10. Память и беспамятство
Юлия подъехала к коттеджу одновременно с Ильёй. Выглядела она усталой и пришибленной.
– Слушай, ну всё с твоим бывшим коллегой абсолютно нормально, – сказала она, возясь с замком входной двери. – Я не увидела никаких признаков нездоровья. Ни физического, ни психического, хотя во втором я и не эксперт, но оно вряд ли возможно без малейших физиологических отклонений.
– То есть вернуть ему память вы не поможете, – упавшим голосом констатировал Илья.
– А зачем? – удивилась Юлия, наконец справившись с замком и распахивая дверь. – Человек живёт себе, никому не мешает, на работу устроился, новый телевизор тётке купил. Может, девушку найдёт да женится. Зачем вам тянуть его обратно в ваши… болота?
– Хм-м, – растерянно протянул Илья. – С этой позиции я как-то не смотрел. Мне кажется – у человека часть жизни кто-то украл. Надо вернуть…
Юлия, не разуваясь, прошла на кухню и включила кофемашину, достала две чашки и пакет с печеньем.
– Вопрос – а насколько самому человеку нужна эта часть жизни? – усмехнулась она. – Вот ты, одинокий герой, разве не предпочёл бы забыть то, как ты стал страхоборцем?
Илья только развёл руками. Возразить было нечего – он сам нередко думал о том, что отчасти завидует Косте.
– То-то же. – Юлия угадала его мысли по лицу. – Вот и отстаньте от человека. Пусть живёт нормальной жизнью. Раз уж для вас она, стараниями вашего ордена, под запретом…
– Что значит – стараниями ордена? – вскинулся Илья. – Нас никто специально не делает страхоборцами, это само проявляется. И орден только помогает использовать дар, чтобы не во вред, а на пользу…
– Вот об этом господин Фэн и хочет с тобой поговорить, – неожиданно сурово отозвалась колдунья. – О разнице в подходах к использованию дара… Точнее, к использованию людей с даром. Как же жаль, что я раньше не вмешалась! Знала же, что у вас там творится, давно знала… – Она нервным жестом взъерошила волосы. – Ещё с тех пор подозревала… Ну да ладно, теперь к аргументам Фэна добавится ещё и… личный опыт. Ладно, пей кофе, а я пойду связь настраивать. – Она взяла свою чашку, горсть печенья и ушла в другую комнату.
Илья озадаченно проводил её взглядом и взялся за кофе.
Минут через десять хозяйка вернулась.
– Всё готово, господин Фэн тебя ждёт. Я буду на подхвате, потому что говорю по-китайски. А то мало ли…
За полчаса разговора Илья устал и взмок так, будто разгружал доски. Английский, который он в своё время знал неплохо, за пять лет без употребления выветрился из головы, да и специфический акцент говорящего не облегчал понимания. Несколько раз господин Фэн, извинившись, переходил на китайский, и тогда Юлия, сидевшая тут же за столом с мрачным и усталым видом, переводила какие-то замечания, которые восточный маг-страхоборец не мог сформулировать на английском.
Общий тон беседы сводился к тому, что китайские коллеги (да и не только китайские; со слов господина Фэна, с ними были солидарны почти все представительства международного ордена страхоборцев что в Европе, что в Америке) давно и искренне недоумевали по поводу политики российского отделения в отношении своих же членов. Закрытость информации и разобщённость простых «полевых агентов» вызывали у них стойкое ощущение намеренного утаивания важной информации. Кое-кто из-за океана хмыкал насчёт «наследия советского прошлого».
– Мы не понимаем, – говорил Фэн, – почему страхоборцев в России обязательно высылают в самые труднодоступные места и запрещают жить в городах. Если боитесь того, что окружающие от тесного контакта с вами получают метки – у нас есть исследование, которое мы проводили с участием одного из самых мощных страхоборцев и двухсот добровольцев без признаков любого стихийного дара. Из двухсот проживавших рядом со страхоборцем людей метку получили всего четырнадцать человек. Из них, в свою очередь, только двое столкнулись с проблемой повышенной тревожности и ночных кошмаров, и орден оплатил им лечение и восстановление… Остальные об этой метке даже не подозревали. Эксперимент проводился в течение двух лет. Я считаю его достаточным основанием полагать, что ваши опасения сильно преувеличены.
