях…

– Об инвалидах – можешь говорить прямо, – спокойно сказал Тёма. – По сути, я таковым и являюсь.

– Почему ты раньше не говорил мне обо всём этом? – спросила ошеломлённая Рита, хотя будто знала ответ заранее, так как всё время чувствовала Тёмину хрупкость.

– Потому что о плохом говорить не хочется, – озвучил мысли Риты Артём.

– Но ты гений, Артём, – решил поддержать друга Сергей. – Уже одно это должно перевешивать и побеждать все невзгоды.

– Это не поможет, когда риск летального исхода столь велик и, скорее всего, более чем очевиден, – вздохнул Артём и тут же испугался, что встревожил Риту, которая зажала свой рот рукой, чтобы сдержать вырывающийся стон.

– Поэтому ты так спешишь, – закивала Рита, всё поняв. – Спешишь всё успеть… – она будто в мгновение охватила всю жизнь Артёма. – Поэтому ты такой взрослый.

– Прости, Тёмыч, – встал Вова и протянул руку, – ты мужик, – душевно сказал он и сжал ладонь Тёмы, в этот момент искренне жалее о всех сделанных им за их дружбу насмешках в адрес Артёма.

– С тех пор я стал изучать действие системы, ведь это было моё единственное окно в мир. Из-за болезни я часто был дома на больничных, но даже онлайн-обучение не компенсировало нехватку живого общения. Как и у маленького Дэвида Копперфилда, книги стали для меня друзьями. И вот родители подарили мне Пушистика.

– Эй, семейство кошачьих, – обернулся Вовка к коту, – про тебя твой ментальный брат говорит.

И если бы ребята обратили внимание, Пушистик и так проснулся и всё время разговора слушал и следил за Артёмом, будто чувствуя всю серьёзность рассказываемого его большим другом.

– Тогда и началось моё увлечение познанием универсального языка сознания, "чтением мыслей", – рассказывал Артём, – как мысли зарождаются, живут и воплощаются. И в особенности, как можно общаться только через сознание, на разных языках, и разным существам, – Тёма посмотрел на своего кошачьего друга. – Так и родился "проектор мысли".

Все вместе ребята некоторое время молчали.

– Да, – многозначительно протянул Вова.

– И что нам теперь со всем этим делать, – потянулся Серёжа, на самом деле напряжённо размышляя.

– Вот именно, – внезапно раздался голос в дверях комнаты-музея.

Друзья резко обернулись. Это был Алексей Фёдорович. Он только что вернулся, выглядел крайне озадаченным, но как всегда со смешинками жизни в глазах, и, услышав последнюю фразу, тут же подключился к разговору.

– Ну, молодежь, выкладывайте всё начистоту, – Алексей присел в своё любимое плетёное кресло с пледом.

– А как вы догадались, э, то есть, додумались, что нам есть что скрывать? – спросил Вовка, вспоминая науку Алексея.

– На то у меня есть свои секреты, – загадочно ответил Алексей Фёдорович. – Друг мне позвонил, сказал, что ищут вас – по приметам, оставленным в розыске вашими родителями, заметили группу подростков, которую станционные камеры зафиксировали выходящими в Коломне.

Повисла пауза. Первым заговорил Вовка.

– А почему, дядя Лёш, Вы тогда не сообщили другу о нас?

– Да потому, что хорошо знаю Серёжу, и решил сначала сам во всём разобраться, – улыбался Алексей. – Следователем я раньше служил, и во всём сам истины привык доискиваться, – объяснил он его юным гостям.

– Так Вы мент что ли? – соображал Вова.

– Вовк, уж скорее "понт", если сейчас полиция вместо "милых лиц", – засмеялся Сергей, так же знающий своего тренера.

– Шутки шутками, а давайте-ка, ребята, правду-истину, – и Алексей приготовился слушать.

Все вместе они полностью рассказали соединившуюся воедино через их дружбу историю, не пропустив ни детали – ещё один ум мог очень помочь в их положении. Алексей Фёдорович внимательно слушал, не перебивая и не задавая вопросов, а затем стал размышлять и рассуждать.

