– Ладно, удачи! – попрощалась из трубки Ксюша. – И… Знаешь, что? Расскажи-ка ты об этом родителям.
– Ладно, – девочка нажала отбой.
За окном совсем стемнело. Наступала ночь.
***
Соня шла по тёмному-тёмному коридору. Внезапно перед ней появилась Настя и со словами: «Ты умрёшь!» толкнула её. Соня едва не упала, но её кто-то подхватил под руки. Она оглянулась и увидела Серого. Тот сказал: «Я всё выдумал» и заржал. И вдруг Соня поняла, что это голос вовсе не Серого, а Светланы Артемьевны, и вовсе не смех, а злобное ворчание.
«Мало того, что сама врёт, ещё и ребёнка за собой тянет», – сказала Татьяна Артемьевна и выдернула из темноты Стёпу, который сказал Ксюшиным голосом: «Посмотри сайт самообороны для девочек-подростков» и тут же стал расти, расти.
Руки и ноги вытянулись, стали длинными, голова коснулась потолка, а Стёпа всё рос, и, не помещаясь в комнате, всё больше сгибался. На нём оказался чёрный костюм с белой рубашкой и галстуком красного цвета. А его лицо, волосы, уши просто смазались, будто на холст с незасохшими красками вылили ведро воды. Стёпа… нет, не Стёпа, а Слендермен навис над Соней. Та закричала, но не услышала своего голоса.
Слендер протянул к ней страшные щупальца, поднял Соню, поднёс к голове, в которой вдруг как ножом прорезался рот, открылась страшная пасть с острыми зубами и красным змеевидным языком. Соня огляделась в поисках помощи и увидела Алика. Тот стоял неподвижно, уставившись в одну точку пустыми глазами. Слендер схватил его и первым забросил в пасть. «Не-е-ет!» – силилась крикнуть Соня, но голоса по-прежнему не было.
Проглотив Алика, Слендер закинул в пасть и её. Соня полетела в пустоту. Ударившись обо что-то твёрдое головой, открыла глаза.
***
Обнаружилось, что она не в брюхе монстра, а на полу возле кровати. Голова жутко болела, ещё бы, прикроватная тумбочка – не подушка, а пол – не матрас. И хоть в теле чувствовалась абсолютная разбитость, Соня вдруг ощутила себя счастливой. От того, что ночной кошмар оказался всего лишь сном.
Соня облегчённо вздохнула, поднялась с пола, подошла к тёмному окну. Спать больше не хотелось.
Хорошо, что Соня в палате одна, соседок вчера выписали, новых ещё не подселили, можно делать, что хочешь, девочка стала смотреть на звёзды.
Она очень любила ночью наблюдать за звёздами. Особенно – во время поездок в поезде. Весь вагон спит, и Соне он представляется огромным живым существом, очень большим и добрым. Она слушает сонное вразнобой сопение, а то и храп из какого-нибудь дальнего купе, садится у окна и заворожено смотрит.
Под стук колёс мимо проносятся леса, напоминающие тёмные плоские линейки с неровными волнистыми краями, тёплые огоньки окон деревенских домиков, тёмные скирды соломы, похожие издали на игрушечные холмики, причудливые фигуры огней больших городов.
Но интереснее всего – небо. Хорошо, когда оно чистое, без облаков, тёмное, глубокое, мерцающее и подмигивающее мириадами звёздных блёсток. Как радуется Соня, когда из небесной украшенной звёздами темноты вдруг покажется знакомое созвездие или вдруг ярко вспыхнет только что спокойно и холодно сиявшая в небе точка. Можно нафантазировать, как где-то за миллиарды километров от Земли в соседней Вселенной у окна сидит инопланетная девочка, и также как Соня смотрит в своё неземное небо, и думает на своём неземном языке о том же самом, о чём думает сейчас Соня Маус…
Соня замечталась. И вдруг до её слуха донёсся непонятный звук из коридора. Что-то тускло звякнуло раз, потом, ещё…
«Наверное, медсестра», – подумала Соня, кинулась было к кровати, но замерла.
Больничные двери были наполовину застеклёнными: снизу – пластик, сверху – стекло, толстое, с мутными рифлёными узорами, но всё же видно сквозь него было. То, что Соня увидела, заставило её остановиться. По коридору двигалась странная фигура. Роста – обычного, человеческого. Но ни у одной медсестры в отделении, ни у одного врача не было такого огромного горба. Странная фигура медленно двигалась, чем-то позвякивая, и бормотала под нос.