– А как же все те случаи в городах, о которых нам рассказывали на курсах? – уточнил Илья. – Например, заражённый Страхом двор, в котором люди чаще склонны к депрессиям и прочим психическим расстройствам.
– Никто ведь не говорит, что метки или сгустки не появляются сами по себе. Но есть много факторов, которые могут привести к такому результату. Например, наши японские коллеги приводили подобную статистику по новым кварталам развивающихся городов, где у жителей районов плотной застройки высотными зданиями часто встречаются случаи неврозов и депрессий. И среди тех, кто селится на самых верхних этажах, в том числе. А всем известно, что Страх не дотягивается выше сорока-пятидесяти метров. Уже на высоте в тридцать метров его воздействие существенно слабеет, даже если под домом мощный сгусток.
– А я этого не знал, – изумлённо пробормотал Илья.
– Вот об этом я и говорю, – назидательно сказал Фэн. – Вам дают неполную информацию. Хотелось бы знать – почему?
– Могу предположить, – вмешалась Юлия, – что руководство российского отделения таким образом, наоборот, старается защитить рядовых членов ордена от чрезмерных нагрузок.
– Каким это образом, интересно? – удивился Фэн.
– Высылая страхоборцев из мест большого скопления людей, – медленно и чётко произнесла Юлия, – руководство пытается снизить нагрузку на их дар и не допустить того, что рано или поздно происходит со всеми практикующими страхоборцами – образования шлейфа Страха.
– Шлейфа? Это как? – выпалил Илья.
– Это вам наверняка рассказывали. Шлейф – это способность старых страхоборцев притягивать к себе Страх со всей округи. И то, что они постоянно вынуждены отводить его на глубину, означает, что под их жилищами образуются разрывы поля Покоя. От чего это происходит, как думаешь?
– Так вот оно что… – Илья потёр лоб. – Сильный страхоборец сам рвёт поле Покоя и создаёт себе проблему.
– Верно. А для того чтобы такое не происходило, что нужно? Чтобы вокруг страхоборца изначально не было много Страха. А это возможно только в том случае, если вокруг него мало людей, которые могут испытывать страх.
– Поэтому можно жить рядом с Храбрыми, – сообразил Илья. – Они сохраняют целостность поля Покоя. Но всё равно непонятно! А зачем тогда нас вообще посылают работать?! Искать сгустки, рассеивать…
– Это как раз вполне объяснимо, – осторожно вмешался тактично замолчавший Фэн. – Ваши руководители хотят использовать ваш опасный дар хотя бы с какой-то пользой. В городах Страх не так опасен просто потому, что для современного человека не опасны сами города. Ну да, можно испытывать чувство тревоги и заболеть нервным расстройством. Кто-то может даже покончить с собой. Но это всё единичные случаи, связанные скорее с индивидуальными особенностями психики. А таких опасностей, как болота или обрывы, которые могут убить, если поддаться панике, в городах всё-таки немного. Случайно упасть с моста или с балкона, согласитесь, сложнее…
– Возможно. – Илья пытался упорядочить разбегающиеся мысли. – Тогда, получается… Нет, не получается! Простите, – он покосился на Юлию. – Мне бы более конкретного чего-то. Я уже почти перестал понимать английский язык.
– Прошу прощения, – виновато сказал Фэн. – Я понимаю, что это неудобно, но, к сожалению, так и не собрался выучить русский язык. Собственно, я хотел предложить вам ознакомиться с нашими материалами и обучающими курсами. Они переведены на английский. Наше отделение ордена занимается по большей части изучением Страха и Покоя в более фундаментальном аспекте – чтобы найти способ обезопасить всех и сразу от их возможного негативного воздействия. А ваш подход, при всём уважении к господину Петрову, всё-таки малоэффективен. Причём для всех сторон.
– А вам не кажется, что лучше это делать всё-таки на уровне руководства? – осторожно поинтересовалась Юлия. – А то получается, что вы нарушаете субординацию. Ни у нас, ни тем более у вас это не приветствуется.
