Корабль уродов

– На северо-востоке. Это интересно, потому что из этого можно извлечь выгоду.

Я забил последний шар, и мы стали вспоминать, у кого сколько. Получилось моих шесть, его – девять, то есть вот уже минут пять как я проиграл и просто так, по инерции, кручусь вокруг этого глупого стола. Вот что значит, давно не практиковался, даже правила вылетают из головы.

– Какую еще выгоду? – вернулся к разговору Артур, снова запрягая шары в треугольник.

– Смотри. Я нажал на спусковой крючок, так? Сам того не желая, запустил механизм разрушения.

– Звучит грозно.

– Но ведь так? А значит, я должен быть готов к тому, что будет дальше. Тысячу лет назад люди были не в состоянии бороться с кораблистами. Но за тысячу лет мы многому научились.

– Хм.

– Что?

– Война? – он скептически покосился на меня.

– Ну… типа по ходу! А твое сверхчутье ничего тебе не подсказывает?

– Пошел ты, – он усмехнулся.

Я рассмеялся и разбил шары. Ничего не закатилось.

– Слушай, я не собираюсь запугивать тебя или отрывать от прекрасной жизни с Мекс…

Он хотел было нахмуриться и возмутиться, но я быстро продолжил:

– Я как раз таки хочу сказать, что, возможно, всё это можно предотвратить. Сейчас, пока кораблисты не освободились окончательно, а мы уже знаем, что Договор не восстановить, и можем нарушать его – сейчас самое время для атаки.

– И ты поведешь за собой легионы, ага.

– Брось. Хватит пары бомб. Достаточно уничтожить эти подвалы с потомством – и всё!

– И как же ты?..

– Слушай. Подожди. Я же просто рассказываю, что произошло в моей жизни, пока мы не виделись, так?

– А мне уже показалось, что ты занимаешься агитацией.

– Я, можно сказать, занимался агитацией. Я вышел на Сказочника, чтобы убедить его, что нужно всё это провернуть.

– О!

– Что? Всё обретает смысл? – я усмехнулся.

Артур отложил кий и почесал бородку.

– Ну и что, вышло?

– Сказочник оказался весьма своеобразным субъектом. Он преследует какие-то собственные цели, и как только мне начинает казаться, что я понял, в чём они состоят, он совершает что-нибудь из ряда вон. Я до сих пор не понимаю, чего он хочет, но он отрядил мне людей для подрыва Короны.

– Я не разбираюсь в вашей терминологии.

– Ну, это типа главный Замок. В общем, я прихватил с собой Вренну, потому что знал, что моя власть над кораблистами уже ни к черту, и мы двинулись в этот лес.

Я помолчал.

– Ты решил пропустить ход что ли? Давай, бей.

Артур удивленно приподнял брови, пожал плечами и вернулся к игре. Ударил, затем я.

– Джек, что произошло?

Я снова помолчал.

– Вренна выручила нас. Конкретно.

– Хм! – он вскинул брови с каким-то злорадным предвкушением. – То есть ты у нас теперь обычный человечек?

– Обычный человечек не забьет тебе сейчас победный восьмой шар! – зеленая шестерка красиво отскочила от угла и угодила прямо в зияющую угловую лузу.

– Два – один, – объявил Артур. – Отыграешься завтра. Пошли откроем вино. У меня есть отличный вранац, или можно мускатное крикова.

– А ты всё такой же гурман?

– Ха, а как же.

Мы поднялись в гостиную, я уселся на диван, а Артур начал шарить по буфетным стеллажам.

– Похоже, тут нет. Пойду в погреб.

– Тут раньше не было погреба, – удивился я, и Артур, выходя из комнаты, самодовольно усмехнулся.

Пока его не было, я тоже осматривал пыльные шкафы, выстроившиеся вдоль стен. Вернувшись, он поставил на кофейный столик пару темных бутылок и заявил:

– У меня созрело два вопроса. Во-первых: что ты там говорил про свою свадьбу? И во-вторых – что дальше по твоему злодейскому плану спасения мира?

Я рассмеялся и вернулся на диван с парой бокалов.

– Ну, я женился на Вренне. Это было запланировано, кажется, еще до ее рождения, так что ничего удивительного. К тому же ты прекрасно знаешь, как долго мы были помолвлены.