– Вот что, ребят, – начал Алексей, – конечно же, выдавать я вас не стану – друзей не предают, а вот родителям сообщить нужно. Так что оставайтесь пока что у меня, и выходите на связь с родными.

Дети были в восторге и восхищении от рассуждений и предложения Алексея Фёдоровича, почувствовав себя не только дома, но и под защитой верного друга, пусть этот друг и был много старше их, но его дух был родственным, и самое главное, Алексей понимал детей.

– Дядя Лёш, – обратился к нему Вова с такими же зажёгшимися искорками в глазах, – а можно Ваше сознание и мышление посмотреть на Тёмином проекторе? – решился он озвучить своё желание.

– Если Артём не против, то я не возражаю, – смеялся Алексей, – мне и самому "любо-пытно".

– Я буду рад, Алексей Фёдорович, – улыбался под действием жизненности духа и ума и весёлости характера Алексея ослабленный своим рассказом Тёма.

И они запустили "проектор мысли". На этот раз Артём достал два устройства и в паре с Алексеем стал мыслить. И вот перед ребятами встретились два сознания и два мышления. Но Тёма предоставил Алексею Фёдоровичу первому подключиться, и то, что увидели друзья на проекции, захватило всех разом.

Мысль Алексея стала стремительно проноситься сквозь космическое пространство, будто пронизывая материю, энергию, саму информацию.

– О, а помедленнее мыслить можно, дядя Лёша, – попросил Вова, – а то и меня словно уносит вместе с вашими мыслями-скакунами.

Судя по виду Риты и Серёжи – их тоже. А разум Артёма летел вместе с мыслями Алексея в одной связке двух втретившихся умов без границ.

– Но мыслить запретить не можно, Вов, – захохотал Алексей Фёдорович, – вспомни, как у Шекспира: "О, научи, как разучиться думать".

С помощью проектора мысли вместе с Артёмом они обдумывали вопросы возникновения мира, пределов Вселенной или её бесконечности, существования чистого разума или разумной материи, – и всё это без слов.

– Артём, – обратился Алексей к мальчику, когда они выключили "проектор мысли", оставив свои собственные мысли при себе, – у тебя здесь и здесь, – Алексей положил одну руку на голову Артёма, а другую приложил к его груди, – природный "Навигатор Млечного Пути", настоящий дар.

– Одарённый, – с неожиданной теплотой сказал Вова.

– Вот, что ты можешь сделать, Артём, – поделился своей идеей с ним Алексей Фёдорович, – с помощью "проектора мысли" ты можешь направлять свои мысли куда угодно во всей Вселенной и ты действительно можешь проникнуть разумом в сам мир. Как думаешь, сможешь справиться и усовершенствовать своё изобретение?

– Думаю, да, – глубоко и взвешенно помыслив, наконец ответил Тёма.

– Это что, получается, как овободить свой ум, что ли, сделать его "чистым разумом"? – спросил Вова. – Кант был бы рад такому воплощению его идей.

– Не совсем, Вов, – сказал Алексей, – "проектор мысли" Артёма всё же технология, а не освобождённое чистое сознание, но технология, раскрываюшая мощь разума на пути к его абсолюту. А смотрите, чему я сейчас вас научу без всяких технологий, – заинтриговал и пригласил всех послушать Алексей Фёдорович, и дети окружили его, будто ждали нового "обыкновенного" чуда от этого действительно самобытного человека, в котором уживалось прошлое, настоящее и будущее.

В уроке "силы мысли" Алексея на самом деле не было технологий. Был только человек, его душа и ум, и знания.

– Живой разум – бесценный дар, – стал рассказывать Алексей, – и без технологий человек может направлять свои разум и дух в мир. Это мысленное, энергетическое, материальное и информационное перемещение ума человека и его души в других людей, живые создания, предметы, механизмы, даже физические миры. Вы будто стремитесь проникнуть в них, и эту способность можно развить и упражнять.

– Вы прям о каком-то новом уровне теории воплощения говорите, Алексей Фёдорович, как через аватар, которым становятся другие люди, да и вообще кто и что угодно для помещающегося в них "воплотителя", – предположил Сергей, по-новому взглянув на своего учителя.

– Я о физике и информатике говорю, Серёж, об объективной науке и природных качествах, заложенных в мире, а значит, и во всём, что и кто есть в этом мире.