– Я неоднократно беседовал с господином Петровым, – неожиданно сурово сказал Фэн. – На каждой международной конференции я и мои коллеги пытаемся донести до него свою точку зрения. Он вежливо слушает, благодарит… И ничего не меняется.
– Ничего себе!.. – вырвалось у Ильи по-русски.
– Вот так, – Юлия сочувственно покосилась на парня и тоже перешла на русский. – Ты привык считать Стэна непогрешимым, верить каждому его слову. А тут вдруг такое заявление… Но мы поговорим об этом позже. Спасибо, господин Фэн, – она снова заговорила по-английски. – Мы с благодарностью примем вашу помощь. Я сама поговорю с господином Петровым – на правах старой подруги… И человека, которому он кое-чем обязан. Думаю, вы можете просто выслать материалы мне на электронную почту. Я организую для Ильи их изучение.
– Я так и сделаю, – сказал Фэн. – Приятно было пообщаться, коллеги. Хорошего вечера.
Юлия отключила аудиосвязь.
– Ты что-нибудь понял? – она повернулась к Илье, который сидел с видом человека, у которого по спине ползёт шершень.
– Единственное, что я понял – это что Станислав Аркадьевич ничем не лучше меня, – усмехнулся Илья. – В смысле, что он у нас тоже в некотором роде «герой – штаны с дырой»…
– Но, в отличие от тебя, невинного балбеса, он ещё и за вас решает, кому и каким героем быть, – жёстко сказала Юлия. – Мало что на свете хуже вот такой вот… Отцовской заботы. Которая выражается в манипулировании зависящими от тебя людьми и навязывании им единственно, по твоему мнению, верного поведения…
– Думаете, он вот прямо такой коварный? – Илья искоса глянул на Юлию и отвернулся. – Не верится как-то…
– И правильно не верится, – вздохнула колдунья. – Конечно, он ничего такого специально не планирует. Просто… Думаю, всё дело в том, что он вынужден был взять на себя роль, которую не хотел принимать и которая ему совсем не подходит. Роль командира. Причём не просто командира оперативной группы, как ваш Роман Алексеевич. А командира-администратора, отвечающего за всё: и за подбор кадров, и за обучение, и за распределение, да ёлки-палки, даже за закупку продуктов в столовую и за поиск жилья для членов ордена! Стэн – такой же нелюдимый, как и вы все. Может, это и правда генетически рука об руку с даром страхоборцев идёт, не знаю… Ему очень тяжело на этом месте. И, естественно, он в такой ситуации что-то упускает. Он же просто человек. Никакой не железный воин.
– Вот поэтому мы ему и верим, – тихо сказал Илья. – Он не похож на железного. Но действует так, будто он всё-таки железный, и старается нас заслонить от любой опасности.
– И тем не менее он, как человек, может ошибаться. И надо признать, что тут как раз тот случай.
– Это я понял. – Илья поморщился. – Непонятно другое: чем нам поможет эта информация?
– Пока я и сама не знаю. – Юлия тряхнула головой. – Отдохнуть надо… Поспать. А то я с пяти утра, считай, за рулём. – Она поднялась с табурета и с хрустом потянулась. – Время – девятый час, а я готова просто упасть и уснуть. Тебе обязательно сегодня домой ехать?
– Да нет… – Илья пожал плечами. – Коровы не доенной нет, зачем обязательно домой-то?
– Тогда оставайся ночевать. Тут душ. Тут электричество. Тут кофемашина. Насладись в кои-то веки благами цивилизации.
– Спасибо, не откажусь, – улыбнулся Илья.
– Вот и отлично. Я посплю пару часов, может, ещё сегодня вечером поговорим. Или уже с утра. Комната – та же. Сам располагайся. А я пойду к себе… – И Юлия заразительно зевнула.
Приняв душ, Илья поднялся в мансарду, растянулся на узкой, но удобной кровати и достал телефон. Опять выбор: кому звонить первым? Чувство долга пересилило, и он набрал номер Павла. Абонент оказался недоступен, и Илья слегка встревожился: вроде бы в том районе связь везде стабильна… Ну, мало ли, всякое бывает. Позвонил Вячеславу, тот тоже был не в сети: это как раз неудивительно, у Лешего в лесу тоже ни электричества, ни связи.