– Она же младше тебя на много лет. Сколько ей сейчас? Четырнадцать?

– Семнадцать, вообще-то. Но с четырнадцати она ни капли не изменилась.

– М… Ну и как она? – он намекающе прищурил глаз.

– Мы не спали.

– Семнадцать – это нормально, – удивился он.

– Четырнадцать – это тоже нормально. Просто она меня ненавидит. Ну, типа.

– Это как?

– Ну… не знаю. Типа ненавидит. То есть, в общем-то, ей уже по фигу, но она из вредности всё еще меня ненавидит.

– Что ты несешь?

Я засмеялся.

– Давай лучше о спасении мира. Теперь я думаю, что надо сбрасывать бомбы с истребителей.

– Мы не в Голливуде, приятель!

– А что? Почему нет? Хотя бы с вертолетов. У Сказочника наверняка есть персональный вертолет.

Фыркнув, Артур наконец открыл одну из бутылок и разлил вино по бокалам.

– Вранац, – объявился он. – Черногория, выдержка пятнадцать лет.

Я попробовал – горчит и вообще напоминает черную смородину. Я не преминул сказать об этом. Артур презрительно поморщился и посмотрел на меня, будто говоря: «Ничего ты не понимаешь, придурок». Затем мы открыли мускат, и он оказался гораздо приемлемее, но Артур всё равно косился на меня с пренебрежением – якобы я слишком быстро пил.

Через полчаса в гостиную зашла Мекс – опять в банном халате – она что каждый день принимает ванну? Минут пять я отводил от нее взгляд, а потом вообще ушел на крышу с полубутылкой муската.

III

Уже на четвертый день я настолько обжился в старом пристанище, что трудно было поверить, что меня здесь не было пять лет. Каждый уголок был знаком: ковры, комоды, коридоры, потолки – всё такое родное, захожу в комнату, и на меня сыплются десятки забавных и нелепых воспоминаний. Они пробиваются даже сквозь ремонт, постигший небольшую часть дома.

Я забыл обо всём. О вертолетах, Сказочниках, кораблистах, Вренне, лолли, нерожденных детях, сумасшедших женах… Меня бросало в жар при одном взгляде на Мекс, и все мои заботы сводились к тому, чтобы не показывать это Артуру и чтобы поменьше оставаться с ней наедине – она лишала меня контроля над собой. Ее мягкое розовое тело, ее огненные волосы, ее обворожительная улыбка.

Артур говорит, до встречи с ним она была обычной студенткой – в очках, с русой косичкой. Да как, черт побери?! Если это правда – спасибо ему! Я поверю, что он маг – да кто угодно! В то, что она ведьма, я уже верю, потому что она сносит к чертям всё мое самообладание и вообще адекватность. Я раскисаю, шепчу что-то, будто девственник, а она развлекается.

Но вот, я избегал ее сутки, я принял холодный душ, и я курю на крыше. Кажется, мой мозг приходит в порядок.

Если задуматься, всё становится на свои места. Я уже когда-то занимался этой расстановкой, и всё сходилось. Надо только вспомнить.

Во-первых, я почему-то не ревную. Я завидую Артуру, когда он обнимает Мекс, когда прикасается к ней, но это не ревность. Я был бы абсолютно счастлив, если бы мы устроили шведскую семью… хотя у нас и так шведская семья, если подразумевать под этим просто сожительство. В общем, если бы Артур не был таким ревнивцем или если бы он не был моим другом, то я мог бы сблизиться с Мекс, и меня бы ничуть не волновало, что она спит с кем-то еще.

И во-вторых (хотя сейчас я этого не чувствую, и мне страшно даже думать об этом!), скорее всего меня влечет в ней только ее недоступность.

Я пришел к этому выводу несколько лет назад. Мекс сидела у меня в голове, несмотря на то, что мы не виделись больше года, и я всё думал, что в ней такого необыкновенного, что я не могу ее забыть. И понял – тогда это было откровением, в котором я не сомневался – что это единственная женщина, которую мне было никак не добиться.

Она ведь заигрывает со мной и строит глазки только потому, что уверена, что я держу себя в руках. Она любит Артура и не собирается ему изменять.

Да ладно? С чего я это тогда взял?

Тогда всё было четко и логично. И в итоге я приходил к выводу, что мне хватит месяца, чтобы пресытиться ею. Какое кощунство.

