На мгновение Локет даже забыла о некрасивом поведении Луисы по отношению к ней и ее жениху. Сестры обнялись. Помолчав Локет спросила:
– Может, ты все-таки объяснишь, зачем тебе надо было устраивать нам с Александром такое испытание?
Луиса разрыдалась.
– Прости, Локет. Я выросла вдали от тебя и наших родных отца с матерью. И даже вдали от кошачьего города. Меня воспитала семья собак. Там были ко мне добры, но учили ненавидеть кошек. В этой науке я достигла совершенства! Сам генерал Собаков хвалил меня и даже чуть не влюбился…
Луиса весело захохотала, ее веселья никто не поддержал, она закашлялась и продолжала:
– Я вернулась в город кошек, потому, что Собаков хотел сделать меня лазутчицей, посоветовал познакомиться с тобой и Александром. Он очень зол на вас за свое поражение и бессилие. А я влюбилась… Прости, сестренка.
Никто не бросился утешать «бедную» Луису. Все молчали. И, правда, что сказать? Обвинять в предательстве кошку, выпестованную собаками – глупо, ведь кошачий город сам когда-то отказался от борьбы за своего похищенного котенка…
– А колдовство? – хмуро мяукнула Люся.
Луиса поморщилась. Об этом-то ей совсем не хотелось бы говорить. Но она собралась с силами и призналась:
– Наверное, я родилась с задатками феи, как и ты, Локет. Я ведь знаю, как ты расправилась с генералом Собаковым и собачьей армией. Но мне в руки попал не волшебный шар, а книга колдуньи…
– И что? – угрожающе заворчала Жю. – Волшебный шар – игрушка в руках его обладателя. Злодей принес бы с его помощью зло. Локет же пожертвовала силой шара во имя спасения целого города…
Вторая наша история тоже закончилась благополучно. Локет и Александр поженились. Луису простили, разрешили жить в Ололии, построили для неё дом. Вернуться туда, где выросла, Луиса уже все равно не могла – генерал Собаков сжил бы ее со свету за провал блестяще начатой операции.
Кошка, став взрослой, впервые училась быть кошкой. Она очень старалась относиться к ололийцам без неприязни. А если упорно работаешь над собой, идешь к цели, не пасуешь перед неудачами, получаешь высокий результат. Не правда ли?
Часть III. Очки супер-героя
У Локет и Александра родился малыш. Назвали Лёвкой. Он рос таким здоровым крепышом, что в три года его можно было принять за пятилетнего, а в восемь – за десятилетнего. Однажды, ему, тогда еще третьекласснику, пришлось принять бой с 13-летним задирой, который устроил в школьном коридоре кучу малу из Лёвкиных одноклассников. Малыши неслись гурьбой из столовой, задира подставил ножку первому, тот растянулся, об него споткнулся второй, потом третий… И Лёвкина подружка Степанида, Люсина дочка, тоже забарахталась на полу. Лёвка сам не упал, Степаниде подняться помог и с шутником решил разобраться. По-хорошему. Спросил, серьезно так: «Ты, мол, чего?» А тот посмотрел сверху вниз, шутовски удивился, хохотнул, взял смелого мальца за шиворот, хотел дать пинка, да получил локтем живот. От неожиданности разжал пальцы. Замахнулся, чтоб отвесить подзатыльник, да получил в нос. С тех пор к третьеклассникам не лез. Особенно, когда на горизонте – Лёвка.
Хороший парень, Лёва, друзей в обиду не давал и за себя мог постоять (недаром вместе с папой в спортзал ходил, боксом занимался), но озорничать был тоже не промах. Как-то во дворе Степанида похвасталась перед подругами новыми игрушечными очками. Наденешь на нос – ни дать, ни взять супер-героиня из фильма. Снимешь – просто девочка из третьего класса Ололийской школы, очень хорошенькая и миленькая, по мнению Лёвки, самая лучшая девочка на всем белом свете. Левка поначалу залюбовался Степанидиными «превращениями», а потом, сам не зная зачем, подскочил к девчонкам, выхватил супер-геройские очки, нацепил на себя и стал воображать, будто он Степанида. Причем изображал ее так глупо, что Степанида обиделась и разревелась. Лёвка растерялся. Все это видел Александр, который как раз шел домой обедать. Взял сына за руку, молча повел за собой.
Дома у отца с сыном состоялся серьезный разговор.
– Зачем обидел Степаниду? – вздохнул Александр.
Мальчик молчал. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать отца. Эх, несносный характер. Александр кивнул на злополучные очки, которые Лёвка все еще крутил в лапках.
– Отнял? – грозно спросил он.
Лёва кивнул.
– Зачем?