Оставалась Аня. Но Илья, уже почти нажав на иконку вызова, вдруг остановился и, задумчиво посмотрев на телефон, отложил его в сторону.
Почему-то…
«Не время. Не думай, не сомневайся. Просто не время».
«Что ещё за глупости?!»
«А тебя в последнее время предчувствия часто обманывали?..»
«А вот и вопрос – кем они наведены, эти предчувствия? Когда ты думал, что на тебя влияет только Страх, всё было намного проще. А тут вот ещё и Покой. А кто сейчас запрещает звонить Ане? Которая из двух сил, сцепившихся за неё?»
«И самый интересный вопрос: какая из двух сил для неё опаснее?»
Провалявшись два часа и окончательно запутавшись в собственных рассуждениях, Илья решил спуститься вниз и выпить кофе. На кухне он обнаружил хмурую Юлию, сидящую с огромной кружкой чая за столом, заваленным старыми тетрадями и потрёпанными папками.
– Не могу спать, – проворчала колдунья. – Старость, что ли… Бессонница. Вытащила вот записи с учебки, пытаюсь что-то найти. Но на нашем курсе по вашему вопросу мало что давали… Слушай, давай я тебя начну китайскому учить. Пригодится.
– К-китайскому? – Илья вытаращил глаза.
– Маги Огня – практикующие маги с хорошей теоретической подготовкой – остались только в Китае и где-то в Австралии, что ли. Или в Новой Зеландии, сейчас не припомню. Но поехать в Китай явно проще, – усмехнулась Юлия. – А я думаю, что тебе просто необходимо разобраться с этим даром. Необученный маг Огня… Мягко говоря, опасен. Тем более что есть у меня подозрение, что твой стихийный дар в сочетании с даром страхоборца принял о-очень нехорошую форму… – Она замолчала и испытующе глянула на Илью. Тот задохнулся от догадки.
– Так вот почему жжёт! Так вот почему… – Он закрыл лицо рукой, мельком отметив, что пальцы сияют ровным голубым светом. В памяти всплыл охваченный пламенем мотоцикл, страшный крик, мелькающие перед лицом руки…
– Илюш, – на плечи опустилась мягкая тяжесть, – присядь, а то свалишься ещё. У тебя давление резко упало. – Юлия подвела почти теряющего сознание парня к табурету, аккуратно усадила. – Вот, держи кофе, только осторожно, не обожгись.
– Спасибо, – прошептал Илья. – Я просто…
– Вижу, – сочувственно улыбнулась колдунья. – Просто начинаешь понимать понемногу. И вот опять же – для меня повод злиться на себя: вмешалась бы раньше – и, может, много чего можно было бы избежать. А в чём беда-то – опять же в скрытности и нелюдимости вашего Стэна…
– Нашего Стэна, – поправил её Илья, слегка улыбнувшись.
Юлия вздохнула.
– Верно – нашего. Теперь уж я от него не отстану. Придётся ему терпеть моё общество. Не постоянно, конечно – свой дом и пациентов я не брошу, а просто планирую чаще наведываться к нему в Питер и оставаться там подольше. Надо ему помочь восстановить силы… И веру в себя.
– Веру в себя?..
– Ты же понимаешь, каково ему сейчас. Он абсолютно всё упустил из-под контроля – так он сейчас думает. Что он никудышный командир, что из-за него погиб Винский, да ещё и несколько «гражданских» пострадали. Он боится за тебя – и понимает, что ничего не может поделать, чтобы тебя защитить. Я пытаюсь донести до его сознания, что тебя и не надо защищать, что тут никто, кроме тебя самого, ничего поделать и не смог бы, что надо просто тебе не мешать … Но он пока не в состоянии понять. И принять то, что он больше не железная стена, которая отгораживает всех его подопечных от мира. Боюсь, что… – Юлия замолчала и глянула в сторону.
– Боитесь, что это его… Сломает?
– Да. Всё-таки, Илюш, возраст… Ладно, ты пей кофе, а то всё ещё зелёный как «в траве сидел кузнечик». И насчёт китайского подумай.