К черту здоровый рассудок! Лучше пойду на кухню, она как раз, наверное, готовит там обед.

Я оказался прав… Стройные ноги, прикрытые полупрозрачными хлопковыми шароварами, легкая домашняя маечка, вздымающаяся двумя объемными полусферами. Пламенные волосы убраны и веером покачиваются над головой и над тонкой белой шеей.

Она обернулась от плиты, и я судорожно втянул воздух.

– На обед плов, – улыбнулась она и прищурила глаза. – Что скажешь?

– Э… Да… Здорово…

– Да? – она положила деревянную лопатку и медленно приблизилась ко мне. Я замер у косяка двери и вдохнул ее сладковатый запах. Она томно сверкнула глазами, облизнула губы.

Я собрал волю в кулак и как можно спокойнее поинтересовался:

– Ты смерти моей хочешь?

Она приподняла круглые брови:

– При чём здесь смерть?

– Я… Если ты так смотришь… Я сейчас поцелую тебя… и ты расскажешь Артуру. А у него случится приступ маразма, и он прикончит меня…

– Тогда… не целуй меня, – она приблизилась вплотную.

– Конечно! – я быстро обхватил ее талию, прильнул к ней губам… и она с силой и яростью вырвалась из объятий.

Я пришел в себя через секунду и с вызовом ответил на ее гневный взгляд.

– Придурок!

– А на что ты напрашивалась?!

Она отвернулась, сжала губы.

– Я – ведьма, это моя природа!

– Чушь! Ты не ведьма, и Артур не маг. Он просто шизофреник, и тебя за собой тащит!

Она захлебнулась возмущением.

– Мне плевать, что ты думаешь! Все вы не верите – но только поддаетесь ведь! Ты, жалкий мужчина! А это!.. это даже хорошо, что ты не веришь – а то еще вздумал бы сжечь! Что, не хочется отправить меня на костер, а?

Я сжался под напором горечи и одержимости, сияющих в ее огненном взгляде, но мне было, что ей ответить, и я постарался придать голосу бесстрастие:

– Мекс, я не жгу людей. Я их ем.

Она вздрогнула и замерла, будто в ней переключили рубильник. На секунду сфокусировала на мне взгляд и пробормотала себе под нос:

– Джек Вентедель…

Потом подняла глаза и через силу произнесла:

– Прости.

Я вскинул брови.

– Прости, что приворожила тебя.

Я раздраженно всплеснул руками.

– Да не верю я в это, Мекс!

– Тогда что с тобой всё это время было? – парировала она.

Я покачал головой.

– Прости за грубость, Мекс, но ты вела себя как шлюха, а я вел себя как мужчина. Никакой магии.

Она опустила взгляд, пряча обиду.

Она была всё так же соблазнительна, чудесные шаровары стекали по ногам, свет мягко ложился на обнаженные руки, темнела ямочка между ключицами, и волосы пылали в солнечных лучах. А опущенные плечи, хмурость и смущенность делали ее милой и оттого еще более привлекательной. Но теперь, без ее ужимок, вздохов и полужестов, я вполне владел собой.

– Прости, – повторил я еще раз. – Ну, слушай… если ты тогда околдовала меня, а сейчас… сняла магию – то ты должна перестать мне нравиться. А это не так…

– Осталось то, что ты чувствуешь сам, – сухо ответила она, смотря в сторону.

С тех пор Мекс больше не ворожила и не строила из себя заправскую куртизанку (это, видимо, одно и то же, просто мы называем по-разному), и мне жилось гораздо проще. К концу второй недели я совсем расслабился, вспоминал с Артуром старые истории, играл в бильярд и карты, спокойно беседовал с Мекс, выпивал и совсем забывал про внешний мир, пока однажды, ближе к полудню, меня не разбудил звонок моего сотового.

Я не спал уже вообще-то, просто ленился, поэтому был вполне бодр для телефонного разговора. И всё же я был в недоумении, увидев, кто звонит.

– Промахнулась номером что ли? – удивился я и взял трубку. – Алло.

– Джек? Здравствуй, – голос звучал очень напряженно.

– Здравствуй, Юль.

– Я… Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Что-то такое ты у меня уже спрашивала. Хм, я тогда загнул клеевую фразу типа, жаль, что мы так плохо расстались, но ты была на высоте, и вообще, всё, что ни делается – к лучшему.

