***
У меня перехватило дыхание. Я открыл глаза. Передо мной было синее, бесконечное пространство. Я был… в воде. Я завис посередине огромного бесконечного океана. Я огляделся и не увидел ничего, кроме бесконечных тонн воды. Ни следа коралловых островков, внизу не было видно дна, и даже рыбы рядом не плавало. Просто бесконечная вода на миллиарды километров вокруг. Мои легкие заныли, и я поспешил подняться на поверхность. Я вынырнул и жадно вдохнул пару, тройку глотков воздуха. Так и есть. Суши не было видно вообще, я был в открытом море. Сердце предательски застучало.
Вдали что-то замаячило, и сначала я не совсем разглядел, что это было, но по мере приближения (а я был уверен, что оно приближается ко мне), я начал узнавать силуэты, знакомые по фильмам и телепередачам. Это был плавник. Сказать, что в следующую секунду меня обуяла паника, значило не сказать ничего. Не знаю – почему, но инстинктивно я нырнул под воду, будто это защитит меня.
Раньше мне нравились передачи про акул, я смотрел их взахлеб и, прочитав вдобавок не одну энциклопедию, знал, что они не едят людей, но спустившись под воду, больше уже не был так твердо в этом уверен. Огромная белая акула, метров пяти в длину (а может, и больше) быстро приближалась ко мне. Грациозно и угрожающе быстро, серо-белая торпеда плыла на меня, размахивая хвостом из стороны в сторону, плавно покачивая боковыми плавниками, и если бы я сейчас не находился в открытом море без возможности укрыться хоть за чем-нибудь, наверное, это зрелище заворожило бы меня. Но я беспомощно перебирал ногами и руками, и истерика заполняла каждую клеточку моего тела. Куда бежать? Слева, справа, спереди, сзади, далеко вниз – вода. Тем временем, моя большая белая смерть сделала небольшой круг и резко, набирая обороты, пошла вниз. Вот тогда то, вспомнив, что акулы нападают снизу, я так испугался, что адреналин, вылившийся в мою кровь, заставил мои мозги работать. Под стук собственного сердца я сжал ладошку. Он был там. Маленький хрустальный шарик был в моей руке, и я с силой сжал его. Почувствовав, как он поддался моим усилиям, я начал обратный отсчет. Пять… (посмотрев вниз, я увидела несущуюся на меня акулу, стремительно поднимавшуюся со дна), четыре, три… (а вдруг он не действует под водой), два… (огромная голова уже совсем рядом), один… (челюсти открылись и зубы, в несколько рядов, выдвинулись вперед, чтобы ничего не оставить от меня, кроме маленьких кусочков…) Взрыв! Разрывая навязанную реальность, беззвучный, мощный хлопок, и последующее кольцо раздвигаемого пространства и времени, взрывной волной пошло от меня в разные стороны, сметая на своем пути акулу, водную толщу, чистое небо над головой. Я увидел огромную стену из материи пространства и времени, кругом расходящуюся в стороны и выбрасывающую меня в комнату Ваньки. Вот – под ногами ковер, пол, кроватка, пеленальный столик, шкаф, стены, потолок, окно… Такие четкие линии, как будто днем, и я все вижу отчетливо. Я снова вернулся в «мою» реальность, и от того, как радостно застонало мое сердце, я всем сознанием почувствовал неиспытанную до этого радость. Сердце бешено колотилось, силясь вырваться из груди, а частое дыхание вот-вот грозилось перейти в истеричный плач. Я вертел головой в поисках акулы, боясь, что она наброситься на меня из-за угла шкафа. Спустя пару мгновений, немного приведя себя в адекватное состояние, я понял, что исчезло и то жуткое создание, перенесшее меня в тот отрывок из фильмов ужасов, в котором я только что побывал. Оно исчезло. Взрывная волна «вышибла» его из нашего мира, потому как создание оно, конечно, сильное и еще более древнее, чем первая бактерия, возникшая на земле, но все же это не его родная среда обитания, и здесь они уязвимы.
Не знаю, сколько прошло времени, но я, поднявшись с пола, подошел к кроватке. Ваня, явно ошарашенный произошедшим, лежал смирно, выпучив глазенки, и был не столько напуган, сколько безгранично удивлен.
На трясущихся ногах, я добрался до дивана и уснул, абсолютно уверенный в том, что в эту ночь нас уже никто не побеспокоит.
***
Наверху послышался легкий перезвон детского смеха. Я закрыл глаза, понимая, что значит беззаботный смех моей сестры. Всей душой я желал быть сейчас не на диване собственной гостиной, а где-нибудь на далекой планете, где точно знал бы, что их нет. Но я был тут, и с этим можно было только смириться, приготовившись к встрече с существами с большими рыбьими глазами, никогда не спящими, охотящимися на маленькие перламутровые шарики, и страстно желающими прорваться в наш мир.
Под монотонное бормотание диктора вечерних новостей, я, отложив книгу, поднялся с дивана и направился в кухню. Собственные шаги гулким эхом отдавались в голове, и под этот аккомпанемент я судорожно вспоминал, где лежали «хохотунчики».
«Один рядом с ножкой стола у ближней стены, другой – под кухонным гарнитуром, в дальнем углу», – мысли роились в моей голове, и, как мог, я пытался собрать их в кучу.