– Ох, ещё нужно уложить, чтобы не звенела, – вздыхало существо скрипучим голосом, и сколько Соня не прислушивалась, не могла определить, кому он принадлежит – женщине или мужчине.
Через мутное стекло было плохо видно, а любопытство росло. Соня тихонько подкралась к приоткрытой двери палаты, выглянула в щёлку, да так и застыла. То, что она приняла за горб, оказалось большим чёрным мешком за спиной сухонького человечка в длинном чёрном плаще. Сбоку его лицо походило на череп, обтянутый кожей… Или не обтянутый… Соня, забыв осторожность, высунула голову из-за двери, чтобы получше рассмотреть человечка. Его огромные глазницы казались пустыми, как у скелета, но моргали, как у обычных людей, и зубы прикрывались тонкими бледными (скелетного цвета, как выразилась Соня), губами. Но самым странным в облике этого живого скелета была корона, венчавшая голову поверх капюшона.
Скелет в чёрном балахоне, согнутый тяжёлой ношей, уже прошёл довольно далеко от двери, Соня во все глаза глядела ему в спину. Она больше не таилась, встала в дверях в полный рост, и вдруг… незнакомец оглянулся. Соня отпрянула в темноту палаты, но было поздно. Её заметили.
Незнакомец шагнул в её сторону. Соня спешно прикрыла дверь, оставив щель, и, укрываясь дверью как щитом, нерешительно спросила:
– Вы кто?
Скелет зыркнул по сторонам, сбросил мешок, в котором что-то снова звякнуло, выпрямился, (Соня с удивлением отметила, что незнакомец не так мал и сух, как ей показалось вначале, пожалуй, на голову выше её отца, в котором был метр восемьдесят с гаком) и стал возмущаться:
– Ну что за дети! – недовольно причитал он. – Каждый год одно и то же! Что вы не можете спать спокойно?
Он упёр руки в бока и уставился на Соню жуткими глазницами, ожидая ответа.
– Э-э-э… – оторопела девочка.
– Что «э-э-э»? – передразнил скелет. – Я жду объяснений. Почему. Вы. Каждый год. Не даёте. Мне. Нормально. Разложить. Подарки. И затем. Спокойно. Уйти?
– Подарки? – пришла в себя Соня. – Какие ещё подарки? Вы кто такой?
– Я то? – Скелет с силой махнул рукой, его кисть, вопреки Сониным ожиданиям, не отвалилась. – Э-эх! Нет смысла уже скрываться. Я – кощей по имени Кеша.
– Кощей!? – вскрикнула потрясённая Соня и тут же прикрыла рот руками, так вышло неожиданно звонко.
– Не ори! Да, я кощей.
– Э-э-э-а… – Соня смотрела во все глаза.
Да, сомневаться не приходилось, образ был убедительный, вполне себе кощейский. Врядли человек сможет раздобыть столь подвижную маску, и на грим не больно-то и похоже. Ещё издали актёрский грим может обмануть зрителя, но кощей стоял совсем рядом. И тусклая ночная лампочка, освещавшая коридор, была как раз над ним.
– Э-э-э-а… А что за подарки?
– От Деда Мороза… Я помогаю их разносить…
У Сони случился «взрыв мозга»: Кощей, который помогает Деду Морозу? Это что-то новенькое.
– Не верю, – нахмурилась Соня. – Почему он мне о Вас ничего не сказал. Ваша помощь настолько необычна, что ОН наверняка бы поделился таким секретом!
– Потому, что ты общалась с человеком, переодетым в Деда Мороза, – хмыкнул Кощей. – На праздниках сам он редко бывает, у него дел – по горло.
– Нет. Я знакома с настоящим Дедом Морозом и его внучками Снегурочкой и Веселинкой.
Глазницы Кощея, и без того круглые, стали ещё круглее и больше.
– Докажи, – недоверчиво сказал он.
Соня вытащила из-за воротника ночнушки светящийся оберег.
Кощей даже подскочил на месте:
– Так ты и есть та самая девочка, которая спасла Снежку, а заодно и Сказочную страну?!
– Тише! – Соня приложила палец к губам, но было уже поздно. В конце коридора послышались шаркающие шаги и голос Злыдни:
– Кто шумит?
«Только её не хватало», – с ужасом подумала девочка.
– Скорее впусти меня! – Кощей подхватил мешок и решительно ринулся в палату, Соня посторонилась.