– Да, я помню. Я не об этом, Джек.

Я молчал.

– Ты ни в чём не хочешь мне признаться?

– Признаться? – удивился я. – То, что у меня было много женщин до тебя, ты и так знаешь, я никогда не скрывал. И после тебя будет много, но это тебя уж точно не касается.

– Я не об этом, – она на том конце магнитных волн сглотнула. – Как твоя фамилия, Джек?

Я похолодел. Мысли начали судорожно запинаться друг о друга, сплелись в узел – и всё это время я только беззвучно дышал в трубку.

– Как?.. – наконец выдавил я, поняв, что врать бесполезно. – Откуда ты знаешь?

– Ты… По телевизору был репортаж. С фотографиями.

Я невольно сглотнул.

– Знаешь, у меня только один вопрос, – продолжила она со страхом в голосе. – Я знаю, что вам нельзя быть с людьми. И если что-то вскроется… вы должны убить партнера.

Она громко вздохнула, и вопрос повис незаданным.

Я закрыл глаза, ища ответ на него.

– Ты бы?.. – прошептала она, думая, что я всё еще жду вопроса, но я перебил:

– Сейчас.

Я сел на кровати, затем встал и подошел к окну. Накрапывал дождь, и к стеклу прилип непонятно откуда взявшийся золотистый кленовый лист.

– Я никогда не попадался, – начал я. – Но в юности еще опасался и поэтому выдумывал всякие планы спасения. В основном они неосуществимые, но, думаю, я бы попытался провернуть что-нибудь.

Я выдержал вежливую паузу и продолжил на интересующую меня тему:

– Как думаешь, после того репортажа, если я выйду на улицу, на меня будут коситься и тыкать пальцем?

– Не знаю, – безучастно откликнулась она.

Мое и без того не радужное настроение почему-то испортилось еще больше от этого безразличия.

– Один вопрос, пожалуйста.

– Давай, – тихо согласилась она.

– Кого там показывали кроме меня?

Чужие | 7

Я дочитала вторую новеллу из книги, которую вручил мне на прощанье Игорь, и отложила цветасто-бежевый томик – он с шуршанием занял свое место на невзрачной белой тумбочке возле кровати. «Десять томных сердец» – гласила обложка. Слезы, крики и самоубийства. Довольно оригинально, никогда такого раньше не читала. Хотя Игорь извинялся, что предлагает мне такую бульварщину, так что, возможно… то, что я никогда прежде не видела таких книг – заслуга Джека.

Вообще, он, конечно, тоже не обошелся без нескольких любовно-эротических романов (зачем ему было нужно, чтобы я их читала, вполне понятно), но в тех книгах речь шла о страстях, изменах, интригах и разнообразном, подробно описанном сексе. Здесь, в этих «Десяти томных сердцах», за основу каждой повести взята некая абстрактная святая, вечная и чистая любовь, которая подвергается всяческим испытаниям. Не знаю, насколько можно верить этим историям, но в любом случае, они помогают неплохо скоротать время.

Время, которое я трачу, сидя у больничной койки Зимина. Сидя, читая и постепенно начиная чувствовать себя одной из героинь этих слезливых новелл.

Даже не знаю, как я позволила себя уговорить. Эти паршивцы просто воспользовались моей секундной слабостью и оставили меня нянчиться с больным, а сами укатили черт знает куда. И это не говоря уж о Джеке! Исчез вместе с машиной, не сказав ни слова. Эх, если бы машина была на месте, можно было бы хотя бы позлорадствовать, что он наконец получил по заслугам.

Если уж наша треклятая сила действительно оставляет нас, то с кого бы ей начинать, как не с него? Совершенно справедливо, что он был беспомощен против кораблистов и мог только истерически сотрясать воздух своими «приказами».

Другое дело, что вся эта система не знает справедливости – ну или не знала до сегодняшнего дня. Если я нарушу Договор – например, убью кораблиста, или покину свой ареал, или перепихнусь с каким-нибудь парнем – то лично мне, скорее всего, ничего не будет. Зато какой-нибудь мистер А. Вентедель, внезапно обнаружит, что десятый справа кораблист не хочет завязывать ему шнурки, а миссис Ю. Вентедель подавится чьими-то золотыми коронками, затесавшимися в ее ужине. Более того, некоторые авторитетные исследователи заявляют, что она может подавиться этими коронками не сейчас, а через десять или двадцать лет, а еще через триста пятьдесят – какой-нибудь Р. Вентедель не сумеет заставить своих миньонов стелить его постель. Такие вот законы природы.