Зайдя на кухню, я чуть не наступил на тот самый шарик, который искал. Он лежал там же, рядом с ножкой кухонного стола, такой прозрачный, кажется совсем хрупкий, переливающийся легким голубоватым отблеском, и я вспомнил…
Шумная толпа, роящаяся в огромном зале, сотни людей, то спящих, то читающих. Кто-то ест, кто-то с кем-то ругается, некоторые весело смеются, другие, спрятавшись в укромном уголке, шепчутся о чем-то тайном, и все периодически поглядывают на большое темное табло с зелеными буквами, и все замирают, как только слышат слова оператора о прибытии очередного поезда… Вокзал. Мы с родителями поехали к родственникам папы. Мама тогда уже была беременна, и почему-то всегда пребывала в полусонном состоянии. Мы сидели в зале ожидания на неудобных металлических стульях-креслах, но маме, видимо, было вполне комфортно, потому как уснула она, спустя пятнадцать минут, как мы в них уселись, прислонившись к папиному плечу, сам же папа читал какой-то журнал «про дела» (так он их называл). Я же, скучая, бродил глазами по зданию, силясь найти для себя что-то интересное, но самым солнечным пятном среди этой серой толпы, был маленький букет одуванчиков у меня в руках. Я нарвал их по дороге.
Прямо напротив нас сидела парочка – молодой парень темный, худощавого телосложения, чем-то похож на цыгана, и девушка – миловидная блондинка, очень хрупкого телосложения, с большими карими глазами и удивительно заразительной улыбкой. Он нежно обнимал ее за плечи, и они о чем-то тихо перешептывались. Рядом со мной, по левую руку, через одно сиденье, сидел приятного вида седовласый мужчина, лет шестидесяти пяти, с небольшой, аккуратно подстриженной бородой, в клетчатом костюме. Он читал газету. Через три сиденья от пары сидела бабушка, с внуком немного младше меня, и отчаянно пыталась накормить его пирожком. Рядом с ними сидели трое парней, лет по семнадцать, видимо, студенты местного университета, потому как увлеченно беседовали о каком-то странном предмете под названием «сопромат». У окна слева стояла женщина, лет сорока пяти, очень аккуратно и скромно одетая, но при этом выглядящая очень приятно. Непонятно что именно, но что-то заставляло смотреть на нее, не отрывая глаз. То ли ее спокойная уверенность, то ли скромность, то ли взгляд, наделенный столь ярко выраженной мудростью, смешанной со спокойствием. Но смотреть долго на нее я не мог – рядом с ней стоял ее сын, которому было лет двенадцать, и выглядел нездоровым психически человеком. Лицо маленького ребенка во взрослом теле, широко распахнутые, ни на чем не фокусирующиеся глаза, беспорядочно бегающий по всему помещению, взгляд. Странная улыбка не сходила с лица. Он крепко держал мать за руку, а она, удивительно нежно, без тени раздражения, поправляла ему рубашку и о чем-то говорила с ним.
– Пап, а что с этим мальчиком? – спросил я, тихонько дернув отца за рукав. Он оторвал глаза от журнала и поискал взглядом того, о ком я говорил. Поняв, кого я имею в виду, он на секунду опустил глаза вниз, видимо подбирая слова.
– Этот мальчик болеет, – сказал отец, – Это – страшная, неизлечимая болезнь, которую очень тяжело предугадать.
– А вдруг мы сейчас тоже заразимся? – перепугался я, но папа, как-то грустно улыбнувшись, сказал.
– Нет, Даня, это болезнь незаразная. Этот мальчик таким родился, – я посмотрел на отца, затем на женщину с мальчиком. Потом немного подумав, спросил.
–А почему он таким родился? Почему не таким, как все остальные?
–Просто в его организме что-то сломалось, пока он рос в животе у мамы. В старших классах, на биологии, вам расскажут, почему так происходит.
– Я раньше не видел таких людей. Как называется эта болезнь?– спросил я.
–Даунизм. Их не так уж много, и часто родители от них отказываются.
–Отказываются?
Папа смущенно уставился в пол, а потом, посмотрел мне в глаза.
–Не все так просто, Данил, как хотелось бы. Это сложно, и со временем ты сам все поймешь, просто скажу тебе, что иногда жизнь ставит нас в такую ситуацию, что поступать правильно безумно тяжело и на это требуется мужество, которое есть далеко не у каждого. Эта женщина очень сильная и мужественная. Она очень многое пережила и отдала этому мальчику, но еще больше ей предстоит впереди.
Я, словно завороженный, смотрел на нее уже совсем другими глазами. Я не понял и половины того, что сказал папа, но слово «мужество» почему-то оказало на меня магическое действие.
–Пап, можно я подарю ей свои цветы? – спросил я.
–Это тебе решать. Она ведь может и не принять их, – сказав это, отец снова открыл журнал и принялся читать.
Немного помедлив, я поднялся и, подойдя к этой женщине, протянул ей цветы. Она повернулась ко мне и удивленно спросила
–Это мне?
–Да. Мой папа сказал, что вы очень мужественная.
Женщина посмотрела на меня, потом на папу, потом снова перевела взгляд на меня. А потом улыбнулась. Она взяла мой букет. Рука у нее была теплая. Она поднесла его к лицу и вдохнула их запах. Потом снова посмотрела на меня. Она улыбалась, так тепло и солнечно, но на ее глаза навернулись слезы. Я не понял – почему, зато услышал знакомый колокольчиковый перезвон.
Диктор громко объявила о посадке на поезд номер сто сорок три с третьего пути второй платформы, и женщина перевела свой взгляд на электронное табло. Потом снова посмотрела на меня
–Спасибо,– сказала она, еще раз задержав на мне свой взгляд, и взяв сумку и под руку своего сына, направилась к посадочным платформам.