– Насчёт китайского – вы меня прямо озадачили. – Илья уткнулся в чашку с кофе. – Я, конечно, не против… Но это означает, что вы вроде как уже решили и за меня, и за шефа, что я должен ехать на стажировку в Китай?
– Ну а что делать, если ты такой опасный объект? – усмехнулась Юлия. – Думаю, Стэн только рад будет, если я ему скажу, что за его высокопрочной спиной уже обо всём договорилась с китайским отделением. А то он же совершенно не умеет помощи просить. – Она ехидно покосилась на Илью. – Иногда у меня возникает ощущение, что вы с ним и правда родственники.
– Да ладно вам, – буркнул Илья. – Я же… Учусь понемногу. Вот, попросил же помочь мне с поиском аномалий.
– Да, это явный прогресс, – хмыкнула колдунья. – Продолжай в том же духе. Пойми и смирись уже – далеко не со всем в жизни человек может справиться один.
***
Всё встало с ног на голову.
И привычные опасности, и обычные дела и заботы – теперь всё не то, чем было – или казалось до этого.
И как жить? За что держаться? Ну, например… Стоит ли возиться, достраивать баню, если, возможно, скоро придётся ехать в Китай? Вроде бы и смешной вопрос, но… Это жизнь, и с ней надо что-то делать.
И даже если не ехать в Китай, есть ли смысл жить в этой глуши? Почему просто не вернуться в Мохово? Этот вопрос Илья хотел задать, но так и не решил – кому его теперь задавать. Павел ещё не освоился в роли командира, беспокоить по таким пустяковым поводам Петрова уж точно не хотелось. Юлия отделалась туманным заявлением: «Решай сам, ты уже взрослый мальчик».
Илья думал и думал, прикидывал и взвешивал. И, поскольку приказа об отмене обязательного патрулирования всё-таки не поступало, решил продолжать экономить казённый бензин и оставаться в избушке. До получения новых указаний.
Прошла неделя. Илья мирно объезжал свои территории, по несколько раз в день с дороги звонил Ане. То ощущение опасности и негласного запрета на общение, которое посетило его на базе магов, больше не возвращалось, и парень позволил себе поверить, что ничего плохого от этих коротких разговоров не случится. Зато как они согревали душу! Илья с Аней всё лучше узнавали друг друга; не во всём их взгляды были схожи, но и ничего такого, что вызывало бы неприятие или желание поспорить, так и не обнаруживалось.
Разговоры эти, конечно, были лучше, чем ничего. Но как же хотелось увидеться, обнять, поцеловать! Илья ехидничал сам над собой: «Некие силы ниспослали мне испытание в виде почти непреодолимого искушения, чтобы проверить, насколько стоек мой дух, насколько я достоин именоваться избранным!» Аня, смеясь, подхватывала: «А мне те же некие силы под покровом ночи нашёптывают самые эффективные приёмы, как огреть избранного сковородкой, если он всё-таки решит поддаться искушению и предать свою миссию! Сковородка у нас старинная, чугунная. Можно бицепсы качать».
Всё вроде бы было спокойно. Даже кошмары больше не повторялись.
Оставались только тревожные предчувствия, которым Илья и не хотел верить, а не получалось…
Он заезжал в Мохово, заходил в гости к Ольге Серафимовне. Храбрая понемногу учила внука управлению даром, и, узнав от Ильи, что этот дар связан с Покоем, только хмыкнула и высказалась в том плане, что учёные почему-то всегда считают бабкины сказки просто бабкиными сказками… Пока их жареный петух в определённое место не клюнет.
– Пусть приезжают да изучают сколько влезет. Да побыстрее. Пока я жива…
Юлия уехала в областной центр за пособиями по китайскому языку и всякими техническими средствами для его изучения. Позвонив с дороги, она коротко сообщила Илье, что поговорила с Петровым, но он пока не дал никакого внятного ответа.
– Честно говоря, старикан плох, – озабоченно сказала она. – Я даже не хочу пока к нему с какими-то рабочими вопросами лезть. Привезу тебе учебники да поеду в Питер, попробую его подлечить и как-то отвлечь, что ли… А ты пока сам позанимаешься. Да думай, что делать дальше. Свяжись с Ириной – выясни, что она смогла узнать у своих скандинавов.