Слезы готовы были брызнуть из глаз. И, правда – зачем? Как глупо вышло.
– Подурачиться хотел, – буркнул мальчуган. – А она заплакала.
– Иди и верни.
Мальчик сорвался с места, бросился на улицу. Дети сообщили ему, что Степанида убежала в сторону гаражей и больше во двор не возвращалась. За гаражами чернел лес, обозначая западную границу города. Лёва похолодел, хотя отлично знал, что дорога к собачьему царству шла через восточную границу, значит, с запада псов опасаться нечего. Тем более, что в город войти они бы не смогли, благодаря давнему подвигу его родителей.
Какие же хорошие у него родители, смелые, благородные! Лева внешне был очень похож на мать. Та же рыжая шевелюра, тот же продолговатый разрез глаз, та же греческая форма носа. Мама у него очень красивая, но Лёвка – мужчина, и ему хотелось походить на отца. А у него, как на зло, папиным были только высокий рост и накачанные благодаря спорту мышцы.
Левка шагнул в лес. Темный, глухой, с запутанными тропами, он таил опасность для маленькой беззащитной Степаниды. В этом мальчик не сомневался.
– Только не заблудись, только не заблудись, – шептал он и, стиснув зубы, смело шёл вперёд, отмечая свой путь зарубками на деревьях, как учил отец, чтобы по ним потом вернуться назад. Вместе со Степанидой. Громко звал ее по имени, просил прощения за глупую шутку, умолял откликнуться. Но ему отвечал только шепот листьев над головой, изредка с ветки на ветку шмыгала белка или мелькал за деревьями рыжий лисий хвост. Может, Степанида уже вернулась домой, а он, как Иванушка-дурачок, ищет «ветра в поле»? Лёвка уже давно пересёк границу города и хотел было повернуть назад, но в лесной чаще раздался такой пронзительный визг, что у Лёвы будто сердце оборвалось. Сломя голову бросился на крик, и, не пробежав даже двух десятков метров, остановился.
Степанида извивалась, стараясь высвободить свою тоненькую лапку из огромной лапищи неприятного господина с противным оскалом. Лёвка оцепенел от ужаса. Он узнал генерала Собакова. Узнал по многочисленным рассказам родителей, по вклеенным в школьные учебники фотографиям. Собаков пристально разглядывал Лёвку:
– Гм… Ты кого-то мне напоминаешь.
И вдруг расплылся в широкой улыбке и не отпуская Степаниду, свободной лапищей приподнял Лёвку за воротник курточки:
– Ну, конечно. Кажется, ты очень похож на разведчицу Локет. Отлично. Судьба сама дарит мне шанс, наконец-то, расплатиться с той, которую я больше всех на свете ненавижу.
– Отпустите нас, пожалуйста, – сквозь слезы пролепетала Степанида, не решаясь поднять глаза на страшного генерала.
Собаков помолчал, недобро улыбнулся своим мыслям.
– Я обязательно верну вас домой. Только… мёртвыми…
Его морду исказила жуткая гримаса не то беззвучного смеха, не то глухой ярости:
– Представляю, как обрадуется твоя мамаша, малыш, – Собаков, встряхнул Левку. – Представляю и предвкушаю…
Заплаканная, с опухшим красным носом, Степанида громко всхлипнула.
– Ха-ха-ха, глупая девчонка. Неужели ты думаешь, что слезы меня растрогают, – Собаков зашелся в беззвучном смехе, казалось, им овладело безумие. И от этого находиться рядом стало еще страшней. И еще ужасней прозвучал холодящий душу вопль безумного господина:
–А-а-а-а-а-а!
Это Степанида, пока Лёвка лихорадочно соображал, что бы предпринять, извернулась и укусила Собакова за палец. Молодец, девчонка! Собаков от боли утратил бдительность. Не мешкая, дети дали стрекача. Лёвка бежал чуть впереди, за лапку тянул за собой Степаниду. Какая у нее маленькая, мягкая, доверчивая лапка. Такую нельзя подвести, никак нельзя, – твердил про себя Лёвка, с ужасом понимая, что уже не видит своих зарубок и не знает, в какую сторону они бегут. А лес все не кончался.
– Больше не могу, – простонала Степанида, рухнув на сухие ветки.
Лёвка тоже остановился, отдышался. Прислушался – нет ли погони…
– Я и сам устал, как собака, – невольно улыбнулся такому нелепому в их положении сравнению.
Неподалеку хрустнула ветка, из-за деревьев показался генеральский мундир:
– Как собака, говоришь? – оскалилась противная морда, высунув язык с капающей слюной. – Тогда иди сюда, щенок.
– Нам конец, – прошептала Степанида, – Собаков – это гончий азавак, прирожденный охотник. От такого не уйти.