Он забросил мешок под одну кровать, сам нырнул под другую, девочка в мгновение оказалась под одеялом. «Дверь забыла закрыть», – подумала она, но вылезать уже нельзя, шаги шаркали у порога, в проеме показалась Злыдня, Соня зажмурилась.
Злыдня подошла к «спящей» девочке. Сердце у Сони колотилось так, что ей казалось, медсестра вот-вот услышит. Но Злыдня постояла, потопталась, в какой-то момент Соня почувствовала на своём лице её дыхание «Разглядывает, вот злыдня», – с досадой думала Соня, пытаясь унять дрожь и дышать ровнее. Потом шаги зашаркали к порогу, дверь закрылась, ещё через минуту-другую воцарилась полная тишина.
Ещё пару минут, для верности, заговорщики не шевелились, прислушиваясь. Наконец:
– У-у-х-х, – вылез из-под кровати Кеша. – Спасибо, что спрятала. А то пришлось бы ей память стереть.
– Как стереть? Всю? – ужаснулась Соня.
– Нет. Вырезать фрагмент, когда она меня увидела, если бы, конечно, увидела. Ну, всё, спасибо, Соня, мне пора.
Кощей собрался уходить, но девочка его остановила:
– Почему ты служишь у Деда Мороза? Разве ты не должен быть плохим?
– О-о-ах, – закатил глаза Кеша, так, что в глазницах теперь белели глазные яблоки без зрачков, и это выглядело довольно устрашающе, – Вечно эти стереотипы! Сейчас всё по-другому, деточка. Сказочные существа совершенно так же работают, как люди. Вот и я стал работать на Деда Мороза, развозить подарки.
– Но… До Новогодних праздников еще неделя!
– А как, по-твоему, успеть раздать всем подарки? А? За одну ночь! Вот и приходится за неделю об этом беспокоиться. Но находят подарки люди как раз в срок. Понятно?
– Не очень.
– А волшебство-то на что! Я же не просто курьер, я – волшебник! Усекла?
Соня кивнула и вдруг подумала, а вдруг этот сказочный чудик что-нибудь знает о Слендере.
– Бывай! – кощей забросил за спину мешок.
– Постойте!
– Ну, что ещё?
– Вы знаете что-нибудь о Слендермене?
Кощей изменился в лице.
– С-слендермен? – тоненьким голоском протянул он. – Н-нет, я ничего не знаю.
Соне стало ясно: что-то скрывает.
– Нет, знаете! – она встала между ним и дверью, так, чтобы он не смог выбежать. – Говорите, что Вы о нём знаете?
– А зачем тебе это нужно? – уронив мешок, кощей уткнул руки в бока. – Зачем маленькой девочке знать об этом монстре?
– Затем, чтобы разобраться, что здесь происходит, – ответила Соня.
Кощей устало вздохнул и опустился на кровать.
– Мда-а уж, права была Снежка. Ты очень настойчивая. Так уж и быть. Я знаю кое-что о Слендермене.
– Рассказывайте, – Соня решительно села рядом. – Мне нужно знать, как можно больше.
И кощей в своей кощейской манере завёл страшную сказку о том, как монстр, очень давно появившийся в этих краях, терроризировал жителей, как пришёл Хейган, как монстр исчез, но через некоторое время появился вновь. И что сейчас он слишком слаб, так слаб, что не может выйти за пределы больницы. А чтобы стать сильнее, он должен есть людей, желательно детей, потому что у детей есть то, чего нет ни уодного взрослого – детство. Съедая ребёнка он продлевает себе жизнь, в то время, как питаясь взрослым человеком, он просто утоляет голод. И ещё кощей отметил, что Слендермен становится активнее за три дня до Рождества.
– Почему? – спросила Соня.
– Потому, что он появился на свет в этот день, – ответил Кеша. – Слушай. У одного человека украли дочь и убили. Он обезумел от горя, пошёл к колдунье и попросил наделить его нечеловеческими чутьём и силой, чтобы найти и наказать убийц. Та согласилась, но предупредила: чтобы стать сверхчеловеком, нужно сначала самому сделаться убийцей. Безумец согласился. Она велела ему убить шестерых детей и принести ей. На детской крови ведьма приготовила зелье, человек выпил и превратился в монстра. Его стали называть «худым», то есть плохим, «человеком», другими словами «Слендерменом». «Слендер» – по английски «худой».