Илья спохватился: и правда, как он мог забыть про валькирию и её товарищей? Позвонил Павлу, узнал номер Ирины и решительно набрал – пока не начал, по привычке, сомневаться: «А стоит ли её беспокоить? А может, лучше вечером позвонить?..»
– Добрый день, – удивлённо и вопросительно произнесла Ирина – номер-то высветился незнакомый.
– Здравствуйте, это Илья Велесов… – начал Илья, но Ирина перебила его:
– Приве-ет, а я как раз собиралась тебе звонить. Как угадал-то! Слушай, мне мои знакомые шведы много чего интересного рассказали. Я даже записала с их слов. Там целая мини-статейка получилась. Отправь адрес почты эсэмэской, я тебе скину. А вкратце так: дети Страха у них появлялись, этот феномен описан. Но последние свидетельства почти вековой давности, так что научная ценность их та ещё… Но уж что есть, то есть. В общем, смотри: если ты не видишь на человеке метки Страха, то он как раз дитя Страха, то есть как бы предназначен ему. А если видишь метку, значит, он – дитя Покоя. И за его силой охотится, соответственно, Покой, чтобы залатать некую большую прореху. Я так понимаю, у вас там второй случай?
– Д-да. Метка Страха точно есть. И прореха… Чёрт! – Илья изо всех сил стиснул телефон, в руках запульсировал жар.
– Да не переживай ты так. Я слышала, что вы со Славой нашли аномалию, и ты наверняка предупредил свою знакомую, чтобы она к ней не приближалась.
– Ну да! Но аномалия-то может двигаться! – Илья в волнении зашагал по обочине вокруг стоящего мотоцикла. – А если она до деревни доползёт?
– Ты же патрулируешь… – попыталась успокоить парня Ирина, но Илья уже не мог спокойно слушать.
– С какой скоростью двигаются сгустки? Мы же не знаем… Надо проверить! Я поехал, позже созвонимся. – Илья судорожно нажал «сброс» и запихал телефон в карман.
Скорее, скорее… Вроде бы вчера аномалия была ещё на месте. Но мало ли что…
«Может, позвонить сперва Ане? Нет, какой смысл? Надо ехать…»
«А какой смысл ехать-то, торопиться? Что ты сделаешь, если аномалия переместилась? Если она подобралась к самой деревне?»
«Предупрежу жителей. А Аню… Увезу».
Затормозив метров за пятьдесят до ограды крайнего двора, Илья, не слезая с мотоцикла, вслушался в поле Страха. Да… Здесь фон ещё нормальный, но что-то определённо не так. Надо ехать в лес. Но сначала – найти Аню.
Тут уже не до стеснения. Адрес девушки он уже, конечно, знал. Подъехал, буквально бросил мотоцикл к забору и влетел во двор, распахнув калитку. На шум обернулась немолодая женщина, несущая в дом охапку переросшего укропа.
– Здравствуйте! Меня зовут Илья Велесов, я почтальон из Перово. Я ищу Аню, – выпалил Илья. Женщина сделала такое движение, будто хотела всплеснуть руками, но только качнула «снопом» укропа.
– Так Анюта же уехала, – сказала она растерянно. – Вы тот самый её друг, да? И она вам не сказала? Она вчера вечером уехала домой. Мать у неё заболела. На «скорой» в больницу увезли прямо с работы. Вот Аня и сорвалась на последний автобус.
– На «скорой»… – Илье вдруг стало страшно холодно и… пусто. – А что именно случилось, не знаете?
– Вроде давление высокое. – Женщина озабоченно нахмурилась. – Предынсультное состояние. Хорошо, что только «пред»…
– Да уж… Простите. – Илья, как в тумане, вышел за ограду. Поднял мотоцикл и некоторое время тупо таращился на него, словно не понимая, что делать с этим странным рогатым агрегатом.
Мать… Инсульт или предынсультное состояние. Идеальная ловушка…
«Как её найти?!»
Илья, будто меч из ножен, выхватил из кармана телефон.
«…телефон абонента выключен или…»
«Чёрт!»
Калитка снова с жалобным скрипом распахнулась, ударившись о забор. Тётка Ани уже скрылась в доме. Взбежав по ступеням высокого крыльца, Илья бесцеремонно ввалился в прохладные сени, где женщина раскладывала укроп на застеленной газетами скамье.