Я вздрогнула от телефонного звонка и быстро вытащила мобильник из кармана. Здесь, в больничной палате, даже классическая музыка казалась чем-то неуместным.

– Алло?

– Вера, привет, – смутно знакомый девичий голос, позади которого слышится шум и смех.

– Привет, – неуверенно откликнулась я.

– Не узнаешь? Это же я, Майя.

– А, Майя, привет, – радостно повторила я.

Странно, почему-то у меня не сработал определитель номера.

Странно, почему-то я привыкла к тому, что у меня есть сотовый и на нем определяется номер, но не привыкла – что здесь не убивают и не употребляют в пищу людей. Действительно, немного странно.

– Ты в Штаман-Рейне? – беззаботно спросилась Майя.

– Да.

– О, здорово! Мы с ребятами из спецшколы собираемся на фестиваль комиксов, давай с нами? Ты представляешь, я нашла столько фанатов Мальтрекса в параллельном классе, а еще двоих в одиннадцатом, и пару в восьмом… вот! Я так счастлива! Я думала, здесь будет гораздо хуже!

Меня на секунду заклинило от такого потока эмоций.

– Э… То есть, там будет очень много людей, да?

– Ну да, довольно много, а ты против?

– Ну так… не то что бы… – я взглянула на сопящего Зимина, на «Десять томных сердец». – Да, я пойду. Когда, где?

– В воскресенье, только я еще не знаю, как мы встречаемся, так что я еще позвоню тебе – завтра наверно, но это супер-мега-клево, что ты пойдешь!

– Ага…

– Ладно, мне еще народу звонить, давай, пока!

«Вызов окончен», – сообщил телефон. Я убрала его и в недоумении покачала головой. А затем снова взялась за «супер-мега-романтическую» книжку.

–

Зимин пришел в себя в самый неподходящий момент: Роджер как раз запрыгнул на карниз – в одной руке револьвер, в другой кукла-вуду – а Сьюзен, прикованная к кровати, из всех сил пыталась встать на колени. Я нехотя закрыла книгу.

– Как себя чувствуешь?

– Эм…

Он смущенно оглядывался по сторонам, немного похудевший и взъерошенный. К белесому шраму, пересекающему бровь, теперь присоединилось несколько отметин на бедре, но их видно не было.

– Мы… не совсем провалились?

– Точно сказано. Не совсем.

– Ты… – он нахмурился, сначала серьезно, потом – лукаво. – Ты построила башенку из монстров?

– А, это. Ну да, – я улыбнулась. – Глупость полная, если честно. Но я испугалась, увидев, что Джека они не слушают, и мне захотелось быть выше, чтобы до всех докричаться.

– Это было довольно… величественно.

– Как мило, что тебя в тот момент это волновало.

Он смешался и опустил взгляд.

– Почему-то всех волновало. Почему-то все не преминули сказать, что я была величественна.

– Это такой странный язык. «Ты была величественна» – значит «спасибо».

– Вот как? – я засмеялась, он тоже, и мы смеялись куда дольше, чем следовало смеяться такой простой шутке.

Когда этот внезапный взрыв веселья прошел, Зимин вдруг вкрадчиво поинтересовался, указывая на книгу:

– А что это у тебя?

Я показала, и он снова разразился хохотом, и я после нескольких секунд изумления к нему присоединилась. Отсмеявшись, едва дыша, спросила:

– Да в чём дело?

И истерический хохот накрыл нас новой волной.

– В чём дело? В чём дело?! – я толкнула его рукой.

– Черт!

– Да хватит уже гоготать, больной!

– Черт, ты не представляешь, как это смешно.

– Действительно.

– Как это смешно, что великая, могущественная принцесса чудовищ, госпожа Вренна Вентедель читает сборники сопливых бредней для старых дев.

– Так это всё-таки фуфло?

– Нет, блин, шедевр литературы.

– Я впервые в жизни вижу такую книгу. Мы Игорь дал, чтобы время убивать, пока ты в отключке.

– Игорь?! Так он у нас фанат томных сердец, оказывается?