– Понятно, – Соня переваривала всё, что услышала. – Спасибо, Кеша. Не ожидала, что получу столько информации.
– Не за что, – ответил кощей. – Слушай, раз уж ты… хочешь каким-то образом одолеть Слендера, я… скажу, где его логово.
– У него есть здесь логово?! – удивилась Соня.
– Да. На шестом этаже, за дверью с номерком «6», это, кстати, женский туалет (когда-то был просто кладовкой, потом её перестроили в туалет для персонала, а потом отдали маленьким пациенткам), в шестой кабинке.
– Опять выходит 6, 6, 6! – воскликнула Соня. – И как… где в маленькой кабинке у гигантского монстра может быть спрятано логово?
– Увидишь, когда сама туда влезешь.
– Влезу?
– Эта кабинка поломана, заперта изнутри, но так как дверь довольно высоко от пола, девочка твоей комплекции легко под неё подлезет. Само логово открывается только в определённое время: с одиннадцати вечера до половины второго ночи. Поняла? И вот ещё что…
Тут кощей встал, подошел к своему мешку, развязал… Там оказалось полным полно игрушек. И мягких пушистиков, и кукол, и машинок, и коробок с пазлами, конструктором, мозаикой, самоделками…Кощей долго копался, ворчал, что в этом хламе ничего не найти. Соня долго с интересом за ним наблюдала и, наконец, не выдержала:
– Что ты ищешь?
– Корону.
– Эту, что ли? – Соня ткнула пальцем в корону на его голове, попала в самый большой рубин, отливавший в полумраке хищным цветом.
Кощей исчез.
– Ах! – от неожиданности вскрикнула Соня.
И тут кто-то подёргал её за одно ухо, потом за другое, и, совсем уж обнаглев, схватил за нос.
Соня рефлекторно отмахнулась, её глаза видели пустоту, но рука наткнулась на что-то твёрдое, обтянутое тканью, раздался грохот, это по полу покатилась корона, а перед Соней возник Кеша. Он испуганно озирался на дверь. Соня тоже прислушалась. Вроде тихо. Пронесло.
– Да, именно эта, я и забыл, что надел её, – вздохнул кощей, подбирая с пола корону.
– Это что, корона-невидимка? – догадалась Соня.
– Ага, – гордо сказал Кеша. – Дед Мороз дал мне её, чтобы скрытно разносить подарки.
– Что же ты ею в коридоре не воспользовался?
– Говорю же, забыл. Да и не вижу я в ней особого смысла, так как могу стереть фрагмент памяти тому, кто меня увидел.
– Если ты сам заметишь, что тебя увидели, – уточнила Соня.
– Я всегда всё замечаю, – назидательно изрёк кощей. – А если нет, не беда. Смекни, кто поверит ребёнку, что он видел кощея, ночью, в коридоре больницы… Вскоре он и сам начнёт думать, что это был сон.
– А если тебя увидит взрослый?
– Да разве взрослый будет молча смотреть, как по больнице расхаживает чужак? Конечно, я его замечу!
– А он испугается и затаится?
– Вот пристала. На утро умный взрослый промолчит, а дурак… получит соответствующий диагноз.
Кеша весело расхохотался, но поперхнулся, наткнувшись на суровый взгляд Сони.
– Дед Мороз отдал корону мне, насовсем. А я даю её тебе, как подарок от него. Ты для Деда и его внучек теперь особенный человек, значит, и подарок должен быть особенным.
– Ой, спасибо! – Соня взяла корону. Какие у неё интересные узоры, словно мороз нарисовал на стекле золотой краской, а отблеск рубинов вовсе не хищный, а приглушённо-спокойный и освежающий.
– Чтобы стать невидимой, нужно нажать вот сюда? – Соня указала на самый большой рубин.
– Да. Ты уже проверила его на практике.
Кеша засмеялся, завязал мешок, взвалил на спину и сказал:
– Что же, пока, Соня Маус. Надеюсь, ещё увидимся, – и скрылся за дверью палаты.
Соня постояла несколько минут в раздумье, потом плотно прикрыла дверь, подошла к тумбочке, порылась в выдвижном ящике, нашла зеркальце, надела корону и нажала на рубин. Посмотрела на отражение, а его… нет. Ни отражения, ни зеркальца. Глаза видят только маленький бледный сгусток тумана, но ладонь явственно чувствует пластмассовую оправу – зеркальце на месте.
– Ха, исчезло вместе со мной, – смекнула Соня и сняла корону.