– П-простите… А у Ани во Владимире другой номер телефона, да? Позвонил сейчас, а этот номер недоступен.
– Другой. – Хозяйка, казалось, нисколько не удивилась тому, что Илья вернулся. – Сейчас скажу. – Скрывшись за дверью основной части дома, она через полминуты вернулась с телефоном. – Вот её тамошний. – И она продиктовала номер. – Хм-м… Может, зря я это, а? Она же почему-то вам не стала звонить – не хотела сообщать, выходит?
– Просто там, где я живу, нет сети, – пояснил Илья. – Мне и не позвонишь туда. А она к тому же беспокоилась за мать, ей вообще не до меня было.
– Ну, может, и так, – с сомнением протянула женщина. – А то потом заругается…
– Не заругается. Мы с ней не ссорились, точно вам говорю. Только днём разговаривали, всё было мирно, – улыбнулся Илья. – Спасибо вам большое.
Попрощавшись и ещё раз извинившись, Илья вышел на крыльцо и тут же набрал только что полученный номер. Его не оставляло ощущение какого-то подвоха. И не зря, как выяснилось…
«Набранный вами номер не существует».
Снова – в прохладные, пахнущие укропом сени. На лице Аниной тётки – уже ярко выраженное удивление: «Ты всё ещё тут?!» Без лишних слов – набрать номер, поднести телефон к тёткиному уху. Выражение удивления становится ещё отчётливее.
– Как так-то? Уже отключили номер? А, ну да, если долго не пользуешься…
– А как мне теперь найти-то её? – Илья в отчаянии едва не швырнул телефон в стену.
– Погоди, парень. – Тётка снова взяла телефон. – Не суетись. Так, это Катин, если Аня у неё в больнице, может, по её телефону ответит… – Она нажала «вызов» и поднесла трубку к уху. – Слушай, что-то тут не то, – сказала она через несколько секунд. – Этот номер тоже не существует. Не недоступен, а не существует совсем! А я с Катей разговаривала с месяц назад. Так быстро не отключают! Только если сам пойдёшь и отключишь. А зачем бы это ей понадобилось? Что ж там такое творится? – Женщина, нахмурившись, принялась листать список контактов. – Сейчас позвоню ещё нашему дяде, деду Аниному. Но он вообще с их семейством редко общается, может ничего и не знать. Погоди минуту. – Коротко переговорив с кем-то, явно глуховатым и недовольным, тётка выключила телефон и уставилась на Илью уже с испугом. – Ничего он не знает. От меня вот узнал, что Катя в больнице. Никто им не звонил… Чертовщина какая-то!
– Боюсь, что примерно так и есть, – медленно проговорил Илья. – Дело в том, что я… В общем, я страхоборец. И знаю про то, что случилось с Аниным отцом. И теперь из-за этого она сама в опасности. Зря она сюда приехала…
– Страхоборец?! – Женщина отшатнулась, потом лицо её осветилось надеждой. – А я-то думала, вас уже не осталось. Так что, значит, это хорошо, что Аня уехала? Если ей тут опасно было находиться…
– Не так всё просто, – вздохнул Илья. – Тут я мог хоть мало-мальски приглядеть за ней. А там, во Владимире – никого из наших нет. Придётся кому-то ехать, охранять её. Дело очень серьёзное. – Он умоляюще посмотрел на женщину. – Я понимаю, вы меня видите в первый раз в жизни. Пришёл тут с какими-то сказочками и… Но мне нужен Анин владимирский адрес. Пожалуйста…
– Сказочками, сказочками, – горько сказала женщина. – От этих сказочек я сестру несколько лет лечила. И Аньку, считай, лет до трёх растила, потому что Катя не в себе была. Так что эти сказочки – очень даже быль для нашей семьи. И хорошо, что не только плохое из этой сказочки – быль. Я, честно сказать, даже не верила толком, что страхоборцы на самом деле есть.
– Ну есть мы, а толку… Я всё равно не знаю, что делать. Но адрес дайте, пожалуйста. Начальству передам, может, что-то смогут сделать.