Я нахмурилась, не понимая, то ли он не верит, то ли – радуется возможности поглумиться над шефом.

– Ну, – добавила я осторожно, – он извинялся и говорил, что ничего лучше не нашел.

– Это неважно, – отрезал Зимин. – Я ему это припомню – не раз припомню.

– Ну удачи, – я усмехнулась, разделяя его злорадство.

-

Наступил понедельник, и ни на каком фестивале я так и не побывала. Майя звонила несколько раз, то отменяя, то назначая встречу – то несчастная, то фонтанирующая восторгом. Мне вспомнилась ее тихая тоска в ночном поезде, и стало как-то неприятно из-за этих наигранных эмоций.

Зимин шел на поправку.

Врач и медсестры считали, что его покусала крупная домашняя собака, которую он на спор доводил до белого каления. Хоньев предлагал дворнягу, но Игорь пожалел Славу, настоял на ручной псине и убедил врачей, что уколы от бешенства не нужны.

Я, опять же благодаря харизме Игоря, жила в соседней с Зиминым палате. Хромающие по коридорам больные раздражали, конечно, но здесь, по крайней мере, было тихо. К тому же, не приходилось платить за гостиничный номер.

Я дочитала четвертую новеллу и отложила книгу, подумав, что в этих историях действительно присутствует некое однообразие.

Зашла к Зимину – он, сжав зубы от сосредоточенности, играл в свой телефон.

– Привет, – села рядом со стороны здоровой ноги и заглянула в экран. Маленький черный человечек падал с крыши, уворачиваясь от лезвий.

– Привет, – пробурчал он, не разжимая зубы и судорожно дергая телефон из стороны в сторону.

– Какая милая игра.

– Ага.

Человечек наконец наткнулся на вращающиеся винты и разлетелся на кровавые кусочки, а на их фоне появился счет в несколько тысяч очков.

– Чуть-чуть до рекорда не хватило, – пожаловался Зимин.

– Ну, уж… – я с насмешкой развела руками.

Зимин вздохнул, вышел из игры и бросил телефон на скомканное одеяло.

– Как ты?

Я пожала плечами.

– Нормально. Меня динамит Майя.

– Это та девочка из поезда? Вы подружились?

– Ну типа.

Он улыбнулся:

– Это мило.

– Это ее заслуга.

– Всё равно. И как же она тебя динамит?

– А, то зовет, то не зовет куда-то там. Она странная. В хорошем смысле.

– Так и ты тоже.

Я усмехнулась.

– Кстати, мне вот любопытно. А что ты о себя рассказываешь?

– В смысле?

– Ну, должна же ты говорить, типа, что в такой-то школе училась или, не знаю, что у тебя пес Шарик был.

– Пес? Это с намеком?

Он фыркнул.

Я пожала плечами:

– Не знаю, меня как-то не спрашивали – я ничего и не говорила. Но если разговор зайдет – совру что-нибудь, – я улыбнулась. – Порекомендуешь, что надо говорить, чтоб было правдоподобно? Что нормальные люди думают, например, об этой школе?

Он рассмеялся.

– Ай, мерзкое место. Оттуда хочется свалить и не вернуться. И главное, все почему-то уверяют тебя, что это – лучшие годы твоей жизни, о которых ты будешь с нежностью вспоминать на склоне лет.

Я посмотрела на него пристально и вдруг спросила:

– Слав, а сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – он ответил на взгляд. Глаза оказались светло-зелеными.

– А что ты делаешь в этой организации? Почему не учишься, не служишь или не нашел нормальной работы?

Да, я уже немного разобралась, когда и чем люди обычно занимают свою жизнь.

– Ну… – он смутился. – А чем это не нормальная работа? Разве не круто быть мафиози?

Я нахмурилась, но отвечать не стала. Что-то мне подсказывало, что ему еще далеко до крутого, самостоятельного и безбедного бандита.

Мы заговорили о какой-то ерунде, и я постепенно стекла со спинки кровати и теперь полулежала рядом с ним, а он смотрел на меня снизу вверх и явно думал о чем-то не том.

Затем внезапно зазвонил мой телефон, и я, резко сев, взяла трубку.

Это была Майя. Она снова назначала встречу. На этот раз и день, и время, и место. И, конечно, клятвы, что на этот раз всё заметано.