Зеркальце тут же появилось.
– Здо-орово, – протянула Соня и вдруг почувствовала, что невыносимо устала.
Потянувшись и зевнув, она положила зеркальце в тумбочку, корону – туда же, только запрятала поглубже, и рухнула в постель.
– Вот и отлично, – засыпая, пробормотала Соня.
Глава 6
Кабинка
Прошло ещё два дня. Теперь Соня точно знала, когда ей вступать в опасную игру со Слендерменом. До открытия логова ещё есть время, нужно подождать и получше подготовиться.
К чему конкретно готовиться, что будет, когда она влезет в эту шестую кабинку, Соня не знала и потому нервничала. С одной стороны – глупо подвергать себя опасности в слепую, с другой – надо остановить Слендермена.
Ещё и этот Серый, которого надо терпеть. Он продолжал бесить её своим уже нездоровым вниманием.
– Послушай, может, хватит ко мне приставать? – говорила Соня, понимая, что это бесполезно. – Что тебе нужно?
– Сонечка, а можно познакомиться с твоими родителями? – вместо ответа спрашивал нахальный юноша.
– Чтобы и их задолбить своими настырными штучками? Ну, уж нет!
А однажды он сделал нечто ещё более ужасное, нежели памятное Соне подхватывание на руки. В игровой Сергей при всех подошёл к ней, нагнулся, крест накрест обхватил её ноги ниже колен, быстро выпрямился и… Соня повисла вниз головой. Хорошо ещё, что с утра были перебои с отоплением, и девочка надела не свой любимый жёлтый сарафан с ромашкой на нагрудном карманчике, а длинные шорты, полосатую футболку и белую кофточку.
Эта мысль заняла лишь мгновение в Сонином мозгу, в следующий миг её обуяло бешенство. Она изо всех сил замолотила кулачками по твёрдым обтянутым трико ногам, в которые упирался её нос. Серый загоготал. В бессильной ярости Соне оставалось только завопить:
– Помогите! На помощь!
О! Почему в этой злосчастной больнице в нужный момент никогда рядом не оказывается взрослых!
Сонин вопль вырвался из игровой, пронёсся по коридору, долетел всё-таки до кабинета врача, проник в уши Лэла Лэлоевича. Через минуту доктор уже перешагивал порог детской комнаты. Увидев вопиющую картину, он в ужасе завопил:
– Сэргэй! А ну, отпусты Сону!
Соня снизу сердито взглянула на Серого. Тот отнюдь не выглядел смущённым. Не переставая нагло ухмыляться, он ловко перевернул Соню вверх головой, поставил на ноги и всем корпусом повернулся к врачу.
– О, Лэлой Лэлоевич? – как будто заметив его только сейчас, «удивился» Серый. – Чем обязан?
– В карцер! – взорвался врач, указав перстом в конец коридора, лицо его было красно от гнева.
– Опа! – кажется, даже обрадовался Серый. – Как раз со своим старым знакомым повидаюсь. Как поживает наш «Лысый на лысину побрызгай»? Как его лысина? Никого не ослепила?
– Сэргэй! – прикрикнул на него Лэлой Лэлоевич.
– Ну, хорошо, хорошо, – парень покинул игровую в сопровождении врача.
Дверь игровой захлопнулась, словно отрезав все существующие в мире звуки. Дети не играли, они смотрели на Соню, как застывшие изваяния. И вдруг…
– Тебе и Алику кранты, – услышала Соня за спиной, вся игровая тут же зашевелилась, Соня оглянулась.
Это была, конечно же, Настя.
– Ты лишишься голоса, как Алик, – Настя говорила совершенно серьёзно.
– Уверена? – Соню уже начинали бесить эти ребята.
– А тебе не приходило в голову, что Слендерменом (при этом имени по игровой прокатился испуганный вздох) может оказаться вовсе не Сергей, а какой-то левый чувак из прошлого? А?
– Пха! И кто же? Дурочка ты.
– Сама дура, – огрызнулась Соня, при том достаточно громко. И это услышала… Кто? Правильно: Злыдня, которая именно в этот момент заглянула в игровую.
– Кто обзывается? – строго спросила она, не спуская убийственного взгляда с Сони.
И, дождавшись, пока дети укажут на девочку, продолжила:
– А-а-а, это ты, русская чурка? – говорила Злыдня, медленно надвигаясь на Соню. – Что ж, ожидаемо, ожидаемо. А ну, иди сюда, – она крепко схватила девочку за кисть руки.