– У вас ещё и начальство… Прямо организация целая? Ничего себе! Ну ладно, записывай.
Илья записал адрес в заметки телефона, в третий раз вышел на крыльцо и набрал номер Павла. К счастью, хотя бы этот номер существовал, а абонент был в зоне действия сети. Илья пересказал то, что узнал от Аниной тётки.
– Не знаю, что делать, если честно. Во Владимир ехать?..
– Это надо Петрову звонить. Я сам с ним свяжусь. А ты проверь – движется ли аномалия. Есть подозрение, что это связано. Сам понимаешь – может, Страх подобрался так близко, что Покой вот таким вот… Чёрт, эффективным способом убрал с доски важную фигуру. Только не лезь близко, слышишь?!
– Да понял я, понял…
Теперь – за околицу, на тропу, идущую в обход деревни. Оставить мотоцикл, передвигаться не торопясь, держась ближе к самым старым деревьям – в надежде, что в случае чего помогут, поддержат. Останавливаться каждые пять-десять шагов, осторожно опускать руки на землю… Слушать.
Ничего.
Ничего…
Ни…
Больно!..
Началось. Всё тело – сплошной ожог. И на этот ожог плеснули спирта.
Ничего нет в мире, ничего не осталось. Только кошмарная боль.
Боль похожа на белый больничный потолок. Он высоко, но он давит, не даёт дышать. Он ограничен стенами, но он бесконечен. Потому что ты зафиксирован на кушетке. Ты не можешь повернуть голову и увидеть стены. Сейчас для тебя белый потолок – это весь мир.
Боль – весь твой мир.
Боль – вся твоя вечность.
«Гори. Ты это заслужил».
Шипит пламя. Шипят и трещат, сгорая, кожа, мышцы, кости.
«Ты – убийца. Ты знаешь это? Ты знаеш-шь… Ты убил своего друга. Ты убил своего командира. И свою любимую ты тоже убил. Ты что, поверил, что она просто уехала? Она уже здес-с-сь, с-с-с на-а-ами… С-с-с на-ами…»
Снами…
Кошмарами.
Обрывки воспоминаний бурлят бешеными бурунами, захлёстывают рассудок, топят в своём мутном стылом потоке. Чья это память – Кости Бекетова? В этой памяти – боль, белое бескрайнее безмолвие боли. Оглушительная тишина крика. Дышать ледяной водой и песком – и задыхаться от невыносимого давления упавшего на грудь пёрышка.
Всё искажено. Ничего уже не будет прежним.
Кошмар вошёл в солнечное утро, как к себе домой.
Вот он. Костя корчится на пороге своего дома, скребёт стёртыми в кровь пальцами утоптанную тропинку, ведущую к калитке. Ползёт к выходу, пытается звать на помощь. Никого. Никто не поможет, никто не отведёт боль. Ясное утро, а на улице ни души. Страх всех распугал. Страх грызёт жертву, разрывает внутренности, как зазубренный нож, двумя свёрлами вкручивается в виски.
«Память…»
Спасение приходит с неожиданной стороны. Память отказывается играть на поле Страха.
Ничего не соображающий, перепачканный пылью и кровью человек, дрожа, поднимается на ноги. Долго стоит и разглядывает собственные исцарапанные ладони, как чужеродные предметы. Поворачивается и заходит в дом.
Темнота.
Свет. Темнота.
Новая картинка – вокзал, смутно знакомая немолодая женщина, обнимает, суетится, хватает и снова отдаёт обратно сумку.
Всё хорошо.
Руки уже зажили.
Всё хорошо.
А что – разве когда-то было плохо?..
Сознание зацепилось за какие-то странные ритмичные и заунывные звуки. Илья не сразу понял, что это его собственные стоны.
Осознал себя, попробовал зашевелиться – и хрипло закричал.
Точнее, едва слышно захрипел, закашлялся – и едва не потерял сознание от вернувшейся чудовищной боли.
Кричать – больно. Кашлять – кошмарно больно. А шевелиться… Нет, не надо.
«Что делать-то…»
Постаравшись максимально расслабить все мышцы, Илья просто ждал, ровно и неглубоко дыша. Всё равно отпустит, не будет так продолжаться вечно…