– Обижаешься на нее? – с участием спросил Зимин, когда я положила сотовый.

Я обернулась к нему и пожала плечами.

– Немного. Хм… Это странно. Мы виделись всего один раз в жизни – кто она мне?

– Она кажется душой компании. У нее дофига приятелей, и она умеет цеплять новых.

– Она кажется чуть ли не клоуном, если забыть, как серьезно и печально она смотрела в окно.

Он не понял, а я не хотела объяснять.

– Ладно, пойду я. Она сказала, что единственный способ собрать всех – опять сказать, что у нее день рождения. Так что надо что-нибудь подарить для вида.

– По-моему, она водит тебя за нос.

Я пожала плечами.

– Ладно, пока.

– Пока, – эхом откликнулся он.

–

Мы встречались на следующий день после обеда на автобусной остановке и ехали на окраину города, в парк развлечений «Сюрион». Я кое-как пережила жаркое дыхание и суетливость полусотни людей, набившихся в автобус, но парк оказался еще хуже. Толпы, крики, смех, очереди за сладкой ватой, ужасные красноносые клоуны… Боги, зачем я пришла сюда?!

Даже Майя, ради которой были все эти жертвы, общалась не со мной, а со всеми вместе взятыми, и мне хотелось скрыться за какой-нибудь будочкой с надписью «Касса», а лучше и вовсе уехать отсюда. И самое худшее было даже не в шумной неугомонной толпе, а в ощущении, что компания, собранная Майей, то и дело бросает на меня странные, настороженные взгляды.

– …Нет, нет, – говорила негромко Майя, а потом объявила во всеуслышание. – Так. Ладно. Мне надо отойти на пару минут. Пойдем со мной?

Я сообразила, что обращается она ко мне и удивленно кивнула.

Мы отделились от компании и пошли по относительно тихой тропинке мимо временно закрытого аттракциона.

– Ты прости… Ты здесь чувствуешь себя немного неприкаянно, да? – виновато заговорила Майя.

– Ну, наверно.

– Мне так хотелось с тобой снова встретиться, правда. А у нас почти не получается поговорить.

Я задумалась на секунду.

– Расскажи, как тебе в новой школе? Кроме того, что ты нашла много товарищей по интересам. Скучаешь по родным?

– Угу… Сперва отдыхала от сестры, а теперь и по ней скучаю.

Мы прошли мимо небольшого домика, освещенного фонарем, и Майя вдруг воскликнула:

– Стой, Вренна, вот же он!

– Кто?

– Туалет.

Мы зашли, она скрылась на минуту в кабинке, вернулась к раковинам и стала мыть руки.

– Вренна?

– Да?

– Отозвалась.

– Что?

– Ты дважды отозвалась на «Вренна». И один раз тебя так назвали в поезде.

Меня прошило электрическим током.

Весь шум «Сюриона» вдруг куда-то подевался, и слышно было только шуршание воды под краном и мое собственное дыхание. Я молчала, а Майя продолжала вхолостую, без мыла, мочить кисти рук.

– Ты ничего не скажешь? – наконец поинтересовалась она.

Я прикрыла глаза.

– Ты ведь давно подозреваешь, да? Ты позвала меня сюда, чтобы убедиться.

Теперь молчала она.

– И все эти «друзья»… Они поэтому так странно на меня целый день смотрели. Ты и им всё растрепала.

– Я случайно! – она всё-таки выключила воду и обернулась. – Мы смотрели новости на перемене (у нас в школе висят телевизоры), и там показывали тебя и еще нескольких Вентеделей. И я так удивилась, что воскликнула: «Да я же ее знаю!». И понеслось…

Я скривила губы и передразнила ее:

– «Я так хотела снова с тобой встре-етиться!», «Я так счастлива, что ты пойде-ешь!».

– Ну… ну так я правда хотела с тобой встретиться, одно другому же не мешает. Ну ты сама подумай, это же жуть как любопытно!

– Любопытно? Мы об одном и том же? Так, и вообще, – я скрестила руки на груди. – Почему это никто в панике не убегает?

– А кто должен? – удивилась Майя. – Это же не страшно, это круто!

Я фыркнула.

– Ну ладно, да, это немного жутковато, конечно, но… ты как Мальтрекс! Это круто! Мальтрекс Обратитель Магмы повелевает! – она театрально взмахнула руками. – Ты не помнишь его? Я же тебе показывала… Обязательно почитай про него!