– Ай! Больно! – запротестовала Соня.
– Ничего, потерпишь. Дети в колонии, где я до этого работала, и не такое терпели.
«Ага, – подумала Соня. – Теперь понятно, почему она – как надсмотрщик в концлагере».
Медсестра привела девочку к карцеру и обнаружила, что он уже занят. Из окошка под потолком не замеченный Злыдней улыбался Алик, Соня махнула ему, Серый ухмыльнулся и подмигнул.
– Чего машешь? – недовольно спросила Злыдня, не ожидая ответа, но ей ответил Сергей:
– Полетать хотим.
– Замолчи! О-о-ох, жаль, что ещё одного карцера нет.
– Почему нет? А её палата? – в своей развязной манере напомнил Сергей.
– Палата? – удивилась Злыдня.
– Палата? – изумилась Соня.
– Да, – как ни в чём не бывало, развёл руками парень. – По-моему, нет ничего хуже, чем сидеть в одиночестве, пока все остальные играют.
И опять подмигнул Соне. И тут до неё дошло – ей вспомнилась книга Джоэля Харриса «Сказки Дядюшки Римуса», а именно история про терновый куст4, в который глупый Лис в наказание бросил хитроумного Кролика.
– Ой-ой-ой! – заныла девочка так натурально, (сам харрисовский Кролик бы обзавидовался) что даже у Серого на лице появилось выражение некого подобия замешательства, но быстро прошло. – Не надо в палату! Я больше не буду! Обещаю слушаться! Куда угодно ведите, только не в палату! Я тоже играть хочу!
– А-а-ага, – довольно протянула Татьяна Артемьевна. – Теперь я знаю, как тебя наказать. Спасибо, Серёжа. Может, тебя выпустить?
– Нет-нет-нет-нет-нет-нет, что Вы! Меня же сам Лэл Лэлоевич сюда посадил. А это значит, что я сотворил что-то ужасное!
– Ну, так и что? Я могу тебя выпустить и позаботиться о том, чтобы ты больше сюда не попадал.
– Я хочу отбыть весь срок. Я же послушный пациент, – и Серый состроил ангельскую рожу.
Соня, едва не прыснув со смеху, бросила взгляд под потолок: в отдушине беззвучно смеялся Алик. Чтобы не издать звуков, девочка зажала одной рукой себе рот, другая, которую держала Злыдня, непроизвольно дрогнула.
– Даже не пытайся вырваться, русская чурка, – мгновенно отреагировала Злыдня. – Я всё равно тебя отправлю в палату.
Она решительно вытолкала девочку за дверь карцера. Напоследок Соня успела заметить, как Серый снова, уже в третий раз, ей подмигнул.
***
И вот Соня в своей палате. Всё же лучше быть здесь, чем в игровой, рядом с ненавидящими тебя и невозможно бесячими детьми. Соня села на кровать. Злыдня сказала, что если она выйдет отсюда, то останется без ужина. Пф-ф-ф! Больно надо ей отсюда выходить.
И все-таки странный этот Сергей. То плохой-плохой, даже доставучий, то вдруг помогает. Может, он просто больной на голову? В любом случае, ясно одно: Серый – не Слендермен, иначе давно бы забрал Сонин голос, или ещё хуже – попытался бы убить. Если Алик после этой ночи останется жив, это будет ещё одним доказательством, что Серый – ни при чём.
Эх, бедный Алик! Ему сегодня предстоит терпеть Сергея.
И тут в Сонины мысли закралось подозрение: а вдруг Алик – и есть Слендермен? Он же мог наврать… Тьфу! Нет! Это невозможно. У него было сколько угодно времени покалечить Соню (убить не дал бы оберег). Да хотя бы той самой ночью, когда их разделяла только стена карцера… Но… подозрения тогда бы пали именно на него.
– Нет, это не может быть Алик, – громко сказала себе Соня. – Наверняка, Кеша предупредил бы меня, что монстр – один из пациентов. Так можно кого угодно обвинять – Настю, Стёпу, Злыдню…
И девочка, стараясь больше не думать об этом, поудобнее устроилась на кровати, скрестив по-турецки ноги, раскрыла альбом, положила перед собой карандаши и усиленно стала придумывать, что бы такое нарисовать. Как на зло, в голову ничего не лезло, кроме Слендермена. И она его нарисовала: страшного, длинного, бледного, худого. А что рисовать дальше?