– И в человеке тоже, так получается, – всё ещё сомневались ребята.

– И человеку эти возможности доступны. Сейчас продемонстрирую, – пообещал Алексей, и дети обратились в зрение и слух.

– Выберем Вову, – предложил Алексей Фёдорович.

– Почему я всегда крайний? – сразу взъерошился Вовка.

– Потому что у тебя характер, вызывающий к состязанию, – сказал Серёжа, – ершистый такой.

Вова сомнительно отнёсся к этому заключению, но намотал себе на ус.

– Ладно. Я готов, дядя Лёша, – смирился Вова с неизбежным. – Что от меня потребуется?

– Только описать то, что почувствуешь, да и пойдём с вами обедать – умы нужно подкреплять, – Алексей как всегда сочетал решение серьёзных вопросов с простыми бытовыми делами.

– Вот и я про то ж – не поешь, так с голоду помрёшь, – вернулся посерьёзневший за время обсуждений Вова к своим рифмам.

– Ну, тогда держись, – скомандовал Алексей и стал будто пронизывать своим ясным и устремлённым мудрым взглядом Вову.

Вовка заёрзал на месте, будто сидел на углях. Через время этих "гляделок" мальчик засмеялся, как от щекотки.

– Дядя Лёш, ну Вы даёте! Прям словно и вправду в меня забрались, как в фильме "Привидение", – Вова старался найти слова, чтобы описать друзьям свои чувства. – Вы будто сквозь голову проникли в мой ум, заглянули даже в душу через сердце, – это было изучающе и серьёзно, а потом Вы взялись за свои шутки – у меня зачесался нос, и я засмеялся.

– Я "мысленно" пощекотал тебе нос, – подтвердил смеющийся вместе с Вовкой Алексей.

– Вот это фокус!

– Физика информатики, Вов, или информатика физики – пояснил Алексей Фёдорович, – то, что раньше называли энергией, психокинетикой и телекинезом, так объясняя подобные явления. Вспомните, как вы думаете о ком-то, и этот кто-то чувствует в этот момент, что о нём подумали – это простой пример психокинетики. А вот когда человек может направить самого себя сквозь пространство или время, или "поместить" себя в другом человеке или предмете, как подобное делал с собственным голосом Призрак оперы, – это уже сила разума и духа – уметь перемещаться, пронизывать или охватывать, а далее – становиться свободным.

– Это как взгляд, на который оборачиваешься, – предположила Рита.

– Не так, – стал пояснять Алексей, – это тоже своего рода посыл, но с той разницей, что смотрящий "забирается" вам в голову. И с этой техникой знаком Сергей – по стрельбе.

– Стать целью, в которую целишься, – в свою очередь подхватил нить рассказа Серёжа, – но не представить или воплотить цель, а воплотиться в самой цели, перенестись в каждый её атом.

– Совершенно правильно.

– Если ухам рдеть придётся, значит, думают о Вас, коль в затылок взгляд упрётся, тут же смело бейте в глаз, – начал было рифмовать Вовка.

– Вова! – возмутилась Рита.

– В тебе явно что-то сломалось, и это нужно починить, – засмеялся Сергей над Вовой. – Возьмите над ним творческое шефство, Алексей Фёдорович, а то пропадёт пацан – утонет в пучинах неуправляемого стихосложения, разбившись о литературный айсберг.

– Айда подкрепляться, други верные, – успеем ещё всё на места расставить, – скомандовал Алексей Фёдорович.

Ребята отправились на кухню, а Алексей задержал Артёма.

– Ну что, понял, Артёмка, как можно настроить твоё устройство? – спросил он у Тёмы. – Сделать сознание и воображение действующими. А для этого сначала потренируйся без проектора – только силой твоей собственной мысли.

И они некоторое время о чём-то разговаривали, и Алексей Фёдорович неотрывно смотрел на Артёма, будто понимая всё о нём, что было, есть и будет, и был глубоко серьёзен, и в его глазах читалось то знание непреложной истины всей простоты и сложности жизни с её хаосом и порядком, добром и злом – всей правды о плохом и хорошем в этом ужасно-прекрасном мире…