Я невольно приложила ладонь ко лбу, измученно смотря на Майю, и констатировала:

– Скоро я буду пытаться доказать, что ты инопланетянин.

Она хитро засмеялась, подошла и приобняла меня.

– Слушай. Я скажу этим всем, что ты никакая не Вренна и что я обозналась. Но тебя показывали по ящику. Если ты скрываешься, тебе надо хотя бы волосы перекрасить.

Я подумала немного.

– Можешь говорить им что хочешь – я домой.

– Ты обиделась?

Меня пробил истерический смех.

Со мной что-то происходило – мне было скверно до слез, но я хохотала, не в силах остановиться, прижавшись спиною к косяку двери и немного согнувшись. Белый свет фонаря слепил глаза, и трава казалась зеленой, как лайм, а тени черными, как могила. Я снова слышала крики людей с аттракционов, и они отдавались в голове со звенящей точностью. От безудержного смеха не хватало кислорода, и перед глазами плыли круги.

Над ухом послышался мягкий шепот, теплые руки ввели меня обратно в домик и побрызгали в лицо холодной водой. Я пришла в себя.

Майя смотрела с участием, но это взбесило меня. Я махнула рукой наподобие отдачи чести, бросила что-то на прощание и ушла, не оглядываясь.

Самое гадкое, что Джек предупреждал меня. Позвонил вчера вечером и предостерег, чтобы особо на улицу не высовывалась – якобы это может быть опасно – и обещал на днях приехать за мной. Я дала ему неправильный адрес, потому что тогда совсем не хотела никуда уезжать. Но теперь, наверное, придется перезвонить…

Я вернулась в больницу в половину одиннадцатого и с трудом уговорила сторожа пустить меня. Скрутилась на кровати в своей палате.

Зимин зашел туда через пару минут после моего прихода – наверно, услышал шаги. И замер на входе, сбитый с толку моим убитым видом.

Прикрыл дверь и сел рядом.

– Что случилось?

– Эта паршивка вызнала, кто я! Черт! Как же мне гадко!

– Оттого что она узнала?

– Не знаю! Уйди, Зимин, меня сейчас всё бесит!

Он попытался продолжить разговор, поспорить, но в итоге сдался и вышел, сказав напоследок только, что его завтра выписывают.

Я маялась на жесткой кровати до полуночи, вспоминая, вспоминая, вспоминая… Да, мне было обидно из-за их шпионских игр, из-за притворства Майи и моей собственной неприкаянности. Но всё это было мелочью, к этому можно было отнестись с юмором. То, что меня по-настоящему терзало, скрывалось в прошлом, в моих четырнадцати. Человек, которого я встретила тогда, также беззаботно относился к тому, кто я, и поплатился за это. Он был очарователен в своем безрассудстве, и меня вывело из себя то, что кто-то смеет подражать ему в этом.

– Так, я не поняла вообще, почему ты не вопишь, не молишь о пощаде и не пытаешься убежать?

– Ну, потому что рисовать смайлики на воздушных шариках гораздо увлекательней.

ААА!!! Как она посмела отшучиваться почти так же, как и он?! Шарики, комиксы – одинаковая ерунда!

…И если она ведет себя так же, как он – почему это меня отталкивает? Его мне не вернуть, так почему не согласиться на замену? Она ведь нравилась мне. Что произошло?

Как я хочу уснуть!

Отчаявшись, я села в кровати и набрала Джека. Он ответил со второго гудка.

– Я тебе соврала, – призналась я, после обмена «приветами».

– Ты не в отеле «Юпитер», – подтвердил он.

– Ты уже приехал?

– Да. Где ты?

– В больнице…

– Что случилось? – резко спросил он.

– Ой, занервничал, – съязвила я. – Я с Зиминым, просто за компанию.

– Так он выжил? – удивился он. – Ладно, давай адрес больницы.

Я назвала.

– Скоро будешь?

– Через полчаса, детка.

– Я буду ждать тебя в холле. Дальше тебя не пустят.

– Ладно, до встречи.

Я попрощалась и свесила ноги с кровати. Холодный воздух гулял между голыми растопыренными пальцами.

Вот и всё. Вот и кончилось мое маленькое одинокое приключение. Я возвращаюсь под опеку Джека.